#немец в валенках

[gutherzig-2014]

Константин Воробьев – Повести и рассказы.

Давно хотел почитать лейтенантскую прозу (о второй мировой войне из окопов), в канале Редакция Елены Шубиной узнал об авторе. Ценность его рассказов для меня в том, что они автобиографичны.

Повесть «Это мы, Господи!..»

о попадании в плен, отступлении вместе с немцами зимой 1941 от Москвы, о жизни пленных в лагере под Клино�� и Ржевом, побеге и новом плену в лагере в Литве.

Голодные, замерзающие люди, лишающиеся пальцев на ногах, которых расстреливают за неповиновение, даже если это справить нужду на ходу или отказ отдать одежду или обувь немцу.

Тут и описание умирания заключенных от тифа и дезинтерии.

Умирания или выживания? и не поймешь

Таких заключенных и охранять не надо: сил нет настолько, что дальше километра от лагеря не уйти.

Порой чересчур витиеватые метафоры, словно намеренно вставленные чтобы разбавить тяготы будней в плену:

«куролесит поземка по щебню развалин города, вылизывает пятна крови на потрескавшихся от пламени тротуарах».

Повесть «Убиты под Москвой» - хроника поражения начала войны. Собственный опыт автора в роте кремлевских курсантов без опыта боя. Где настроение сменяется от воодушевления и бойкости до онемения и страха после первой бомбардировки, а завершается потерей всех сослуживцев и внутренним опустошением рассказчика (похожий эффект был в фильме «иди и смотри»).

Эта повесть считается самой достоверной повестью о боях 1941 года под Москвой.

Метафоры здесь излишние, натужные, без них было бы лучше.

О том же примерно и «Крик», только эта повесть понравилась куда меньше.

Рассказ «Уха без соли» - воспоминания бывших пленников Вяземского лагеря с неожиданным акцентом:

не ужасы того как было ТАМ (хоть они и снятся с тех пор 26 лет трижды в неделю), а моменты, связывающие бывших пленников: как они приходят на место своего побега и готовят ритуальный ужин - как тогда: бураки, ботва и уха.

И когда они узнают в случайном рыбаке полицая из того лагеря, то претензия одна:

Почему ты жив, когда другие нет? Почему ходишь по этой земле?

Его встречный вопрос вызывает у героев оторопь: А те, кто в лагерь отправлял за нахождение в плену?

И герои приходят к тому, что:

мы даже ненавидеть не можем, наша русская душа найдет как сопереживать даже такому человеку.

и в финале ��отовы даже подвезти его- чтобы он не шел этот путь как они когда то.

Персонажи в рассказе по-большей части молчат и думают о своём, и эта недосказанность выразительнее слов.

«Немец в валенках» - удивительный по контрастности и скупой манере рассказ о близости в лагере военнопленных между немцем и русским. Не дружбе, не приязни, а понимании:

у обоих вши и отмороженные пальцы на ногах, которые болят по весне вместе с теплом, (у обоих они почернели и вероятно будут ампутированы),

оба едят свою пайку, только пленный не получает даже воды, и немец ему помогает.

В их редких, не всегда понятных друг другу репликах - нет дружбы, в них признание, что другому тоже плохо. Поразительна реакция других пленных, с которыми хочет поделиться пайкой от немца герой – его презирают: прогнулся под конвоира, и еду не берут.

А герой хочет дать доходягам в камере шанс пройти хоть пару шагов от нар, поев хлеба с маргарином. Но враг при этом он, а не немец.

Немного об авторе:

Константин Воробьев (1919–1975) — советский писатель, яркий представитель «лейтенантской прозы»,

Участник обороны Москвы 1941 года, он попал в плен — и прошел через лагеря, в том числе в Саласпилсе, Каунасе и Паневежисе, бежал и в итоге возглавил в Литве «самочинный» партизанский отряд из бывших военнопленных.

[anecdotesinfo]

Анекдоты - В течение дня атмосферное давление будет падать, а цены расти

Анекдоты – В течение дня атмосферное давление будет падать, а цены расти

Зима 1942 года на оккупационной территории. Жуткий мороз. Окоп боеприпасов, притоптывая ногами, прогуливается немецкий часовой в ту��упе, валенках и ушанке. К нему подбегает русский мальчонка, такой правильный Павлик Морозов, и, глядя снизу вверх, сочувственно спрашивает: – Es ist kalt? Немец, ежась от холода, поворачивается к пацану: – Ага, блин, дубарина, я фигею! * * * Суровая зима средней…

[veterkrepchaet]

9 августа 1942 года в блокадном Ленинграде Большой симфонический оркестр под управлением Карла Элиасберга (немец по национальности) исполнил Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича. День первого исполнения Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича выбран не случайно. 9 августа 1942 года гитлеровцы намеревались захватить город – у них даже были заготовлены пригласительные билеты на банкет в ресторане гостиницы «Астория». После голодной зимы 1941 в оркестре осталось только 15 человек, а требовалось более ста. Из рассказа флейтистки блокадного состава оркестра Галины Лелюхиной: «По радио объявляли, что приглашаются все музыканты. Было тяжело ходить. У меня была цинга, и очень болели ноги. Сначала нас было девять, но потом пришло больше. Дирижера Элиасберга привезли на санях, потому что от голода он совсем ослабел. Мужчин даже вызывали с линии фронта. Вместо оружия им предстояло взять в руки музыкальные инструменты. Симфония требовала больших физических усилий, особенно духовые партии - огромная нагрузка для города, где и так уже тяжело дышалось». Ударника Жаудата Айдарова Элиасберг отыскал в мертвецкой, где заметил, что пальцы музыканта слегка шевельнулись. «Да он же живой!». Шатаясь от слабости Карл Элиасберг обходил госпитали в поисках музыкантов. С фронта потянулись музыканты: тромбонист - из пулеметной роты, валторнист - из ��енитного полка... Из госпиталя сбежал альтист, флейтиста привезли на санках - у него отнялись ноги. Трубач пришел в валенках, несмотря на весну: распухшие от голода ноги не влезали в другую обувь. Кларнетист Виктор Козлов вспоминал: «На первой репетиции некоторые музыканты физически не могли подняться на второй этаж, они слушали внизу. Настолько они были измучены голодом. Сейчас невозможно даже представить себе такую степень истощения. Люди не могли сидеть, так они исхудали. Приходилось стоять во время репетиций». В день исполнения симфонии все артиллерийские силы Ленинграда были брошены на подавление огневых точек противника. Симфония транслировалась по радио, а также по громкоговорителям городской сети. Ее слышали не только жители города, но и осаждавшие Ленинград немецкие войска, считавшие, что город практически мертв. После войны двое бывших немецких солдат, воевавших под Ленинградом, разыскали Элиасберга и признались ему: «Тогда, 9 августа 1942 г мы поняли, что проиграем войну».