#автофикшн

[gutherzig-2014]

Оксана Васякина – Роза

Автофикшн о тёте писательницы - Светлане, составленный по воспоминаниям.

Если говорить поверхностно, то это история о неудовлетворённой женщине, прожившей ничем не примечательную жизнь вместе с матерью в маленьком городе, затерянном в Сибири: в одной и той же комнате и на одном диване – от рождения до смерти.

Но чтобы рассказать историю другого человека, приходится рассказать и что вас связывает, а значит и свою собственную историю.

И Оксана думает, рефлексирует, проводит параллели, порой, безжалостно, по отношению к происходящему – как хирург.

Запахи, косметика, звуки, голоса, жесты, поступки

Детские воспоминания здесь своими, точно схваченными, деталями сродни Юрию Каракуру, только в «Розе» в них беспросветный мрак.

Порой я думаю: а возможно ли так откровенно рассуждать и рассказывать о близких людях, когда они ещё живы? Героев книг Оксаны Васякиной уже нет в живых, и, с одной стороны, это позволяет посмотреть на чужую жизнь отстранённо и в её завершённости,

а с другой – даёт возможность высказывания без оглядки на реакцию другого человека.

Это не тот случай, когда о мёртвых либо хорошо, либо ничего.

Это случай, когда о мёртвых только правду- какой бы горькой она не была.

Книга озвучена автором, и о каких-то вещах – да почти обо всех – звучит как оголение вплоть до проникновения под кожу.

Например, Оксана признаётся, что принимает антидепрессанты после 24го февраля и у нее пограничное расстройство в фазе декомпенсации и ищет истоки этого: некоторые психиатры пишут, что это может быть комплексное ПТСР

«Роза» - это ещё и хороший пример того, как формируется психическое расстройство, как семья может этому способствовать. Ощущение, что эта семейная система дала сбой и поэтому «ненавидеть женщин в семье было легально».

Женщин здесь не спрашивают, чего они хотят, их обязывают. И это причина недостатка идентичности.

Интересно, что здесь только женщины: о деде, отце и партнёрах почти ничего нет – они словно бы здесь не выживают.

Например, Оксана описывает, как партнер Светланы избивал её и прыгал на её голове так, что после она неделями не могла выйти на улицу, а когда поправилась снова с ним сошлась.

Как при рождении у матери нет возможности даже выбрать имя для своей дочери.

Это насилие к себе, заложенное и позволенное средой.

При этом книга откровенно-женская и важная с точки зрения женской оптики, в т.ч. для мужчин.

Есть здесь и опыт первых месячных, от которых героине неуместно и стыдно, и не хочется быть девушкой детородного возраста.

А от описания последствий разрыва после родов мне, как и героине, стало не по себе.

В какой то момент это становится книгой и про туберкулез:

много физиологических подробностей болезни, красочных метафор и описаний из художественной литературы.

Но книга всё же больше: о саморефлексии, о семье, о месте женщины, о трансгенерационной истории.

Напомнило "Отец смотрит на запад".

Интересное сравнение, что для каждой книги - своё место. И в кресле, где Оксана писала первую книгу о мертвой матери («Рана») - другая книга не пишется.

Это заключительная часть трилогии. Первые две книги об умерших матери и отце мною пропуще��ы, так что буду читать в обратном порядке.

(к слову, голосом Оксаны озвучены и другие романы этого жанра нобелевской лауреатки Анни Эрно. Можно сказать, это голос женского автофикшн в России)

[meisess]

Прочитанное (наконец-то)

Ну, я планирована месяцами написать уже про то, что читаю, но никак руки не доходили, а вот сегодня дошли, ура!

Оливия Мэннинг "Величайшее благо"

Начинается книга с того, что Германия вторгается в Польшу, Англия объявляет войну все сидят как на пороховых бочках и ждут бомб, эвакуаций, голода и разрухи, но ничего нет. Главные герои - молодожены (я, конечно забыла как их зовут), переезжают в Будапешт, тк у мужа там работа. Идет война и каждый день заголовки пестрят о скорой победе/скором проигрыше, о зверствах немцев, о несчастных евреях и сначала эти газеты продаются нарасхват, а потом люди привыкают, жизнь идет своим чередом, где-то там, не здесь идет война, а здесь надо покупать продукты, общаться с людьми, работать и делать необходимые визиты. В конце книги война наконец стучится в дверь, но ее уже никто не ждет, не отзывается на стук, и все сидят, закрыв уши руками. Будем читать следующую книгу.

Мосян Тунсю "Система-спаси-себя-сам."

Кажется, Мосян Тунсю не мой писатель, что первая история, которую я прочла, что эта - не заслужили моей оценки 5, оценка моя колеблется между 3 и 4-кой, не знаю, возможно, после прочитанных мною слэшэров на фикбуке я жду нцы-21. Разве что персонажи авторки мне нравятся, нравятся миры, что она создает и я думаю продолжу все-таки читать ее книги - ее путь меня вдохновляет и я не прочь узнать, что там еще творится у ее героев. (даже без нцы-21, увы)

Миша Гаврилова "Я обязательно уволюсь".

Начала любит�� автофикшн - не знаю, что мне нравится больше - что я понимаю главных героев и чувству��, что мы живем одной жизнью или что я, как будто смотрю на романтизированную версию своего обитания - как будто кто-то снимает мою жизнь и делает ее более красивой и осмысленной, типа я думаю: "а, ну в принципе да, иногда я вставала с кровати не будучи уверена, что хочу жить и шла на работу в метель и надеялась что ни с кем мне не придется разговаривать ближайший год, но это конечно такая дарк-академия, дайте две, могу в принципе еще пострадать, у меня есть ресурс, это все-таки, кажется, красиво".

Артуро Перес-Реверте "Революция"

Кажется этот автор тоже не мой. Читала...теперь думаю,что могла бы и не дочитывать. Такое себе.

Роберт Харрис "Помпеи"

Чуть лучше, чем "Революция", но все еще не то.

Джонатан Готшалл "Как сторителлинг сделал нас людьми"

Из всей книги, помню, что кошки тоже видят сны, как люди и чаще всего им снится охота, так они набираются опыта. О, а еще когда мы читаем, мы тоже набираемся опыта - в том смысле, что в нашем мозгу формируются нейронные связи, которые создаются как будто мы сами пережили эту ситуацию. Ну, вы конечно это все итак знали.

Лора Хэнкин "Если весело живется делай так."

По отзывам говорят, что немного похоже на "Отчаянных домохозяек", как если бы они жили в Нью-Йорке. Небольшое сходство есть (ну знаете, я это не поддерживаю, но фраза про "Женский коллектив"), в остальном, я считаю немного не дожали - книга была половину и даже чуть больше интересной историей про богатых американок (преимущественно белых), про их интриги и то как они все задолбались и как их бесят их мужья и что сидеть дома с ребенком тоже работа. А потом скатилось в girl power и в актуальную повесточку, это как будто разбавили хорошее вино водой и все засрали. Заканчивала чисто на автомате, чтобы узнать чем все закончится - закончилось какой-то массовой истерией и живи мы в начале 20го века, мужчины назвали бы это "бешенством матки".

Одна из последних сцен - как за одетой в шубку женщиной бегут шестеро женщин, и когда они пробегают мимо детской площадки, где мат��ри с детьми, одна из этих шестерых начинает орать и потом все женщины на детской площадке начинают по-очереди орать типа "ААААААААААААААА". Вы это как себе представляете вообще? Бешенство матки, не иначе.

Ирвин Шоу "Богач, бедняк".

Одна из книг, которую надо позволить себе прочитать медленно. Имею в виду - когда реально есть время, а не на паре, на лекции, стоя в автобусе.

Трое детей в не очень благополучной семье, мать с отцом ненавидят друг друга, мать похожа на мать главной героини в "Кэрри" (прямо жуть от таких героинь берет). Трое деток, старшая - Грэтхен (на которую немножко махнули рукой), средний - Рудольф, золотой мальчик, любимец обоих родителей, и младший, Томас, который вообще растет как сорняк, сам по себе. Он как Наруто, но только Томас дал выход своему девятихвостому лису. Роман взросления, каждый из детей пытается найти свою американскую мечту и находит (если не ее, то хотя бы что-то близкое к ней). В конце это, конечно, всегда история про то, что мы гонимся не за тем, что нам действительно надо, а надо нам только самое простое - чтобы было на что жить, любовь одного-двух людей и самоуважение.

У Шоу, в отличие от Драйзера, картинка цветная, а не черно-белая - можно очень много стараться и добиться того, чего хочешь, в то время, как у Драйзера, как бы ты ни старался, жизнь все равно выбьет тебе все зубы.

[tantrayam]

Еще из старого:

Myself.

Я разглядываю след оставленный моей стопой на влажной, глинистой почве. Только что я ощущала ее прохладу и мягкую податливость. А она соприкасалась со мной и изменялась под моим весом.

Теперь я стою на сухом и горячем камне. А она сохранила на время мою форму. Форму одной из моих частиц. И я наблюдаю это со стороны, с стопой измазанной в тонком слое глины, потихоньку высыхающей в тепле сонечных лучей.

Когда-нибудь я ее смою. Но ощущение останется жить в одной из шкатулок сознания. И его можно будет достать в любой момент.

Я думаю о том, каким именно образом отпечатываюсь в людях. Что за следы оставляю? И на сколько? Могу ли я узнать о и познать myself наблюдая за этим?

Видимо да. Глядя на то, какие я оставляю следы – я могу познавать некоторые грани и части себя. Телесные. Чувственные. Мыслящие.

Фотография. Видео. Искусство. Автофикшн. Это все (помимо множества других функций) способы взглянуть на себя через свои же следы.

К ним еще можно добавить и общение. Помимо познания и вникания в другого – познание и вникание в себя, наблюдая свое влияние.

Myself-myself. Кто я есть? Четкого ответа нет. Не будет. But myself вовлечен в процесс познания. Вероятно не имеющий конца (до тех пор, пока дыхание не остановится), ведь "я" имеет способность расширяться. Созерцание и познание. That is myself.

[saltatio-crudelitatis]

Такссс…посты очень хорошо написаны - это прямо ощущается, очень нравятся не только повседневные заметки (их я тоже люблю), но окололитературные посты - например про Цветаеву было супер интересно почитать. Хорошо удаётся писать про прошлое - всякие воспоминания, читается, как автофикшн (наверное так и должно быть?? В общем с этим тоже выходит замечательно.). Я даже удивилась, что блог ведётся с 2016 года (вроде бы??), но мне никогда не встречались посты из этого блога (связываю это с тем, что нет тегов и он как-то не попадался в подборки). Ну, получилось как будто отзыв на журнал какой-то…но веду к тому, что у тебя хорошо получается, даже трогает за душу.

Большое спасибо!

Блог ведётся, насколько я помню, с 2013-ого года, а до этого у меня года два был блог на беон.ру, который безвозвратно пропал, когда этот сайт был удалён. Так что всю сознательную жизнь что-то пишу в интернет... Я обычно почти не помню, что меня действительно кто-то читает, и не ориентируюсь на это. Иногда я думаю, что это плохо. Когда-то у меня было больше, так сказать, активных читателей, людей, с которыми мы тут друг друга комментировали и переписывались, наверное, лет десять назад этот сайт просто был более живым, я не знаю. И тогда я больше думала о том, что чем-то делюсь с людьми, в том числе вполне конкретными, и, может быть, иногда старалась писать что-то, что может быть кому-то интересным, делилась какими-то цитатами, мнениями, впечатлениями. Тогда были даже люди из реальной жизни, которые были на меня подписаны, и конечно я хоть немного, но подстратвадась под "аудиторию". А сейчас я скорее чувствую, что говорю с собой, как ненормальный человек, который идет по улице, бормочет и жестикулирует, не стесняясь, что на него смотрят. Иногда я думаю, что не мешало бы побольше стесняться. А так это во многом терапевтическое письмо. Если бы я хотела кого-то развлекать и казаться интересной, или просто специально как-то себя показывать и позиционировать, я бы писала совсем иначе... Но мне слишком плохо большую часть времени для того, чтобы вставать в какую-то позу. Так что я не прикладываю никаких усилий.

Мне странно думать, что меня читают реальные люди и как-то на меня реагируют... В принципе, этот блог – это один из немногих моих способов взаимодействовать с внешним миром, не только в интернете, но и вообще. Вот, кажется, что стоило бы вести его как-то иначе... Задумываться, что могло бы быть интересно какому-то другому человеку. Делиться какими-то мыслями и мнениями. Но чаще я просто пишу для себя как попало, в основном жалобы.

Правда ст��анно думать, что кто-то следит за моей жизнью и что меня читает кто-то, кроме немногих людей, которые регулярно ставят мне лайки, ну и что это всё реальные люди, а не только юзернейм и картинка. Хотелось бы получать реакцию на себя, чтобы как-то быть поближе к миру и людям, наверное. Спасибо

[ifthat-is-your-will]

Читая опять Рюноске Окутагаву, я задумалась о том, чего же мне не хватает, как человеку пишущему. Где слабое звено в моих навыках. Кончено, мне ещё тренироваться и тренироваться, и лишь малая часть моих произведений мне нравятся. Но если попробовать выкроить что-то конкретное, то что это?

Сейчас я читаю “В дороге”, длинный рассказ, пожалуй, самый длинный пока что за всю книгу. Вокруг главного героя, студента, вертится множество (не по меркам романа, но всё же) людей, сведенных с ним жизнью различными путями. Незнакомцы появляются на станицах, намекая на дельнейшее раскрытие, но пока также легко пропадают. Это рассказ. Всё ещё длинный, но просто рассказ. Однако обилие героев мне кружит голову. Нет, я не успела запутаться. Просто это так… непривычно. Я совсем не понимаю пока, куда автор ведёт сюжет. Это рассказ о любви? О дальнейшем предательстве или измене? О грехопадении? О секретах, которые неумолимо всплывут на поверхность? Это всё мои догадки, в тексе же пока словно бы описываются лишь обычные события из жизни одного человека. Жизни не самой скучной. Однако у меня нет чувства, будто это просто пересказ повседневных мелочей (и не мелочей) - видно, что писатель аккуратно ведет читателя за собой, вытягивает сюжет из пока невидимого клубка, как нитку.

Так может вот оно? Даже не интрига, нет. В конечном счёте, на мой взгляд, даже самый предсказуемый роман можно вытянуть, даже не вытянуть, а закинуть на вершину, с помощью стиля или минутных событий, описываемых на страницах, которые становятся важнее главной линии. Дело в умении “размахнуться”. Мало кто может сказать, что она знает всего двух людей лично, потому что на деле мы окружены (а иногда и сломлены) этими людьми. От них просто некуда деваться. Я так привыкла писать про двоих. Когда важно лишь то, что между ними, что думает и чувствует один, что думает и чувствует второй. Я делала это ещё до того, как увлеклась фанфиками. Но сейчас я уверена, что мне нужно избавляться от этого.

Наверное, это ещё одна причина, по которой стал популярен автофикшн. Сложно придумать с десяток героев, связать их линиями различных отношений и закрутить сюжет, не теряя ни одного из них. Особенно когда это изначально не свойственно твоему письму. Намного проще начать путь избавления от двух единственных ��ействующих лиц - это начать писать про то, что вокруг. Про себя и свое окружение. Преобразуя эти две составляющие для большего интереса. Я люблю брать вдохновение из жизни, наделять героев чувствами, которые я переживала сама и ощущениями, которые свойственны мне. И всё же до детального описания жизни я не доходила. Дневники - не моё. Так получится ли у меня писать почти то же самое, но лишь с долей вольного вымысла?

[artnotes]

Алексей Борисович, здравствуйте. Как Вы относитесь к жанру (?) автофикшн, феминистскому письму и творчеству Анни Эрно? Спасибо.

Здравствуйте.

По большей части равнодушно.

[esnesnonsense]

Интервью с писателем (о вещи; об авторе)

Эта вещь написана в жанре автофикшн в 2020 году. В ней описываются реальные события, произошедшие с реальными людьми. Вещь не предназначена для публикации в газетах или журналах. Она написана исключительно в образовательных целях.Автор этой вещи — бывший русский эмигрант, получивший убежище в одной из стран Запада. Жил и работал как независимый журналист в разных странах Европы, имел авторские…

[ironflowerbluebird]

Сервисы представили свои рейтинги самых популярных в 2021 году треков, исполнителей и книг

Сервисы представили свои рейтинги самых популярных в 2021 году треков, исполнителей и книг

Эксперты отметили несколько любопытных тенденций: в музыке традиционные и сетевые исполнители практически не пересекаются, у них строго своя аудитория. В книгах детективы вытесняют любовные романы, а автофикшн — традиционные биографические произведения   https://www.bfm.ru/news/489858 Фото: depositphotos.com Что в 2021-м читали и слушали россияне? Музыкальные сервисы, издательства и…

[technolib]

10 книг на лето

10 книг на лето

Десять отличных новых книг, за которыми вы с пользой и удовольствием сможете провести это лето. Александр Стесин «Птицы жизни» Александр Стесин — поэт, прозаик и врач, в книгах «Нью-йоркский обход» и «Африканская книга» открывший читателю автофикшн (то есть жанр, в котором автор, рассуждая обо всем, что его окружает, на самом деле рассуждает о себе). В этом жанре жизнь, как оно, собственно,…

[loatiteta1970-blog]

договор передачи кошки новому владельцу

договор передачи кошки новому владельцу

———————————————————

>>> Получить файл <<< 

——————————————————— Все ок! Администрация рекомендует ———————————————————

Пардон, но мне явно не хватает воображения (или таланта), чтобы сочинять сказки. Извини, Жан-Жорж […] лучше вернусь к «проспективной автофикшн» (так определяет мое творчество Мишель Уэльбек, хотя лично я квалифицировал бы его как «публичное авторазрушение»). ## Читать онлайн - Дубковская Валерия. Нектар для души Потрясающая, позитивная статья! Согласна с Василием оптимизм рулит. И как сказано в статье 676 всё равно лучше верить, что мы бессмертные разумные существа. Это приведёт к более разумной жизни 687 ### Ограничения по распоряжению счетами в кредитных организациях Подсудимый с обвинением согласился в полном объеме, вину признал и в содеянном раскаялся, ходатайствовал о рассмотрении уголовного дела в особом порядке. #### Давыдов Сергей Александрович. Алхимик При дальнейшем обсуждении законопроекта 9 февраля 7567 года Государственная Дума в третьем окончательном чтении приняла проект федерального закона «О признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации». На мой взгляд, религия не имеет в данном вопросе большого значения, не говоря уже о призраках или прорицателях. Можно в них верить, а можно и нет, но доказать это практически невозможно. В то же время, опровергая их наличие, вы вовсе необязательно опровергаете возможность посмертной жизни. К религии нужно относиться спокойно и разумно она придумана людьми для людей, и мы не знаем, происходили ли в реальности события, описанные в священных книгах. Вы можете верить в какую-то из религий, можете верить только частично или даже создать свою важно только то, что конкретно вы считаете на самом деле. Если его целью было вызвать во мне отвращение к ней, то он своего не добился. Чем она шизее, тем больше мне нравится. Но Людо не отстает: Заниматься подготовкой своих работников в области гражданской обороны организации должны и сейчас. В перечень обязанностей входят разработка программ обучения, его проведение, а также создание и поддержание в рабочем состоянии учебно-материальной базы. к распоряжению первого заместителя Премьера Правительства Москвы Прокуратура Московского района выявила нарушение законодательства о защите персональных данных при привлечении клиентов, салон красоты «Ле Бурдже» привлечен к административной ответственности Какая душа? Ну, какая душа. Я уже устала всем это обьяснять. Говорите, любовь? Это самая большая фигня, которую я когда либо слышала. Вы что, не понимаете, что это никакое не чувство свыше? Я себе представляла любовь, одну-единственную, что не проходит, ту, что делает нас выше животных. Ага, конечно. Да, она есть. Но это такое же чувство, как ненависть или ревность, просто оно более трепетное и красивое. И люди цепляются за него. А что еще делать нам, бедным людям? Полюбить можно каждого, если его внешность вам симпатична.

[taezhnaya]

Книжная полка: PR-менеджер издательства «Самокат» Саша Шадрина о любимых книгах// Wonderzine

Я рано научилась читать: я была искренне увлечена историями, была азартна и хотела показать себя. Родители подарили мне большую магнитную доску с буквами, мама села объяснять мне, как они складываются в слоги, а слоги в слова, и я зачитала. С младшей сестрой было не так. Сейчас мы знаем, что такое дислексия, но тогда мама измучилась в попытках научить её читать и писать, а после — писать правильно. Меня за успехи хвалили, и я гордо носила звание читающего ребёнка. К тому же в детстве чтение было очень одиноким, но увлекательным занятием — то, что доктор прописал ребёнку, про которого все спрашивают: «А что это она такая грустная?»

Педагог и популяризатор чтения Эйдан Чамберс говорит, что, чтобы привить интерес к чтению, важно сделать книги доступными. Здесь мне не на что жаловаться, у нас была большая библиотека, родители читали. В раннем подростковом возрасте у меня были специальные карманные деньги на книги, а мама подарила мне экслибрис с барашком Экзюпери.

В доме были нарядные книги с золочёными корешками, которые мама покупала собраниями и выставляла за стекло. Мы жили в провинциальном городе, где более-менее приличные книжные магазины начали появляться только к середине нулевых, и книги мы выписывали по почте. Нам регулярно приходили тоненькие каталоги, в которых можно было найти многое: от книг о рыбалке до девичьей серии-бестселлера начала века «История Энн Ширли» канадской писательницы Люси Мод Монтгомери. Помимо приличных парадных книг, у нас был шкаф «ссыльных», с разлетающимися пожелтевшими страницами, мягкими обложками со следами чая и кофе. В нём-то и было самое интересное. Там я нашла «Хроники Нарнии», «Истори�� с узелками» Льюиса Кэрролла, какие-то удивительные тексты об английском этикете и другие сокровища.

Когда мне было двадцать четыре, в моей жизни появилась очень важная, практически родительская фигура в области литературы. Я ходила на занятия к молодому американскому писателю, с которым потом подружилась. Мы читали англоязычных классиков (некоторые из них таковыми стали недавно) вроде Джона Чивера или Дональда Бартелми, но особо меня тронула женская проза — Элис Манро (тогда ей ещё не дали «Нобеля» и её не издавали массово в России), Лорри Мур, Грейс Пейли, Джоан Дидион, совсем андеграундная Лорри Уикс. Работа в IT-компании тогда стала похожа на болото, мои и без того дисфункциональные отношения с любимым мужчиной медленно разлагались, поэтому эти мероприятия стали по-настоящему душеспасительными. Я до сих пор люблю ритм регулярных встреч и подготовки к ним. Из этой любви выросли наши женские ридинг-группы No Kidding.

После года таких занятий я продолжила формировать для себя «секретный» канон в противовес традиционному — «большим» писателям, модернистам, битникам, которых я читала в более юном возрасте. Я наконец-то открыла для себя Сильвию Плат, поэзию, прозу и дневники, самые интересные из которых уничтожил её муж Тед Хьюз. Я открыла для себя «лесбийскую» литературу вроде Айлин Майлз и Мишель Ти. Я начала читать больше нон-фикшна, не научно-популярного, а мемуарного, эссеистичного, какие-то тексты на стыке правды и вымысла, автофикшн, критические тексты с сильным вплетением личного. Книжки с Amazon приходили коробками. Они восполнили пробел, который я всё время чувствовала, но не могла вербализировать, удовлетворили базовые читательские потребности — в идентификации себя с персонажем, в репрезентации женского, в том, чтобы посмотреть на мир близким мне взглядом, а не глазами героев Керуака.

В сентябре 2016 года я запустила ридинг-группу, которая собирается раз в две недели. К нашим встречам мы читаем несколько коротких текстов, написанных женщинами. Отличие нашей группы от многих других в том, что мы читаем именно художественную литературу, а не теоретические тексты. То, что в Москве случился ренессанс ридинг-групп, внушает невероятный энтузиазм. Люди читают книги об искусстве, о феминистской теории, марксистской теории, даже о теории современного танца.

Чтение женщин — это немного политический проект. В одном из культурных центров Москвы работает ридинг-группа, где из пятнадцати занятий только два посвящены женщинам: Вирджинии Вулф и Донне Тартт. В издательском плане проекта «Скрытое золото XX века», собравшего краудфандингом почти миллион рублей и позиционирующегося как просветительского, вообще нет писательниц. Понятно, что издатели делают это по зову сердца, а не из-за особого коварства, но это прекрасно отражает ситуацию гендерного перекоса в индустрии, особенно среди независимых издательств.

СИЛЬВИЯ ПЛАТ

«Под стеклянным колпаком»

Эту книгу мне подарила моя подруга Лена, с которой мы встретились на пять дней в Париже в 2011 году. Она купила её подержанной на Amazon, прочитала в путешествии и отдала мне. Я приняла подарок, дома поставила на полку и возила за собой следующие три года из квартиры в квартиру, будучи уверенной, что читать её не смогу. Три года спустя, на волне увлечения современной автобиографической женской прозой, я открыла её и ахнула, как хорошо и стройно это оказалось, насколько она ощущается как предшественница того, что мне в литературе нравится сегодня. Я заметила, что когда книга терпеливо ждёт меня, живёт со мной какое-то время, эффект от её прочтения только усиливается, как будто я благодарна ей за лояльность. Именно эта потрепанная книга особенно дорога мне, это одно из канонических изданий, покетбук с бордовой розой, с рисунками Плат внутри.

Это самый важный для меня роман воспитания, «Над пропастью во ржи» для женщин, о котором я без устали пишу и говорю. Однажды на встрече ридинг-группы одна из участниц сказала, что писала диплом по исповедальной женской прозе после того, как встретила упоминание Плат в нашем блоге. Первая её половина, в которой главная героиня едет на стажировку в Нью-Йорк, — это образец остроумной, взвешенной, динамичной прозы. Надеюсь, у этой книги будет другое, более достойное будущее в России, и читательницы будут встречать её в более юном возрасте, чем я.

ДЖЕННИ ДИСКИ

«In Gratitude»

Предсмертные мемуары Дженни Диски, английской писательницы, автора London Review of Books и воспитанницы Дорис Лессинг, частично посвящены встрече и взаимоотношениям с Дорис, как она её называет. Вторая часть — это дневник больной раком. Я впервые близко столкнулась с этой болезнью, когда умирал дедушка. Болезнь расшатала его личность до основания, и двадцатилетней мне было тяжело за этим наблюдать, он с детства казался мне незыблемой глыбой. Диски слабеет, испытывает боль, умноженную на неудобство, иронизирует над собой и над попыткой написать очередной «раковый» дневник, но остаётся собой, то есть рассказчицей. В этом есть небольшое утешение.

История про Дорис Лессинг — это история про родительскую фигуру, про осмысленную благодарность и отсутствие благодарности там, где её ожидают. Приятно почитать о динамике именно женских отношений, деструктивной юности и стабилизировавшейся зрелости. Исторический контекст тоже очень интересный: Диски — трудный подросток, который тусуется в компании только появившихся новых левых, пьёт пиво в пабах и спит с лысеющими марксистами.

КРИСТИНА НИКОЛ

«Waiting for the Electricity»

На книгу Кристины Никол я наткнулась в тбилисском магазине «Prospero’s Books», где книжка возвышалась стопкой на столе самого интересного. Я очень много слышала о Кристине от друга, который с ней учился на писательской магистерской программе, как о той самой девушке, которая написала книгу про Грузию. Материализовавшаяся передо мной книга всем видом показывала, что наша встреча неслучайна.

Написанный американкой, роман этот — о постсоветской Грузии девяностых, переживающей энергетический кризис. Главный герой, скромный Слимз Ахмед, морской юрист из Батуми, между грёзами наяву, попытками сэкономить или добыть электричество, пишет письма Хиллари Клинтон, попутно осмысляя загадочную грузинскую душу. Это сатира, но сатира любовная, любующаяся. Мне очень нравится эффект «подглядывания» за знакомой культурой глазами чужака. В путешествии по Грузии создаёт захватывающий многомерный эффект.

ВИРЖИНИ ДЕПАНТ

«Кинг-Конг теория»

�� случайно прочитала эту книгу и обратилась в феминизм. Депант — очень известная во Франции фигура, написавшая скандальную книгу «Трахни меня», некогда вышедшую в «Ультра.Культуре» Ильи Кормильцева. По ней ещё сняли фильм. Это, по слухам, очень эффектная книга в жанре rape and revenge, которая была такой пощёчиной общественному вкусу. Её, впрочем, я так и не читала.

«Кинг-Конг теория» — это сборник эссе с очень бодрым предисловием, которое сразу хватает читателя за горло. Депант говорит об опыте пережившей сексуальное насилие, о том, как она была секс-работницей, об устройстве французского общества. Взгляды на проституцию можно назвать рудиментарными или же не самыми популярными. Та же Франция недавно пришла к «шведской модели», подразумевающей криминализацию клиента, а не легализацию проституции. Но, перечитав книгу недавно, я заметила, что идеологические расхождения не мешают мне всё ещё любить Депант. Это всё тот же очень жёсткий, очень смелый и очень смешной голос. Никогда не забуду, как много лет рассказывала в компании приятелей-мужчин, что я читаю феминистскую книгу, и они краснели, бледнели и надували щёки.

ТУУЛА КАРЬЯЛАЙНЕН

«Tove Jansson: Work and Love»

Туве Янссон — такая основа основ. Женщина и художница, которая своей жизнью показала, как можно. В консервативной стране она жила открыто, свободно и была твёрдой в своих убеждениях. Вторая биография Туве Янссон написана чуть сухо, но решает важную задачу — показывает Туве не только как автора «Муми-троллей» или литератора, но в равной степени как художника. Фрейдовским названием «Работа и любовь» книга обязана книжному экслибрису, который был у молодой Туве, — «Laborare et Amare». Самые важные вещи в её жизни, и именно в такой последовательности. Ко всему прочему, книга очень красивая, с цветными иллюстрациями, отрывками из писем и дневников Туве. Я не то чтобы ценю книгу как материальный объект, но эта точно украсит библиотеку.

ЮЛИЯ ЯКОВЛЕВА

«Краденый город»

Книга, вышедшая недавно в издательстве «Самокат», вторая часть пятикнижия «Ленинградские сказки», но она вполне читается как самостоятельная. В ней юные герои Танька, Шурка и Бобка, чьи родители были репрессированы в предыдущей части, оказываются с друг��ми ленинградцами в кольце блокады. Юлия Яковлева предлагает здесь не обесценивающий, не циничный, в некотором роде дерзкий взгляд на блокаду. Двенадцатилетняя Таня, измождённая голодом, говорит брату: «Город. Он нас морит, как тараканов. <...> Такой красивый. А мы в нём так некрасиво жили».

Книга прекрасна ещё и тем, что здесь нет задачи научить «маленького читателя». Сама Юлия в интервью как-то сказала, что у хороших книг читательского возраста нет, а есть смысловые уровни, к которым можно подключиться в том или ином возрасте. Автор здесь не педагог, а умелая рассказчица с прекрасным, очень активным языком. Недавно я включила отрывок из неё в занятие по сеттингу на писательских курсах Write like a Grrrl. Девушкам отрывок понравился куда больше, чем какая-нибудь витиеватая Барбара Кингсолвер, что меня очень обрадовало.

КЭТИ АКЕР, МАККЕНЗИ УОРК

«I’m very into you»

Электронные письма панк-писательницы Кэти Акер и медиатеоретика Маккензи Уорка, вышедшие в издательстве Semiotext(e). Производят фурор среди всех, кому я их советую. Книга — дело рук моей любимой современной писательницы Крис Краус, которая курирует в Semiotext(e) волнующую серию «Native Agents», целиком состоящую из женского субъективного письма. Краус сейчас работает над биографией Кэти Акер.

Эта книга тронула и смутила меня, как любая любовная речь. Здесь она пропущена через новый для собеседников медиум электронной почты, с которым те не всегда могут совладать. Герои говорят о гендере, сексуальности, их перформативности, о том, что такое квир, «Симпсонах», Portishead, Бланшо, обсуждают любовников, конфронтируют, делают неловкие признания. Концовка, удалённая во времени от основного блока переписки, — одна из самых эффектных, что мне доводилось читать, от неё всегда сердце немножко ноет.

CHRIS KRAUS

«I love Dick»

Эта книга стала для меня преемницей «Под стеклянным колпаком» Сильвии Плат. Её героиня переживает что-то вроде кризиса взросления, но в тридцать девять лет, с неудавшейся карьерой современной художницы, в тупиковом браке и финансовой зависимости от мужа, обладающего весом в тусовке тех, к кому она тянется, с кем себя соотносит. Кажется, писательница Шейла Хети как-то сказала, что «I Love Dick» — это при��ер того, сколько форма вообще может выдержать. Это и эпистолярный роман, где письма пишутся без надежды на ответ, и дневник путешественника, и размышления об искусстве и политике. Болезненный текст, как боль от прорезывающихся зубов. И очень смешно. Пришёлся ко времени как трезвый взгляд на беспорядочность и большой потенциал неравенства в гетеросексуальных (а может быть, в любых партнёрских) отношениях.

МАРИЯ СТЕПАНОВА

«Один, не один, не я»

Сборник эссе Марии Степановой, выходивших здесь и там. По словам самой Степановой, «как-то само собой получилось, что это женские истории, истории крайнего одиночества, которые можно рассматривать как коллекцию образцов, способов — как с этим одиночеством работать и как ему противостоять». Самый важный для меня здесь текст — эссе о Сьюзен Сонтаг, текст-героизация, читающийся на одном дыхании. Здесь много других героинь — та же Плат, Алиса Порет, Сельма Лагерлёф, Любовь Шапорина. Степанова — один из любимейших моих современных поэтов. Её проза обладает особым ритмом и вязкостью, она заразительна, от неё немного лихорадит. Хорошо, что такая манера существовала в медийном пространстве, тем более когда тексты выходят за пределы периодики и собираются под одной обложкой, вторят друг другу.

ЭЛИСОН БЕХДЕЛЬ

«Fun Home»

Графический роман Элисон Бехдель, той самой, чьим именем назван тест, которым принято скринить кино на предмет сексизма. Эта история принес��а Бехдель коммерческий успех, до этого с восьмидесятых она с переменным успехом рисовала комиксы про «лесбиянок, которых стоит остерегаться», но прожить на это было решительно невозможно. Об этом кризисе она подробнее пишет в своих следующих графических мемуарах, посвящённых отношениям с её матерью.

«Fun Home» — это история взросления девочки, которая живёт в особенном доме, примыкающем к похоронному бюро, семейному бизнесу родителей. Её отец — скрытый гей, и она сама осознаёт свою гомосексуальность. Как многие романы воспитания, это такой метатекст: рассказ героини переплетается с «Улиссом» Джойса, «Посторонним» Камю, автобиографией Колетт и кучей другой важной литературы. Книга выйдет на русском языке в издательстве «Бумкнига».

[saltatio-crudelitatis]

Читаю Зощенко дальше, обнаружив, что, несмотря на то, что он считал, что после революции нельзя следовать традициям, в которых основной предмет искусства – это психологические переживания интеллигента, у него всё же есть книги о психологических переживаниях интеллигента. У меня уже давно длится период, когда я предпочитаю автобиографическое всему остальному – хочется читать о том, что правда было, о чужих жизнях, хочется рассказы о себе, мне сейчас кажется, что ничего интереснее быть не может. Конечно, есть мнение, что о чем бы человек ни писал, он пишет о себе, о своем собственном опыте, хотя и как-то перекрученном, и вспоминаются знаменитые слова Флобера: "Мадам Бовари – это я", но, наверное, у меня есть какая-то усталость от фикции и полное нежелание думать, что сказал автор и что он имел в виду, я хочу просто читать о реальности, такой, какой умный и чувствительный человек её вспоминает. Меня очень успокаивает понимание, что люди и события, о которых я читаю, были, и не надо думать, что значит этот образ, какой тут моральный урок, зачем написано именно так. Как сюжет "закручен", какие тут религиозные, мифологические, литературные отсылки, что с чем рифмуется и т.д. И я не хочу "интересные истории", я хочу правдивые истории. Словом, я больше всего хочу читать автобиографии и мемуары, такой жанр, как автофикшн, уже вызывает у меня какое-то беспокойство. "Возвращенная молодость" Зощенко это уже не автобиографическая повесть, но повесть о его психических проблемах, и по большей части она состоит из своеобразных "медицинских комментариев", в общем, это интересно. Немножко коротких рассказов я тоже перечитала. Раньше я знала только их, и мне как-то не приходило в голову, что Зощенко – русский дворянин со всеми этими "интеллигентскими переживаниями", над которыми он сам иронизировал. Больше всего думаю три мысли: первая – то, что смешные петербургские и провинциальные мещане из фельетонов Зощенко это те же самые люди, которые потом переживали Большой террор, войну и блокаду, вторая – то, сколько раз у Зощенко была возможность умереть (он писал, что в один период Первой мировой средний прапорщик выживал на фронте дней 12), а другие же умерли, и третья – как его жалко. Человек большую часть жизни страдал от депрессии и "неврастении" и пытался от них лечиться, и в какой-то момент у него получилось стать почти здоровым, даже посреди Второй мировой войны у него был оптимизм и не было приступов болезни, он даже верил в новый строй и социализм, он был талантлив и знаменит. В общем, успешный пример хронически несчастного больного человека, который себя вылечил, перестал быть несчастным и нашел себе в жизни место. Наконец нормальная жизнь и призвание. Но потом было постановление против него и Ахматовой 1946 года, и всю оставшуюся жизнь он был гоним и травим. Изуверы и людоеды, которым лишь бы не давать людям нормально жить и работать... Как грустно, что люди строят свою жизнь, собирают себя по крупицам, а потом приходят войны, революции и д��ктаторы и ломают всё это тонкое и хрупкое, если не убивают вообще.

[saltatio-crudelitatis]

приснилось будто ты написала автофикшн феминистского толка с кучей старославянизмов и отсылок к христианским апокрифам и я пришла на какую-то с тобой встречу вроде презентации книги. честно не знаю почему авторство этой выдуманной книжки мозг приписал именно тебе, но так вот получилось

Ха-ха, спасибо, всегда интересно узнавать о том, что я появляюсь в чужих снах. Надеюсь, я написала душевную дарственную надпись на этой книге для тебя.

[ifthat-is-your-will]

Я обнаружила проблему, которая очень мешает мне писать в жанре автофикшн для конкурса: я ничего не помню.

Моя память неплохо сохраняет внутренние мысли и переживания, но подчистую стирает мои взаимодействия с людьми и их реакции.

А для одной из идей мне жизненно необходимо прописать реальное общение с реальными людьми.....

[technolib]

Самое обсуждаемое в литературном интернете за неделю

Самое обсуждаемое в литературном интернете за неделю

Печальная судьба маловостребованных книг, хранящихся в российских библиотеках, новый лауреат Международной Букеровской премии и автофикшн, построенный по законам физики элементарных частиц. Лев Оборин — о самом главном в литературном интернете. 1. В возрасте 96 лет скончалась Фридерика Майрёкер, прославленная австрийская поэтесса. The New York Times пишет о формальной новизне и «глубоко личной»…