#свидетельства очевидца

[gutherzig-2014]

Иван Папанин – Лед и пламень На самом деле я не уверен, что стал бы читать эти мемуары, не будь автор полярником, имеющим солидную географическую историю. Потому что по большей части это книга функционера советской эпохи. (в похожем ключе написаны «Воспоминания и размышления» Г.К.Жукова) Начинается рассказ с описания детства в Крыму, полуголодной жизни в многодетной семье, увлечении морем. Дальше – восторги по поводу идей Красной армии, куда Папанин и записывается, и даже служит в ЧК Крыма (и здесь он суров, но справедлив), воюет с "белыми" и возит оружие войскам. Уже после переезда в Москву Папанину поставили задачу  наладить радиосообщение на Крайнем Севере; 

потом - основывать новые станции в Арктике; 

был он и начальником известной дрейфующей станции (самая известная должность, по которой его знает весь мир), и начальником в Главсевморп��ти (проход с востока на запад по Северному Ледовитому океану, в т.ч. с помощью ледоколов) в 1941- представителем ГКО в Архангельском порту и обеспечить приход всех грузов по Главсевморпути; после войны - его пригласили на должность зам.директора в Институт океанологии, которого ещё не было (и он создавал процессы с нуля);

а затем - создать и оснастить экспедиционный флот (ОМЭР при Академии Наук), уже в старости его назначили директором Института внутренних вод в Бороке. На этой должности он пробыл 25 лет (с его слов - без зарплаты) И везде он наводил дисциплину и порядок – труженик и хозяйственник.

Так и видится крепкий работяга, который выбьет всё, что необходимо и будет действовать ради идеи, а не личной выгоды.

Самыми унылыми годами в своей жизни Папанин считал два года лечения начиная с 1946 - когда из-за стенокардии его сняли с должности, и он оказался не у дел. Папанин спрашивает себя: не поздно ли начинать жизнь в 37-то лет? и сам себе отвечает: нет и еще раз нет!

  Так и выстроена книга: в описании трудностей, когда в советское время процессы нужно было создавать с нуля,  и неизменном успехе всех начинаний. Здесь нет репрессий или критики (37-38й они провели на льдине), только примеры, как было сложно, но мы справлялись.

Порекомендовал бы только тем, кто ищет детали жизни того времени - пусть не все, но здесь они есть.

[azglagol]

1883 год в Германии. Реальный Берлин глазами русского очевидца

Попалось на глаза описание того, каким был Берлин в конце 19 века. Свидетельства представлены непосредственным очевидцем из Российской Империи. Оказалось, ОЧЕНЬ занимательным чтивом. Открывается много ранее не известного или умалчиваемого. При этом самое ценное здесь - даются малейшие детали повседневной жизни, которые ты не найдёшь в многочисленных путеводителях. Примечание. Приведённые ниже описания взяты из книги Водовозовой Е.Н. "Жизнь европейских народов". Том 3, изданной в 1883 году. (Полные данные см. в конце статьи). Подача текста максимально приближена к оригиналу. Поэтому не задерживаемся и сразу окунаемся в атмосферу реальности; в то как видел наш соотечественник. Только Россия знала и говорила об этом. А теперь, каким был в:

1883 году Берлин, так как он есть - настоящий, без приукрас

Прежде говорили: «Кто не видалъ Кёльна, не видалъ Германии», теперь эта поговорка переменилась на другую: «Кто не видалъ Берлина, не видалъ Германии!» Из всех старых и новых городов Германской Империи, из всех самых промышленных и деятельных пунктов, имеющих значение для Европы. «Один Берлин повелевает судьбами страны, создает, приказывает, приводит в исполнение и направляет, он дает и отнимает; онъ раздает правосудие и славу; к нему стремится вся жизнь, весь страстный пыл Германии, не прежней Германии наивных легенд, сентиментальных баллад, средневековых мечтаний и святых соборов, но современной Германии, страны крови и железа, страны пушек, картечи и войн. Её рыцари больше уже не заперты в заколдованном лесу поэзии и искусства: вооруженные игольчатыми ружьями и с остроконечной каской на голове, они свободно разъежают верхом по большим дорогам Европы.» Немцы считают Берлин городом интеллигенции, центром образования, учености, искусств и называют его «германскими Афинами», но это лишь излишнее пристрастие к своей столице: науки и искусства не менее, а часто и более процветают и в других городах  Германии . Тем не менее, Берлин действительно служит средоточием обширнейшей промышленности и торговли, населённейшим центром в стране, резиденциею короля, обожаемого немцами прежде всего уже потому, что он представитель высшей власти. Берлин производит совершенно иное впечатление, чем каждый коренной русский город, который еще издали, часто за много верст сверкает на солнце вызолоченными крестами и куполами своих церквей. Расположенный на совершенно гладкой, однообразной, жалкой равнине Бранденбургской марки и притом до такой степени песчаной, что ее прежде называли «песочницею Римской Империи», он представляет лишь однообразную темносерую массу домов, над которой поднимаются крашеные трубы; более резко выделяется из них только купол на королевском замке, новая еврейская синагога и две вызолоченные фигуры на двух церквях близ театра. Но эти фигуры не изображенья святых: одна из них представляет Добродетель, другая - Религию. Других церквей вы не заметите, точно здесь их вовсе не существует. Но когда вы начнете изучать город и искрестите его вдоль и поперек во всех направлениях, вы узнаете, что в нем существует немало и других церквей, кроме тех, которые при въезде обратили на себя ваше внимание. Все они имеют жалкий, заброшенный вид, а очень многие из них сверху до низу покрылись плесенью и может быть скоро представят взорам живописные руины. Эта запущенность церквей особенно бросается в глаза потому, что в Берлине существует немало прекрасных зданий, и все они, как богатые, так и скромные, поддерживаются весьма. тщательно. Удивительно также это и потому, что лютеранские церкви в Москве и Петербурге имеют весьма порядочный вид, между тем в Берлине даже новые церкви построены небрежно, необдуманно, часто просто уродливо: колокола на столько малы, что их звон заглушается даже отдаленным шумом барабанов, резонанс храма настолько плох, что трудно разобрать слова проповедника, башни церквей далеко не изящны, фигуры святых вовсе не внушают религиозных чувств. Как видно, религиозное рвение и на��ожность совсем покинули берлинце��. Заглянем, однако, внутрь храма. Громадные мрачные здания совсем пусты: сегодня воскресенье, между тем, в темной церкви только несколько десятков молящихся, вяло посматривающих во все стороны. Одним словом, отсюда выносишь впечатление, совершенно противоположное тому, какое производят католические храмы. Да это отчасти и понятно: протестантские храмы не возбуждают религиозного экстаза; в богослужении нет ни поэзии, ни страсти, ничего привлекательного. Неукрашенный, точнее сказать, голый храм не говорит чувству; искусственные цветы на алтаре поблекли и загрязнились; покров изорван, обветшал, далее эмаль с распятия на алтаре облупилась и пыль сплошь забила все углубления. Молящиеся здесь как будто лишь исполняют свою обязанность, а не следуют внутренней потребности сердца; они не изливают у подножья алтаря своей скорби и страданий, как это можно видеть в католических храмах Испании и Италии. Когда идет богослужение, не слышно общей молитвы: поет несколько лиц, стоящих за органом, пастор читает проповедь и унылая служба кончается. Громадное большинство германских протестантов, особенно в Берлине, идет в церковь по какому-нибудь особому поводу, напр. в тот день, когда проповедь будет читать знаменитый проповедник или когда в церкви будут присутствовать члены королевского семейства. О, тогда все являются в парадных костюмах и церковь битком набита народом! В таких случаях со всех сторон мелькают блестящие мундиры и дамы в роскошных туалетах придают всей обстановке веселый, праздничный вид. Таким образом королевскому семейству всегда приходится видеть храм, наполненный молящимися; но теперь и оно уже не ошибается на этот счет. Германский император убедился, что религия для весьма многих его подданных - официальный ярлык, показываемый в дни народной переписи. Это красноречиво подтверждает статистика. В Берлине браки не освященные церковным обрядом и дети не получившие крещения составляют изрядный процент. Со времени введения гражданского брака число лиц, вступивших в церковный брак не превышает 50%. Из 27,500 похорон, бывших в 1874 г. в Берлине, на долю гражданских погребений приходится не менее 24,000; но еще более ужасает религиозных людей тот факт, что из 100 новоро��дённых в последнее время от 16 до 20 остаются некрещеными. Этот религиозный индифферентизм дает себя чувствовать решительно везде: число студентов изучающих теологию с каждым годом уменьшается. Сорок пять лет тому назад в Берлинском университете было 2,203 студента теологии, а в 1873 г., не смотря на необыкновенное увеличение населения в этом городе, всего 740. Судьи, при допросе обвиняемых по разным преступлениям, на вопрос верят ли они в Бога, очень часто получают отрицательный ответ; а когда в прошлом году тот же вопрос был задан одному обвиняемому из рабочих, он иронически отвечал: «Нет, господин судья, в такие пустяки я уже давно не верю!». И это говорят не английские пролетарии, из которых многие не только не бывали в школе, но и ничего не слыхали об Исусе Христе, а немецкие рабочие успешно кончающие курсы в народных школах. Храмы решительно везде заметно пустуют. Шокированное этим правительство, опасаясь, чтобы они в близком будущем и совсем не опустели и желая по этому поводу прекратить толки иностранцев, сделало три года тому назад распоряжение, чтобы все лавки в городе были заперты во время церковного богослужения, но эта мера была встречена всеобщим неодобрением и нисколько не увеличила и без того уже незначительного количества обычных посетителей церквей. Таким образом император Вильгельм, как известно, человек в высшей степени религиозный, правит самыми неверующими во всем христианском мире подданными. Но нам еще придется говорить об этом, а теперь возвратимся к Берлину. Лишь только вы вступаете въ этот город, как вас сейчас со всех сторон охватывает отвратительный запах, какая-то смесь разнообразных зловоний, которые особенно дают себя чувствовать в жаркое летнее время. Лишь только из вагона успеешь пересесть на берлинские "дрожки", так тот час начинаешь невольно оглядываться во все стороны, надеясь не там, так здесь, избавиться от зловоний.

... въ пивныхъ какъ высшаго, такъ и нисшаго сорта отвратительная атмосфера... Но куда вы ни обернетесь, куда бы вы ни отправились, гуляете ли вы по Тиргартену, этому Гайд-парку Берлина, действительно огромному и прекрасному здешнему парку, находитесь ли в противоположной от него стороне, в Фридрихс Гайне (роща Фридриха, в восточной части), отдыхаете ли на одной из скамеек «Unter deu Linden» — этой лучшей улицы Берлина, или бродите в безлюдной части города, — отвратительный запах преследует вас всюду. Это зловоние происходить главным образом от канав,прорытых по обеим сторонам улицы, на дне которых толстый слой грязи разлагается под влиянием солнечных лучей и медленно стекает в р.Шпре. В более населенных частях города, а также там, где пересекаются улицы, эти канавы отчасти прикрыты толстыми, не прибитыми досками; в некоторых местах через них перекинуты мостики, но кроме них берлинские канавы, которые тянутся на несколько сотен миль, совершенно открыты и тряпи��ники постоянно роются в их жидких нечистотах, устраивают запруды, чтобы остановить движение, а дети по маслянистой поверхности этой грязной жидкости пускают маленькие кораблики с бумажными парусами. Немцы, которые так щедро предаются возлиянию пива, нередко протрезвляются ночью в этих канавах. Доктора и санитары употребляют все усилия, чтобы побудить администрацию предпринять что-нибудь для очищения столицы и предсказывают в близком будущем появление жесточайших эпидемий, вроде тех, которые в средние века опустошали города; но власти остаются глухи ко всем воплям и воззваниям, так как сумма, ассигнованная для ассенизации города, в высшей степени ограничена. Но чтобы еще ��агляднее выяснить себе причину зловоний Берлина, следует хотя несколько минут погулять по набережной Шпре, которая течет в центре города и делит его на северную и южную часть. Стоить только взглянуть на воду этой реки, и вы содрогнетесь при мысли, что кофе, который вы будете пить, суп, который вам придется здесь есть, все приготовлено из этой мутной, вонючей жидкости, отвратительной даже на вид. Не даром об этой реке даже местный поэт выразился так: «При своем вступлении в Берлин, Шпре напоминает лебедя; при выходе из столицы она похожа на свинью». Кроме ядовитых испарений, которые делают пребывание в столице в жаркое летнее время не только не привлекательным, но и вредным для здоровья, иностранцы встречают и другое, весьма чувствительное неудобство: облака песку при малейшем дуновении ветра поднимаются на воздух и покрывают все, что им попадается на пути. Несмотря на это, здешние улицы поливают весьма редко и чрезвычайно экономно. Это опять происходить по недостатку денежных  средств. Иностранцы смеются надъ скупостью немцев и указывают что такое неудобство не только давным-давно устранено во всех европейских столицах, и даже в городах второстепенной величины. Немцы оправдывают эту экономию тем, что кампания, которая берется за это дело, требует такую несообразную сумму, за которую можно было бы поливать улицы настоящим одеколоном, что разумеется было бы весьма кстати при зловониях столицы. Вследствие этого в ветреные дни облака песка быстро движутся по длинным улицам. Случается, что столб песку поднимается с южной стороны Берлина, проносится вихрем по улицам и увеличиваясь еще по дороге, засыпает все, что попадается ему на встречу. Эти столбы пыли и песку засоряют глаза, раздражают кожу, плотной пеленой покрывают платье, проникают в горло, ноздри и уши. Вследствие этого в Берлине постоянно господствую болезни глаз и горла. Причина этого обилия песка и пыли в том, что Берлин расположен среди обширной песчаной равнины, песок которой находится в постоянном движении. Отвратительная река столицы, её ровные, прямые улицы, придающие ей какой-то казарменный характер, отсутствие уличного оживления и живой общественной жизни, вместо которых здесь на первом плане выступают солдатчина и военная муштровка с несмолкаемым барабанным боем и военными оркестрами, необщительный характер немцев, их однообразные удовольствия, лишенные всякой поэзии и фантазии, концерты и музыка, иног��а весьма недурные, но кончающиеся обыкновенно грубой ссорой, свалкой и дракой, — все это иностранцев всех национальностей без исключения мало привлекает к Берлину. Между тем эта немецкая столица, если по внешности и не поражает своею оригинальною прелестью, все-таки пользуется репутацией красивого города. На его улицах и площадях вы увидите целую армию статуй и монументов, более десятка дворцов, множество замечательных общественных зданий и великолепных гостиниц, немало прекрасных частных домов и огромные казармы в стиле суровых феодальных замков. Даже фабрики для приготовления газа, которые во всех других городах весьма безобразны, здесь имеют вид величественных готических башен. Берлин из всех столиц Европы распланирован наиболее математически правильно: прямота, длина, равномерная ширина, прямоугольное расположение его улиц, за исключением извилистых дорог в старых частях города, вошли въ пословицу. Видно, что ровные, широкие, прямые, монотонный улицы Берлина были выстроены сразу по приказанию начальства, но поэтому-то они, как и все в столице, носят какой-то казенный характер. Да иначе и быть не могло: поэзия мало доступна прусскому сердцу. Берлинец преклоняется и уважает только «бога войны», только ему он отдает свою мысль и заботу. Подтверждение этому вы найдете везде в современной жизни пруссаков и всего более въ Берлине, который дает тон всей стране. Эти ровныя, широкие улицы чрезвычайно удобны для движения колонн пехоты, артиллерии и кавалерии; они устроены так, чтобы на них свободно могли маневрировать многочисленный войска. Однако, не смотря на красоту большинства зданий, часто даже те из них, который служат науке и искусству, носят чисто казарменный характер. Военный элемента везде и всюду прежде всего бросается здесь в глаза. Вместо гула несметной оживленной толпы, а по вечерам звука музыкальных инструментов, песен, смеха, шуток и острот южных городов Испании, Франции и Италии, вы постоянно слышите здесь бой барабана и резкий свист флейты, прерываемый шумом колес артиллерийских орудий. В улицах Берлина вас поразит полное отсутствие живой человеческой деятельности; тут не встретите вы ничего подобного ни лондонским проповедникам, ни южным уличным ораторам; никогда не придется вам здесь натолкнуться и на живую, оригинальную народную сценку. Эту мертвенную неподвижность и однообразие не оживляют ни крики уличных торговцев, ни погонщиков мулов; никогда не развлечет вас здесь даже забавная реклама. Мелки�� торговцы не имеют права перекатывать с места на место свои тележки, не смеют устраивать свои лавочки на открытом воздух. В чинном спокойствии проходят перед вами толпы людей и проезжают различные экипажи, отнюдь не отличающиеся ни блеском, ни скоростью езды. Конечно, в таком большом городе, как Берлин, существуют щегольские частные и наемные экипажи, но ихъ так мало, что они совсем теряются среди огромного числа неуклюжих и потертых омнибусов, торваген (кукушка) и особенно «дрожек», как здесь называют извощичьи наемные кареты. Эти дрожки тянутся медленно, запряженные жалкой лошадью, и могут вместить четырех человек. Цвет экипажа обыкновенно шоколадный, но там и здесь лакировка облупилась, и она замазана свежей краской, что напоминает заплаты на рубище. Переднюю часть покрышки дрожек в хорошую погоду можно отбрасывать назад, а во время дождя они представляют нечто вроде кареты. Жителей Вены и Парижа, которые так привыкли к своим щегольским экипажам, берлинские дрожки поражают своим убогим видом. И действительно, как только в них сядешь, так тот час задребезжат стекла, загрохочут колеса, и толчки и тряска порядком намнут бока. Хозяева дрожек приписывают плохое состояние своих экипажей дурным мостовым и говорят, что они быстро портятся вследствие постоянной тряски по камням и канавам. Лошадь не лучше экипажа: шкура её, особенно на плечах, истерта и в ранках, которые поэтому всегда обмазаны жиром; при этом она так худа, что у неё можно сосчитать ребра. Кучер тоже представляет полную противоположность своему венскому собрату: он не отличается ни его щеголеватостью и удалью, ни его уменьем управлять лошадьми; грубость берлинских извощиков вошла в пословицу. Но как ни плохи берлинские дрожки, пешком идти еще скучнее: на каждом повороте приходится останавливаться, чтобы дать проехать экипажу или первобытным деревенским телегам и повозкам со льдом для охлаждения пива. Если по улицам Берлина и пролетит иногда щегольской тильбюри, то им непременно правит блестящий. гвардейский поручик. А вот наконец и чисто национальная колымага, которую, как в Берлине, так и в других городах Германии, встречаешь очень часто, — это телега пивовара. Она состоит из длинных брусьев, на которые наваливают по полусотне пивных бочек. Эта длиннейшая колымага не может поворачиваться, и лошади, смотря по необходимости, запрягаются то с одного, то с другого конца. По берлинским улицам много ходит также конно-железных дорог и почтовых дилижансов. Проект подземной железной дороги провалился вследствие затруднений, которые представляет песчаная почва Берлина. Не существует здесь и надземной железной дороги ... Кого интересует продолжение, оставьте об этом сообщение в комментариях ниже - я постараюсь продолжить подобные публикации, которые касаются не только Берлина, но и других городов Мира. А кому совсем не терпится, можете самостоятельно ознакомиться с оригиналом на сайте РГБ РФ. Ведь то, что предложено выше - совсем малюсенькая крупинка из полной версии. Выводы относительно полученной информации делайте самостоятельно. Источник информации: Водовозова, Е.Н., Жизнь европейских народов. Том 3. Жители Средней Европы / Е.Н. Водовозовой ; с 24 рисунками худ. Голембиовского, Панова и Брожа ; гравюры на дереве гг. Регульского, Хелмицкого, Адта и др. - 1883. Кому интересны новости-старости, в том числе какой корм скоту давать и когда, а так же мнение и опыт в области текущих событий в нашем личном подсобном хозяйстве — подписываемся на канал в Дзен и канал в Ютуб Read the full article

[molokanov]

Путь бизнес-тренера и коуча. Михаил Молоканов. Digital Russia 1

Как возникла профессия бизнес-тренера и коуча. Как создавался рынок бизнес-тренинга и коучинга в России. Свидетельства очевидца и зачинателя. С каким образованием и какой мотивацией можно стать бизнес-тренером и коучем. Реальная школа бизнес-тренера. Реальная школа бизнес-коуча. Как тренер личностного роста стал бизнес-тренером. Какие люди идут в тренеры. чем хороши холотропное дыхание, свобдное дыхание и трансцедентальная медитация. Чем кандидат психологических наук отличается от психолога. Что Экопси и SHL делали в России в 90-е годы. Как развить интуицию. Как "читать человека".

[talkskinny2me-blog]

Признание лица: этические различия

Небольшое исследование китайских и кавказских жителей Глазго пролило свет на культурные различия в распознавании лицевых эмоций. Выражения лица регулярно считаются универсальными сигналами эмоций, но есть свидетельства того, что люди из разных культур по-разному воспринимают счастливые, грустные или сердитые выражения лица.

В исследовании использовались методы статистической обработки изображений для изучения того, как участники воспринимали выражения лица через свои собственные ментальные представления. Ведущий исследователь Рэйчел Э. Джек, доктор философии, из Университета Глазго сказал:

«Проводя это исследование, мы надеялись показать, что люди из разных культур думают о мимике по-разному. Восточные азиаты и западные кавказцы отличаются с точки зрения особенностей, которые, по их мнению, представляют собой сердитое лицо или счастливое лицо».

«Ментальное представление выражения лица - это образ, который мы видим в нашем« мозговом глазу », когда мы думаем о том, как выглядит страшное или счастливое лицо», - сказал Рэйчел Джек. «Ментальные представления формируются нашим прошлым опытом и помогают нам знать, чего ожидать, когда мы интерпретируем выражения лица».

Пятнадцать китайских и 15 участников Кавказа смотрели на нейтральные эмоции лица на экране компьютера. Изображения были изменены случайным образом, и участникам было предложено классифицировать выражения как счастливые, грустные, удивленные, страшные, отвратительные или злые. Затем исследователи могли идентифицировать выразительные черты лица, связанные с каждой эмоцией участников. Было обнаружено, что китайские участники больше полагаются на глаза, в то время как западные кавказцы полагаются на бровь и рот, чтобы интерпретировать эмоции.

Рэйчел Э. Джек заключил:

«Наши выводы подчеркивают важность понимания культурных различий в общении, что особенно актуально в нашем все более и более связном мире. Мы надеемся, что наша работа будет способствовать более четким каналам коммуникации между различными культурами.

Ссылка: «Внутренние представления показывают культурное разнообразие в ожидании выражений эмоций в лице», Рэйчел Э. Джек, Роберто Кальдара и Филипп Г. Шинс, PhDs; Университет Глазго; Журнал экспериментальной психологии: генерал; Том 141, № 1.

Азиатские и кавказские различия Исследование Кэролайн Блейс из факультета психологии Университета Монтрэля, опубликованное в Current Biology и PLoS One в 2010 году, показало, что кавказцы и азиаты исследуют лица по-разному. Автор объясняет, что предыдущие исследования, основанные только на кавказских предметах, показали, что информация была собрана путем изучения глаз и рта. Последующие исследования показали, что азиатские субъекты имели тенденцию изучать общее лицо, а кавказцы разбивали его на отдельные компоненты. Автор предполагает, что это может отражать культурные или биологические различия и может указывать на аналитический подход кавказ��ев и целостный подход азиатов.

В первом из двух исследований наблюдалось движение глаз 14 кавказских и 14 азиатских добровольцев, так как им показали 112 кавказских и азиатских лиц. Их спросили, видели ли они лицо раньше и чтобы назвать доминирующую черту. Исследование показало, что кавказцы изучали треугольник, образованный глазами и ртом, а азиаты сосредоточились на носу. Обе группы преуспели в признании кого-то своей расы, но испытывали трудности с определением члена другой этнической группы.

Во втором исследовании участникам было предложено оценить эмоциональное состояние испытуемых: удивление, страх, отвращение или радость. Исследователь пришел к выводу, что, главным образом, сосредоточив внимание на глазах и недостаточно на устах, азиатские участники имели тенденцию неправильно идентифицировать некоторые эмоции.

Кэролайн Блейс объяснила:

«У азиатов были особые проблемы с отрицательными эмоциями, они путали страх и удивление, а также отвращение и гнев. Это потому, что они избегали смотреть на рот, который дает много информации об этих эмоциях».

«Эффект кросс-рейса» В исследовании психолога Майами университета Курта Хьюгенберга и аспирантов Майкла Бернстайна и Стивена Янга, опубликованном в «Психологической науке» в 2007 году, был отмечен «эффект межсезонья», хорошо воспроизведенный, если не полностью понятый феномен, связанный с трудностями в разграничении людей других расовых групп ,

Исследователи отмечают, что это может иметь различные неблагоприятные последствия, в том числе «тревожно распространенное появление ошибочных указаний очевидца».

Утверждалось, что это может быть просто результатом отсутствия контакта с людьми других расовых групп. Однако в текущем исследовании было установлено, что эффект перекрестной гонки произошел в отсутствие расовой разницы и может отражать тенденцию классифицировать людей в группы и внегруппы на основе социальных категорий, таких как класс.

Студентам-студентам было сказано, что они просматривают изображения на экране компьютера со студентами из Майами (в группе) или студенты из Университета Маршалла (футбольные соперники и «конечная внегруппа»). Все лица были белые; ни один из них не был студентом в любом университете. Тем не менее, участники оказались лучше способны распознавать лица, которые, по их мнению, были студентами из Майами.

Исследователи прокомментировали:

«Люди часто разделяют мир на нас и их, другими словами, на социальные группы, будь то расовые, национальные, профессиональные или даже по линии университетской принадлежности. Наша работа предполагает, что эффект перекрестной гонки должен быть, по крайней мере, отчасти, к этой вездесущей тенденции видеть мир с точки зрения этих групп и внегрупп ».

[august-nikolaev-me]

Одесса. 2 мая 2014. Свидетельства очевидца событий

[parmapress-blog]

Очевидец: Перед взрывом мужчина оставил портфель и перешел в другой вагон

http://img.vz.ru/upimg/m86/m864703.jpg - Очевидец, находившийся на месте взрыва в метро в Петербурге, сообщил, что перед взрывом неизвестный оставил портфель и перешел в другой вагон, сообщают СМИ. Свидетельства очевидца рассказал его коллега, житель Санкт-Петербурга Арслан Курбанов, которому мужчина отправил фотографию из... - - http://www.parmapress.ru/the-city-and-county/ochevidec-pered-vzryvom-muzhchina-ostavil-portfel-i-pereshel-v-drugoj-vagon/

[gutherzig-2014]

Кристина Живульская - Я пережила Освенцим

История выживания польских женщин в концлагере.

И если Анна Франк пишет в дневнике об оккупации и ничего о жизни в лагере, то здесь воспоминания женщины, прошедшей все тяготы такого заключения. Воспоминания как свои, так и других.

Женщин, теряющих привычную жизнь, семью, иногда разум. И если евреев и цыган истребляют, то польки остаются на работы. Выживает одна из десяти, и испытаний здесь предостаточно. Когда героиня заболела тифом, это бредовое забытьё было для неё лучшим спасением от ужасов лагерной жизни.  А моча была единственным средством против чесотки и нарывов.

Для дезинфекции у больных забрали одеяла на сутки и открыли настежь бараки. Большинство тех, кому удалось выжить после тифа, умерли после такой «санобработки», получив воспаление легких.

По возвращении из «ревира» её переводят в лагерь Бжезинки с 4мя крематориями и определяют в группу учёта вновь прибывших и их вещей (для отправки в Германию). Иногда женщинам удаётся разжиться вещами и для себя. И если в лагере еда была минимальной: хлеб с баландой из брюквы.

то в части, обслуживающей селекцию, стало можно разжиться одеждой, обменять вещи на еду, да и кормили здесь лучше, а на работы в поле не отправляли.

Правда, мужчины, работавшие в зондеркоманде - обслуживающий персонал крематориев - были обречены на смерть, чтобы не оставалось свидетелей преступления. На их место набирали новых.

Лишь к концу войны члены одной зондеркоманды захватывают и сжигают два крематория. И их остаётся два. (газом к этому моменту людей больше не травят)

Если вспомнить Виктора Франкла то есть разница между мужским и женским взгля��ом на жизнь в концлагере.

Франкл считал, что первыми умирали и сдавались те, у кого не было смысла жить. Женщины несмотря на всплески истерик: да сколько можно?! справлялись, отключая свои чувства, забывая о жизни до лагеря и выполняя работу механически, порой находя радость в тёплой воде, одежде или письме из дома, а чаще в том, что гонг возвещает воскресенье и что ещё одна неделя прошла.

Кристина писала стихи, которые распространялись среди заключённых. В своей книге она передаёт воспоминания и истории и не только те, что видела сама.

Истории в фото

Когда удаётся отвлечься, то героиня думает:

"Странно ходить по чистой, застланной белым покровом земле. Мороз щиплет щеки, снег так весело скрипит, но можно ли забыть о том, что под ногами пепел миллионов сожженных?" "Зютка задумывается. Она старается охватить мыслью весь период заключений: пять лет блуждания по тюрьмам и лагерям. Здесь умерла ее мать. Вместе с надеждой на приближение свободы появляется и страх. Найдем ли мы место в жизни, что будет с нами в новом месте? Без дома, без родных."

Завершается книга спокойным и в то же время дерзким побегом.

Здесь совсем немного о жизни заключенных, вынужденных развлекать комендантов лагеря - об этом хорошо рассказывает Роза Глассер в книге "Танцующая в Аушвице" - писал о ней здесь 5 лет назад.

Как и о взгляде самих палачей - в книге Каземижа Мочарского "Беседы с палачом" (также писал здесь 5 лет назад)

[gutherzig-2014]

Блейн Харден - Побег из лагеря смерти

(книгу начал читать после новости о смерти Навального в колонии - тогда всё казалось таким безнадёжным, что я искал - за что бы уцепиться? как люди выживали в таких условиях?)

Автор (журналист) проводил интервью с героем в Южной Корее и Америке – после его побега. Скрупулезно сравнивал его данные с информацией, полученной из других источников (в т.ч. от других беглецов). И убедился, что Шин (герой) говорит правду.

В этой книге вся его жизнь от рождения в концлагере в Северной Корее до побега: сначала в Китай, а потом в Южную Корею и США и попыток устроиться после.

В начале автор описывает шрамы на теле героя - след от крюка, за который вешали над огнем во время пытки (кожа на щиколотках тогда была сорвана из-за кандалов) и следы от ожогов. Его пытали 7 месяцев. За что? За то, что он не сдал мать и брата, которые пытались бежать. Ему было 13 А его первое воспоминание о жизни в лагере в 4 года – это казнь заключенных Другие печальные подробности в фото

Многие из прибывающих в лагерь теряли волю к жизни, убитые контрастом между комфортным прошлым и чу��овищным настоящим, а у рожденного в лагере имелось своеобразное преимущество: полное отсутствие каких-либо ожиданий.

[В конце книги приведены 10 правил, которые узники лагеря должны были знать наизусть]

Бежать из лагеря герой решил благодаря знакомству с заключенным, на которого он должен был стучать. Жизнерадостность Пака и его «подрывные» рассказы дали Шину мечты о будущем. Он вдруг увидел, где находится и чего лишен.

Лагерь перестал быть его домом и превратился в ненавистную и омерзительную клетку.

И Шин решил не стучать на знакомого, а запланировать побег.

Грустно, что и после побега герой не может расслабиться, прошлое преследует его (ПТСР во всей красе), и он не приспособлен к жизни, где не надо воровать, голодать и ждать, что за тобой придут – т.е. и годы спустя он всё равно ждёт, словно загнанный зверь. (вновь к вопросу о солдатах, которым предстоит вернуться с войны к мирной жизни – вижу в этом большую угрозу)

Это книга не об ужасах репрессий и концлагерей середины ХХ века, а о том, что существует прямо сейчас, когда жители Северной Кореи страдают от голода, цезуры и за каждое нарушение им грозит ссылка в исправительный трудовой лагерь.

Труд заключенных плохой вариант для успешной экономики (как нас учит книга «Неудобное прошлое»), зато работающий способ сохранить монополию на власть в стране.

История рассказана изнутри лагеря с вышками и колючей проволокой. С беспределом охранников, где люди теряют себя, пытаясь выжить и готовы на всё ради порции еды: женщины отдают себя, мужчины и дети стучат на других. Стукачество, возведённое в систему.

Это не выдуманная история Оруэлла, это реальность, которая до сих пор существует в соседней стране. Такое знание ошеломляет

Прошлый пост об Освенциме (и прежние), по-крайней мере из далёкого прошлого, когда была война, а когда войны нет: Чем оправдать такую жестокость?

Оказывается, всё тем же - угрозой войны.

(хорошо читать вместе с книгой Барбары Демик "Повседневная жизнь в Северной Корее" - писал здесь о ней несколько лет назад - хэштэг #барбара демик)

[gutherzig-2014]

Константин Воробьев – Повести и рассказы.

Давно хотел почитать лейтенантскую прозу (о второй мировой войне из окопов), в канале Редакция Елены Шубиной узнал об авторе. Ценность его рассказов для меня в том, что они автобиографичны.

Повесть «Это мы, Господи!..»

о попадании в плен, отступлении вместе с немцами зимой 1941 от Москвы, о жизни пленных в лагере под Клином и Ржевом, побеге и новом плену в лагере в Литве.

Голодные, замерзающие люди, лишающиеся пальцев на ногах, которых расстреливают за неповиновение, даже если это справить нужду на ходу или отказ отдать одежду или обувь немцу.

Тут и описание умирания заключенных от тифа и дезинтерии.

Умирания или выживания? и не поймешь

Таких заключенных и охранять не надо: сил нет настолько, что дальше километра от лагеря не уйти.

Порой чересчур витиеватые метафоры, словно намеренно вставленные чтобы разбавить тяготы будней в плену:

«куролесит поземка по щебню развалин города, вылизывает пятна крови на потрескавшихся от пламени тротуарах».

Повесть «Убиты под Москвой» - хроника поражения начала войны. Собственный опыт автора в роте кремлевских курсантов без опыта боя. Где настроение сменяется от воод��шевления и бойкости до онемения и страха после первой бомбардировки, а завершается потерей всех сослуживцев и внутренним опустошением рассказчика (похожий эффект был в филь��е «иди и смотри»).

Эта повесть считается самой достоверной повестью о боях 1941 года под Москвой.

Метафоры здесь излишние, натужные, без них было бы лучше.

О том же примерно и «Крик», только эта повесть понравилась куда меньше.

Рассказ «Уха без соли» - воспоминания бывших пленников Вяземского лагеря с неожиданным акцентом:

не ужасы того как было ТАМ (хоть они и снятся с тех пор 26 лет трижды в неделю), а моменты, связывающие бывших пленников: как они приходят на место своего побега и готовят ритуальный ужин - как тогда: бураки, ботва и уха.

И когда они узнают в случайном рыбаке полицая из того лагеря, то претензия одна:

Почему ты жив, когда другие нет? Почему ходишь по этой земле?

Его встречный вопрос вызывает у героев оторопь: А те, кто в лагерь отправлял за нахождение в плену?

И герои приходят к тому, что:

мы даже ненавидеть не можем, наша русская душа найдет как сопереживать даже такому человеку.

и в финале готовы даже подвезти его- чтобы он не шел этот путь как они когда то.

Персонажи в рассказе по-большей части молчат и думают о своём, и эта недосказанность выразительнее слов.

«Немец в валенках» - удивительный по контрастности и скупой манере рассказ о близости в лагере военнопленных между немцем и русским. Не дружбе, не приязни, а понимании:

у обоих вши и отмороженные пальцы на ногах, которые болят по весне вместе с теплом, (у обоих они почернели и вероятно будут ампутированы),

оба едят свою пайку, только пленный не получает даже воды, и немец ему помогает.

В их редких, не всегда понятных друг другу репликах - нет дружбы, в них признание, что другому тоже плохо. Поразительна реакция других пленных, с которыми хочет поделиться пайкой от немца герой – его презирают: прогнулся под конвоира, и еду не берут.

А герой хочет дать доходягам в камере шанс пройти хоть пару шагов от нар, поев хлеба с маргарином. Но враг при этом он, а не немец.

Немного об авторе:

Константин Воробьев (1919–1975) — советский писатель, яркий представитель «лейтенантской прозы»,

Участник обороны Москвы 1941 года, он попал в плен — и прошел через лагеря, в том числе в Саласпилсе, Каунасе и Паневежисе, бежал и в ��тоге возглавил в Литве «самочинный» партизанский отряд из бывших военнопленных.

[gutherzig-2014]

Владислав Ходасевич – Некрополь

Есть Ходасевич  – поэт и его творчество.

А есть Ходасевич – современник поэтов серебряного века – в этом качестве (и как критик и судья) он и выступает в этой книге.

Напоминает «Окаянные дни» Бунина только с какими-то житейскими и оттого очень любопытными подробностями из жизни тех, кто сегодня составляет наследие Серебряного века русской литературы. 

Поэты, писатели, их музы, критики, друзья и недруги.

Поэтому и читать книгу предложил бы тем, кто интересуется историями людей: как жили, о чём думали, что их заботило?

Ходасевич делится своими впечатлениями.

Например, что

- Брюсов, жил в доме на цветном бульваре напротив цирка и был большой охотник до пирогов с капустой;

- он часто вступал в полемику с Андреем Белым и о сложном характере последнего;

- Блока нельзя упомянуть без Гумилева - такие разные, но стоящие в памяти рядом

 Иной раз Ходасевич позволяет себе высказывать своё мнение и спустя век это смотрится не то чтобы смело, а скорее как надменная гордость и позиция свысока:

мол я-то знаю этих ваших Брюсовых-Блоков-Гумилевых, не самые образованные люди.

Посудите сами:

«В Гумилеве было много хорошего. Он обладал отличным литературным вкусом, несколько поверхностным, но в известном смысле непогрешимым. К стихам подходил формально, но в этой области был и зорок, и тонок. В механику стиха он проникал, как мало кто. Думаю, что он это делал глубже и зорче, неже��и даже Брюсов.

 Вроде и похвалил, а вроде и принизил и не сразу разберёшься - признание это или холодное снисхождение.

  Это он последний видел Гумилева, и какой тот был живой и тёплый (несвойственно ему);

И это Ходасевич же не подошел к Блоку до отъезда того в Москву, где он вскоре умер, потому что тогда это показалось неуместно.

В этом слышится нарциссизм: я господин, а эти - умерли.

 И даже поразительно, с какой теплотой, признательностью и близостью автор пишет о Гершензоне - основавшем Союз писателей и помогавшем ему лично в 1916-18м годах находить подработку.

 Правда есть место и глубоким разборам творчества:

Подробнее всего (настоящий критический и эволюционный анализ творчества) написано о Есенине и его поэме Инония (как вершине творчества Есенина-Пророка), а когда новая Русь не настала - о падении и разочаровании поэта.

В таком контексте даже самые известные стихи Есенина вроде 

«Я обманывать себя не стану» или

«Да! Теперь решено. Без возврата» 

видятся одой разочарования в новом строе и упрёком большевикам.

 И всё же - интересные факты, личные впечатления о редких статьях поэтов, изданных в собрании их сочинений, которые я точно никогда читать не буду - были полезны.

[gutherzig-2014]

Григорий Зинченко «Побег из Бухенвальда»

Книга воспоминаний мирного человека, который не воевал, но столкнулся с другими сложностями военного времени.

Здесь и принудительная коллективизация, и индустриализация. 

(когда в колхозе работаешь весь день, а потом зерно и припасы всё равно забирают под предлогом укрывательства)

 И, что поразило меня больше всего, описание голода 1933 года:

как люди пухли, как съедали собак, как потом также ели своих детей, а не выдержав мук совести вешались или стрелялись.

Я был в ужасе. Почти не дышал, когда читал эти описания – замирал.

 Затем описание начала войны – 1941 года под Харьковом и отправка на работы в Германию.

Когда пленников привезли в Германию, местные их выбирали как рабов в Соединённых штатах: смотрели зубы, заставляли поворачиваться, и если понравился – брали в прислугу или работники.

Остальных – отправляли на работы.

Григория отправили на военный завод.

Вскоре ему удалось бежать, увы, его поймали и отправили в Дрезденскую тюрьму, а после в Бухенвальд.

Как стало известно позже, жестокости, которые совершались над заключёнными были своего рода подготовкой молодых фашистских офицеров – их заставляли привыкать к виду крови и мучениям людей.

 Из Бухенвальда Григорий вновь решительно совершил побег уже перед концом войны, иначе и его могли отправить в крематорий, (когда немцы заметали следы существования лагеря.)

После побега пленник скитался по лесам 45 дней, питаясь подножным кормом, а затем внезапно нашёл приют в немецкой семье, где его откормили и хорошо относились.

Ему предлагали остаться в семье немцев, а после, в русские лагеря военопленных приезжали вербовщики из Аргентины, Бразилии. Но, как и многие, Григорий хотел назад к семье.

 После возвращения из фашистского плена в СССР, мужчин поделили на две группы: 

тех, кто старше 25 лет отправили в Сибирь на лесоповал.

тех, кто младше 25 лет – зачислили в армию.

Где жалования хватало на три пачки сигарет в месяц, а семьи этих солдат дома в это время могли голодать.

За рассказы о голоде 1933 года Григорий был обвинён в шпионаже, его спасла только рубаха из Бухенвальда, иначе нет доказательств того, что он был заключённым.

 После войны Григорий пришёл к вере, увы, и она была под запретом у советской власти, и в 1962м году его обвинили уже за религиозные убеждения, и дали 1,5 года лагерей.

 Книга написана и издана в эмиграции, вероятно, здесь нет цензуры, и мне было интересно узнать о тяготах жизни при СССР, которые только казались «светлыми временами», на деле же были постоянным сражением за выживание.

Стоит прочитать

[gutherzig-2014]

Георгий Жуков «Воспоминания и размышления»

 Почему пишу об этой книге сегодня, а не в преддверии 9го мая?

Дело в том, что на следующей неделе мы обсуждаем в Книжном клубе другую книгу, и я напишу о ней.

Книгу воспоминаний Жукова я читал не меньше пяти лет, и не хочется затягивать со своими впечатлениями.

Почему выбрал эту книгу? Мне было важно прочитать о войне от очевидца, получить более широкое представление, увидеть детали и картину в целом.

 Манера изложения в подавляющем большинстве сухая статистика.

(читаю сейчас воспоминания Ивана Папанина и вижу много параллелей именно в языке написания)

Такое ощущение, что бОльшую часть книги писали работники архива: много сносок, текстов писем, приказов.

Собственно Воспоминания самого Жукова есть, но не ярко проявлены.

Промахи, т.е. поражения Жукова поданы иначе в его описании:

Как исполнение приказа, а потом получение из Центра нового назначения на другой фронт.

Никакой рефлексии.

Пока читаешь, кажется, что здесь в избытке мыслей автора, а спустя время понимаешь, что это подробности подготовки и проведения операций – как отчёт на заседании.

Не хватает глубины, объёма, тех самых Размышлений.

Вероятно, �� советское время сделать это было сложно: не оспорить, а хотя бы задуматься над совершёнными действиями и оправданностью операций.

Хотя, именно в этом и состоит задача мемуаров.

 При чтении следует не только восхищаться, но и задавать вопрос: а можно ли было это сделать иначе?

Например, когда читаешь о штурме Берлина, не задумываешься, что жертвы при лобовом ударе Зееловских высот не были так уж оправданы. Отмечали бы Победу на 10 дней позже, а стоило ли это тех потерь?

Тем не менее любопытные факты из книги в карусели:

 О том, что было после войны говорится словно неохотно и ещё более сухо. Мне было мало живого Жукова – человека, а не функции.

Что ж, книга как воспоминания очевидца может быть полезна, но как дающая что-то принципиально новое, или раскрывающая глаза на войну – вряд ли. Стоит ли её читать сегодня – большой вопрос.

Более честными мне показались «Танцующая в Аушвице» или «Дневник» Анны Франк.

После посещения музея ГУЛАГа хочется прочитать ещё и воспоминания тех заключенных.

Почему?

Мне кажется важно иметь несколько точек зрения: видеть картину более объёмно.

Я понимаю это сейчас, читая сводки из украинских поселений, оставленных российскими войсками.