#кости ребра

[anterly]

Меня ничего не убивает сильнее чем осознание того что у меня реально широкие кости… то есть у меня буквально торчат ребра но я все равно выгляжу какой-то широкой…

[hiimoo]

Капец я заболела. Кости болят, я чувствую место где начинаются ребра. Температура не большая, но все равно ужас.

[conconpasta]

My English is dying for some reason 🧐 А мне ещё в этом году ОГЭ сдавать чзх

Если всякие разговорные посты никто не читает, это ли не значит, что я могу сюда всякую дресню писать

Ну, по крайней мере, я надеюсь, что никто не читает

Да у меня даже с русским проблемы да откуда это все блин

Забавно, что у меня не получается писать маты, мне прям как-то стыдно становится, когда я хочу что-то такое написать 🧐

О чём вообще этот пост я не знаю и что я буду делать после лета 2025 года я тоже не знаю

Наверно выбрать английский на ОГЭ было ошибкой а может и нет кто знает

Как бы я не хотела развязать свой язык хотя бы здесь, у меня все равно не получается почему не знаю

С одной стороны, я бы хотела иметь хотя бы одного друга, с которым я действительно могла бы поговорить, а с другой стороны в последнее время я веду себя немного агрессивно по отношению к подруге, возможно это из-за того, что мы друг друга совершенно не понимаем, и меня это сильно раздражает, я тоже хочу хотя бы раз поговорить на ту тему, которая будет интересна и мне тоже. Нас буквально еда связывает, и мне за это как-то стыдно что-ли

Мне также уже даже не особо комфортно говорить о своих интересах, на мои интересы всегда посрать бывает обычно

Почему за все должно быть стыдно

Почему у других абсолютно больных наголову людей есть товарищи, у меня нет

А ведь возможно я бы сюда ничего подобного не писала бы сейчас 🧐

Хотя какая разница, никто из подписанных на меня людей не знает меня лично, так что и повода для издевок всяческих не будет

Пост фигня тотальная, знаю, но и не могу ничем помочь

А, и ещё кое-что, при росте 164 см я вешу около 40 кг, и это НЕДОВЕС (я не знаю как писать жирным шрифтом), и во мне ни грамма лишнего веса нет, и живот мой вздутый, а точнее, кишечник мой вздутый, вздутый из-за желчного пузыря, так что не надо тут

Мои кости выпирают, ребра мешают спать, и это в очередной раз доказывает, что ни черта не полный я человек, да и мы же, в конце концов, не в Китае живём 🦧

Даже если я сто раз уже сказала "я надеюсь эту фигню никто не прочтет" я бы хотела, чтоб кто-нибудь всё-таки действительно был во мне заинтересован, и как всегда не могу ничего с этим поделать

[cloud-in-lazure]

Просто понравился этот отрывок из новеллы по DMC ( ͡≖ ل͜ ͡≖)

- Полагаю, на этот раз я стану тем, кто скажет «Джекпот».

Выстрел пришелся в обе ноги Данте. В воздухе расцвели брызги алой крови. Данте упал на пол перед Гилвером, беспомощно бормоча. Боль выходила за рамки той, что ему приходилось испытывать. Она ворвалась в его сознание, как раскаленная кочерга, сводя на нет возможность последовательно мыслить.

Теперь оба его бедра были раскромсаны, исключая вероятность движения. Кровь пузырилась у рта Данте.

Гилвер не отводя взгляда, произнес с заметной долей восхищения:

- Превосходный звук. Выражение твоего лица, охваченного агонией весьма красиво.

Казалось, он упивался страданием.

- Только дай…мне шанс…ты, садист психованный! Думаешь…кхе-кхе…Думаешь такая царапина…

Гивлер приставил дробовик к животу Данте и выпустил еще два заряда. Данте заорал, когда его кишки и внутренности разорвались в куски. Ребра разлетелись на осколки и устремились в легкие, которые быстро наполнялись кровью.

Данте больше не мог издать ни звука от собственной боли и лишь пускал багровые пузыри изо рта. Пепельные волосы стали черными, от его темной крови.

- Не уходи пока, Данте. Я еще с тобой не закончил. - Гилвер направил дуло дробовика выше по телу неподвижного Данте и прозвучали еще два выстрела. Пули превратили кости плеч и мышцы в нечеткую массу.

- Как же так? Ты потерял желание сражаться? Каково это, чувствовать себя жалким? – Гилвер был в экстазе.

Данте знал, что сейчас он не многим лучше мертвеца. Его ноги и руки стали бесполезны. Он не мог сдвинуться ни на дюйм, не говоря уже о том, чтобы бежать. Боль, разрушающая каждый нерв, была настолько сильно, что он едва вытянул из себя одну лихорадочную мысль.

Гилвер наклонился, чтобы прошептать ему на ухо:

- Я обратил внимание на две вещи, пока работал в качестве наемника. Первое, ты должен сокрушить противника грубой силой, чтобы гарантировать себе победу.

Данте обнаружил, что его глаза почти не видят. Он собрал оставшиеся силы и, задыхаясь, произнес два слова.

- Е*ать тебя!

Гилвер ударил Данте ногой, зарываясь металлическими когтями глубоко в живо. Только когда крик стих, он наклонился снова.

- Второй, что я заметил – ты должен скрывать свои истинные способности, чтобы ввести врага в заблуждение. Не это ли твоя обычная уловка, Данте?

[drpn]

[часть 34.1]

Всё было нормально. Может, даже слишком.

Стоило Кёнсу вернуться из Японии, как Чанёль крайне старательно и, что уж говорить, очень доходчиво объяснил, что его совсем не нужно ревновать. И хотя мимолетные, задевшие только по касательной обиды остались далеко в Токио, принялись чужие «аргументы» тоже вполне воодушевленно, обоюдно пылко до самого утра.

С этого и понеслось.

Расписание друг друга засело в мышечной памяти, в отрывистых движениях пальцев, набирающих сообщение во время перерыва, в случайно-не случайном столкновении между парами, взгляде долгом, впитывающем чужую полуулыбку. Дистанция трещала напряжением, наэлектризовавшись, искрила до глупого страха убиться нахрен, стоит только дотронуться. Поэтому, сойдясь, отходили подальше, Чанёль — выжидал, зная, что все это ненадолго, со временем уляжется спокойно, разотрется цветное; Кёнсу — и правда пугался, будто высоковольтным проводом ребра обвязало: вздохнешь чуть глубже и подавишься пеплом тлеющих легких.

Они это все тянули до вечера, до порога квартиры, дверного косяка кухни, подпертого плечом, и последних секунд расстояния в шаг хватало разве что на бес��мысленный, пустой вопрос про ужин. Стоило только лишь столкнуться запястьями, перехватить темный, пристальный взгляд, лопалось тщательно натянутое, бросая не друг от друга — прямо в руки. Пальцами за шею, под кромку волос, ладонями — под задницу, рывком — на любую горизонталь, лишь бы, вжавшись телом, ловить грудной клеткой беспокойство дыхания, ожившее сердце, находя безошибочно губами нервный пульс под тонкой кожей. Лишь бы не отрываться, жадно целуя, грубыми ласками — только начинать и после короткого и быстрого оргазма, смазанного, ловить себя на мысли, что впереди — дохрена часов, когда можно медленно и вдумчиво, глаза в глаза, со спешкой только к концу просто для того, чтобы после условной передышки снова начать.

Позабытый ужин был где-то в душной ночи: пара разогретых кусков пиццы, остатки лапши, собранные наспех закуски со вчера-позавчера-не важно — все равно не доедали. Целовались долго, голые, уставшие, лезли друг к другу руками, носами, губами, языком, и снова — ладонями под колени, лбом — в плечо.

— Устал? — спрашивал Чанёль, притягивая к себе ближе, вытаскивая из смятых простыней загнанно-дышащего, а у самого вместо мышц — перетертые канаты, и в висках — кисель, дрожь в пальцах крупная, неконтролируемая.

— Смотри не надорвись.

Лыбился же, ухмылялся, будто не он, обессилевший и разогретый, мягким пластилином под пальцами таял. Чанёль его, конечно, вылепил, руками своими выкроил под себя, с каким-то ненормальным удовольствием отмечая, как четко прогибается влажная спина, стоит провести вдоль позвоночника ладонью, и до несдержанного стона ловится волна бедра, буквально вылитого под тазобедренные кости. И-де-аль-но.

Не высыпались оба. Чанёль заливал горло черным кофе, вставал под ледяной душ с головой и торчал там подолгу, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Находил в зеркале мешки под глазами, красную сетку лопнувших капилляров у самого зрачка и матерился сквозь зубы, путаясь мелко дрожащими пальцами в пуговицах свежей рубашки. На своей машине ездить перестал — из страха уснуть за ру��ем вызывал такси и успевал до работы урвать еще полчаса некрепкого сна. Кёнсу было чуть полегче: на правах безответственного студента сворачивал мимо универа и прямиком — домой, падал на кровать, мгновенно отключаясь на пару часов, необходимых вхлам разбитому телу. На занятия заявлялся только к третьей паре, игнорируя ломоту в висках и неодобрительные взгляды. Какая разница, если это семинар Пака, и снова приходилось держать себя в руках, пялясь на обтянутый брюками зад, безуспешно уговаривая самого себя, что секса и так слишком много, чтобы еще посреди пары так крепко вставал. Все уговоры — херня.

Херня была в голове, и Кёнсу всеми силами пытался её сдержать. Выползал из-под Чанёля с колотящимся под самым языком сердцем, отмахивался трескучим в дверях:

— Затрахал, — сразу во всех смыслах; и закрывался в ванной, прижавшись затылком к ледяному квадрату кафеля.

Эмоционально разрывало на части. Чанёлю не понять — он себя со стороны не видел и не знал, что слишком много безмолвной заботы было в этих случайных прикосновениях к виску, чтобы убрать влажные волосы с лица; что в полушепоте, стертом за ухом, беглых ласках на обнаженных позвонках, было столько совершенно невозможного чувства… нежности, сука, этой чертовой, вообще непонятно откуда берущейся ближе к утру, и Кёнсу — не вздохнуть, заливало так, что хотелось орать. Ну нельзя же так — нельзя, чтобы девятнадцать лет быть никому не нужным, выпрашивать по мелкой крошке хоть какое-то внимание, нихрена не получать и злиться, злиться, злиться, нападать, чтобы теперь вот так, всё разом — захлебнуться.

Волны собственной любви вообще не давали шанса. Закрутилось так, что Кёнсу уже не понимал, где он, где Пак, и были ли друзья, которые неделями не могут дозвониться. А в голове дурной долбило признаниями, с языка так и не сорванными, может быть, к лучшему — за словами, ковыряющими мозг с самого детства, было столько страха — десятки причин разочароваться, и Кёнсу даже не всех знал по именам.

Чувство уязвимости ползло стеклянной крошкой по трахее, заставляя защищаться.

Кёнсу пугался: для него защита — это нападение.

Всегда нападение.

В ноябре холодает. Пришедшие муссоны выворачивают горлови��у куртки свежей прохладой, колкой, но из головы ничего не выветривается.

Не легче становится и под не менее холодным взглядом отца, когда Кёнсу поздно вечером спускается с лестницы, натягивая на ходу бини.

— Подойди на минутку, — просит мать, останавливая уже в дверях. Проскочить не удается, но застегнутая до подбородка куртка должна намекать, что задерживаться Кёнсу не намерен.

— Ты же близко знаком с профессором Пак Чанёлем, да?

— А?

В груди моментально холодеет. Взгляд на отца — безответный, на мать — слегка растерянный. Вспоминается тупая паковская ложь в галерее, и Кёнсу вдруг теряется, буквально ощущая, как прилипает к нёбу язык. В голове толкаются мысли хаотично, истерично, и он с внезапным, липким ужасом понимает, что вообще ничего не может придумать.

Мать, завернутая в кашемир, смотрит озадаченно, говорит после короткой паузы:

— Его родители пригласили нас на ужин в субботу. Не планируй ничего, пожалуйста, ты тоже пойдешь.

— Его отец — Пак Джихун, — летит короткое отцовское, будто для Кёнсу это должно что-то значить. Чужое раздражение читается в стрелке широких бровей.

— Прокурор Сеула, политолог! — выплевывает отец, кривя губы. — Ты хоть знаешь, как зовут президента нашей страны?

— Бён Бэкхён?

Кёнсу в долгу не остается, смотрит уверенно, не скрывая усмешки во взгляде, и на последующее ругательство не реагирует даже, развернувшись и выйдя из комнаты.

[7ooo-ru]

Россия вчетверо нарастила экспорт в Китай одного вида продукции

Россия в июне увеличила поставки свинины в Китай в четыре раза в стоимостном выражении. Этот показатель достиг 3,8 миллиона долларов, сообщает РИА Новости со ссылкой на сведения китайской таможни.

Если в мае объем экспорта этой продукции из РФ в КНР составлял 350 тонн, то в первый месяц лета он достиг 1,35 тысячи тонн. Поставки замороженного мяса увеличились в 3,3 раза, оказавшись на уровне 2,3 миллиона долларов, а продажи субпродуктов из свинины — в 5,7 раза, до 1,6 миллиона долларов.

В целом в июне Китай импортировал этой продукции на 331 миллион долларов. Больше всего свинины в страну поступило из Испании Штатов и Бразилии.

Ранее в Национальном союзе свиноводов спрогнозировали, что поставки российской свинины в КНР могут оказаться на уровне 150-200 тысяч тонн в год. Всего же предполагалось, что страна может экспортировать за рубеж 250 тысяч тонн данной продукции.

В марте производители свинины из РФ сообщили о планах начать массовые поставки в Индию, с учетом требований законодательства этой страны. Среди основных позиций были названы грудинка на кости, ребра и карбонад.

Подробнее https://7ooo.ru/group/2024/07/23/027-rossiya-vchetvero-narastila-eksport-v-kitay-odnogo-vida-produkcii-grss-326561554.html

[huntingfishing]

Азавак — африканская борзая

Азавак — африканская борзая афро-азиатского типа. Эти собаки жили на территории Африки много тысяч лет довольно обособленно. Они не скрещивались с другими породами, поэтому сохранили все признаки аборигенных пород. Исследователи считают, что их предки салюки встречались уже в XX веке до н. э., так как нашли наскальные изображения похожих собак. Ареал распространения – Южная Сахара, течение реки Нигер. Самая большая популяция обитала в африканской долине Азавак. Эти собаки служили племенам туарегов, берберов. Были для них компаньонами, помощниками и защитниками. Они отлично приспособлены к суровым условиям саваны и пустыни. Могли долго бежать по жаре, ели мало. Кочевники отбирали и оставляли самых крепких и выносливых щенков. Продавать и вывозить за пределы страны азаваков было запрещено. Только в 70-х годах XX века одну собаку подарили французскому послу. Так об этой породе узнали в Европе. Она постепенно стала распространяться.

В 1981 году порода азавак была признана в некоторых странах, а в 1993 году зарегистрирована в FCI и отнесена к группе борзых. Был принят официальный стандарт, хотя он применим в основном к европейским представителям породы, в Африке ему не придают такого значения, важнее рабочие качества. Сейчас это одна из самых редких пород в мире. Даже на родине популяция невелика – собаки погибают от голода, нападений диких животных.

Азавак — типичная собака «одного хозяина», у азавака крайне развито чувство территории. Подозрительный и неконтактный, даже после тысячелетней истории одомашнивания, азавак все ещё демонстрирует поведение дикого животного. Очень независимый и эмоционально сдержанный, азавак может быть довольно нежным и ласковым с теми к кому расположен. В культуре Сахеля азавак высоко ценится за «djikku» — силу характера — которая считается признаком благородства. Чрезмерная общительность нетипична. Благодаря своей скелетной системе, которая отличается прямыми архитектурными линиями и очень открытыми углами сочленений, азавак создает общее впечатление сухости, но гармоничности. Азавак кажется высоким из-за длинных конечностей и относительно короткой спины; однако, это среднего размера борзая. Голова в меру длинная и довольно узкая, череп в меру широкий. Уши висячие и плоские, довольно широкие у основания и очень подвижные. Глаза широко посажены для оптимизации бинокулярного (стереоскопического) зрения. Глаза косо поставлены (наружные углы выше внутренних), большие, миндалевидной формы, веки пигментированы, цвет глаз варьируется от темно-коричневого до янтарного. Зубы сильные и крупные, прикус ножницеобразный. Нос пигментирован. Шея прямая, гибкая с высоким выходом. Умеренная длина шеи усиливает общее впечатление длинноногой собаки с короткой спиной. Линия верха спускается от верхнего переднего края подвздошной кости (маклока) к холке, и создает впечатление, что маклоки выше холки. На самом деле холка и маклоки на одном уровне. Поясница короткая, сухая и прямая. Хвост тонкий, сужающийся к кончику, посажен низко, длиной до скакательного сустава, покрыт такой же шерстью, как и туловище. Хвост может быть с петлёй на конце, серповидный хвост предпочтительнее. Кости передних конечностей вытянутые и вертикальные, плотные и точеные, без намёка на слабость. Холка выражена, ребра длинные и плоские. Заметное расстояние от края локтя до основания груди обусловлено очень открытым углом между лопаткой и плечевой костью (углом плеча) и высоким положением основания груди. Грудинная кость короткая и изогнутая, живот резко подобран, что создает четкую килевидную линию низа. Сочетание этих особенностей усиливает общее впечатление элегантности и статности. Маклоки выступающие, круп круто покатый, большой угол крупа отражает большой угол лопатки. Угол коленного сочленения задних конечностей открытый, коленные суставы расположены высоко, скакательные суставы расположены близко к земле. Вертикальное выпрямление тазобедренного сочленения и лап азавака в стойке — что создает впечатление саблистости — исконная характеристика животных, хорошо приспособленных к экономии движений в условиях пустыни. Лапы стремятся к округлой форме («кошачьей»), сильные, среднего размера, с четкими и высокими суставами пальцев. Движения упругие, грациозные и эффективные, для движений азавака характерны особенности движений диких животных, как следствие примитивного происхождения породы. Свобода в плечах и тазобедренных суставах обусловливает свободное поступательное движение. При рыси лапы едва поднимаются над поверхностью без какого-либо лишнего поднимания конечностей; задние лапы ставятся точно под центром спины, обеспечивая тем самым быструю, гармоничную и сбалансированную поступь. Вертикальный формат способствует прямому галопу в два темпа. Шерсть короткая и тонкая, может отсутствовать на животе. Допустимы любые сочетания окрасов и белых отметин, в том числе и отсутствие последних. Высота в холке кобелей — 64—74 см, сук — 60—70 см, допускаются отклонения в пределах 2 см в обе стороны. Вес кобелей — 20—25 кг, сук — 15—20 кг.

(Источник: ohota-rybalka-kirov.ru)

[whiteturtle1344]

В горах

              1

Голубой саксонский лес Снега битого фарфор. Мир бесцветен, мир белес, точно извести раствор.

Ты, в коричневом пальто, я, исчадье распродаж. Ты – никто, и я – никто. Вместе мы – почти пейзаж.

              2

Белых склонов тишь да гладь. Стук в долине молотка. Склонность гор к подножью дать может кровли городка.

Горный пик, доступный снам, фотопленке, свалке туч. Склонность гор к подножью, к нам, суть изнанка ихних круч.

              3

На ночь снятое плато. Трепыханье фитиля. Ты – никто, и я – никто: дыма мертвая петля.

В туче прячась, бродит Бог, ноготь месяца грызя. Как пейзажу с места вбок, нам с ума сойти нельзя.

              4

Голубой саксонский лес. К взгляду в зеркало и вдаль потерявший интерес глаза серого хрусталь.

Горный воздух, чье стекло вздох неведомо о чем разбивает, как ракло, углекислым кирпичом.

              5

Мы с тобой – никто, ничто. Эти горы – наших фраз эхо, выросшее в сто, двести, триста тысяч раз.

Снизит речь до хрипоты, уподобить не впервой наши ребра и хребты ихней ломаной кривой.

              6

Чем объятие плотней, тем пространства сзади – гор, склонов, складок, простыней - больше, времени в укор.

Но и маятника шаг вне пространства завести тоже в силах, как большак, дальше ��яса на кости.

              7

Голубой саксонский лес. Мир зазубрен, ощутив, что материи в обрез. Это – местный лейтмотив.

Дальше – только кислород: в тело вхожая кутья через ноздри, через рот. Вкус и цвет – небытия.

              8

Чем мы дышим – то мы есть, что мы топчем – в том нам гнить. Данный вид суть, в нашу честь, их отказ соединить.

Это – край земли. Конец геологии; предел. Место точно под венец в воздух вытолкнутых тел.

              9

В этом смысле мы – чета, в вышних слаженный союз. Ниже – явно ни черта. Я взглянуть туда боюсь.

Крепче в локоть мне вцепись, побеждая страстью власть тяготенья – шанса, ввысь заглядевшись, вниз упасть.

              10

Голубой саксонский лес. Мир, следящий зорче птиц – Гулливер и Геркулес - за ужимками частиц.

Сумма двух распадов, мы можем дать взамен числа абажур без бахромы, стук по комнате мосла.

              11

«Тук-тук-тук» стучит нога на ходу в сосновый пол. Горы прячут, как снега, в цвете собственный глагол.

Чем хорош отвесный склон, что, раздевшись догола, все же – неодушевлен; то же самое – скала.

              12

В этом мире страшных форм наше дело – сторона. Мы для них – подножный корм, многоточье, два зерна.

Чья невзрачность, в свой черед, лучше мышцы и костей нас удерживает от двух взаимных пропастей.

              13

Голубой саксонский лес. Близость зрения к лицу. Гладь щеки – противовес клеток ихнему концу.

Взгляд, прикованный к чертам, освещенным и в тени, - продолженье клеток там, где кончаются они.

              14

Не любви, но смысла скул, дуг надбровных, звука «ах» добиваются – сквозь гул крови собственной – в горах.

Против них, что я, что ты, оба будучи черны, ихним снегом на черты наших лиц обречены.

              15

Нас других не будет! Ни здесь, ни там, где все равны. Оттого-то наши дни в этом месте сочтены.

Чем отчетливей в упор профиль, пористость, анфас, тем естественней отбор напрочь времени у нас.

              16

Голубой саксонский лес. Грез базальтовых родня. Мир без будущего, без �� проще – завтрашнего дня.

Мы с тобой никто, ничто. ��умма лиц, мое с твоим, очерк чей и через сто тысяч лет неповторим.

              17

Нас других не будет! Ночь, струйка дыма над трубой. Утром нам отсюда прочь, вниз, с закушенной губой.

Сумма двух распадов, с двух жизней сдача – я и ты. Миллиарды снежных мух не спасут от нищеты.

              18

Нам цена – базарный грош! Козырная двойка треф! Я умру, и ты умрешь. В нас течет одна пся крев.

Кто на этот грош, как тать, точит зуб из-за угла? Сон, разжав нас, может дать только решку и орла.

              19

Голубой саксонский лес. Наста лунного наждак. Неподвижности прогресс, то есть – ходиков тик-так.

Снятой комнаты квадрат. Покрывало из холста. Геометрия утрат, как безумие, проста.

              20

То не ангел пролетел, прошептавши: «виноват». То не бдение двух тел. То две лампы в тыщу ватт

ночью, мира на краю, раскаляясь добела - жизнь моя на жизнь твою насмотреться не могла.

              21

Сохрани на черный день, каждой свойственный судьбе, этих мыслей дребедень обо мне и о себе.

Вычесть временное из постоянного нельзя, как обвалом верх и низ перепутать не грозя.

               Иосиф Бродский

[infonotes-ru]

Самые болезненные травмы, которые может получить человек

  Человеческое тело – удивительная структура, способная вести нас по жизни и ее многочисленным приключениям... или даже злоключениям. Тело также может быть ходячим, говорящим несчастным случаем. И все, кто когда-либо причинял себе вред, будь то спорт, повседневная деятельность или просто несчастный случай, знают, что некоторые травмы хуже, чем другие. Если вы когда-либо лечились от болезненной травмы, ��озможно, вы помните, как вас просили описать вашу боль. Врачи могли спросить точное место боли и была ли она на поверхности или глубже в тканях. Они, вероятно, также спросили, какую боль вы испытываете. Она стреляет, пульсирует или тупая? Может быть, это похоже на сильное жжение или ледяное ощущение. Или, может быть, вам кажется, что вы застряли в булавках и иголках.     Каждый испытывает боль по-разному. Из-за разных болевых порогов и переносимости боли. Тем не менее, наука установила, какие травмы регулярно вызывают самые сильные боли, которые могут испытывать люди.  

Разорванное яичко

  Если вы когда-нибудь видели, как взрослый мужчина согнулся на земле, пытаясь сдержать слезы после удара ногой в пах, вы можете подумать, что хуже этого уже не будет. Но это так. Разрыв яичка, когда оболочка, содержащая яичко, разрывается, значительно хуже. Эта травма обычно требует либо разрыва мошонки, либо удара тупым предметом с давлением не менее 20 кг.     В подавляющем большинстве случаев боль невыносима. Это связано с тем, что гениталии плотно заполнены нервными окончаниями. Кроме того, эти нервы и ткани являются общими с другими частями нашего тела. Поэтому многим из тех, кто страдает от этой неудачной травмы, трудно точно определить, откуда исходит боль. И почему некоторые даже чувствуют боль вплоть до живота.  

Глазная боль

  Может показаться, что вам в глаз попала пылинка. Но это, казалось бы, незначительное раздражение может быстро превратиться в очень болезненную и серьезную травму за считанные секунды. В большинстве случаев царапина, называемая ссадиной роговицы, представляет собой небольшую травму, которая быстро заживает. Тем не менее, боль, которая исходит от этой царапины, может быть сильной. Из-за плотности нервных окончаний.     Роговица имеет одну из самых высоких плотностей нервных волокон в человеческом теле. Поэтому даже очень маленькая ссадина может быть очень болезненной. Лучшее, что вы можете сделать в этой ситуации, это очистить глаз водой или физраствором. Что бы вы ни делали, не трите глаза и не прикасайтесь к глазному яблоку. Это может только усугубить ситуацию. Если боль не проходит, пришло время немедленно обратиться к врачу.  

Грыжи дисков

  Что настораживает в грыже межпозвоночного диска, это то, как много шансов, что она может возникнуть. В нашем позвоночнике 24 позвонка, так что есть много возможностей для того, чтобы что-то пойти не так. Все эти кости амортизируются дисками. Без этих подушек это не что иное, как острая боль от трения костей друг о друга. От самых повседневных действий.     Суть грыжи межпозвоночного диска в том, что у вас не только болит спина. Но боль может распространяться на другие части тела. Заставляя вас думать, что ваша травма - это что-то совсем другое. Неважно, стоите ли вы, сидите, с��ите или ходите - все это усиливает боль. Врачи предупреждают: не пытайтесь просто жить с болью. Потому что вы рискуете нанести непоправимый ущерб нервам. Что приведет к жизни, наполненной постоянной болью.  

Сломанные ребра

  Немногие из нас могут сказать, что заработали миллионы долларов, сломав ребро. Но это случилось с Николь Кидман не один раз, а дважды, когда она снималась в "Мулен Руж".     Мало того, что сама травма может быть болезненной, но даже попытка нормально дышать может вызвать сильную боль. В зависимости от степени и местоположения травмы. Вдобавок ко всему, перелом ребра может сопровождаться головокружением, болью в животе или кашлем со слизью или кровью. И поскольку грудная клетка также поддерживает ряд наших мышц. Действия, которые мы считаем само собой разумеющимися, могут вызвать острую и немедленную стреляющую боль. Которая кажется, будто вас положили на дыбу.  

Сломанный копчик

  Если у вас треснул или сломался копчик, какое-то время не будет ничего, кроме плохих новостей. Это потому, что почти все, что вы делаете, может раздражать его. Стоите, сидите, ложитесь и даже слишком долго находитесь в туалете.     К сожалению, путь к выздоровлению может занять много времени. Потому что нет способа удержать сломанный копчик на месте так же, как на сломанную руку наложили бы гипс. И если этого недостаточно, у женщин эта проблема встречается чаще. Из-за возможности перелома во время родов. С другой стороны, лечение гораздо менее инвазивно. Основное внимание уделяется комфорту во время заживления травмы. Это сводится к подушке для сид��нья в форме пончика. Врачи предупреждают, что важно серьезно относиться к лечению и быть усердным. Даже если кажется, что улучшений нет. Потому что, если ситуация ухудшится, может потребоваться операция.  

Разрыв ахиллова сухожилия

  Это спортивная травма, которую боится испытать практически каждый спортсмен, разрыв ахиллова сухожилия. И это неудивительно. Более 80% разрывов происходят у людей, которые регулярно занимаются спортом.     Те, кто играет в баскетбол, были самой большой группой - 43%. В то время как те, кто занимается футболом, футболом, теннисом, бегом и пешими прогулками, также подвергались риску. Нет никаких сомнений в том, что произошло, когда вы порвали ахиллово сухожилие. Это самое большое сухожилие тела, и при разрыве вы слышите громкий хлопок. Это первый симптом. Но еще до того, как вы закончите вопрос "Что это был за звук?" вы имеете дело с мучительной острой болью в задней части лодыжки. Эта боль, скорее всего, только усилится, если вы попытаетесь пройтись с ней. И вы даже можете почувствовать разрыв в том месте, где сухожилие когда-то было целым. Реабилитация абсолютно необходима при разрыве ахиллова сухожилия, и большинство людей восстанавливаются менее чем за шесть месяцев.       Read the full article

[anettsunshine]

***

Все кости по сто раз сломаны,

Руки совсем переломаны,

Смотрят в обратную сторону,

Черно-синим обмазаны золотом.

Ребра пионообразные,

Покрылись красною краской,

Все в трещинах, полностью сломаны,

Торчат и немного обломаны.

[deeprees]

Девченки походу у меня пропал аппетит,не знаю

Думаю из за таблеток,я пью кефирчик

чай,твёрдую пищу пока что не могу

Сходство 100%

[wasitalwaysthisway-no]

[blednosladkoe]

сегодня мне привезли весы 🥳🎉🎊

теперь могу считать ккал и есть что угодно.

ещё мне подкинули вкусняшек, ням 😋

съела за сегодня творожок с курагой и две конфеты с печенькой, на все получилось 575 ккал.

вчера не было весов, так что я сильно округлила циферки, тоже съела творожок с курагой и меня угостили бургером самодельным, посчитала все как 1300ккал.

животик упал, но это обычно и бывает в первые три дня на дефиците.

уже чувствую себя лучше.

[lady-modest]

Я (не) люблю это тело

На создание данного поста меня вдохновила ненависть. К самой себе. Сегодня утром я поняла многое… Пост посвящается девушкам, которые никак не могут увидеть, насколько они прекрасны, и что не нужно терзать себя.

…Все просят тебя остановиться. Нельзя худеть, нельзя.

Ты улыбаешься фальшивой улыбкой. Никто не знает как ты плачешь по ночам, как ты ненавидишь своё тело. Никто не видит, как ты борешься и как сдаешься. Плохие люди видят твои неудачи, но игнорируют твои победы. Ты понимаешь, что… ты не такая уж и плохая, но продолжаешь оскорблять своё тело.

Попроси у него прощения. Да-да, у тела. Посмотри, каким оно было и каким стало. Утром подними свою задницу с кровати, прекрати хныкать и сбрось с себя одежду. Встань перед зеркалом. Обнажи не только тело, но и душу. Не можешь смотреть на себя? Кажешься себе отвратительной? Закрой глаза. Проведи рукой по ключицам. Да-да, они выпирают, тебе не кажется. Двигаемся дальше. Ты похудела так сильно, что можешь пересчитать свои ребра. Раньше ты и не знала, какие они на ощупь. А теперь живот. Есть ли там тот жир, от которого ты смогла избавиться? Ни фига. Ты изменилась. Тазовые кости торчат, а ноги… возможно, осталось лишь привести в порядок самый верх (это я уже о своем) И все. Так не лучше ли начать действовать, а не плакать? Открой глаза.

Ты прекрасна. Ты полюбила своё тело? Ты улыбаешься, скажи? Надеюсь, что да. Осталось совсем немного. Утром ты совершенна? А значит, совершенна всегда.

Не терзай свое тело, полюби его.

И тогда оно полюбит тебя.

И ты расцветешь…

P.S. Я редактировала этот пост раз тридцать, очень волновалась, поэтому он лично у меня ��лючит и не сохраняет некоторые тэги и гифку…

[dc-tired]

Разными способами об одном и том же | Приглушенно, с другой стороны двери

"Helheim" Extended — Kalandra

     Он ненавидел это — каждой частичкой своего тела, своей души — быть в бездействии.      Он ненавидел бессилие, растекающееся по его венам, артериям, ввинчивающееся в его сердце, свинцом заполняющее его конечности.      Не у него была п��евмония — но дышать было не легче. Что-то давило ему на легкие, на грудь, выжимая из него соки, мешая делать выдох и вдох — мешая думать, мешая держать спину ровной, а руки — крепкими, глаза — открытыми.      Белые стены, белые койки, белые капельницы — белое все сводило его с ума; тянущая его к полу усталость пережимала голову и глаза.      Кроме бессилия он чувствовал себя слепым, немым — мертвым.

     Одна его часть стремилась считать чужие вдохи и выдохи, другая же не могла бездействовать — она рвалась в бой, но что он мог сделать — влезть в чужие лёгкие, под ребра? Вернуть селезенку — ту, что не дала бы инфекции распространиться так скоро?      Все, что было за пределами больницы, тяготило его, как никогда раньше. И Робин, и колледж — он почти не мог думать, силой заставляя себя придерживаться расписания, списка поставленных задач.      Все, что у него осталось — трясущиеся от недосыпа и нервов руки, да туго натянутая на кости кожа.      И камера. И закрытая от посетителей дверь в палату.      Все твердили ему — Лесли знает свое дело; Тим уже болел — и выздоравливал; он будет в порядке, он вернется в строй, не успеешь ты вздохнуть, только вот Дэмиен едва ли уже мог дышать.      Он все бы на свете отдал, чтобы остановить тогда дедов меч — и еще больше, чтобы Тим был в порядке сейчас — и каждый день после.      Его глаза слипались, пересушенные, красные от недосыпа и страха; изображение на камере оставалось неподвижным — белая кровать, белые стены, белый пол и мертвецки белый Тим; в контрасте с его волосами он казался почти синим. Прозрачным.      Он не должен был быть таким — он был воином, как и он сам, как каждый из них. Он был живым — до мозга костей, горящим, сияющим, как заря.      Сильнейшие этого мира не могли бы сломить его в честном бою — болезнь могла. Могла отсутствующая селезенка и слабый иммунитет.      Иногда Дэмиен забывал, что, не смотря на их опыт, их тренировки, они были хрупки, как все люди в этом городе — в этом мире. Они постарались забыть это и сами, доказывая себе свою силу каждую ночь, каждый день.      И вот — последствие их убеждений (был ли смысл в их борьбе, их доказательствах?): закрытая дверь, дышащий с помощью машины Тим. Бесконечные встречи с ��рачами, осунувшийся отец, замученная вопросами Лесли.      Он сам — с трудом передвигающий ногами. Приезжающий, зачем-то, к закрытой двери, несмотря на свои обязанности.      Дик — в ужасе, в вине, Джейсон — в праведной ярости, Стефани — с такими же трясущимися руками, как у него самого, с нарочито яркой улыбкой и словами поддержки.      Он — за дверью; он — на камерах; он — в пустой кровати в пустом доме, отдающим мрачной тишиной.      Он ненавидел тишину. Он ненавидел белые стены, белый пол — больницы, дожди, холод — и все то, что к этому привело.      Он — там, за дверью, с пересохшей глоткой, сухими глазами, пустой головой. Он не помнил, когда последний раз спал.      Если бы он знал молитвы — если бы они могли помочь — он бы не замолкал бы ни на мгновение, но правда была в том, что он почти не мог говорить.      — Пожалуйста, — вырывалось из него, словно предсмертный вздох; горло драло, пережимало челюсть, — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…      Холодная дверь под его рукой — он уже с трудом мог определить, из чего она была — и повторяющиеся, в место молитв просьбы.      Аль Гулы не просили, не умоляли — но он им и не был; он не был ничем перед лицом чужой болезни, чужого надрывного дыхания.      — Я люблю тебя — ради всего святого, возвращайся домой.

***

     — Тебе не обязательно… было так… волноваться,.. ты знаешь?      Он стиснул руку — и тяжелый хриплый смех вернул в его скомканные легкие воздух, в его сердце — искру, чтобы вновь его зажечь.      — Я могу волноваться сколько хочу и когда захочу, спасибо большое.      — Это… вообще-то… моя реплика, — слабая хватка на его собственной ладони ужаснула бы его раньше — но сейчас это все, о чем он мог просить последние недели бесконечного, съедающего ожидания. Дэмиен закрыл глаза — и, наконец, это далось ему легче.      Воздух возвращался в его легкие — ясность заполняла его ум.      — Тише, — прошептал юноша, крепче сжимая чужую руку, гладя прохладные пальцы — и чувствуя в собственной груди благодарность; радость, — береги дыхание.

[lostanddeaddoll]

почему у меня выпирают кости на спине, груди и даже ребра немного видно, почему я остаюсь толстой при всем этом?...