ihun

[ihun]

Слова-паразиты русскоязычных в английском языке

Как бы хорошо русскоязычный не говорил на английском, его выдаёт обильное употребление слов-паразитов. Причем, чем лучше он говорит, тем больше всяких «like», «well», «yeah» и т.п. он употребляет, поскольку, видимо, пытается продемонстрировать непринуждённость владения языком. Это очень раздражает, и мне приятнее слушать того, кто честно пытается говорит правильно, хоть и выходит коряво, чет того, что может говорить правильно, но вы выходит коряво.

[ihun]

История моего провала (из журнала Метрополь)

Вторая запавшая мне в душу статья из почившего журнала. Не скажу, что эта история про меня, но некоторое совпадение есть.

Что может быть скучнее чужого успеха? Только истории о нем, особенно поданные в виде этих 10 пунктов, от которых веет равнодушием, как от перечня вещей на опознании в морге. Почему меня должно хоть как-то заботить, что и как делал очередной умник, чтобы заработать свои миллионы? К тому же подозреваю, что эти истории успеха никогда не имеют окончания. Как знать, что случилось с чуваком через пару лет?

Помню, с большим удовольствием читал рассказ Марка Твена, где писатель приделал концовки популярным нравоучительным историям: скажем, добропорядочный джентльмен спас замерзающего уличного пса, а тот оказался бешеным и перекусал всю семью, включая грудного ребенка. Так что никаких побед. Сегодня в программе — история фиаско! Называется она «Как Коле С. за 20 лет стараний не удалось стать преуспевающим финансистом». Интересно, сколько из вас узнает себя в этой истории.

Когда я сел обдумывать тему, то понял, что она настолько огромна, что можно написать целый трактат, а у меня всего 7 000 знаков. Придется тезисно.

Я пошел учиться в экономический потому, что туда было легче всего поступить после провала с политехническим. Впрочем, я и в него-то поступать не хотел. Справедливости ради, «не хотел» предполагает некую определенность нежелания, верно? А мне было попросту все равно куда: желания у меня отсутствовали — за меня хотели мои родители. Так я выучился по специальности «финансы и кредит», потому что какая разница? А что у вас? Уголовное право? Философия?

Потом я устроился работать в банковский аудит и провел там 5 лет. Объехал родную небольшую страну, почувствовал себя взрослым ответственным человеком, собственноручно зарабатывающим деньги. Работы было полно, расслабляться некогда, начальство спуску не давало. Когда в банковском секторе перестали платить, я ушел в аудит частный и там еще 5 лет проездил по командировкам. Женился. Обзавелся заморенной «ауди». Стал хозяином судьбы и т. д. Примерно через 10 лет появились симптомчики.

От этого появляется ощущение жизни на бумажном кораблике: плывешь в нем по реке, не имея никаких средств изменить направление или скорость, каждый день похож на предыдущий, как шарики для пинг-понга. Постичь причины я не мог, да и не был готов: для этого нужен хоть какой-то житейский опыт.

Зависть. Зависть моя длилась не то чтобы очень долго — лет десять в общей сложности. Сперва ты обращаешь внимание на успехи других, потом на эти успехи обращают твое внимание такие же недовольные, и вы совместно принимаетесь искать объяснения. Многие посвящают этому увлекательному занятию остаток жизни и приходят к выводу, что мир фундаментально порочен и вообще вступил в сговор с целью уничтожить талантливых людей вроде них. Мне, можно сказать, повезло: через 10 лет я просто понял, что следует прекратить надрачивать вхолостую.

На следующем этапе появилась апатия. Она имеет несколько форм, и кому-то они, наверняка, уже знакомы. Сперва становится скучно ходить на работу. В работе нет ничего увлекательного, с сослуживцами давно переговорено обо всем, �� чем только можно, обстановку оживляют разве что новые слухи или очередная корпоративная пьянка, где кто-то перебрал и устроил ералаш. Такими событиями офис живет неделю, после чего возвращается к обычному анабиозу. Раз на работу ходить скучно, туда начинаешь опаздывать, это элементарный фокус психики. Я не мог заставить себя лечь спать вовремя — всегда находилось что-то интересное. Да и перспектива ложиться спать лишь затем, чтобы с утра тащиться на работу, меня совершенно не одухотворяла. Я не слышал будильника, просыпал, натощак тянулся по пробкам, материл попутчиков и исходил паром. Будучи не в состоянии честно проанализировать ситуацию, я решил, что поможет смена места работы. Раз здесь моих усилий не оценили по достоинству — пойдем к другому дому. Так началась «декада неудовлетворенности».

С той поры мое резюме по объему напоминает роман «Двадцать лет спустя» в трех книгах, написанный Дюма в период, когда ему платили построчно. Для американского работодателя я сделал своему резюме липосакцию — чтобы не шокировать потенциального читателя. Все мое профессиональное развитие в тот период жизни заключалось в том, что я научился блестяще манипулировать бестолковыми кадровиками на собеседованиях, надеясь, что настоящие профессионалы интервьюировать меня не станут или поведутся на обаяние. Разоблачить человека вроде меня не составило бы никакого труда.

Я всегда работал от звонка до звонка, и это очередной симптом. Появляешься на работе в 9 утра, полчаса включаешь компьютер, пьешь чай, читаешь рабочую почту, читаешь личную почту, потом еще что-то читаешь, натянув на лицо суровое выражение человека до усрачки занятого. К 11 часам начинаешь что-то делать, в 12 по всему зданию проносится тень обеденного перерыва, которую каждый офисный жук ловит своими антеннами. В час — обед, после которого еще час заставляешь кровь побежать, наконец, в направлении от желудка к мозгу. И если успеешь создать что-то общественно полезное с 2 до 5, то чувствуешь себя героем Шипки. В 5 часов офис пустеет, и ты бежишь в первых рядах. В период с 17:05 до 9:00 следующего дня работа для тебя не существует. До завтра ты — безработный, ничего не знаешь и знать не хочешь, и это твое законное время, за свя��ость которого ты готов убивать и жечь.

Все время что-нибудь да было дерьмово. Я терпеть не мог перепроверять сделанное и желал поскорее сбыть его с рук. В случае с цифрами это всегда чревато неприятностями — так оно и выходило. При этом, парадоксально, мне было страшно предъявлять свою работу, потому что шансов на то, что там найдутся ошибки, всегда было больше. Я существовал в амбивалентном состоянии: работу надо сдавать — и сроки прошли, и смотреть на нее больше невозможно — а отчитываться боязно — наверняка, где-нибудь прячется Злой Косяк.

Удивительно, сколько способов убить время способен найти человек, который занят нелюбимым делом. Есть способы очевидные, вроде веб-серфинга, но с ним научились более-менее эффективно бороться. Тогда на помощь прокрастинатору пришла мобильная связь и интернет. Курение — заслуженный ветеран борьбы с продуктивным трудом. Хочешь не хочешь, а закуришь и будешь дымить, пока не позеленеешь. Никогда в жизни не пьешь в таких количествах чай и кофе, как на рабочем месте, допиваешься до того, что кофеин превращает тебя в неврастеника. Компании, предоставляющие сотрудникам бесплатные напитки, теряют вдвойне: сперва они тратят деньги на сами напитки, а потом еще и оплачивают рабочее время, проведенное за потреблением дармовых ништяков. Ах да, туалет. Теплый просторный сортир — идеальное убежище для того, кто не может прожить последние 15 минут в офисе. В нем я тоже посиживал.

И в конце, как вишенка на торте, чувство вины. Ты годами существуешь в подавленном состоянии, не понимая толком, почему твоя жизнь никуда не движется. Кругом люди, которые, не будучи умнее или образованнее, продвигаются успешнее, больше зарабатывают, и у них такие щеки, что можно с них рисовать закаты. А ты в поисках ответа предсказуемо вздыхаешь: я недостаточно стараюсь. Наверное, я ленив. Сперва на это намекали родители, потом учителя, теперь жена. Надо стараться больше — и с этим девизом на устах ты уходишь на новый виток петли Мебиуса, чтобы через год-два оказаться ровно на том же месте.

Это я зачем все написал? Если вы замечаете у себя симптомчики — сядьте, подумайте. Если они укладываются в стандартную схему нежелания трудиться, свойственного всему человечеству без исключения, значит беспокоиться не о чем. Стоит почитать, какие алкоголи-амфетамины принимал Сартр, чтобы заставить себя работать, — и тут же становится легче. Если же ваша история все больше напоминает мою — делайте выводы. Вы не виноваты — просто вы работаете не там, где хочется, и это вовсе не конец света.

Коля Сулима, журнал «Метрополь»

[ihun]

Что общего у прилипчивых мелодий и наркотиков (из журнала Метрополь)

В 2015 году существовал классный онлайн-журнал «Метрополь». К сожалению, он закрылся, а его статьи стали недоступны. Я вспомнил о нём, когда разбирая закладки, обнаружил, что две из них ссылаются на уже несуществующие статьи из этого журнала. Мне удалось найти тексты этих статей на сайте аггрегаторе, но, есть ощущение, что и он может скоро закрыться, поэтому я копирую эти редкие тексты в свой блог.

Что общего у шлягеров и наркотиков, почему привязчивые мелодии лечатся как болезнь Паркинсона и зачем вообще человеку слушать музыку? Николай Кукушкин утверждает, что все дело, как всегда, в любимой молекуле нейробиологов — дофамине.

Когда люди вокруг напевают песню Blurred Lines, я втайне мечтаю, чтобы эта дебильная мелодия застряла у них в голове на всю жизнь. Но это нехорошо, потому что, вообще-то, это очень страшно.

История немного напоминает сюжет песни «Короля и Шута», только действие происходит в Нью-Йорке 1920-х. У молодой девушки по имени Роза Р. посреди ночи начинаются жуткие кошмары: ей снится, что ее заточили в неприступном замке, который одновременно — она сама. На следующее утро родные пытаются Розу Р. разбудить, что у них (как же, люди, быть) не получается. Роза открывает глаза, но молчит, на людей не реагирует, смотрит в пустоту. В таком состоянии она пребывает не день, не два, не месяц, а 43 года. Когда Роза Р. наконец просыпается в 1969-м, она рассказывает своему неврологу Оливеру Саксу еще об одно�� своем кошмаре — музыкальном. В течение четырех десятилетий на нее регулярно накатывало бесконечное, неостановимое повторение одной и той же музыкальной фразы — мелодии Povero Rigoletto из оперы Верди.

Роза говорила, что ее как будто запирали «в музыкальном стойле» из повторяющихся семи пар нот. Ей представлялось, что они образуют четырехугольник, по граням которого она была вынуждена бесконечно и мучительно скитаться. Такие приступы продолжались часами все эти годы вплоть до того момента, пока Сакс не прописал Розе и нескольким пациентам с похожими симптомами новый в то время препарат под названием «леводопа». После курса лечения леводопой больные возвращались к жизни и заново начинали говорить и двигаться. К несчастью, улучшение их состояния почти всегда оказывалось временным.

Самое интересное в этой истории даже не страшноватые подробности пробуждения некогда молодой нью-йоркской светской львицы после 40 лет летаргии. Все дело в мелодии: Povero Rigoletto не просто случайный звук, который воспаленный мозг Розы Р. забыл отключить в ушах. Это очевиднейший, эффективнейший, продуманный шлягер, застревающий в любой, даже самой деревянной, голове с первого прослушивания. Но в болезни Розы Р., превратившей цепкую мелодию Верди чуть ли не в параллельную реальность, может крыться разгадка «шлягерности» как биологического феномена.

За годы болезни Розе поставили диагноз: летаргический энцефалит, загадочное заболевание, необъяснимой вспышкой пронесшееся по миру в 1915 – 1926 годах. В конце 60-х Оливер Сакс обратил внимание на сходство некоторых симптомов летаргического энцефалита с болезнью Паркинсона, которую в то время как раз начинали лечить новым (и до сих пор фактически единственным) препаратом — L-DOPA, или леводопой. Сакс решил испробовать препарат на своих подопечных — эффект был впечатляющий, но временный. Этой истории посвящена книга Сакса Awakenings, есть даже одноименный фильм с Робертом Д�� Ниро.

Летаргический энцефалит — это Паркинсон на стероидах. Нервные клетки черного вещества, мозгового центра мотиваций и вознаграждений, погибают под атакой иммунитета по не до конца выясненным причинам — эпидемия начала века до сих пор не повторялась. Скорее всего, дело было в циркулировавшей в то время горловой инфекции, расправившись с которой иммунная сист��ма почему-то, дабы выпустить пар, отправлялась отрываться на нервных клетках системы вознаграждения.

Система вознаграждения работает следующим образом. Когда ничего не происходит, черное вещество постоянно отправляет в подконтрольные отделы мозга небольшие дозы дофамина. Когда происходит что-то неожиданно хорошее, выделяется «вознаграждение» — резко повышенная доза дофамина. Это вызывает радость. Когда неожиданно хорошее перестает быть неожиданным и становится привычным, то дозы дофамина постепенно сокращаются и выделяются уже не в момент хорошего, а в момент его предвкушения. Когда ожидаемо хорошее вдруг не происходит, выделение дофамина падает еще ниже изначального уровня — это вызывает досаду.

При поражении клеток черного вещества выделение дофамина сокращается, а то и вовсе прекращается, что и приводит к симптомам болезни Паркинсона и летаргического энцефалита. Леводопа — предшественник дофамина, который частично восстанавливает его уровень у больных.

Суть дофамина не столько в вознаграждении, сколько в предсказании. Неожиданно хорошее (кислое яблоко оказалось сладким) — это «положительная ошибка» в предсказании, обозначаемая удовольствием. Неисполнение ожидаемо хорошего (сладкое яблоко оказалось кислым) — это «отрицательная ошибка», обозначаемая досадой. Когда все идет по плану (яблоко лежит на столе) — это сигнал «все правильно, продолжайте в том же духе», обозначаемый предвкушением.

Хотя примеры с яблоками и наркотиками проще понять, на самом деле по такому же принципу настраивается почти любое поведение или навык. Например, при заучивании танца или обучении игре на пианино мы повторяем одни и те же движения много раз, пока они не станут получаться. Что происходит в мозгу? Система вознаграждения предсказывает нужный исход мышечных сокращений (правильное движение или гармоничный звук) и внимательно следит за вашими успехами: к ней стекается информация и от глаз, и от ушей, и от всех остальных органов чувств. Когда у вас наконец получается, система вознаграждения активируется и дофамин впрыскивается в нужный отдел мозга. Это помогает запомнить, какая комбинация нервных клеток привела к успеху, и отложить ее на будущее.

Какое отношение все это имеет к шлягерам? Когда мы слушаем музыку, система вознаграждения — которая на самом-то деле скорее система предсказания — постоянно работает. Это подтверждается и магнитно-резонансной, и позитронно-эмиссионной томографией с использованием радиоактивных молекул, конкурирующих с дофамином.

То есть по крайней мере один факт известен наверняка: когда мозг слышит музыку, он автоматически начинает ее предсказывать. И чем больше человеку нравится ��узыка, тем активнее его мозг «вангует», — это тоже результаты экспериментов с добровольцами в томографе. Исходя их этого, логично предположить, почему вообще музыка может приносить удовольствие: потому что предсказания постоянно сбываются. А это наш мозг ой как любит.

Например, последовательность нот, слов, куплетов и припевов, а она лучше всего заучивается многократным повторением. Поэтому зачастую, чтобы полюбить песню, ее нужно послушать несколько раз. Тогда ваш мозг научится предсказывать, с какой ноты начинается припев, и вы будете получать удовольствие как от предвкушения, так и от сбывшегося предсказания.

С другой стороны, песня может понравиться и с первого раза. Самым простым объяснением могут быть законы гармонии: наш мозг с детства приучен к определенным правилам взаимодействия нот. Он привыкает к тем или иным нотам в определенных тональностях, знает, каким аккордом должна заканчиваться музыкальная фраза. Для этого совсем не обязательно иметь музыкальное образование — возьмите незнакомую блатную песню, остановите ее в середине припева и задумайтесь, есть ли у вас сомнения по поводу дальнейшего развития мелодии.

Если услышанное не совпадает с предсказанным — мозг регистрирует ошибку, как в случае с яблоком, неожиданно оказавшимся кислым. Например, атональные аккорды или игра невпопад вызывают изменения активности в нескольких отделах мозга: коре, вовлеченной в анализ музыкальной структуры, полосатом теле, связанном среди прочего с музыкальным предвкушением, и миндалине — главном центре управления эмоциями.

Работой системы предсказания-вознаграждения легко объяснить, как меняются со временем наши музыкальные предпочтения. Когда мы слышим песню в первый раз — мы ее совсем не знаем и поэтому плохо предсказываем. Зато нас легко удивить неожиданными поворотами мелодии и ритма: чем неожиданней — тем больше дофамина. Когда мы слышим ту же песню в третий раз, мы еще не помним каждую деталь ее звучания, поэтому с точки зрения мозга неожиданное все еще остается неожиданным. Но основы структуры песни, фрагменты мелодии и слов уже запоминаются, что позволяет изготовить больше предсказаний и получить больше удовольствия от их исполнения. В итоге песня нравится нам все больше и больше с каждым прослушиванием. Но на сотый раз мы запоминаем каждый ее нюанс — и элемент неожиданности пропадает полностью, что сильно снижает удовольствие от процесса. В общем, играющую музыку приятнее всего помнить, но не слишком хорошо.

Если задуматься, то постоянным балансом ожидания-исполнения в музыке можно объяснить почти все. Дабстеп или пост-рок, медленно подбирающиеся к дропу или крещендо, чтобы измучить слушателя ожиданием и в определенный момент вылить на него ушат дофамина. Оттянутые, как бы чуть-чуть запаздывающие ритмы фанка. Цыганские песни, которые на первых нотах как будто вязнут в болоте, но этой подчеркнутой медлительностью только подстегивают предвкушение пляски. Все, что мы любим в музыке, — это немного мучения, акцентирующего исполнение предсказаний.

Но что будет, если музыкальные предсказания вдруг перестанут сбываться? В лучшем случае музыка больше не станет приносить удовольствие. Это довольно распространенный симптом болезни Паркинсона, при которой дофаминовые нейроны выходят из строя. В худшем случае это несбывшееся предсказание будет вас мучить десятилетиями, как оно мучило несчастную жертву летаргического энцефалита Розу Р.

Шлягерные мелодии — это такие мелодии, которые хорошо запоминаются. Нам нравится их слышать в песнях, потому что благодаря запоминаемости шлягер хорошо предсказывается. Но когда мелодия шлягера играет в голове, предсказание не сбывается, потому что всей песни мы не помним. Поэтому засевшая в голове музыка тянет нас ее переслушивать или хотя бы напевать. При гибели дофаминовых нейронов исчезает сама возможность сбывшегося предсказания. Музыка оказывается запертой в голове — болезненной обузой, от которой никуда не деться. И тут уже не важно, Верди это или Blurred Lines, — такого не пожелаешь даже фанатам песни про «нума-нума-е».

Николай Кукушкин, журнал «Метрополь»

[ihun]

I am at InLiberty summer school 2018, Georgia

This Friday I will go to the InLibery Summer School in Georgia, Tbilisi. It is gonna be legendary! 

{calendar_id: d97rg6bf60332qahmh9la0ar30@group.calendar.google.com}

[ihun]

I am at Letnyaya Shkola summer school 2018, Dubna

Right after I finished teaching Python at HSE Summer school I went to another school, this time as a student. Here is the page where I writing my thoughts and putting all learning materials.

Letnyaya Shkola summer school has dozens workshops, and I choose Deep Learning workshop since I want to prepare to the course I will lecture next semester at HSE.

This school is very different from the others because actually it is just a camping placed over old recreation center.

That is how we live here:

Conditions are severe but nevertheless I am really enjoy this format.

{calendar_id: nkodf5abeqrpa4tm7k31b26n2k@group.calendar.google.com}

[ihun]

This week I’ve teaching the course Python course at HSE Summer school 2018

Course page.

{calendar_id: 8e4enqv0aptevi6fkf726qmtjk@group.calendar.google.com}

[ihun]

Gazpacho soup in Zoom cafe

This post starts a series of posts devoted to the things I like and don’t like.

Today a have tried a gorgeous gazpacho soup in a Zoom cafe. I have never ate gazpacho before, and it is my favourite soup from today. The feature of the gazpacho by Zoom cafe was that they served it with a burrata cheese, whose milk taste balances sourness of original gazpacho.

[ihun]

Youtube×1.5

Watching Artemy Lebedev’s interview I have found that he multiplies youtube videos’ playback speed by 1.25.  I tried to reproduce that lifehack and it is really works! Furthermore, I can speed up videos by 150% without any lose of sense. I spend a lot of time watching youtube so this trick can save up to 3 hours per day for me.

[ihun]

Пелевин, IPhuck 10

Цитата 1:

Увы, русский художник интересен миру только как хуй в плену у ФСБ. От него ждут титанического усилия по свержению режима, шума, вони, звона разбитой посуды, ареста с участием двадцати тяжеловооруженных мусоров и прочей фотогеничной фактуры – но, когда он действительно свободен, идти ему особо некуда. Мировой пизде он уже не нужен.

Цитата 2:

Взять Альбион могли одним налетом миллиона джихади на мотодельтапланах с привязанными детьми – от «саранчи Пророка», как они себя называют, никто еще не спрятался, а всерьез отбиваться – такой плохой видеоряд, что не решился бы даже Ебанк.

Цитата 3:

Критик, по должности читающий все выходящие книги, подобен вокзальной минетчице, которая ежедневно принимает в свою голову много разных граждан – но не по сердечной склонности, а по работе. Ее мнение о любом из них, даже вполне искреннее, будет искажено соленым жизненным опытом, перманентной белковой интоксикацией, постоянной вокзальной необходимостью ссать по ветру с другими минетчицами и, самое главное, подспудной обидой на то, что фиксировать ежедневный проглот приходится за совсем см��шные по нынешнему времени деньги. Даже если не считать эту гражданку сознательно злонамеренной, – продолжал я, – хотя замечу в скобках, что у некоторых клиентов она уже много лет отсасывает насильно и каждый раз многословно жалуется на весь вокзал, что чуть не подавилась… так вот, даже если не считать ее сознательно злонамеренной, становится понятно, что некоторые свойства рецензируемых объектов легко могут от нее ускользнуть. Просто в силу психических перемен, вызванных таким образом жизни. Тем не менее после каждой вахты она исправно залазит на шпиль вокзала и кричит в мегафон: «Вон тот, с клетчатым чемоданом! Не почувствовала тепла! И не поняла, где болевые точки. А этот, в велюровой шляпе, ты когда мылся-то последний раз?»

А город вокруг шумит и цветет, – продолжал я, – люди заняты своим, и на крики вокзальной минетчицы никто не оборачивается. Внизу они и не слышны. Но обязательно найдется сердечный друг, куратор искусств, который сначала все за ней запишет на бумажку, а потом подробно перескажет при личной встрече…

Цитата 4:

«Жить ой. Но да». Кажется, что сама хайдеггеровская экзистенция во всем своем несгибаемом трагизме раскрывает себя через эти скупые буквы.

[ihun]

Old monk + Baileys

Сегодня нашёл хорошее сочетание вкусов — индийский тёмный ром Old Monk и известный сливочный ликёр Baileys. Каждый из этих напитков хорошо по отдельности, но смешанные в один коктейль в пропроции ≈1/1 они даёт ещё более интересный вкус.

Что из себя представляет Baileys, думаю, все знают — это ирландский нежный сливочно-шоколадный густой сладкий ликёр. Я предпочитаю употреблять его со льдом или добавлять в кофе — Бейлис вытягивает даже не очень хороший кофе до очень приятного напитка. Однако, из-за низкой крепости и сладкого вкуса некоторые считают этот ликёр «женским» напитком и пренебрегают им.

Old Monk куда менее известен в наших ��иротах, и для меня стал довольно приятным открытием. Это крепкий (42.8%), выдержанный не менее семи лет ароматный напиток с ярко выраженным шоколадными нотами практически не имеет конкурентов среди выдержанных ромов за свою цену в 1000₽ за 0.7 литра. Более того, говорят, что на Гоа Old Monk стоит вообще смешных денег — около ста рублей за бутылку.

Так вот, смешанные вместе, эти два напитка образуют замечательное сливочно-шоколадное сочетание вкусов, не слишком сладкое и не слишком крепкое. Рекомендую пить в небольших количествах со льдом, можно в качестве дижестива.

[ihun]

Аэроэкспресс

По идее, в автобусе, который идёт в аэропорт, должны находиться очень разные люди. Многие из них вылетают разными самолётами, но все они едут в аэропорт в одно и то же время. Следовательно, аэроэкспресс — это именно то место, где можно наблюдать людей с совершенно разным отношением к риску и времени, пессимистов и оптимистов.

[ihun]

Может ли «хорошее» общество состоять из «плохих» людей? Если да, то как оно может быть устроено?

Эссе для конкурса на участие в летней школе в Грузии от InLiberty

Вынесенный в заголовок эссе вопрос относится к более общей философско-этическо�� проблеме, которая заключается определении границы между общественным благом и личной ответственностью. От ответа на этот вопрос в конечном счёте зависит выбор модели общественного устройства.

Но прежде, чем дать свой ответ, я хочу заметить, что в самом вопросе выражен совершенно определённый взгляд на природу человека, характерный для британской философской традиции, с которым совсем не обязательно нужно соглашаться. Вполне возможно, что этот взгляд является ложным, а сам вопрос бессмысленным. В своём эссе я попробую разобрать эту и противоположную ей позиции, а также дать собственный ответ на проблему соотношения индивида и общества.

Для ответа на поставленный вопрос прежде всего необходимо определить смысл слов «хорошее» и «плохое», используемых в данном контексте. Проще всего начать с прояснения смысла понятия «плохие люди», которое выражает весьма популярный среди классиков политэкономии взгляд на людей, как на рациональных индивидов, стремящихся максимизировать индивидуальную функцию полезности, затратив при этом минимум усилий. Одним из первых и наиболее ярких выразителей такой точки зрения является английский философ Томас Гоббс, считавший естественным состоянием человеческого рода «войну всех против всех», в которой каждый человек абсолютно свободен и руководствуется только своими потребностями и интересами. Общество, состоящее из таких эгоистичных, неуправляемых людей, сотрясали бесконечные конфликты, для предотвращения которых они заключили между собой «общественный договор», по которому передали часть своих естественных прав государству в обмен на безопасность.

Именно на этом этапе возникает проблема «хорошего общества», главным институтом которого становится государство. Для описания возникшего института Гоббс использовал библейскую метафору Левиафана, и в его трактовке государство обладает рядом противоречивых черт. С одной стороны, своей безграничной силой, сравнимой с силой морского чудовища, оно регулирует общественные отношения, устанавливая правила, следя за их выполнением и наказывая нарушителей общественного договора. С другой стороны — государство-левиафан, как и библейское чудовище, вселяет ужас своей неуправляемостью и монструозностью. Страх, что когда-нибудь оно может выйти из-под контроля, подмяв под себя людей, когда-то создавших его.

В дальнейшем многие философы включились в обсуждение проблемы соотношения индивида и государства. Здесь можно выделить два основных направления, о которых говорилось в начале. Приверженцы первого согласились с поставленным Гоббсом вопросом и стали предлагать свои варианты ответов на него. Самый известный ответ предложил шотландский экономист Адам Смит, в целом согласившимся с предложенным взглядом на человеческую природу и выразив этот взгляд в концепции экономического человека, многие черты которого повторяют нарисованный Гоббсом портрет. Что Смит добавил нового, так это идею естественного порядка, основу которого составляют рыночные отношения. Естественный порядок заключается в том, что индивиды, преследуя личные интересы, взаимодействуют на свободном конкурентном рынке, следуя правилам честной игры, от чего, в конечном счёте, выигрывают все участники. Государству в такой системе отводится роль «ночного сторожа», устанавливающего правила этой честной игры и следящего за их исполнением. Таким образом, принимая положение об эгоистичной природе человека, Адам Смит и его последователи обосновывали возможность существования «хорошего» общества.

Но были и другие мыслители, которые возражали против самой формулировки вопроса, а точнее, против определённого взгляда на природу человека и общества, выраженного в нём. Основной проблемой они считали не то, может ли «хорошее» общество состоять из «плохих» людей, а то, как можно освободить «хороших» людей из под гнёта «плохого» общества. Здесь мы видим диаметрально противоположный взгляд на природу человека и общества, характерный для «левых» философов, при котором люди рассматриваются не как эгоистичные лентяи, а государство — не как меньшее из зол, а всё равно наоборот — люди считаются по природе своей трудолюбивыми и склонными к кооперации, а государство считается инструментом их угнетения, действующим в интересах небольшой заинтересованной группы. В качестве примера можно привести взгляды отечественного философа Петра Алексеевича Кропоткина, сторонника анархо-коммунизма. Кропоткин обосновывал склонный к кооперации характер людей, приводя примеры из животного мира и говоря, что внутривидовая кооперация является залогом процветания биологического вида. В этом он противостоял социал-дарвинистам, которые переносили положения теории естественного отбора на отношения между людьми, и являлись, таким образом, выразителями первой из рассмотренных мной позиций. Обосновав необходимость сотрудничества, Кропоткин предлагал отказаться от государства и заменить его союзом самоуправляемых общин. То есть на вопрос о том, что делать с «плохим» обществом, Кропоткин, как и другие анархисты, отвечал радикальным «уничтожить государство, заменить его союзом общин». Схожего направления мысли при��ерживались и другие «левые» философы, например, Маркс, для которого идеалом было бесклассовое (а значит, и безгосударственное) общество.

Итак, размышляя над поставленным вопросом, мы увидели, что в нём выражена глубинная философская проблема взаимоотношения индивида и общества (с основным фокусом на государство). Затем мы рассмотрели основные взгляды на эту проблему, которые осн��вываются на противоположных трактовках природы человека и общество, и, наконец, подошли к формулированию собственной позиции.

И первым шагом я бы хотел уйти от обозначенного выше противопоставления. На мой взгляд, большинство таких бинарных оппозиций являются ложными, а истина, как обычно, лежит где-то посередине. И действительно, спектр ответов на поставленную проблему не исчерпывается этими двумя крайними позициями. Можно, например, вспомнить Т. Веблена, родоначальника институционализма в экономике, который предложил собственный, оригинальный взгляд на природу человека и общества, а затем и ответ на их соотношение. Если не вдаваться в детали, то он предположил существование двух биологически разных человеческих типов, которые руководствуются противоположными группами инстинктов — инстинктами мастерства и хищническими инстинктами. Соответственно, вопрос, на который он пытался ответить, отличался от двух предыдущих и звучал следующим образом: «Может существовать «хорошее» общество, когда существуют «плохие» люди, природа которых способствует занятию ими главенствующих позиций, но вредит развитию общества в целом, и «хороших», которые не склонны к хищнической конкуренции, но способствуют хозяйственному развитию». Веблен считал, что ответом на этот вопрос была бы передача управления в руки второй группы людей, которая смогла бы эффективно распоряжаться доступными ресурсами, не растрачивая их на демонстративное потребление — так возникла первая технократическая концепция.

Сейчас воззрения Веблена выглядят архаично, но сам уход от дуализма хорошее общество — плохие люди и плохое общество — хорошие люди кажется мне шагом в правильном направлении. Люди не делятся на «хороших» или «плохих» — они разные, поэтому намного полезнее изучать именно ситуации и условия, в которых одни люди действуют эгоистично или альтруистично, рационально или нет. В этом смысле я сторонник новой институциональной экономической теории (предтечей которой был как раз Веблен) и поведенческой экономики. Эти течения экономической мысли отходят от традиционной модели экономического человека и концентрируется на влиянии социальных и когнитивных факторов в процессе принятия человеком решения, что позволяет объяснить, казалось бы, парадоксальные ситуации, которые ранее выносились в разряд исключений.

Вооружившись этими теориями и избегая однозначных оценок природы человека и общества, попробуем поразмышлять, каким мог бы быть ответ на вторую часть переформулированного вопроса — как именно может быть устроено хорошее общество, состоящее из разных людей? Сразу оговорюсь, что решение этого вопроса — крайне нетривиальная задача, которая скорее всего не имеет единственного решения, поэтому не стоит ожидать в этом эссе законченного ответа. Тем не менее, кое-что сказать об устройстве такого общества можно. Но прежде всего необходимо создать идеальный образ «хорошего» общества, который мы хотели бы воплотить. У каждого может быть своё мнение на этот счёт: Утопия, Город Солнца, Китеж-град, Эльдорадо, Шамбала, Атлантида — люди веками грезили о том, как могло бы выглядеть идеальное общество. Я не буду выдумывать сказочные страны, и перечислять длинный список желаемых свойств идеального общества, который в конечном счёте сведётся к лозунгу «за всё хорошее против всего плохого». Для меня важнее всего, чтобы это общество отвечало чаяниям живущих в нём людей, какими бы они ни были. Однако, важно заметить, что это будет работать лишь тогда, когда мнение членов общества будет информированным и не подверженным манипуляциями. Чтобы воплотить это в реальность необходимо, чтобы функционировало три системы: 1) система информирования членов общества о текущем состоянии дел, 2) система учета мнения членов общества, 3) система принятия решений.

Определив три элемента «хорошего» общества, я бы хотел указать на механизм, обеспечивающий их функционирование. По моему мнению, ими могут стать современные информационные технологии, благодаря которым эти три системы будут слаженно работать. Благодаря практически всеобщему доступу к сети Интернет, граждане могут быть в курсе последний событий, происходящих в обществе в целом и государстве в частности. От последнего лишь необходимо обеспечить приемлемый уровень независимости СМИ, безопасность журналистов и прочие базовые вещи. Конечно, можно заметить, что независимость СМИ — вещь весьма условная, поскольку они в любом случае зависят от владельца. В таком случае выходом может быть, во-первых, обязательное раскрытие источников финансирования и данных о владельцах, а во-вторых, развитие краудфандинговых кампаний, которые позволят аудитории самостоятельно финансировать их любимые ресурсы. Другим элементом системы информирования должно быть обязательное информирование о деятельности законодательной депутатов и их источниках доходов, государственных тендерах, бюджетных тратах и других аспектах деятельности государства.

Системы ��чета мнения членов общества и внедрения изменений также могут быть улучшены при помощи информационных технологий. На мой взгляд, в качестве отправной точки для этих систем можно принять классическую модель западной демократии, поскольку она доказала свою эффективность, если в качестве критерия эффективности принять благосостояние граждан и удовлетворенность жизнью. Однако, представительная демократия не лишена существенных минусов, которые связаны с прозрачностью избрания этих представителей и тем, насколько их действия выражают желания избравшего их народа. Здесь на помощь также могут прийти современные технологии, которые обогатят существующую систему принятия решений методами прямой демократии, такими как референдумы. Сейчас проведения референдумов требует очень больших затрат, поэтому случаются они крайне редко. При помощи информационных технологий проведение референдумов можно сделать абсолютно обычной и незатратной процедурой. Уже существуют онлайн-ресурсы для подачи петиции или принятия решений, например петиция-президенту.рф, roi.ru, vmeste.mosreg.ru/dvor. По моему мнению, во-первых, следует постоянно напоминать гражданам о такой возможности, а, во-вторых, увеличить юридическую значимость подобных петиций и инициатив, чтобы, например, при достижении определённого числа голосов их реализация становилась обязательной.

Я описал возможные улучшения трёх систем общества, которые я считаю определяющими для становления «хорошего» общества. Однако, не менее важными я считаю небольшие, но постоянные изменения во всех сферах общественной жизни. В этой связи мне кажется чрезвычайно полезным опыт Британской организации под названием Behavioural Insights Team. Эта команда исследователей разрабатывает планы небольших, но разнообразных изменений, которые в конечном счёте приводят к значительно более эффективному функционированию государственных механизмов . Например, по их рекомендации тем, кто задерживал выплату штрафов, стали отправлять персонализированные текстовые сообщения вместо обычных. Такой простой ход позволил увеличить сбор штрафов на £30 млн. в год.

До этого момента мы говорили о том, какие улучшения необходимо сделать на уровне всего общества или государства для того, чтобы приблизиться к «хорошему обществу». Но не менее, а может быть и более важным мне кажется работа над изменением в лучшую сторону поведения каждого отдельного человека, ведь именно из этого в конечном счёте складывается общество. Однако, не звучит ли сама идея такого изменения слишком амбициозно? Профессора Пенсильванского университета Анджела Дакворз и Кэти Милкман не видят в этом ничего невозможного. Эти две девушки выиграли грант в $100 млн. на реализацию проекта под названием Behavior Change for Good , целью которого является решение фундаментальной, по их мнению, проблемы — ошибок человеческого поведения. Взяв на вооружение достижения поведенческой экономики, они объединили исследователей из самых различных областей для того, чтобы разработать план того, как помочь людям принимать более взвешенные решения и избегать когнитивных ловушек в трёх, по их мнению, ключевых сферах жизни любого человека — образовании, здоровье и финансах. Я убеждён, что подобные этому проекты, направленные на совершенствование индивидуального поведения, крайне важны для существования «хорошего» общества.

В заключение я хочу указать ограничения предполагаемого проекта общественного устройства, первое из которых заключаются в специфике локальных обществ. Крайне опасно и недальновидно считать, что любые рекомендации, придуманные людьми одной культуры, могут быть без изменений применены к обществам другой культуры. Вторым ограничением является игнорирование фактора международных отношений. Можно сколько угодно придумывать идеальные модели общественного устройства, но без учёта этого фактора они будут нежизнеспособны. Оригинальным решением в этом случае была практика, существовавшая, в Др��внем Риме, где во время войны форма государственного устройства менялась с республики на диктатуру. В наше время выход стоит искать в международных институтах, регулирующих международные отношения, однако устройство системы таких отношений выходит за рамки этого эссе.

[ihun]

Решил я сделать сайт

Мысль для меня не новая. Время от времени я присупал к тому, чтобы самостоятельно сделать какой-нибудь бложек. У меня, был, например, блог на wordpress по адресу ihun.tk (на этом домене можно получить бесплатный адрес), но всё потом заглухало.

По нескольким причинам сейчас опять возникло желание вернуться к этой теме. Главная причина — самопрезентация. Последнее время я начал общаться с бо́льшим количеством людей, особенно по электронной почте, и в таких условиях лучший способ дать возможность познакомится с собой — это дать ссылку на то место, где будет собрана информация обо мне и моей деятельности. Другая причина — иногда хочется сделать какой-нибудь ��ост, поделиться мыслями. Социальные сети, будучи большой свалкой информации, для этого не сильно подходят. Ну и наконец, просто захотелось сделать что-то своими руками и выучить новую технологию.

Этой технологией оказались генераторы статических сайтов. Я представлял, как они работают, он никогда не имел с ними дело. Идея проста и красива — зачем делать динамические сайты, которые должны тратить время на запросы к базам данных и генерацию страниц каждый раз, когда к ним обращается пользователь и требуют специальной среды выполнения, если мы можем заранее сгенерировать стандартные html-странички на основе шаблонов и markdown-файлов, в которых хранится контент, а затем загрузить их куда угодно? Минус в том, что при любом добавлении материала или изменении шаблонов мы обычно должны генерировать и загружать все эти страницы заново, но это не такая уж большая проблема. Зато в замен мы получаем скорость работы, независимость от баз данных и среды исполнения, возможность использовать множество бесплатных хостингов и общую простоту разработки. Различие между генератоврами статических сайтов и динамическими CMS немного напоминает различия между компилируемыми и интерпретируемыми языками.

Среди генераторов статических сайтов мне приглянулся Pelican, поскольку он написан на знакомом мне Python. В качестве CSS-фреймворка я использовал Bulma. Всё это хостится на GitHub Pages. Подобрать доменное имя тоже не составило труда — это беспроигрышная связака <фамилия>.me. За пару вечеров я настроил генератор, сверстал шаблоны, скопировал контент с разных мест, где он хранился раньше — и встречайте:

Рисуя дизайн я ориентировался на этот обзор, однако учитывал различия в задачах. Задача дизайнерских сайтов — представить визуальный контент, именно он должен быть не переднем плане. У меня же это скорее сайт-визитка, он должен рассказывать обо мне. Сейчас всё достаточно коряво и необходим миллион переделок, но начало положено, MVP запущен. А уж доработки — это дело которое нельзя закончить, только прекратить.

[ihun]

Тропы - ключ или препятствие к пониманию текста?

Эссе для конкурса на участие в Весенные школе ОРФ в Сочи.

Объем эссе не должен превышать 2000 символов с пробелами.

В данном эссе я хочу показать, что в зависимости от компетенций читатели тропы могут являться как ключом, так и препятствием к пониманию текста. Психологи определяют понимание текста (reading comprehension) как процесс одновременного извлечения и конструирования смыслов через взаимодействие с письменным языком. Такое определение подразумевает выделение трёх элементов: 1) читателя, имеющего определенный опыт и возможности; 2) понимаемый текст; 3) активность читателя по отношению к тексту [3]. Исходя из этой схемы итоговый результат процесса понимания зависит не только от наличия в тексте троп (п. 2), но и от компетенций (п. 1) и мотивации читателя (п. 3). Таким образом, тропы можно сравнить с программой-архиватором, упаковывающей большое количество смысла в сжатый архив при помощи специального кода. Только человек, обладающий этим кодом, т.е. определённым уровнем знаний, способен восстановить смысл.

Эмпирические исследования подтверждают эту точку зрения: известно, что уровень понимания метафор повышается с возрастом (а значит и с объёмом культурного багажа) [4], а среди людей одного возраста на правильность понимания фигур речи в языке влияет уровень образования читателя — менее образованные читатели склонны приписывать метафорам буквальный смысл [1].

По той же причине дети школьного возраста тем лучше понимают текст, чем меньше в нём идиом [2]. Однако из этого не следует делать однозначный вывод о негативной роли троп в понимании любого текста. Для понимания простых смыслов тропы действительно могут быть избыточным средством, однако для выражения глубоких оттенков мысли в сложных литературных текстах они совершенно необходимы, как необходим архиватор для передачи больших объёмов информации.

Champagne-Lavau M., Monetta L., Moreau N. Impact of educational level on metaphor processing in older adults, Abstract // Revue française de linguistique appliqu��e. 2012. № 2 (XVII). C. 89–100.

Edwards P. The effect of idioms on children’s reading and understanding of prose 1972.

Group R.R.S., Snow C. Reading for Understanding: Toward an R&D Program in Reading Comprehension / R.R.S. Group, C. Snow, RAND Corporation, 2002.

Johnson J., Pascual-Leone J. Developmental levels of processing in metaphor interpretation // Journal of Experimental Child Psychology. 1989. № 1 (48). C. 1–31.

[ihun]

Почему нужно поддерживать изучение гуманитарных дисциплин?

Эссе для конкурса на получение стипендии ОРФ 2017г.

Сегодня слово «гуманитарий» имеет заметный негативный оттенок, а выражение «гуманитарный склад ума» часто отождествляется едва ли не со слабоумием. В этой связи некоторые задаются вопросом — зачем нужно поддерживать изучение гуманитарных дисциплин, если они не приносят прямой и непосредственной пользы? Я категорически не согласен с такой точкой зрения и считаю, что гуманитарные науки имеют исключительную важность, которую я сейчас постараюсь показать.

Поскольку я социолог, в своих рассуждениях я буду отталкиваться от работы Чарльза Райта Миллса «Социологическое воображение», в которой автора, говоря о значении социологи, приходит к выводу, что эта наука нужна прежде всего не потому, что предоставляет инструменты эмпирического анализа общества или язык для построения «высокой теории», а потому что она позволяет развить то самое социологическое воображение, под которым Миллс понимает умение связывать события личной жизни с широким общественно-историческим контекстом. Без этого умения человек чувствует смутную тревогу и угрозу извне, которую он даже не в состоянии объяснить.

Я считаю, что по аналогии с социологическим воображением, можно говорить и о других видах воображения. Ближе всего к нему находится историческое воображение, т.е. способность воспринимать текущие события как звенья в единой цепи исторического процесса. Таким же образом конструируется понятие лингвистическ��го воображения, т.е. осознание того, что язык является не просто набором слов, а сложной системой, отражающей важные социальные изменения. И, наконец, самым важным типом воображения я считаю гуманитарное воображение в целом, которое является наиболее конкретным воплощением воображений отдельных гуманитарных наук. Научившийся ему человек становится целостной личностью, обладающей глубоким взглядом на любые происходящие в мире человеческого события и способной связывать их в единую сеть. Возможно, это умение не столь очевидно, как способность рассчитывать прочность мостов или писать компьютерные программы, но оно точно не менее важно, поскольку позволяет ставить осмысленные цели и обеспечивает успешное развитие в долгосрочной перспективе. Именно для обучения этому умению и необходимо поддерживать гуманитарное образование.

[ihun]

Меняется ли смысл дружбы в эпоху социальных сетей?

Эссе для конкурса на получение стипендии ОРФ 2016 года.

Объем эссе - от 700 слов. Эссе, не отвечающие этому требованию, рассматриваться не будут. Текст проверяется на наличие заимствований и несамостоятельность высказанных суждений.

Ответ на вопрос о том, меняется ли смысл дружбы в эпоху социальных сетей должен, на мой взгляд, состоять по меньшей мере из трёх частей. В первой их них следует определить, что называлось дружбой раньше и чем она отличалась от других форм межличностных отношений. Во второй — выявить особенности (если они, конечно, есть) дружбы в эпоху социальных сетей и, что не менее интересно, дружбы в социальных сетях. Третью часть, следуя такой логике изложения, следует посвятить сравнению этих двух описаний дружбы и выявить различия между ними и сформулировать на этой основе собственную позицию.

Итак, что же такое дружба? Из-за своей кажущейся простоты это понятие редко становилось предметом систематического анализа. В обыденной жизни под дружбой понимают отношения поддержки, бескорыстной взаимопомощи между знакомыми друг с другом людьми. Большинство пословиц о дружбе, например, такие как «Друзья познаются в беде», «Не имей сто рублей, а имей сто друзей» и, конечно же, «Один за всех и все за одного», отражают именно это понимание дружбы. Другая важная часть дружбы, о которой мы можем узнать из народного фольклора — это ��аличие общих интересов, взглядов на жизнь, некоторая «близость душ» («Не сошлись обычаем, не бывать дружбе»). Таким образом, под дружбой в обыденном смысле можно понимать добровольные и бескорыстные отношения двух людей, основанные на взаимопомощи и некоторой общности мироощущения и интересов.

Что касается более глубокого изучения этого явления, то о дружбе писали многие философы ещё со времён античности, но в Новое время одними из первых систематически подошли к осмыслению понятия дружбы именно социологи — Фердинанд Тённис и Георг Зиммель изучали дружбу как социокультурный феномен (поскольку я сам социолог, то и большинство примеров в этом эссе будут из социологии). Тённис придавал дружбе первостепенное значение в деле построения «общины», которую он противопоставлял «обществу». В общинах люди собирались на основе эмоциональной близости, нашедшей своё высшее выражение в дружеских отношениях, а «обществах» — на основе холодного расчёта. Тем самым, Тённис связывал изменение дружбы с процессами социальной дифференциации. Зиммель же, напротив, рассматривал дружбу на более низком, личностном уровне. Он считал, что каждый человек хранит «тайну» — личные переживанию, которые составляют его индивидуальность. Дружба, считал Зиммель, рождается из потребности поделиться этой тайной с другими людьми. Оба автора сходятся в том, что содержание дружбы составляет эмоциональная близость, однако расходятся во мнении относительно самой важной с точки зрения темы этого эссе части — характера эволюции дружбы. Тённис идеализировал общину с её дружескими связями, которую, как он считал, в современном обществе сменяет безразличное и расчетливое общество. С другой стороны, по мнению Зиммеля, современный человек становится всё более сложной личностью, а значит он не может достаточно раскрыться одному человеку и вынужден заводить больше друзей, чем раньше.

Таким образом мы постепенно переходим к рассмотрению того, как изменился смысл дружбы в современном обществе. И здесь, прежде всего, следует сказать, что, по мнению российского социолога и философа Игоря Кона, в отношении к эволюции дружбы во все времена преобладал скептицизм, а дружба является «идеалом, опрокинутым в прошлое». То есть в каждый исторический период считалось, что в тот момент узы дружбы намного слабее и поверхностнее, чем в прошлые времена.

Должны ли мы согласиться с этой пессимистичной точкой зрения и сделать вывод, что в современном обществе практически не осталось настоящей дружбы? Я так не думаю. Да, отношения дружбы могли претерпевать определённые трансформации с течением времени, но, на мой взгляд, они не стали слабее. Скорее уж, наоборот — с развитием ком��уникационных технологий, особенно Интернета, мы учимся дружить с непохожими на нас людьми, принимать их особенности без отторжения. Другими словами, в эпоху социальных сетей люди становятся более толерантными, а не это ли важнейшее условие дружбы — быть терпимым к особенностями своего друга и принимать его таким, какой он есть?

Итак, в эпоху социальных сетей отношения дружбы не подверглась значительным трансформациям. Могла поменяться их форма (например, теперь возможно подружиться на расстоянии), но содержание, смысл этого феномена остался прежним — как мы выяснили в начале, это по-прежнему добровольные и бескорыстные отношения двух людей, основанные на взаимопомощи и общности мироощущения и интересов. Причина такой стабильности, на мой взгляд, состоит в том, что дружба, как, например, и любовь, является одной из вечных человеческих ценностей.

Другое дело, что социальные сети заимствовали понятие дружбы, придав ему совершенно другой смысл. Чисто технически, добавление кого-то в друзья приводит в них лишь к подписке на обновление записей этого пользователя и доступу к дополнительной информации из его профиля. Конечно же, наивно предполагать, что этот акт означает установление между двумя людьми таких дружеских связей, о которых мы говорили ранее. Однако, в данном случае речь и не идёт о дружбе. Создатели социальных сетей выбрали это слово как метафору, описывающую осуществляемое действие. В социальной сети Твиттер, например, установление таких отношений между двумя пользовательскими аккаунтами называется не дружбой а подпиской или фолловингом (от англ. follow — следовать), что куда ближе к истине.

В заключение, можно сделать вывод о том, что смысл дружбы как ЦЕННОСТИ человеческого общения остался практически неизменным. С другой стороны, социальные сети могут определять отношение дружбы в совершенно другом, инструментальном ключе, как АКТ нажатия на кнопку «Добавить в друзья» — и это понимание значительно отличается от дружбы как ценности.

[ihun]

Для чего гуманитарию коммуникативная компетентность?

А это было написано для конкурса на участие в зимней школе в Сочи.

Интуитивно, мы чувствуем, что коммуникативная компетентность необходима гуманитарию. Но если подойти к вопросу более обстоятельно, мы, прежде всего, должны 1) определить, что понимать под коммуникативной компетенцией; 2) выделить особенности гуманитария; 3) выделить среди этих особенностей те, которые помогут нам ответить на поставленный вопрос.

Понятие коммуникативной компетенции  широко распространено в настоящее время. Этот термин был введёт в 1966 году этнографом Деллом Хаймсом. Он утверждал, что необходимо рассматривать знание правил системы языка и понимание контекста как единое целое, для чего он и ввёл понятие коммуникативной компетенции. Это определение быстро нашло своих сторонников, самым известным из которых был, на мой взгляд, Юрген Хабермас.  Хабермас определял понятие коммуникативной компетенции как способность индивида понимать язык и его умение использовать понятые слова и выражения в новых ситуациях. Можно сказать, что коммуникативная компетенция состоит 1) в знании того, как говорить правильно, и 2) в понимании того, что говорить и в каких ситуациях.

Почему это знание и понимание необходимо гуманитарию? Прежде всего потому, что как ясно из самого названия, гуманитарий (от лат. humanus — человеческий) изучает духовную деятельность человека, чаще всего в процессе его взаимодействия с другими людьми. Поскольку эта деятельность обычно выражается через язык, гуманитарий должен уметь понимать и интерпретировать его. Можно сказать, что ключевая проблема гуманитарных наук — это проблема понимания. Здесь мы возвращаемся к понятию коммуникативной компетенции, которое, как видно из предыдущего параграфа, и есть не что иное как способность понимания структуры и контекста коммуникации. Таким образом, коммуникативная компетенция необходима гуманитарию для решения ключевой проблемы своей науки — понимания деятельности людей.