#ах

[newssocialite]

Российский государственный симфонический оркестр кинематографии отмечает двойной юбилей

5 октября 2024 года в Концертном зале имени Чайковского состоится празднование 100-летия Российского государственного симфонического оркестра кинематографии и 75-летия его художественного руководителя и главного дирижера Сергея Ивановича Скрипки. Прославленный коллектив и его маэстро представят масштабную концертную программу, посвященную двойному юбилею. В концерте примут участие Государственная…

[nagissimo]

ангел и его демоны: додзя по линникам, улица всех святых (сфв часть)

[moociaoafterdark]

@twerk4macragge hey :) This is the lewd thought the mighty Gauntlets of Ultramar gave me: the INAPPROPRIATE use of Gauntlets of Ultramar! Marneus, stop that. I don't care if Tigurius likes that. Stop it, you freak. (but I mean those fingers are THICK, like,,, damn)

(the proportions are off, I know, my size kink ass is sad too, but please don't 8ate me :((()

[my-favorite-axe]

por gered mankowitz

[youroselion]

thanks @biplusco *it's perfect!

[lethal-spaceship]

Father murderer comfort characters lol.

[uuuhshiny]

Vladimir Verevochkin in Cold Dish

@giftober 2024 | Day 29: A boy next door

"Mom and dad said you need to wake up"

[unicaler]

Сижу, делаю домашку

Постой, я что говорю тебе это в слух? Не удобно вышло

[zaez2020]

I don’t know what post to make so-

[vesnaflora]

Я пишу тебе письмо из детства, прочитай - здесь только полстраницы, Пусть ворвутся в ветреное сердце пара строк от маленького принца. Не сердись - я не ищу ответа на вопросы - с кем сейчас и кто ты? Я отдал тебе свою планету, чтобы не лишать тебя свободы. Знаешь дорогая, путь мой звездный полон сожалений и печалей! Я нашел себе другую розу. и ее шипы меня не жалят. Только в этом тоже  мало толку: я хожу по замкнутому кругу - колет память резче, чем иголка, наша бесконечная разлука. Ах. Астахова

[asterclaw]

i love them so much 😭

one day i will embrace the fact that at this point they're p much my oc's and not their original selves- Night belongs to Jokublog Killer belongs to RahafWabas

[screemnch]

On Theatre movie adaptations, on theatre and non-theatre. On death.

Oh I love it when a piece of media has traces of theatre in it. Like, this ancient artform that’s permeating other ways of storytelling. It immediately adds another layer to the story, and makes you consider everything else with a new perspective. Maybe a little Brechtian, I guess.

It’s no wonder I’m a huge pathologic fan, that game oozes theatre, and is extremely overt in its messaging in terms of “hey, this is a story” and it creates this fun, see-through layer that you can look through but still acknowledge - this isn’t real. But the emotions are. It’s not real, but it talks about real things. Somewhere behind the stage is the director, waiting for the audience to gasp and laugh at the right moments. Maybe this isn’t a play, but it is upheld by the props and catwalks of a play, and you can feel yourself peering up at the stage, maybe even knowing ahead of time where the story will go, but feeling it all nonetheless.

I watched and read “Waiting for Godot” for uni last year, and it was absolutely awesome. The movie is not on a stage - there’s a vast expanse of nothingness all around the actors, instead of a wall that the audience can see through. And yet you can almost feel the limits of the stage within the camera angles. You know the tree is a prop, and the sky behind and around it is all a backdrop. I could see the starry night sky, be hurled into space, and it would be a projection on the back curtains of the set, behind which Pozzo and Lucky prepare for their entrance.

“Rosencranz and Guildenstern are dead” is also a play adapted into a movie. It has that same “play within a play” element that pathologic does, it’s self referential. It actually goes a layer deeper - a pantomime within a play, within a play. And the end of it - the open acknowledgment that this will all happen again, to thunderous applause. It has this strange, fairytale, dreamlike quality to it. You believe it as long as you’re in it, but when the credits roll, or actors take their bow, when the story ends - it becomes nothing more than a story. The curtains lower, and your eyes open. It’s comical and tragic, because with the knowledge that a play has a script comes the knowledge that things are not subject to change. A play is both wonderfully perpetual, and yet horribly final. Fatal even. It gains new life in each adaptation, but its essence stays with the script, and there really is no point at which you could say “no” to the story - you are just as bound to it as the characters on stage.

Unless, of course, you deal with the narrator. Some plays include this strange figure in the story, and allow the characters to interact with them, with their fate. Although, of course, even that is written in the script, predestined, inevitable. Pathologic interacts with the narrator only in the briefest of terms - a conversation. “Into the woods” sees the characters kill their narrator, and sees the story fall apart and pick up its own pieces. But “Into the woods” regardless if it’s the movie or stageplay version (don’t come for me) is built off of that fairytale feeling. Even the characters themselves see their roles transparently, know the trappings of who they must be, and try their best to defy it. They kill the narrator so that they can change what is written, because they know their story. Even if they know how it all ends, it is inevitable that they will struggle and fight for agency.

And that struggle too has different ways of manifesting. “An ordinary miracle” (“Обыкновенное чудо”, 1979. God someone please ask me about it, I swear I’m so normal about it) has the characters constantly engaged in a power struggle with the Wizard - the narrator of the story. They don’t kill him. Instead they leave him powerless and dejected, until a miracle happens, a resolution to a conversation he did not know how to end because he too is bound by an inevitable fate. He is just as doomed by the narrative as the people he gathers and drags around. The finality of theatre speaks to the finality of life. When characters on stage struggle to fight the narrative, they face not only the power of their creator - they face death. Death in either obscurity, or tragedy, or worse - a constant unresolved immortality. A conversation without an end.

But it doesn’t even need to be that dark. “Ah, Vaudeville, Vaudeville…” (“Ах, водевиль, водевиль…” 1979) is a comedy about a young girl who wants to be an actress. And yet, when adapted into a film, it takes great pains to maintain its presence as theatre. The greek chorus / dancers double as an audience, gasping and laughing at the right moments. They dance off stage, where the seats are usually placed, while the actors stay in the liminal space of the stage (dude, it expands and shifts all the time, you can see all of it and then it unfolds another chamber of its guts in a hidden camera angle). And yet they interact with each other, sing to each other, argue, communicate - and that is the nature of theatre. To speak, to have a conversation.

Returning for a second to the sad, however, the death. It’s present even in this comedy. The backdrop of the stage is all paper playbills, they represent the generations of actors that stood and will stand on stage. Entrances are made by actors dramatically ripping the backdrop to step onto the stage. Behind them is a white, vaguely floral void. Every character either wanders on stage from the wings, or tears through this wall, often accompanied by loud fanfare. Except for one. Death.

When the young girl’s father dies towards the end of the movie (apologies for spoilers, but I also don’t expect most people to go and watch this old Russian movie), it seems as if he is about to wander through the torn backdrop and into the white backstage void. But he stops, and instead disappears through the power of movie editing. Almost making it feel real, somehow. As if it was not an actor exiting according to their cue, but a genuine tragedy that catches you off guard and leaves you searching for someone who will not come back.

Theatre is a conversation that ends eventually. But death doesn’t. The struggle against the formula of the theatre, even as we step towards films, or games, or what have you - is the struggle against death. And it’s not a conversation that has a clean ending.

Anyways, yeah, GOD I love when theatre gets its grubby hands on things. Love it so much.

[newssocialite]

В Московском театре оперетты состоится юбилейный вечер «Дунаевские. Двойной портрет»

4 февраля 2025 года в Московском театре оперетты пройдет значимое событие для м��зыкальной и театральной общественности — юбилейный вечер «Дунаевские. Двойной портрет». Это мероприятие посвящено сразу двум великим именам в истории отечественной музыки — Исааку и Максиму Дунаевским. Вечер приурочен к двум юбилеям: 80-летию Максима Дунаевского и 125-летию со дня рождения его отца, Исаака…

[sovamurka]

о

ура

теперь они сами себя уничтожат

[saika-sfgt]

[verbalisa]

Челлендж. День 1. Прощение

Он шёл по тротуару. В темноте. Все фонари перегорели, все люди спали, в районе отключили свет, луна взорвалась и не оставила после себя даже блеска, звёзды наконец-то включили своё подобие мозгов и перестали светить такому миру.

Хотя, скорее всего, у него просто закрыты глаза.

Он пнул пустой мусорный бак. Тот перевернулся, с грохотом откатился в сторону, и ему пришлось поднимать это шумное чудовище. Он так и остался - на корточках, возле мусорного бака, на тёмной улице, с закрытыми глазами. Утопая в жалости к себе, как последний дурак.

Она догнала его. Сзади, там, откуда он пришёл, если, конечно, не ходил кругами, как козочка на привязи, боясь уйти от дома даже на несколько шагов, там сначала прошлёпали её неровные шаги, затем раздался её такой же неровный и прерывающийся голос.

- Эй. Я знаю, ты здесь. Ты от меня ни в жизнь не спрячешься.

- И? - он не поднял на неё голову. - Я не очень-то и старался. Всё равно... - его голос с противным скрипом треснул. Он прокашлялся. - Всё равно из города мне никуда не деться.

Она молча села рядом, прямо на грязный асфальт, возле мусорного бака, не жалуясь на испорченное платье, отвратительный запах и возможные болезни. Обычно она устроила бы истерику и обвинила его во всех бедах.

Сейчас она молчала. Он знал, что это ненадолго. Сейчас она посидит, потом скажет ему, чтобы не устраивал концертов и, как насидится в грязи, возвращался домой, чтобы её не отправили на его поиски. Скажет, что он зря обиделся и ему всё правильно сказали. Скажет, что...

- Мне жаль. - Он недоумённо поднял на неё глаза. - Ну, за... - она сделала кавычки пальцами. - "ты ничего не сможешь, это всё дурь, забудь и возьмись за ум".

Она помолчала.

- Я думаю, ты прав. Там должно быть что-то. Так почему бы и не... Ну, ты понял. Туда же никто не ходит! Все боятся!

Опять замолчала.

- И если ты... Туда, ты... Ну... Ты не сможешь один! - выпалила она и зажмурилась. Он смотрел во все глаза. Перевёл взгляд на небо - и луна, и звезды, всё на месте, всё светит ярко, как и в первый раз, когда он их увидел. Он встал.

- Да.

- Что да?

- Я тебя прощаю. - Он протянул ей руку. - Но тебе придётся взять с собой взять с собой только один чемодан, когда мы поедем. - Она встала, держась за его руку, и насмешливо подняла брови.

- Куда поедем? - Он улыбнулся так широко, что заболели щеки.

- Hic sunt dracones, ясно? Туда, где обитают драконы! - Она улыбнулась в ответ.