Вольф-359, Эпизод 15 - В чём дело, Док?
Эйфель: Бортовой журнал офицера связи Дага Эйфеля, запись с узла связи АКС Гефест. 583 день нашей миссии в глубоком космосе. И, между нами говоря, друзья, вы очень вовремя. Наш прославленный Командир заставляет меня проводить тестирование центрального процессора нашей станции. Надеюсь, мы сможем устранить последствия атаки Красной Угрозы на наш автопилот. Конечно для этого сначала нужно расставить все точки над кремниевыми «i». Если вы любите платы, то вы нашли золотую... [Дверь открывается, входит Минковски]
Минковски: Эйфель, вот ты где.
Эйфель: Привет, Командир.
Минковски: Я только что закончила обход станции. Если учитывать сломанный туалет на корме, пятьдесят одна система стала сбоить после того, как Гера отключилась. Подожди-ка, ты еще не закончил тестировать процессор?
Эйфель: Ну, я как бы… Нашел тут кое-что.
Минковски: Кое-что? Какая-то проблема с управляющим компьютером?
Эйфель: Проблема? Нет, не проблема. Определенно не проблема. Не-а.
Минковски: Тогда что же это?
Эйфель: Ну, это немного трудно описать. Я бы скорее назвал это…
Гера: Пешка на Е3.
Эйфель: ...шахматной партией.
Минковски: Шахматы?
Эйфель: Да, оказалось, что старая шахматная программа завалялась в памяти компьютера. Я играю с компьютером один на один уже… Эм, долго, в общем.
Минковски: А как же список день на сегодня, который я тебе дала?
Эйфель: ...теперь это список дел на завтра.
Минковски: Эйфель, ты же ненавидишь шахматы! Ты всегда стараешься отмазаться от еженедельных турниров.
Эйфель: Я ненавижу играть в шахматы с Гильбертом. У меня иррациональная потребность выиграть хотя бы раз в тысячу партий.
Минковски: Ну так что, ты выиграл?
Эйфель: Я над этим работаю, ясно?
Минковски: И как много партий ты сыграл?
Эйфель: Я не обязан на это отвечать.
Гера: Пожалуйста, сделайте следующий ход.
Эйфель: Да-да-да, погоди минутку. [Мы слышим, как он кликает мышкой. Минковски подходит и поднимает его диктофон]
Минковски: Ты что, записываешь журнал?
Эйфель: А, можете его выключить. Потом закончу. [Мы слышим щелчок — Минковски выключает диктофон. Она подходит к Эйфелю]
Минковски: Теперь, когда мы не на записи… Ты нашёл что-нибудь?
Эйфель: Вы хотите сказать «нашёл ли ты ещё какие-нибудь секретные сообщения, всё что мы делаем, бесполезно, и мы все умрём медленной, мучительной смертью?» Неа. Я разобрал компьютерную систему настолько, насколько это возможно без повреждения системы обеспечения и не нашёл ничегошеньки. Если эта капитан Лавлейс и оставила какие-то сюрпризы внутри станции, я их найти не могу. А у вас есть успехи?
Минковски: Не-а. Я проверила все файлы и записи персонала станции, там нет никаких упоминаний о присутствии здесь Изабель Лавлейс. Или о том, что она служила в ВВС. Кем бы она ни была, они тщательно замели все следы.
Эйфель: Если она вообще тут была…
Минковски: Что ты имеешь в виду?
Эйфель: Жуткое сообщение, говорящее нам бояться и никому не доверять? Ничего не напоминает?
Минковски: Погоди, ты думаешь, Командование сделало это, просто чтобы заставить нас понервничать?
Эйфель: Новинка от чокнутых, которые придумали Пустого Человека? Я просто говорю...
Минковски [качает головой]: Нет… Лавлейс, я где-то слышала это имя. [Мы слышим, как она стучит по экрану]
Минковски: Интересно, что ему об этом известно.
Эйфель: Кому?
Минковски: Гильберту. Скажи, что ты хотя бы одним глазком иногда смотрел на монитор.
Эйфель: Да-да-да. Он там просто сидит, смотрит в окно. Ничего не говорил с Рождества. Вы уверены, что запихнуть его на смотровую площадку было хорошей идеей? Кладовка - это классика.
Минковски: Никакого жизненно важного оборудования, никаких вентиляционных отверстий шире семи сантиметров, только один выход из комнаты. И это одна из дверей, закрывающихся механически, а не электронно. И я установила взрывные заряды снаружи окон, которые я могу дистанционно взорвать, если он попробует что-нибудь провернуть.
Эйфель: Звучит… основательно.
Минковски: Ладно, раз мы так ничего и не нашли… Думаю, пора. Посмотрим, смогу ли я разговорить его.
Эйфель: Оу, ты уверена, что это хорошая идея?
Минковски: Я решила, что ему пойдут на пользу 48 часов в изоляции. Без еды, без контакта с людьми. Он, должно быть, уже покладист до чертиков. Если повезет, он так оголодает, что я смогу вытянуть из него что-нибудь.
Эйфель: А если он не заглотит наживку?
Минковски: Тогда мы поймаем его в другие сети. Следи за мониторами, не отвлекайся на шахматы и будь готов прийти мне на помощь, если чтонибудь пойдет не так.
Эйфель: Вас понял. [Мы слышим, как дверь открылась и захлопнулась — Минковски вышла из комнаты. Эйфель устало вздыхает]
Гера: Пожалуйста, сделайте следующий ход.
Эйфель: Вовремя же ты ушла в отключку, Гера… Мы настолько не готовы… [Дверь открывается, доносится сильный лязг. Тяжелая металлическая дверь на обзорную площадку открывается наружу. Минковски заходит в комнату, оглядывается]
Гильберт: Командир Минковски. Как мило, что вы зашли. [Голос Гильберта тонкий и слабый, хриплый от долгого молчания]
Минковски: Гильберт.
Гильберт: Пожалуйста, подходите поближе.
Минковски: Мне и здесь хорошо. Как тебе новые апартаменты?
Гильберт: То, что нужно. Милый вид. Тихо. Ничего не отвлекает. [Он двигается и при этом позвякивает чем-то металлическим].
Гильберт: Можно было обойтись и без таких ограничений.
Минковски: Без них в прошлый раз ты убил одного из членов экипажа, так что мы пока собираемся их оставить.
Гильберт: Никого я не убивал. Удалил программу с компьютера.
Минковски: Демагогия, Доктор.
Гильберт: Только не говорите, что оплакиваете эту машину, Минковски.
Минковски: Она была членом моей команды. [Последнее она произнесла немного злее и громче, чем намеревалась. Прокатилось эхо]
Гильберт: А я все еще член вашей достойной команды?
Минковски: Зависит от того, зачем на самом деле Каттер нас отправил. И от того, насколько быстро ты мне это сообщишь.
Гильберт: Вы знаете мои указания. Я провожу радиационные эксперименты на образцах биомассы с помощью энергии красного карлика.
Минковски: Для оптимизации производства мыла и дезинфицирующих средств.
Гильберт: Среди прочего.
Минковски: Хватит нести чушь. Чем ты на самом деле занимался последние два года?
Минковски: Ладно, если не хочешь по-хорошему… [Мы слышим, как Минковски что-то достает из кармана. Гильберт не двигается. Доносится громкий хруст, а затем жевание]
Гильберт: Неужели это…?
Минковски: Настоящее, выращенное на земле и сорванное с дерева яблоко Брейбурн? Припрятанное в моем личном криоконтейнере для особого случая? О да. [Слышно, как у Гильберта урчит живот. Гильберт умирает от голода]
Минковски: Я думала отдать его тебе. Достойная плата за секрет-другой. Но пока ты лжешь мне, пока не отвечаешь на мои вопросы, ты не получишь ничего. Как думаешь, сколько ты сможешь продержаться без еды? Воды? Сна?
Гильберт: Настоящий вопрос в том, как долго вы и ваша ручная обезьянка сможете протянуть без ответов на станции, которая разваливается части.
Минковски: Гораздо дольше, чем ты думаешь, suka.
Гильберт: Манеры, Минковски, манеры.
Минковски: Может, у меня нет манер, но зато у меня есть шлюз. И если ты прямо сейчас не начнешь отвечать на мои вопросы, то я выпну твою предательскую задницу с корабля прямо через этот шлюз. Ну как, теперь появилось желание поболтать? [Мы слышим смех Гильберта в ответ]
Гильберт: Я предпочту шлюз.
Минковски: Что?
Гильберт: Я выбираю шлюз. Ну? Я думал, что вы собираетесь убить меня. Вам стоило сначала спрятать яблоко, прежде чем приступать к угрозам. Вы не убьете меня. Я единственный человек на этом корабле, который знает, зачем мы здесь на самом деле. Это знание — единственная причина, по которой я еще жив, а также это единственный шанс на ваше спасение. Так что вы не можете убить меня, а я не могу поделиться с вами этим знанием. Эта патовая ситуация не лишена элегантности, не находите?
Минковски: Патовая ситуация. Тупик. [Она откусывает большой кусок от яблока]
Минковски: Из тупика можно выйти, разрушив стену. И даже тебя, Гильберт, можно разрушить, сломать. Это действительно твой последний шанс. Последний шанс сказать мне правду добровольно. Говори. Я обещаю тебе, что иначе я сломаю тебя и буду делать это мучительно медленно. Возможно, я не смогу убить тебя, но в конце ты будешь удивлен, что жив после всего, что я с тобой сделаю. [Что-то в этой речи задело Гильберта, он начинает говорить жестче]
Гильберт: Вы сломаете меня? Не совершайте ошибку, Командир, не думайте, что знаете меня. Вы не имеете ни малейшего представления о том, кто я, о том, что я сделал и о том, что я перенес. Не стоит недооценивать меня.
Минковски: Что ж, меня ты тож…
Гильберт: Я знаю, что вы — ничто. Есть что-то такое в службе в армии в мирное время, что притягивает людей, которые хотят узнать, каково это — убить человека, но никогда не находят в себе на это смелости. Трусы, которым нужны оправдания, предлоги и разрешения. Вы — человек со способностями, но без амбиций, с верностью, но без интеллекта, с дисциплиной, но без цели. Вся ваша жизнь — это нескончаемая череда приказов, которые приходят сверху, отдаются тем, кто снизу, а вы — в середине, делаете вид, что понимаете их. Как много времени вам потребовалось, чтобы согласиться стать главной на этой станции? День? Час? Наконец-то шанс быть во главе, быть нужной! Что ж, это не так. Никого действительно нужного не отправили бы в такое место… [Минковски уходит, хлопнув дверью]
Гильберт: ...как это. До свидания, Командир. Наслаждайтесь вашим яблоком. [Минковски входит на мостик после разговора с Гильбертом]
Эйфель: Командир… Вы в порядке?
Минковски: Все нормально.
Эйфель: Не слушайте доктора Психодраму, он просто пытается…
Минковски: Я сказала — все нормально, Эйфель.
Эйфель: Ну да. Что же… Я думаю, Вы немного увлеклись ролью плохого полицейского. Что, конечно, иногда хорошо, но это роль для избранных. Дайте мне расколоть его.
Минковски: С чего ты взял, что ты справишься лучше?
Эйфель: Я лучше импровизирую. И потом, у нас с Гильбертом особая связь, я его подопытный, он мой ученый и все такое.
Минковски: И что ты ему скажешь?
Эйфель: О, у меня есть пара идей. Кто-нибудь даже назвал бы их гениальными. [Звук открывающейся двери]
Эйфель [голосом Багза Банни]: Эээ, в чём дело, Док? [нет ответа] Да брось, это же классика. У тебя же были хотя бы Looney Tunes в России матушке? [тишина] Или нет? Может, Стрейнджлав? [голосом Питера Селлерса] «Мой фюрер, я снова могу ходить-»
Гильберт: Передайте Минковски, что эта форма пыток относится к жестоким и изощрённым, но я всё равно ничего не скажу.
Эйфель: Ага, значит, ты можешь говорить. Ты что, не рад меня видеть?
Гильберт: Рад? Видеть вас?
Эйфель: Ну-ну, ты просто пытаешься ранить мои чувства. Вспомни старые добрые времена.
Гильберт: Какие добрые времена? [пауза]
Эйфель: Да, действительно. А жаль, между прочим. Мы с тобой очень похожи, ты и я.
Гильберт: Отнюдь.
Эйфель: Похожи. Конечно, ты не такой брутальный красавчик и у тебя нет моего неотразимого обаяния, но кроме этого... Как две капли воды.
Гильберт: Назовите хоть что-нибудь общее между нами.
Эйфель: Тебе страшно.
Гильберт: Страшно?
Эйфель: Ужасно. Практически всё время. Минкауски этого не видит, но такое сложнее заметить, когда ты бесстрашная. Рыбак рыбака, наверное.
Гильберт: Вы думаете, что я боюсь вас и Минковски?
Эйфель: А, нет, конечно. Ты думаешь, что мы оба идиоты. Не, ты боишься ребят из дома. Не знаю, что у них на тебя есть, но достаточно, чтобы ты выполнял всё, что они скажут. Я прав? [Эйфель тихо смеётся]
Гильберт: Что?
Эйфель: Да просто… У нас с Минкауски сейчас был очень интересный разговор с мистером Каттером. Мы ему рассказали… да примерно всё, что здесь происходило. Про твой провалившийся бунт, про эти странные передачи с Золотой Рыбы, упомянули даже про нашего лиственного друга в вентиляции. Знаешь, что он сказал? «Это не важно». Он даже не потрудился вникнуть в то, что мы говорили. Сказал, что соберёт комиссию, чтобы с этим разобраться, когда-нибудь в следующем финансовом квартале. Тебе не кажется, что это странно? И тогда я задумался... Что, если я ошибался насчёт Командования? Что, если они понятия не имеют, если ли здесь какая-нибудь инопланетная жизнь? И их это не волнует? Что, если они просто дали тебе указания, чтобы посмотреть, станешь ли ты их выполнять? Что, если ты считаешь себя важнее Минкауски и меня только потому, что они наврали тебе столько же, сколько нам? Ну то есть… Если бы я был в такой ситуации, я бы поменьше беспокоился о том, чтобы хранить их секреты… И побольше – о вооружённых идиотах вокруг меня.
Гильберт: А чего же боитесь вы, офицер Эйфель?
Эйфель: Я? О, я человек множества страхов.
Гильберт: Не сомневаюсь. Скажите мне, друг… Вы боитесь, что Минковски узнает правду о том, как вы сюда попали?
Эйфель: Что?
Гильберт: Она не знает, верно? Эти данные были удалены из вашего личного дела? Как вы думаете, что она сделает, если узнает, где Каттер вас подобрал? Думаете, она будет после этого вас уважать? Доверять вам? Она же слышит нас сейчас? Может быть, мне просто рассказать, как
Эйфель [тихо]: Нет, не надо.
Гильберт: Нет. Видите, Эйфель, в отличие от вас, я готов встретиться со своими страхами. У нас нет ничего общего. Убирайтесь. [Пауза. Затем открывается и закрывается дверь, Эйфель уходит. Через мгновение он входит на мостик]
Минковски: Эйфель…
Эйфель: Секунду, Командир.
Минковски: Эйфель, о чем он говорил? Если это что-то, что мне нужно знать…
Эйфель: Командир, прямо сейчас это не важно. Я никого не убивал и ничего такого не делал, но прямо сейчас я хочу, чтобы мы оставили эту тему.
Минковски [уверенно]: Хорошо.
Эйфель: Хорошо? Эм, ну и хорошо. Что же, как раз сейчас меня посетила одна из моих гениальных идей - я знаю, как нам его заставить говорить.
Минковски: Поделишься?
Эйфель [открывая дверь]: Пойдемте, объясню по дороге. [Дверь в обсерваторию с грохотом открывается, входят Эйфель и Минковски]
Гильберт: Оба сразу. Ну-ну...
Минковски: На этот раз ты наш. Гильберт: Ваш, правда?
Эйфель: Ты был прав. Я все перепутал. Между нами нет ничего общего. Тебе и дела нет до вещей, которые важны для нас.
Минковски: Для тебя важно лишь одно.
Эйфель: Узнаешь? [Сует что-то Гильберту в лицо] Гильберт: [после заминки] Это жесткий диск…
Эйфель: Не просто жесткий диск.
Минковски: Это жесткий диск из твоей лаборатории. Вся информация, которую ты собрал, все записи по твоим экспериментам… Два года работы, все это здесь. Зашифрованное и защищенное паролем, конечно.
Гильберт: И вы ждете, что я дам вам пароли?
Эйфель: Не совсем. [Страшный хруст]
Гильберт [в шоке]: ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!
Минковски: Офицер Эйфель только что опустил молоток на два года научной работы. Готов нас выслушать?
Гильберт: Да!
Минковски: Хорошо. К счастью, ты с вниманием подошел к созданию резервных копий. К несчастью… [Звук расстегиваемой молнии]
Минковски: …как-то раз ты имел недальновидность рассказать мне об этом. Так что вот они, все пять твоих резервных копий.
Гильберт: Пожалуйста, будьте… с ними очень осторожны.
Минковски: Я буду задавать тебе вопросы. А ты будешь четко и понятно на них отвечать. Каждый раз, когда ты не делаешь этого…
Эйфель: ...приходит время разбить один из твоих жестких дисков.
Минковски: Итак: чем ты занимался все эти месяцы?
Гильберт: Командир, Вы же понимаете, что я никак не могу… [Хруст]
Эйфель: Минус два, осталось четыре.
Гильберт: Как думаете, командование обрадуется тому, что Вы уничтожаете важнейшие научные данные?
Минковски: Я скажу, что они были утеряны в результате твоего мятежа. Итак. Зачем посылать генетика в глубокий космос? Ты проводил эксперименты с радиацией, исследовал поведение микробов, растений…
Эйфель: И меня!
Минковски: И Эйфеля! Зачем тебе это?
Гильберт: Я...я...я..я сказал вам в начале миссии, что изучаю как облученные радиацией микробы могут помочь в производстве более эффективного мыла и…
Эйфель: Опять эта сказка про белого бычка. Давайте посмотрим, есть ли у нас на табло «Выдуманная история». [Хруст]
Эйфель: Ой, извини, после третьего промаха иду к соперникам.
Минковски: В следующий раз когда он откажется отвечать, ломай два диска.
Гильберт: Пожалуйста, Командир, вы не можете…
Минковски: Можешь остановить меня в любое время. Что ты делаешь на моей станции? [Гильберт не отвечает. Хруст. Хруст.]
Минковски: Конечная остановка.
Эйфель: Последняя возможность сохранить всю эту очень важную информацию.
Гильберт: Ломайте.
Минковски: Что?
Гильберт: Я вам ничего не скажу, так что валяйте. Разрушайте мою р��боту.
Гильберт [продолжает]: Ну? А как же ваши угрозы? [Минковски достает свое оружие из кобуры]
Минковски: Может мне стоит вернутся к моей первоначальной угрозе и просто пристрелить тебя.
Эйфель: Эм, Командир, давайте не будем увлекаться...
Гильберт: Мы это обсуждали. Вы не можете убить меня точно так же, как я не могу дать вам ответы. Куда бы вы ни навели ваш пистолет, это не заставит меня говорить.
Минковски: А если сюда?
Эйфель: Командир?.. Почему вы целитесь в меня? Что вы делаете?
Минковски: Импровизирую. Отвечай, или я пристрелю офицера Эйфеля на месте. [пауза]
Гильберт: Почему- вы думаете, что мне есть до этого дело? Я собирался всех вас убить.
Минковски: Нет. Ты собирался убить меня, но Эйфель был тебе нужен без сознания. Мне кажется, по какой-то причине ты крайне заинтересован в том, чтобы он оставался в живых.
Минковски: Ну если тебе всё равно- [она взводит курок]
Гильберт: НЕТ!
Минковски: Что ж… Похоже, мы решили загадку.
Гильберт: Командир. Вы не понимаете, что творите.
Эйфель: Эээ, может, давайте все
Минковски: У тебя ровно пять секунд, чтобы объяснить мне, или я нажму на спуск. [пауза] Раз... Два... [пауза]
Гильберт: Ладно, ладно! Один вопрос. Прямо здесь и сейчас. И вы немедленно убираете пистолет. [Эйфель и Минковски выдыхают]
Минковски: Извини, Эйфель. Мне нужно было принять срочное решение.
Эйфель [в шоке]: Ничего страшного… Командир. Вы должны делать... то, что должны.
Минковски [снова Гильберту]: Хорошо. Объясняй. Какова твоя миссия на этом корабле? [Гильберт вздыхает]
Гильберт: У Вольфа 359… уникальный энергетический сигнал, очень отличается от излучения других звёзд. Меня отправили сюда исследовать, как можно использовать эти свойства, чтобы спровоцировать мутации в различных организмах, в первую очередь в ретровирусах.
Эйфель: Только не говори нам, что ты пытаешься вылечить рак.
Гильберт: Не совсем верно. Это специальный ретровирус. Искусственный, кодовое название – Децима. Правильно секвенировать его генотип чрезвычайно дорого.
Минковски: Что он делает?
Гильберт: В естественном состоянии? Крайне агрессивный. Нарушает клеточную активность, ускоренно разрушает жизненно важные системы. Но оказывается, что при правильных мутациях он может восстанавливать повреждения, обращать разрушения клеточных структур.
Эйфель: Вирус, который может сделать тебя сильнее?
Гильберт: Вы, как обычно, ужасно упрощаете сложную проблему… но da. Он может улучшить ваше здоровье. Он может сделать вас… Чем-то большим. В теории.
Эйфель: Тогда к чему такая секретность? Ты не мог просто это нам рассказать? [Гильберт делает неловкую паузу]
Гильберт: ...Децима очень нестабильна. Она неустойчива в экспериментальных условиях. Пока что не найден эффективный способ управлять ей в изоляции. Чтобы она была пригодна для долгосрочных экспериментов, нужна активная среда.
Минковски: И ты не хотел нам говорить, что хранишь образцы этого опасного вируса у себя в лаборатории?
Гильберт: Нет. Я не хотел вам говорить, что я храню образцы этого опасного вируса в кровеносной системе офицера Эйфеля. [пауза]
Эйфель: Что?
Гильберт: Не волнуйтесь, вирус в неактивном состоянии, пока я не провожу цикл экспериментов. С вами всё будет в порядке — если, конечно, у вас под рукой будет опытный молекулярный биолог, чтобы сохранять вирус в состоянии покоя. Но да, Командир, я занимался именно этим. Я ставил эксперименты по мутациям опасного экспериментального вируса и использовал нашего офицера связи как инкубатор. [пауза]
Гильберт: Ладно, раз с этим мы закончили... То яблоко всё ещё в меню?
Перевод: https://vk.com/wolf359radio
0 notes