#е-книга

[cawixxx]

@ona-mukti .

лес, глаз, книга

Энн всегда была внимательной. В детстве чаще всего подмечала ошибки в объявлениях, а в школе сразу замечала списывающих; правда, эта невинная попытка повысить успеваемость в классе привела к прозвищу «Ябеда» и репутации зубрилы, которая жалуется на всех учительнице.

Со временем всё прошло, и флёр насмешек и издевательств слетел с выглаженного кружева рубашки Энн. Девушка стала простой серой мышкой, правда, очень интересующейся книгами. Она проводила в библиотеке почти всё свободное время, да и сейчас проводит; свитер с растянутыми рукавами и дырками близ сердца был принес��н в жертву книгам в попытке погрузить их в один из рукавов - он оказался не слишком надёжным вместилищем литературы.

Энн любила всё неординарное: наблюдать за звёздами поздним вечером, учить иностранные языки, замерзать на пронизывающем ветру и носиться по лесу, счастливо хохоча. Её не боялись олени, и она спокойно гладила этих могучих животных; один раз рогатый даже прокатил её на своей спине.

Глаза у Энн были своеобразные: кто-то мог сказать, что они были серыми, а кто-то отчаянно утверждал, что глаза у девушки зелёные. Ещё кто-то громким голосом, перекрывающим остальной шум, убеждал всех, что глаза Энн - голубые. Го-лу-бы-е. Сама Энн толком не знала, какой у неё цвет глаз: может, они карие, а может, взаправду зелёные.

Она любила проводить время в лесу; сидела на траве, перелистывая пожелтевшие от времени страницы книги. Она любила сидеть на своей кровати, не пытаясь заснуть и точно зная, что сон вскоре сам её сморит. Она любила искренне смеяться и слушать любимую музыку...

Она любила жить. Но почему я говорю о ней в прошедшем времени? Ответ на этот вопрос, возможно, никогда не увидит свет, поскольку затерялся в глубинах моего сознания. Может, ответа не будет, потому что я не хочу омрачать счастливое настоящее и будущее Энн, а может быть, потому, что у меня нет в арсенале идей, которые заставят чуть погрустить, а может быть, даже прослезиться. Придумайте сами.

А пока что Энн счастлива. И мне, если честно, это нр��вится.

[nadziejacher]

Итак, "Маленький друг". Это не совсем рецензия. Просто моё понимание этого романа и собственные ощущения от книги. И воспоминания.

Сразу скажу, что если вы читали эту книгу и вам интересно ее обсудить, пишите 🙏

Если же не читали, то я не могу сказать, что я прямо писала здесь спойлеры. Основное событие вообще описано в аннотации книги, так что не думаю, что я раскрыла какие-то тайны. Но знаю, что есть люди, для которых спойлером может быть даже цвет волос героев, поэтому призываю читать с осторожностью🤣

Я люблю южную готику. Почему-то именно этот жанр, как мне кажется, лучше всего ложится на романы о взрослении, или, вернее, об отвержении взросления. Но, как ни странно, американский Юг (здесь это 1970-е) почему-то очень сильно отзывается в моем сердце - сердце человека, который вырос на юге Сибири. Моё детство пришлось на конец 1990-х - начало 2000-х.

Жара, запыленные улицы, алые с золотым закаты. Прохладные тени бабушкиного дома в деревне. Или это не деревня, а дачный посёлок. Зелёный плющ, спускающийся по кирпичной стене дома Маргариты - соседки по даче. Коты во дворе, велосипеды, придуманные страхи, семейные странности. Огромная семья: дяди, тёти, двоюродные братья и сестры, дедушка, бабушка, родители. Мутные соседи в деревне, которые непонятно чем занимаются, а потом их садят в тюрьму - и вся семья у них такая.

И братья, братья, братья - братья, как двигатели всех сюжетов. Братья живые и здоровые, братья погибшие. Братья, которых никогда не существовало. Какая она трепетная - тема брата, даже для тех, кому с братьями повезло. Они всегда рядом: на качелях, на турнике в огороде. Они рассказывают страшилки, катают на велосипеде. Иногда даже ночью, в непроглядной тьме. Вы едете, велосипед спотыкается, и вы летите в лужу, в грязь, которая осталась после дождя. Братья ухаживают за кошками и котятами. Братья бегают в магазин и покупают конфеты. Смеются, бегают, танцуют, поют. Они везде.

Гарриет - девочка, которая не знала своего брата. Они пересеклись в этой жизни всего на полгода. Она родилась, и почти сразу Робина убили.

Когда у тебя отнимают кого-то, не дав его узнать, и когда ты вступаешь в возраст, в котором это осознаешь, ты понимаешь, когó у тебя отобрали.

Гарриет тоже начинает думать об этом, но эти мысли настигают её в 12 лет - странный возраст, в котором явь мешается с фантазиями, а всё окружающее воспринимается сквозь дымку непонимания взрослого мира.

К тому же, преступление так и не было раскрыто, и в какой-то момент, окончательно помешавшись на этой истории, девочка решает всё узнать самостоятельно. Она идеализирует Робина - что вполне логично. Тот, кто умер, уже никогда не сделает ничего плохого. Он не подведёт тебя, но прозрачной тенью будет следовать за тобой, если ты попросишь. Был бы Робин хорошим братом? Он мог вырасти каким угодно: мог издеваться над Гарриет, мог вообще игнорировать, а мог бы быть как раз тем идеальным братом, о котором мечтают все. Но у неё есть только сестра, которой наплевать почти на всё. Есть мать, которая все эти годы живёт на таблетках. Есть вполне себе бодрые бабушка и её сестры и помощница по дому. Но и они заняты своими делами и ни на минуту не забывают о Робине. Все эти годы для них он тоже - незаживающая рана. Каждый проживает это по-своему, замкнувшись в себе. Здесь нет ни одного персонажа, который бы допустил девочку в свой мир и попытался понять то, что чувствует она.

Если бы взрослые, не замкнувшиеся в этом горе, видели, что рядом с ними есть другие дети, за которыми тоже нужно смотреть, не случилось бы того, чем закончилась книга. Они, вроде как, пытаются в воспитание, но получается почти как в "Недоросли" у Фонвизина: воспитание и питание - одно и то же.

Взрослые там своеобразны. Вообще родственники Гарриет по матери (по отцу всё самоустранились давным-давно) и до этого случая с Робином были не от мира сего. Это такая стандартная, на мой взгляд, черта больших семей, где обязательно есть свой фрик (а то и несколько), а если они ещё представители какой-нибудь местной обедневшей аристократии, то странное поведение - вообще классика.

Конец книги оставляет очень много вопросов. Воссоединились ли родители Гарриет? Оправится ли она окончательно? И самое главное: кто убил Робина?

Ответа на этот вопрос не ждите. Очень прозрачные намёки есть, но, если их проанализировать, можно понять, что Робина мог убить кто угодно, даже кто-то из его семьи. Но ответа мы не получим.

Да и главное здесь не это. Это психологический роман. Про осязание жизни, попытку отвержения взросления и того, к чему оно неизбежно приводит - смерти. И всё это происходит, словно в тумане. «Что видим мы и что видят в нас – есть только сон и сон внутри другого сна» - как в самом начале «Пикника у Висячей скалы». И в этом вечном сне жизни ты, ребёнок, всегда будешь один. Даже если рядом с тобой будут люди, которые попытаются тебя понять.

Я тоже помню себя в этом возрасте. Иногда мысленно я туда возвращаюсь. Железнодорожные пути, солнце садит��я где-то вдалеке. И я иду по ним, к насыпи, под виадуком, через жару, через дымку креозота. Иду - и тоже говорю с братьями. С теми, которые у меня есть, с теми, которые у меня были. И с теми, которых у меня не было никогда

[ferdagagov]

Спомени в бъдеще време

И��плаках всички неслучили се моменти

в които държиш ръката ми на места,

на които никога не сме били

и целувките, в които никога

не сме докосвали устните си,

и смеха ни, който никога не е отеквал в стая,

и недопушените цигари, които дори не са започвали да горят.

Снимките, които никога не сме изпращали.

Думите, които никога не сме изказвали.

Минутите на временна раздяла, които никога не сме имали.

И ще държа колието, което никога не ми подари

и ще пазя розата, която не получих

в книга, която нямам.

Изплаках дългото сбогуване, което не ми даде

и всички преживявания, които можеха да бъдат.

Ти ще бъдеш във всички спомени,

които никога не се случиха.

Ferda Gagov

[casualbos-bir]

Адрес этого фотографа никто никогда никому не говорил, жил он в каком-то переулке, где сроду на домах табличек не было. Идти туда надо было обязательно с той, кто уже бывала у него. Шепотом говорили, что жизнь после его фотографий меняется так, что и помыслить невозможно, а вот отчего... тут все умолкали и даже рты руками закрывали, чтобы тайна ненароком не выскользнула на волю. Попасть к нему на сеанс считалось даже не удачей, а величайшим счастьем.

Валя семенила рядом с красавицей Ирой и так и не могла до конца поверить в то, что они идут вместе к тому самому фотографу. Ира - дочь состоятельных родителей, родилась с серебряной ложкой во рту, как говорят сейчас и чего ей в жизни не хватает, Валя не могла понять, как не пыталась, а вот все равно, она шла, даже летела к этому кудеснику и Валя еле-еле поспевала за ней.

- Ир, а что будет-то? - Валя в десятый раз пыталась расспрашивать неразговорчивую Иру.

- Он сам все объяснит, отстань, - красавица была не в духе.

"И что она дуется," думала Валя, завистливо ловя восхищенные взгляды мужчин, направленные на Иру и только на нее, словно на улице больше ни одной девушки не было. Она старалась идти к однокурснице как можно ближе, чтобы и на нее перепадало немного мужского внимания. Валю нельзя было назвать некрасивой - высокая, стройная, с правильными чертами лица, умная и улыбчивая, она была почему-то незаметной, практически невидимкой. Ее никогда нельзя было найти на групповых фотографиях, она то отворачивалась в самый ответственный момент, то наклонялась завязать шнурок, то ее закрывал кто-то. Она в шутку говорила, что рождена быть разведчиком - серая, блеклая и ничем не выдающаяся. Вот потому, что в разведчицы не хотелось, а мечталось об успехе, о восхищенных взглядах, она и заняла денег и шла теперь рядом с недовольной Ирой. Та как раз о деньгах и спросила.

- ��зяла?

- Да, но так дорого.

- Не ной, оно того стоит, каждого рубля, - Ира рассмеялась очень злобно и уже до самого дома фотографа рта не раскрыла, как ни пыталась Валя ее разговорить.

Валя думала, что мастер иллюзий будет похож на доброго волшебника или, наоборот, на злобного гнома, а встретил их обычный пожилой человек с уставшим и каким-то слабым взглядом. Он был чем то похож на Жана Рошфора в "Высоком блондине" и Валя сразу подумала, что он чем-то сильно болен. Он был неожиданно модно и дорого одет, такое не часто встретишь, чтобы мужчина хорошо за.... надел ярко алую футболку под синюю клетчатую рубашку, джинсы с отворотами и явно дорогие мокасины. Валя посмотрела на его одежду и вздохнула. Оно и понятно, три ее стипендии он запросил за один единственный портрет. Что она скажет дома, она понятия не имела, придется врать, а она это не любит и не умеет. А сказать правду - так родители пальцем у виска покрутят. За одну единственную фотографию столько денег! Сейчас кто угодно тебя снимет и как хочешь разукрасит! Валя опять вздохнула и потихоньку начала сомневаться в своем решении. Фотограф посмотрел на нее, усмехнулся и пригласил подождать, а сам повернулся к Ире и спросил:

- Вы же на второй портрет? Я не ошибаюсь?

- Нет, вот первый, как вы и говорили, - Ира отдала фотографу большой конверт.

- Ну, ну, пройдемте. А вы, девушка, ждите, журнальчики полистайте или книжку почитайте, - это он уже к Вале обратился, указав ей на кресло и столик с журналами и книгами. - Ждать придется долго, сразу предупреждаю.

Долго, так долго, решимость вернулась так же внезапно, как и исчезала. Валя просмотрела журналы и книги и выбрала самую потрепанную. Раз такая зачитанная, значит интересная. "Девчата" Бориса Бедного - вот, что это была за книга. Фильм Валя смотрела, конечно, а вот, что и роман такой есть, она понятия не имела и начала читать, про себя подумав, что героиня - Тося, почти, как она - серая, неприметная пичужка.

- Я - все, - неожиданно раздался Ирин голос у нее над ухом. Она вздрогнула и посмотрела на часы. Ого! Два часа пролетело, а она и не заметила, к��ига-то и получше фильма будет, не удивительно, что она ее так увлекла. Валя, еще не совсем вернувшись из книжной реальности, посмотрела на Иру. Что-то в ней изменилось, а вот что - непонятно. Она стала мягче, вокруг нее как свет разлился, к ней так и тянуло, хотелось погреться около нее.

- Ну, я пошла, я тебя ждать не собираюсь, домой сама дойдешь, не маленькая, - Ира, хоть и изменилась, но вежливости в ней явно не прибавилось, она даже не сказала "пока" и выскочила за дверь.

- Пройдемте, девушка! - Фотограф, оказывается все это время стоял тут же. Валя, замирая, с колотящимся сердцем, пошла за ним. Собственно фото ателье было, как на старых фото - огромный фотоаппарат, большие лампы, стул с прямой спинкой и все.

- Садитесь, - мужчина указал ей на стул.

- А причесаться, помаду обновить, тушь, - Валя суетливо потянулась к сумочке.

- Ничего не надо, подретуширую, если понадобится. Ну, милочка, рассказывайте.

- Что? - совсем испугалась Валя.

- Что хотите!

- Все, что угодно? И про мою кошку можно рассказать? О, она у меня красавица, назвали мы ее...

- О, Господи, выглядишь умной, а сама дура-дурой! - фотограф, как выяснилось не только внешне был не очень приветлив.

Валя опешила и совсем смутилась, в голове стало пусто и гулко, как перед сложным экзаменом.

- Ладно, не дура, - вздохнул фотограф, - уточню вопрос. Ты от жизни чего хочешь? Какой хочешь стать?

- Хочу, чтобы все внимание обращали, хочу быть такой же яркой и привлекательной, вот как Ира, - выпалила Валя свою мечту и тут же подумала, что зря она душу перед незнакомцем вывернула, тот в нее и плюнуть может. Мама ее всегда предупреждала, что открытая душа и сердце на людях - только соблазн для нехороших личностей. Походят грязными ботинками, потопчут твои мечты и мысли, отмывай все потом. Никакой Мистер Пропер не спасет. Но было уже поздно. Вырвались тайные желания на волю! А фотограф, как ничего особенного и не услышал, покивал так головой, как ей показалось печально и все-таки усадил ее на стул, да и продолжил расспрашивать.

- Нравиться всем - понятно, но наверняка ж есть тот, кто обязательно внимание обратить должен! - говоря это, фотограф устанавливал свет, что-то поправлял в Валиной прическе и даже ее и не слушал вроде бы. От этого она осмелела и рассказала, что, вернее кто, �� нее на сердце.

- У нас сосед есть - Игореша, он такой... такой... я на него, как посмотрю, даже не знаю, как сказать, и дыхание сбивается и сердце так громко и сильно стучит, что я боюсь из груди выскочит! Я ему ничего умного или веселого и сказать не могу. Встречу, молчу, как идиотка, только "привет!" или "как дела!" а он остроумный, душа компании, на гитаре так играет, заслушаешься. За ним девчонки бегают, как за звездой какой-нибудь, да он и есть звезда! На меня он вообще внимания не обращает...

Валя говорила и говорила, как шлюзы открылись. Все, что она обдумывала долгими бессонными ночами, когда представляла себе, как он берет ее за руку, как целует, как обнимает за плечи и это при всех! Все видят, как он ее любит. Ее, серую мышку Валю. А она его любит так, что и словами не описать! Фотограф, не слушая ее, все выставлял свет, возился со свои допотопным аппаратом и ждал нужного момента. Ага! Вот оно! Он сделал один единственный снимок и, не обращая внимания на то, что Валя все еще грезит вслух о своем обожаемом Игореше, ушел проявлять и печатать фотографию. А Валя... Валя не скоро заметила. что рассказывает сказки самой себе. Замолчала смущенно и тихо стала ждать, что будет дальше.

Она так и не поняла, сколько просидела на стуле с высокой спинкой, но вот открылась дверь и фотограф ей вынес ее фотографию в большом плотном конверте.

- Можно посмотреть? - у нее даже руки задрожали от волнения. Что она там думала увидеть? Почему вся ее жизнь должна была измениться в тот самый момент, когда она увидит свое фото?

- Сначала деньги, - фотограф, как маленький, даже спрятал конверт за спину. Взял деньги, тщательно, два раза пересчитал и только после этого отдал ей фотографию.

Валя тут же открыла конверт. Фото было черно-белое и Валя на нем была... самой собой, серой мышкой, на которую никто никогда не обращает внимание. Вот только взгляд. Была в нем и чертовщинка и загадка и соблазн и обещание и коварство. Все в нем было, да еще слегка приоткрытые губы, манящие, зовущие. Чудесный снимок вышел. Валя осталась довольна.

- Вот только... - начала она.

- Что? - фотограф раздраженно постукивал пальцами по спинке стула.

- Желание. Изменение жизни. Это когда?

- Это уже. Если что-то не будет устраивать, принесешь этот снимок и я сделаю другой.

- Вы что? Как меня что-то может не устроить? Я больше к вам не приду, да и денег у меня таких нет на второй снимок.

Он не обратил на ее слова ни малейшего внимания и продолжил:

- Всех не устраивает и все приходят во второй раз, когда умнеют.

- Вы что, не слушаете меня? Я! Не! Приду!

- Все приходят.

- А я не приду! Я буду исключением!

Фотограф презрительно хмыкнул.

- Спорить не буду. Вот в третий раз почти никто не приходит.

- А в третий что?

- А в третий сброс до заводских настроек, - печально улыбнулся фотограф. Ей же показалось, что он откровенно издевается.

- Прощайте, - попрощалась Валя и выбежала на улицу.

- До свидания, деточка, всего лишь до скорого свидания, - сказал ей в спину фотограф, еще раз пересчитал деньги и отправился за покупками.

Валя летела домой, прижимая к груди конверт со своим портретом. Она так торопилась добраться до своей комнаты и получше рассмотреть фото, что не замечала восхищенные взгляды мужчин, пожиравших ее глазами так же, как и красавицу Иру несколько часов назад. Итак, она ничего не замечала, а в ее родном дворе ее ждал сюрприз.

- Валюша, - почти пропел ошеломленный Игореша, - как жизнь, красавица? Отпадно выглядишь! Сходим сегодня куда-нибудь?

Тут-то Валя и поняла, что деньги были потрачены не зря.

Прошло, пробежало, пролетело несколько лет и повзрослевшая Валя, шла по забытому адресу, бережно неся в пакете свое фото, коньяк, конфеты, кофе и пару хрустальных бокалов, на которых солнце играет так, что из них выпьют даже язвенники и трезвенники.

Фотограф был занят, ей опять пришлось ждать в маленькой приемной, где ничегошеньки не изменилось за эти годы, все те же старые журналы пылились на столике и все те же книги.

- А я ведь "Девчат" так и не дочитала, - сказала вслух Валя и попыталась вспомнить, где она там остановилась, в той, прошлой жизни. Не вспомнила и стала читать там, где истрепанная и зачитанная книга открылась. Читала и плакала и думала, что каждый человек мнит себя уникальным существом, а на самом деле все мы одинаковы и всем нужно одно и тоже или почти одно и то же и именно поэтому книжка и зачитана до дыр. Ведь она о счастье, простом женском счастье, которое не получишь ни за какие деньги или заслуги или труды. Оно просто есть или его просто нет. Вот и все.

- Проходите, - сказал кто-то за ее спиной и она почти подпрыгнула от неожиданности. Фотограф почти не изменился, чуть прибавилось седины, чуть грусти и морщин, чуть выцвели глаза, но одет он был все также щеголевато и модно.

- Это вам, - она протянула ему пакет.

- За что?

- За мудрость, за понимание, за невмешательство.

- Спасибо, - он не стал отнекиваться, в��ял пакет и тут же вытащил на столик коньяк, конфеты, кофе и открыл коробку с бокалами. Щелкнул по одному пальцем, прислушался к нежному звучанию и кивнул Вале. - Смотрю ты пришла обменять фото? Поумнела?

- Да, - Валя расплакалась. Он терпеливо ждал, пока она шмыгала носом, пыталась аккуратно, чтобы не смазать тушь промакивать глаза платочком, а потом не выдержал, строго сказал ей успокоиться и повел в студию. Все тот же стул, все те же лампы и старинный фотографический аппарат. Ничегошеньки там не изменилось и ей опять надо было поправить макияж.

- Пойдет, - буркнул фотограф и стал устанавливать свет. - рассказывай!

- А что рассказывать, - вздохнула Валя, - на улице проходу не дают, муж ревнует, говорит я на каждого встречного вешаюсь, работать невозможно, бабы так завидуют, что сил нет так жить. И порчу наводили и зеленкой обливали, боялась, что и до чего-то большего и страшного дело дойдет. А счастья нет. Нет счастья, понимаете? Я на своих родителей смотрю: слова никакие красивые не говорят, но папа маме и обувь помоет и ужин разогреет, если она задерживается и еду сготовит, если она болеет, а мама, та вообще на него надышаться не может, целуются при каждой встрече так, словно год не виделись. Да и у свекрови со свекром почти так же, и у подруг, только у меня... - она опять расплакалась. Фотограф ждал.

- Знаете, что я хочу? Чтобы встать субботним утром, сварить кофе, напечь блинчиков и чтобы муж не буркал что-то грубое, а сел и позавтракал и сказал, что я - молодец и красавица и умница и чтобы детишки у нас появились и чтобы отдыхать вместе и чтобы ждать друг друга с работы и...

Она говорила и говорила, а фотограф, прислушавшись к себе, быстро сделал снимок и, как и в прошлый раз, выскользнул за дверь. Валя так же опомнилась и увидела, что никого в студии нет и опять она говорила сама с собой. И опять расплакалась.

- Я с тебя деньги на осушитель воздуха возьму, - фотограф появился так же неожиданно, как и исчез. - Вот твое фото. - Он протянул ей пакет.

- Сколько?

- Ничего, с умных денег не беру, - он подмигнул ей и вдруг его глаза - тусклые и слабые, обрели цвет и молодость.

Она вынула снимок. Все та же Валя, тот же загадочный взгляд и манящая улыбка, вот только теперь от нее исходил цвет и запах. Она потянула носом. Пахло блинчиками, малиновым вареньем и бельем с мороза. Ее любимые запахи. Она бережно положила снимок в конверт и стала прощаться.

- Может быть я приду и в третий раз? Кто знает? До свидания!

- Никто не знает, - ответил он ей и только тогда, когда она уже вышла на улицу. он добавил - никто, кроме меня, не придете, мадам! Прощайте! Будьте счастливы!

Он прошел на маленькую кухню, ополоснул новый бокал водой, тщательно вытер, налил немного коньяка и вышел во двор. Отсалютовал солнцу и желтым листьям бокалом, полюбовался игрой света на его благородных боках и сказал сам себе:

- Она действительно поумнела! Из такого бокала выпьет и язвенник и трезвенник! Будем!

Он сделал маленький глоток, замычал от удовольствия. А солнце ласково потрепало его по седой голове и добавило в бокал немного волшебства. Щепотку. Для вкуса.

© О. Нарейко

[problqsuk]

Позорно е в жuвoma gyшama първа ga ce npegaвa npeg moва, на koemo mялomo устоява.

Марк Аврелий - Към себе си, книга VI

[lora-ns-world]

,, Много по-секси ми е да се чудиш кой шоколад, песен или книга би ми харесала,да се чудиш на кой плаж да идем и е плитко защото не мога да плувам, от това да ми пристигнеш със скъпа кола, в кой гъзарски ресторант да идем, каква заплата вземаш или каква скъпа дрънкулка да ми купиш. "

Лора Н

[echetoua]

Не й пиши.

Остави я.

Нека си сипе вино.

Да бърбори с прия��елка.

Да чуе майка си.

Да мине няколко пъти пред огледалото.

Да се зачуди.

Гладна ли е.

Дали е твърде късно.

За ядене.

Само малко шоколад.

Да се пресегне към виното.

Да довърши някоя книга.

Да се сети за тебе.

Сама.

Да ти се скара наум.

Че не пишеш.

Остави я.

[alriks-small-room]

Е-е-е, рассказ про Любовь Ревенклоус! TW. Употребление алкоголя, упоминание ядерной войны.

Шок.

Сотни километров были объяты адским пламенем. Тысячи пожаров, танцуя свой судный танец, объединились в один. Свет от них ослеплял, освещал небо ничуть не хуже солнца.

Все произошло так быстро и внезапно... Любовь не в силах сказать ни слова. Ее могущественный разум не мог допустить подобной мысли. Народ, ее творение, дети ее, погибли. Погибли из-за своей же глупости.

Никто не застрахован от горя, даже боги. Осознание пришло только после пары шагов по недавно остывшей земле.

Ни одна живая душа не скрылась от жара тысячи крематориев. Радиоактивный пепел осядет в почву на долгие годы, отравляя и заставляя своих жертв мучиться в долгой агонии.

Гнев.

Богиню охватывает ярость. Горящая где-то внутри, она не уступает по силе бомбам из-за которых все и случилось. 

— Неблагодарные твари! Свиньи! — почти уже осипшем голосом, гремит Любовь Ревенклоус. Ее эмоциональный приступ длился уже часа два. Приближенные и слуги разбежались по самым темным углам, лишь бы не попасть под руку.

В стену летит книга, потом подсвечник. Богиня кричит истошным воплем. Ее душа ноет, бьётся в конвульсиях гнева и горя. Она бьёт кулаком об стену, ее костяшки покраснели и начали болеть. Дыхание тяжёлое, тело замирает.

Глаза становиться влажными, а ноги - ватными. Любовь садится на пол, прижимает колени к груди, по ее щекам начинают течь горькие, полные гнева и отчаяния слезы.

— Никто даже не подумал обо мне... Идиоты... — вырывается сквозь всхлипы, нечто тихое и скомканное. Не то, что ожидаешь услышать от могущественной богини огня.

Торг.

Нельзя сказать, что Любовь когда-либо работала на работе, о нет... Она на ней жила. В начале были наука, исследование, потом заселение terra incognita, забота о новорожденной нации... У нее не было такой р��скоши, как свободное время, да и, если честно, оно ей не особо было нужно.

Не изменила своим принципам Любовь и будучи богиней. Долгое время она гордилась собственным народом. Он был лучшим, опережал остальные страны во всем на века...

И что-то она упустила...

Казалось, Эдем вымер полностью, но вот проходят десятилетия, и на поверхности километровых выжженных пустынь появляться нечто восхитительное и прекрасное.

Жизнь. Она пробивается из-под пепла подобно росткам хрупкого цветка. Потомки тех, кто успел спрятаться под землёй, выходят из своих убежищ. Со временем они сбиваются в стаи, образуют города и даже новые страны рождаются на теле умершей империи.

Любовь радовалась за свой народ, но этого ей было мало. Она хотела ему былой славы и силы, а какое может быть могущество у людей, которые едва умеют читать?

У нее была надежда, и эту надежду звали Сьюзи.

Сьюзи она знала ещё до катастрофы, богиня следила за ней с самого рождения. Не обладающая какими-то магическими способностями, при этом она была интеллектуально одаренной. Её технический ум поражал, она руководила многими значимыми проектами, и даже ее собственная компания выпускала лучшую технику в стране. Когда началась война, столь уникальная женщина смогла перенести свое сознание в цифровое пространство, где стала почти бессмертной. Вокруг ее базы - бетонные, свободные от радиации джунгли. Один из немногих сохранившихся островков спокойствия для покалеченного народа.

Вот только сама бывшая миллиардерша мало походила на миссию... Холодная, высокомерная, нелюдимая. Среди простого люда ее считали лишь грубым диктатором, не более. Столь идеальный план, выстроенный в голове Любви, рухнул как карточный домик. Она опять что-то упустила, не смогла вовремя повлиять на скверный характер. Отчаяние выливалось в гнев... А дальше ссора.

Сам спор богиня помнит смутно, но собственное наложенное проклятье ей не забыть никогда. Сьюзи приобрела новое тело из плоти и крови. Без способности к магии, без контроля над собственными устройствами и городом, а самое главное - кошачье. Будучи простой кошкой, она оказалась среди наполненной бандитами и крупными хищными тварями пустоши.

Такое простить было трудно. Остывшая от гнева Любовь спохватилась, попыталась исправить ситуацию в критический момент...

Ее ждал провал. Снова. Холодное тело больше не наполнить теплом, та, которую Любовь считала чуть ли не родной дочерью, умерла с ненавистью к собственной покровительнице.

Депрессия.

Бар находился где-то у земель Странствующего По Небосводу, бога праздников и наслаждения. Горьковатые виски обжигают горло, их резкий запах пробивал нос, слезились глаза. Любовь допивала уже шестой стакан... Или седьмой... Десятый? Пропитанный спиртом мозг не был в состоянии считать и как-либо рационально думать.

— Ещё... Налей... — промямлила она, положив устало голову на стойку.

— А вам не хватит, мэм? — спросил бармен, но, почувствовав запах гари, тот час вскочил и поспешил выполнить просьбу. Шутки с разгневанной богиней огня были плохи. А уж с пьяной в стельку и подавно!

Заскрипела входная дверь, и в полупустой бар входит Ру. Он садится рядом с Любовью, с грустью отмечает ее состояние, после - проводит рукой по ее волосам.

— Чего... Тебе...

— За тобой пришел. — отвечает он ласково. — Тебе домой пора.

— А... Не... Я... Ещё... — речь богини звучит бессвязно, взгляд был размыт.

— Пойдем... — осторожно Ру пытается взять ее под руки. Несмотря на свою худобу, она кажется тяжелой. Бог растений кривиться от едкого перегара.

Они идут к машине не спеша. Его подруга вот-вот уснет, она начинает сопеть, а Ру тем временем нервно молится, чтобы ее не вырвало в салоне (не хотелось вновь выслушивать возмущения депрессивной части Поляриса о порче любимой машины). Кое-как усадив ее на заднее сиденье, он сел за руль и они тронулись.

— У меня был... Херовый день... — пробубнила она сквозь сон.

— Заметно...

Тишина. Прерывает ее с периодичностью лишь свист и гул ветра.

— Как думаешь... Эклипс... Был прав?! — внезапно Любовь всхлипывает, непроизвольно начинают течь слезы. — Я просто неудачница... Когда-нибудь... Я умру в одиночестве... И никто обо мне не вспомнит...

— Нет! Он просто придурок.

Ру останавливает машину. Выходит, садится на заднее сиденье и берет богиню за руку. Та кладет голову ему на грудь и мирно засыпает. Бог растений печально вздыхает, осторожно смахивает с ее щеки кристально чистую слезу. Он с осторожностью приобнимает свое сокровище, от чьей боли ему уже самому хочется плакать...

Утекло много воды, но принятия так и не случилось.

[sun-to-mee]

Remainder, ако не си.. да прочетеш “Човек на име Уве”, след тази книга всичко се променя🍀

В списъка ми е, благодаря за препоръката 😊

[summersoullll]

Силно вярвам в любовта

макар и да не съм най-голяма късметлийка

щом опре до нея.

Вярвам във вторите шансове

и в това, че щастливите момичета

са най-красивите момичета.

Вярвам, че хората могат да се променят

и за хубаво

и за лошо.

Вярвам,

че харесвате ли

еднакви филми

еднакви песни

еднакви книги..

направени сте един за друг.

Никой не познава любимата ми песен

никой не е виждал любимият ми филм

и никой не е чувал за любимата ми книга.

За това силно вярвам,

че когато намеря момчето,

което да ги познава

и трите

до болка

ще го оценя по-силно.

Вярвам в любовта.

Дори и да не съм била истински обичана.

Вярвам в любовта,

защото зная

как обичам аз.

[nqmam-vreme-za-gluposti]

Да те гледам, колко завладяно четеш книга е най-възбуждащото нещо изобщо.

[vasetovp]

При баба и дядо е друг свят, за който само едно внуче може да знае. Гозбите са три пъти по-вкусни, отколкото ако си ги направиш сам, а уж имаш същата рецепта. Къщата им е по-уютна с всичките си стари мебели и понякога смешни покривки, обаче там винаги заспиваш по-бързо, сгушен в юрганите от едно време. Нямаш задължения и много лесно се превръщаш отново в дете, когато се разхождаш по улиците, където си тичал, играл и си строил кули от пясък. При баба и дядо винаги времето тече по-бавно, следобедите са по-дълги, а кафето не е капучино с каймак и канела, но пък е кафето, което можеш да пиеш само там. И историите, които дядо разказва никога не свършват и все се чудиш защо не е написал книга досега - винаги има толкова да разкаже. Понякога се повтаря и ти става смешно, че си мисли как историята, която си чувал безброй пъти, е нещо ново, за което се е сетил. Колко симпатично е всичко в онази къща там, в онова малко село, пълно със спомени. При баба и дядо. ❤

[hansnocean]

С��днали са един до друг. Тя държи в едната си ръка книга. А другата ръка е сложила на коляното си. Той също държи в едната си ръка книга, а другата ръка е положил върху нейната и я милва.

- "Колко им е хубаво да си мълчат", възхитено казваш ти.

- "На мен би ми било трудно да се потопя в книгата си, докато седиш до мен.", отговарям аз.

Сега се разсейвам повече, докато чета всъщност. Даже изобщо не успявам да се потопя. Всеки път, когато седнал съм да чета на онази пейка, в онази градска градина, под онази слънчева светлина, която се прокрадва измежду клоните на дърветата и пада върху лицето ми, постоянно вдигам поглед, за да те зърна. А теб все те няма. И на мястото до мен те няма, единствено нападали са есенни листа там.

[mnevseravnochtobudet]

В последние дни сложно было найти книгу, которая бы меня зацепила. Начала читать Джека Лондона "Сердца трех" , забросила. Отыскала в закромах "300 лет одиночества" Маркеса и эта книга мне не зашла. Я решила оставить их на потом, зато третья попытка оказалась удачной.

Я вспомнила про сборник рассказов Лавкравта который куплен уже очень давно, но так и не был начат.

(В последнее время я сильно размякла, если можно так сказать, перестала смотреть прохождения страшных игр, не смотрю ужастики и не читаю Кинга, но это не значит, что мне этот жанр перестал быть интересным).

О Лавкравте, конечно, знаю давно и знакома с его персонажами и вселенной через кучу адаптаций в виде игр, фильмов и сериалов. После прочтения стало понятно, что многие истории и концепции, которые могут показаться оригинальными, повзаимствованы у Говарда.

Я прочла сборник 2016 года издательства АСТ, который так и называется "Зов Ктулху". Из семи рассказов особенно сильно понравились Хребты безумия и Данвичский ужас. Первый рассказ довольно объёмный и хорошо описывает мир, в котором живут герои Лавкравта. В остальных есть некоторые объяснения и пояснения, но для полноты картины нужно прочитать несколько историй, чтобы проследить очевидную связь между всеми его рассказами.

Стиль Говарда особенный, можно сказать, уникальный. Будто читаешь архивную хронику или мемуары, или смотришь документальные кадры. Повествование выглядит как воспоминания людей или описание их снов, все это создаёт эффект некого присутствия. Ловишь себя на мысли, что ты веришь в реальность происходящнго, буквально погружаешься в события с головой.

Во многих рассказах прослеживается такая фишка, что в итоге мы получаем вполне нормальный конец, т. е. монстры не одерживают полную победу, не устраивают резню и не выкашивают города пачками, их всегда кто-то или что-то останавливает. Однако всегда есть вероятность появления ��ругих монстров. И читатель в итоге остаётся в состоянии ожидания предстоящих ужасных событий.

Вселенная Лавкравта - это антиутопия из которой нет выхода. И опять же в конце рассказов всегда красной нитью проходит возможность наступления ещё большей херни, чем была до этого.

Пару раз случалось, что по спине пробегали мурашки. Хоть и мне не было страшно, но я точно чувствовала напряжение пока читала.

Теперь я понимаю почему в мире так много фанатов его творчества, почему люди настолько сильно проникаются историями, который создал Лавкравт. В них есть то, что люди так любят: возможность почувствовать себя причастным к чему-то невероятному и необъяснимому.

[a-beautiful-lie]

Взех си нова книга и живота пак е хубав.