#Мелодии белой ночи | Explore Tumblr posts and blogs

dzutstsati · 7 years ago

Text

болезнь куклы

А. тихонечко прикасалась к ветхим клавишам полувекового фортепьяно, пытаясь играть по памяти. Каблуки изношенных башмаков старого консьержа, который только-только покинул порог маленькой квартирки с видом на канал, создавали глухой цокающий звук на лестничном пролёте, прерывая мелодичные звуки мазурки. На прикроватной тумбе мостилась запакованная в коричневую подарочную бумагу коробка с голландской почтовой маркировкой. Иронично, но на фортепьяно стояла незаполненная ваза с белоснежными пионами, которые хозяйка дома купила сама. Пару лет назад они были неотъемлемой частью по-джентельменски отрепетированных еженедельных комплиментов от очаровательного юнца, сейчас же, каждую среду и воскресение, ей приходилось проделывать дорогу на полу-заброшенный рынок, скрытый за рабочим кварталом, попутно оставляя несколько пенни и буханку хлеба бездомной цыганке.

Где-то между прилавком с колбасами и восточными специями, около полудня и до сиесты неизменно появлялась старуха с огромной охапкой розовых и белых пионов. А. была ее самой преданной и щедрой покупательницей, создавая впечатление отчаянно одинокой особы. Чтобы не тревожить покой этой невысокой художницы, - старуха давно запреметила небольшую поясную сумку с карандашами и кистями, которую порой носила наша героиня, - она собирала букет заранее, зная вкусы каждого из своих добродетелей. Пионы не всегда бывали свежими, а их запах смешивался с ароматами кардамона, кумина и имбиря, что рисовало странные картины в голове молодой леди, будоража девичью память.

В далеком пятнадцатом наша нимфа сидела у канала, тихонечко поддевая ногой ветку плакучей ивы, что нависла над густой тиной. Нет, то был другой канал, а индекс ее дома разительно отличался от того, где беспокойная душа обитала сейчас.

Беззаботность и тягость юного существа достигли своего апогея в восемнадцать. Маленькие ямочки на щеках и морщинки, что расползались у глаз и губ в моменты самого искреннего смеха, не вызывали в ней нынешней ненависти в ту светлую студенческую осень. Откинувшись назад, она облокотилась о кирпичную стену старого дома, сохранившегося после войны, и выдохнула. Октябрь в городе пах иначе, дурманя и заставляя забыть о том, что в кошельке лежала лишь жалкая дюжина, которой должно было хватить на пару недель до следующего международного звонка. А. давно выключила свой телефон, избегая чужого голоса собственного отца. Взамен она заполняла свою потерянность мыслями о трепетной ночи, что случилась вопреки, когда ее потресканные ветром губы впервые почувствовали вкус настоящей влюбленности. Реальная жизнь безрезультатно пыталась дозвониться до неё, а она, меж тем, находясь вне зоны доступа, поддалась удивительной и приятной слабости. Стоило туманному образу в очках возникнуть в памяти, как лицо смуглянки залилось краской, а по телу пробежала легкая дрожь. Знала бы она, как проще ей будет житься, не окунись ��на в этот кудрявый омут с головой.

Пальцы давно уловили старую забытую композицию, в которой словно и не было однородной чёткой мелодии, создавая тихие стоны в полупустой квартире. Когда-то тонкий силуэт возникал из-за спины, проводя бессонные ночи вместе с юной примой. А. потеряла всякий смысл жизни, окончательно разорвав отношения с отцом. Дом стал чем-то иллюзорным, а руки двадцатилетнего молодого мужчины и тихие вздохи в полумраке - единственным символом реальности. Слезы, которые почти были слышны сквозь прерывающуюся музыку, растворились в низком регистре. Она потеряла все в этой борьбе, обретя единственное, что всегда имело свойство быть самым главным в жизни. Навязанным ‘главным’. Переведя последний гонорар за успешную книгу на счёт мамы, А. существовала на свои накопления, пока большая часть денег хранилась в банке.

Кажется, второй период наша муза не дышала до самой кульминации, поймав нужную ей тональность. Каданс встал комом в горле, а сдерживать печаль по утраченному перед самой собой было попросту ребячеством. Всю свою молодость А. провела в ревностно-завистливой коме. То было страшное собственничество, чувство ненависти и огромная неуверенность в себе. Масла в огонь подливала бесконечная боль, которая давно пустила корни в ее родном доме. Растеряв всякую связь с каким бы то ни было местом, чертовка не узнавала себя. Было сложно признать, что панельная жизнь и абсурдность происходящего сделали из хохотушки лёгкого параноика с психическими отклонениями. Яд имеет свойство впитываться в живой организм медленно и мучительно. Умирающая кода загасла вместе с последними слезами, а взгляд переметнулся с клавиш на ящик пандоры.

В коробке лежали старый черно-белый снимок в белой раме, пара помад, кружевные подтяжки для тех самых парижских чулок, тонкие золотые цепочки, бережно сложённые в бледно-розовый шелковый платок, и конверт с угловатой подписью ‘Тебе, с любовью’. Все эти вещи смердели прошлым, перехватив дыхание нашей молодой подруги. Смять конверт было бы самым мудрым решением, но музе хотелось ещё разок почувствовать себя желанной. Не знаю, что именно она ожидала от этого письма с демонами, но стоило ей открыть конверт, как что-то внутри о��ончательно оборвалось. Безуспешная инженю сползла со стула на пол и еле слышно простонала самые крепкие проклятия, пришедшие ей на ум.

«Мы вместе уже полтора года...свадьба у нас намечается на октябрь....приходи обязательно...мой номер на обороте конверта...люблю тебя.»

Милый друг хранил множество скелетов в своём платяном шкафу, которые идеально уживались с измятыми коричневыми пиджаками. От чего-то наша муза не была для своего небожителя тем же, чем он стал для неё с момента того проклятого октябрьского поцелуя. Нет толка говорить о моменте потери, ведь своё всегда возвращается. И он возвращался, только со своим багажом, храня ее безделушки у себя дома, как символ нерушимости их связи. Тело его было ее храмом, сердце же так и осталось под девственным замком, ключ к которому молодой Дон Жуан приберёг для д��угой. Трудно отличить привычку и дружбу от настоящего. Юность сбила их с ног, похоронив куклу заживо, пока она сажала в его саду розы.

Можно приучить экспата к Каберне Совиньон сорок первого, но при первой же возможности он будет заказывать Чиллийский Шардоне с отвратительным сухим послевкусием.

Июнь 2018

Москва

0 notes

panda-mad-blog · 7 years ago

Text

Французские Этюды

Спотыкаясь о каменную брусчатку слегка стоптанными лакированными ботинками, Элизабет бежит по Рю дэ Риволи не оглядываясь. Не снижая темпа, она осматривается по сторонам, пытаясь отыскать спасение в окружении прохожих, туристов и местных, но их лица прочно увязли в картах и ярких дисплеях. Боясь оглянуться, Элизабет жадно глотает влажный сентябрьский воздух в обожженные легкие и сворачивает на Рю дэ Лобау. Чуть не сбив на повороте пожилого мужчину в шерстяном свитере, держащего белоснежного лабрадора на коротком поводке, она чувствует, как легкий ветер осуждения бьет ей в спину и разбивается на осколки недовольства и немых нравоучений. При любых других обстоятельствах Элизабет бы непременно остановилась и начала извиняться на ломаном французском. Возможно, она бы даже заполучила благорасположение старика, и он бы позвал ее на воскресный кофе с зефиром. При любых других обстоятельствах. Оставляя за собой многолюдную автобусную остановку и жадно оглядываясь по сторонам, Элизабет замечает неприглядную вывеску, на которой мелкими синими буквами выведено "Mon Beignet". На мгновение страх отступает, оставляя её одну в окружении приближающейся ночи и красных сигналов светофора на перекрестке; одну, опустошенную, с растрепанными волосами и коленями, дрожащими под подолом длинной шифоновой юбки.

Mon Beignet оказывается просторнее, чем кажется снаружи: массивный бар будто разделяет заведение на две части, обе кажутся Элизабет абсолютно идентич��ыми до тех пор, пока она не замечает микрофон, скромно томящийся в углу узкого подиума неподалеку от уборной. Стоя в тени, подиум кажется ей немного заброшенными, будто владельцы специально определили его в угол, где он почти неприметен и не отвлекает внимание от бара, над которым висят три большие лампы, озаряющие его почти болезненным для глаз белым светом энергосберегающих ламп. Разделение на две части в Mon Beignet не более, чем условно: обе части обставлены белыми дешевыми столами от массового производителя, дополненные весьма занимательными черно-белыми фотографиями, увешанными сплошь по всем стенам кафе. Бросая небрежный взгляд, Элизабет примечает одну из фотографий. На ней изображен улыбающийся молодой человек в солдатской форме, будто застывший в эйфории радостного ожидания. Он простирает руки перед собой, будто кто-то кидает ему навстречу ключи в светлое будущее. Прочитав под фотографией напечатанную жирным шрифтом надпись "С фронта", Элизабет неловко корчится при осознании собственной малодушности: может, это нам кажется, что светлое будущее это что-то из рода универсальных желаний, может, кому-то было достаточно знать, что хотя бы еще один день мир не сойдет со своей орбиты, обещая, да что уж там, хотя бы не отрицая благополучное наступление желанного "завтра". Стряхнув с плечей меланхолию непрожитых трагедий и робко поблагодарив про себя кого-то за чистое небо над головой, Элизабет пытается внушить себе, что не стоит думать о худшем. Повторяя про себя как мантру "всё будет хорошо", она наконец-то ловит дыхание. Она усаживается поудобнее, и пульс перестает бить барабанную дробь в висках. Она исправляет себя, тихо бормоча под нос:"все будет по-другому". Ненавязчивые джазовые мелодии плавно заполняют заведение, пропитывая его атмосферой давно минувших лет. Элизабет становится грустно при мысли, что люди, когда-то танцевавшие под эти мотивы, уже стали частью истории. Частью чей-то нерассказанной истории.

Элизабет заказывает бокал красного сухого вина. На вопрос официанта, желает ли она что-нибудь к ужину, Элизабет на мгновение замолкает, пытаясь вспомнить, ела ли она сегодня хоть что-нибудь, но, вовремя отмечая в уме, что она не знает цены сего заведения, дает категорически отрицательный ответ. Хоть ей и удалось найти недорогую квартиру на пару месяцев, неизвестно, как дела пойдут дальше; она еще не так хорошо знает город, она еще не даже не начала заниматься поиском работы, да и кто возьмет иностранку, едва владеющую языком, на хорошую должность. В голове Элизабет проскакивает идея, что, может, Mon Beignet требуются официантки, но она тут же одергивает себя: еще есть время, есть и другие возможности, в конце концов все всегда складывается каким-то образом. Меланхолично поглаживая края слегка пожелтевшего стола, Элизабет вспоминает, что через полгода она будет праздновать свой 25-ый день рождения. Когда наступает момент, когда слишком поздно начинать всё сначала? Официант приносит бокал и, галантно разместив правую руку за спиной, наполняет его местным Мерло прошлогоднего сбора. Элизабет благодарит его, уличая саму себя на нелепой грамматической ошибке и чувствует себя одновременно потерянной в этом большом незнакомом городе и им же спасенной.

Публика заведения похожа на лоскутный ковер: под тщательно отштукатуренным потолком собрались люди всех возможных мастей и пород. В углу у широкого окна, обрамленного массивной деревянной рамой, сидит молодой человек в слегка помятой белой рубашке и с недельной щитиной, его пальцы нервно стучат по клавишам расположенного перед ним ноутбука. По правой стороне, на уровне локтя, телефон яростно светится и нервно вибрирует с интервалом в пару секунд, кружка с наверняка остывшим кофе робко ютится в противоположном углу стола. На ушах большие наушники от модного бренда. Его взгляд сосредоточен на мониторе, лицо лишено эмоций за исключением коротких моментов, когда он отводит голову в сторону с выражением, будто решает в уме сложные математические уравнения. За соседним от него столом, будто в другом, параллельном мире, молодая белокурая девушка бойко наматывает на палец волнистые пряди, из-под лобья глядя на своего кавалера, шерокоплечего мужчину лет 35. У стола стоит бутылка с вином, которое отнюдь не выглядит дешево, её длинные ногти звонко постукивают о бокал и она расплывается в белоснежной улыбке, будто услышала очередной комплимент или остроумную шутку. Мужчина держится уверенно, лишь изредка поглядывая на циферблат слегка поношенного ролекса; активно жестикулируя, он удерживает внимание красавицы, которая смотрит на него глазами, полными надеж�� и ожиданий, будто перебирая в уме возможные имена для их второго ребенка. Напротив них сидит компания из четырех людей, девушки с зелеными и голубыми прядями волос, парни в дырявых майках с названием неизвестной марки, скромно вышитой над нагрудным карманом, и татуировками, устремляющимися к самым концам их тонких жилистых рук. Из их разговоров Элизабет удается разобрать лишь то, что они говорят о фотографии. Молодой человек с неестественно черными волосами, держащих в руке полупустой бокал с пивом, говорит больше и громче остальных. Делая ударение на определенных словах, он кажется почти разъяренным, но, в отличие от манеры речи, его глаза мягки и лучезарны, будто за ними прячется маленький обиженный ребенок, которому так и не купили обещанный велосипед. Девушка напротив него подпирает щеку рукой, изредка покусывая облезший черный лак. Ее глаза сосредоточены на говорящем, со спинки стула свисает массивная сумка для камеры, в переполненной пепельнице робко догорает забытая сигарета. Элизабет переводит свой взгляд на другою сторону бара, отделенную подиумом, и замечает, что там занят всего один столик. Две женщины сорока с чем-то лет жадно пьют шампанское из тонких бокалов. Одна из них, с карэ и в коричневом кашемировом кардигане, периодически поглядывает на молчащий телефон, лежащий у самого края стола, будто ожидая важного звонка. Вторая дама, видимо, рассказывает какую-то увлекательную историю, мелодично выписывая в воздухе круги загорелыми руками. На ней платье кораллового цвета, которое лишилась бы надеть не каждая молодая девушка; тонкий золотистый ремешок уместно подчеркивает изгибы её изящной талии. Ее смех звонко раздается по целом заведении, но ее в ее глазах не видно и тени веселья. Приветливый, но холодный, ее взгляд зафиксирован на собеседнице, которая, видимо, так и не поняла сути только что услышанной шутки.

Элизабет пытается представить, какова жизнь этих случайных незнакомцев. Она придумывает различные сюжеты их жизней, будто пишет роли для актеров; чем они занимаются? Где выросли? С какими мыслями засыпают по ночам? Ей кажется, что было бы неплохо примерить на себя жизнь другого человека. Каково это перестать быть собой хотя на один день? Элизабет ловит себя на мысли, что чужое всегда кажется более привлекательным, будто жизни случайных обитателей Mon Beignet по определению непременно лучше её собственной. Делая небольшой глоток вина, она слегка морщится ��т терпкости напитка и собственной неизбежности: то, что от себя не убежишь-избитое клишэ, которое не определяет и половины проблемы. Дело не в том, что ты хочешь просто сбежать от своих проблем и мыслей, ведь даже говоря и веря в это, люди на самом деле не хотят избавиться от своей сути как таковой; убежать от себя невозможно хотя бы потому, что...

- Надеюсь Вы не возражаете, если я к Вам присоединюсь, в этом городе невыносимо трудно найти свободный столик в кафе, особенно в пятничный вечер, да и при такой замечательной погоде. Вы видели эти звезды? Не каждую ночь доведется увидеть такое чистое небо, - выдает незнакомец на одном дыхании, фамильярно усаживаясь напротив Элизабет.

- Извините, здесь полно свободных мест, и...и я Вас вовсе не знаю,- робко проговаривает ошеломленная Элизабет странным для себя, почти ребяческим голосом.

- А я не знаю Вас, а значит мы с Вами на равных,- незнакомец расплывается в улыбке, выкладывая из кармана на стол портмоне и пачку дешевых сигарет. Он лучезарно смотрит на Элизабет взглядом, полным ожидания, будто он ждал этой встречи долгое время. Элизабет делает большой глоток и допивает бокал, слегка подергивающийся в её дрожащих руках. Между смешанными чувствами раздраженного удивления, инстинкта самосохранения и необъяснимой лихорадочной эйфорией, любопытство берет верх. Перед ней сидит абсолютно незнакомый человек, и шансы того, что он может оказаться умалишенным или жуликом весьма велики. Благие намерения в нашей эпохе встречаются не так часто, но, за долю секунды отрицая всё, чему её учили с самого детства, Элизабет протягивает незнакомцу все еще немного дрожащую руку:

- Меня зовут Элизабет, и можно на "ты". - Очень приятно, Элизабет. У тебя очень красивое имя, и по этому поводу позволь мне заказать тебе еще один бокал вина,- игриво улыбаясь, незнакомец подзывает проходящего мимо официанта и заказывает два бокала красного сухого вина. Элизабет охватывает чувство недоверия: она ждала прихода официанта более пяти минут, а тут какому-то странному мужчине удается сделать заказ в течение минуты. Повторяя про себя, что ей надо быть смелее, она позволяет раствориться недоверию в моменте. Неуклюже поправляя складки на юбке, она переводит взгляд на незнакомца, пристальное выражение ее лица с оттенком опасной авантюры сменяется на приветливое ожидание: она не знает ничего о человеке, сидящим напротив нее, но при осознании этого факта ей становится по-странному уютно. Благодаря официанта, аккуратно располагающего два полных бокала посередине стола, она откидывается на спинке неудобного стула и решает плыть по течению.

- Возможно, Эл, у тебя возникнет вопрос,-продолжает незнакомец после минутной паузы,-с чего это незнакомый человек так нахально подсаживается к тебе в кафе. Признаться честно, у меня нет точного ответа. Как я уже говорил, сегодня такой удивительный вечер, такой удивительный...что хочется подсаживаться к незнакомкам. И ты ни подумай, я без каких-либо намерений, просто жажда компании, а ты выглядишь как достойный собеседник,- незнакомец делает большой глоток и закуривает сигарету.

- И о чем же мы будем разговаривать?- спрашивает Элизабет, кокетливо заправляя за ухо выбившуюся прядь волос.

- О том, о чем нам будет хотеться.

- Например?

- Например...хм, например, мы начнем с непринудительного знакомства и опишем себя любыми тремя фактами. С именами ведь всё не так интересно и, порой, даже чересчур сложно, ведь ты не выбираешь имя, которым тебя называют целую жизнь, но, - говорит незнакомец и жадно цепляется в сигарету губами, - ты всё же можешь решить, что считаешь важным в жизни - потушив недокуренную сигарету, он смотрит Элизабет прямо в глаза, подпирая подбородок обеими руками,- Я начну, чтобы было честно. Я родился в маленьком провинциальном городке за сотню километров отсюда, не люблю кошек и никогда не ложусь спать раньше двух часов ночи. Твоя очередь.

- Довольно сомнительный способ знакомства, но все же: я не люблю черный цвет, иногда играю на гитаре и хочу начать все сначала,- на мгновение Элизабет думает, что она делится слишком личными вещами с человеком, о котором не знает ровным счетом ничего. К чему она сказала, что хочет начать все сначала? Это звучит как призыв на помощь или как устарелые подростковые амбиции. Кому вообще интересно высушивать личные драмы чужого человека, когда даже самые близкие порой воспринимают подобное как ребяческие капризы?

За последних пару минут в заведении значительно уменьшилось количество пустующих столиков. Вечер пятницы набирает обороты, и отовсюду доносятся просьбы о шампанском и двойном виски безо льда. Mon beignet пробуждается ото сна, и музыка в колонках начинает играть немного громче, сменяя мелодичный джаз на ненавязчивые аккорды альтернативной музыки. Если бы кто-то захотел придумать новую религию, то ей бы с легкостью мог стать Вечер Пятницы.

Делая очередной глоток, Элизабет чувствует, как начинает увязать в мягких сетях забродившего винограда. Мысли, тяготившие ее последних пару дней или может даже последних пару лет, отступают, и она представляет себя героиней фильма: молодой, привлекательной и свободной. Той, которая не боится показаться нелепой или глупой, ведь она знает свои возможности. Той которая носит красивые туфли на каблуке и никогда не платит за выпитые коктейли. Той, что по-настоящему проживает свою жизнь. Ей больше не надо быть собой, сегодня, именно сегодня и непременно в этот момент, она может быть кем угодно и, может, она сможет быть даже той, кем ей всегда хотелось стать. Уповаясь грацией и эфимерностью своего нового образа, Элизабет почти забывает о присутствии незнакомца.

- Что ж, Эл, в таком случае я поднимаю этот бокал за новое начало,- слегка прищуривая правый глаз, незнакомец символично чокается с Элизабет и, все еще держа бокал в руке, оглядывается в сторону бара,- Как ты думаешь, тот парень за баром тоже бы хотел начать все сначала?

- Бармен? Ты знаешь его?

- Нет, сегодня я здесь впервые и никогда не встречал этого человека в своей жизни,- улыбаясь, незнакомец отвечает голосом человека, дающего показания, - Никогда даже не проходил близко этого кафе...как оно называется...Mon Beignet, кажется. Странное название, никогда здесь не бывал.

- Какое забавное совпадение, я здесь тоже впервые,- кокетливо произносит Элизабет тоном, присущим её новому образу; её голос кажется ей далеким и чужим, но ей нравится это новое чувство, растворяющее её в вязком забытие и отчуждении.

- Это да,- протягивает незнакомец, складывая руки за голову,- в жизни столько забавных совпадений, что один раз я чуть не поверил в судьбу. Конечно, у судьбы было имя, и, кажется, тогда мне было просто легче верить в то, что всё должно, просто обязанно, сложиться определенным образом,- на мгновение незнакомец закрыл глаза и сделал глубокий вдох,- но, как оказалось, это не всегда играет нам на руку; начинаешь верить во что-то, и оно рассыпается перед твоими глазами, какая уж тут судьба, если что-то и есть, то это что-то несет с собой нескончаемое наказание,- грустная улыбка мелькнула на его лице.

Элизабет не проникается грустными словами незнакомца. Сегодня ей не хочется думать о трагедиях, возможно, о странностях и нелепых казусах, но только не о трагедиях. Сегодня она, или пусть даже и малая часть нее, пробудившаяся от продолжительного сна, хочет праздника; праздника, который не заканчивается из-за глупой фразы или недоразумения; ей хочется настоящего праздника, который захлестывает с головой и напоминает о том, что жизнь на этой земле имеет хоть толику смысла.

- Так что насчет бармена?- беззаботно спрашивает Элизабет,- ты хотел узнать, ��сли я думаю, что он тоже хочет нового начала.

- Прости, Эл, я отклонился от темы,- бубнит незнакомец, вцепившись зубами в фильтр почти дотлевшей сигареты,- да, бармен...хм, давай подумаем: на вид ему от 25 до 29 лет, возможно, он, так же, как и я, родом из провинциального городка и приехал сюда попытать свои возможности. Судя по кольцу на левой руке, он женат, думаю, у него есть как минимум один ребенок...сын, с которым он смотрит футбол по воскресным вечерам, пока его жена делает им сэндвичи с ветчиной. Работа здесь, конечно, не приносит желаемого дохода, но, вместе с женой, работающей на полставки, они способны свести концы с концами, живя небольшой квартире, что находится в двадцати минутах езды от столицы. Думаю, он бы не хотел начать все сначала,- незнакомец делает акцент на последние слова, триумфально размазживая остатки сигареты о прозрачное стеклянное дно пепельницы, будто своим вердиктом он присудил бармену билет в счастливую жизнь.

- Симпатичный сценарий,- говорит Элизабет, и слегка наклоняется в сторону незнакомца,- Но идиллия одного человека может быть адом для другого,- слегка улыбаясь от осознания циничности и язливого остроумия собственных слов, которые она наверняка где-то вычитала, она продолжает, - А что, если он никогда не планировал так рано становиться отцом? Может, он хотел стать фотографом или...да хоть самым лучшим барменом в мире. Но тут в один день его девушка, с которой он, может, и не планировал провести остаток своих дней, заявляет, что она беременна,- Элизабет умолкает на мгновение, наблюдая, как незнакомец закуривает очередную сигарету,- ему приходится найти стабильную работу и думать о будущем, которого он себе не желал. Как тебе такой расклад?

- У тебя интересный ход мыслей, Эл...интересный и немного пугающий. Что ж, и такое возможно. Но давай будем все-таки надеется, что я ближе к истине? Уж как-то слишком жесток твой вариант развития событий,- миролюбиво улыбаясь, незнакомец протягивает ладонь в сторону Элизабет.

Сквозь пару ороговевших мозолей виднеется бледная кожа и длинные тонкие пальцы. Элизабет мешкается, но решает не расценивать это как приглашение взять его за руку. Это было бы слишком тривиально взять его за руку в момент, когда они говорят о новых начинаниях. Это было бы как в плохом, дешевом кино. Она не хочет, она не может позволить себе поддаваться клише. Звонким эхом в ее голове проносится мысль о том, как это по-детски, сокрушаться под чарами подобного нелепого случая: взять его за руку означало бы сдаться, уверить его в собственной правоте, подтвердить его уверенность в перенятом её образе, полным недоговорок и загадочности, напускной загадочности. В её голове остро колют мысли: встреть я его на улице, я, может, бы даже не признала факта его существования. Собственно, вполне возможно, он бы чувствовал то же самое. Никакой судьбы, никакой предопределенности...то, кому мы протягиваем руки это не более, чем обстоятельство случая. Рука незнакомца плавно сползает со стола, неловкость миновала, но, кажется, не осталась незамеченной.

- Давай лучше поговорим о чем-нибудь хорошем. В эту ночь...в такую ночь надо проводиться время с удовольствием, и уж тем более не думать о всех возможных разбитых судьбах. Такой воздух, эта осенняя свежесть не сравнится ни с чем, ты согласна, Эл? Давай все же о хорошем?- подмигивая говорит незнакомец, будто растворяя в своих словах не свершавшееся событие полуминутной давности.

- Ты сам начал задавать вопросы и сам решил говорить о новых начинаниях,- в голосе Элизабет слышится нотка раздражения, - Но, если хочешь о хорошем, то давай о хорошем, - ей необходим еще один бокал вина. Пусть это будет перебор, пусть это будет слишком...кому какое дело? Убеждая себя в том, что многие великие истории начинаются нелепо, Элизабет молчаливо указывает на пустой бокал проходящему мимо официанту.

- Правильно, еще вина!- торжественно провозглашает незнакомец, - Еще вина и давай поговорим, хм, о чем же мы можем поговорить?- приглаживая правой рукой слегка взъерошенные волосы, он почти выкрикивает: Точно, давай погорим о любимых книгах.

Несколько людей оборачивается в их сторону. Элизабет неловко отводит глаза в сторону. Не пора ли ей уходить? Как понять, что это вечер еще не достиг своей кульминации? И плохо ли то, что во всей этой нелепой и несуразной обстановке она чувствует себя спокойнее, чем за последних пару месяцев? Странный инфантильный мужчина, сидящий перед ней и восхваляющий очередной осенний вечер становится главным героем ее вечера. Второго вечера ее новой жизни. Поправляя наклонившуюся брошку в виде стрекозы на немного растянутом кашемировом свитере, Элизабет дает себе обещание всецело отдаться течению своей новой судьбы:

- Моя любимая книга "Над пропастью во ржи".

- Название кажется знакомым, но я ее точно не читал, -задумчиво произносит незнакомец,- О чем же она?

- Она о многих вещах, - на секунду Элизабет путается в собственных мыслях, будто она не способна выделить главную мысль, - В ней описывается жизнь глазами подростка, который понимает немного больше, чем нужно для счастья.

- Звучит интересно, но как-то снова трагично, - ��о лицу незнакомца проскакивает грустная гримаса, озираясь по сторонам, он тихо, почти шепотом, спрашивает Элизабет, - И что же такое он понял?

- Он понял, что все фальшиво; он понял, в окружающем мире намного меньше смысла, чем кажется, -отрывисто произносит Элизабет, -Эта книга не трагична, она лишь до неприязни правдива,-добавляет она, делая большой глоток из охлажденного бокала,- Он не хочет взрослеть, потому что видит невежество и несправедливость мира взрослых,- говорит она немного откашлявшись,- он понимает, что лучше бы некоторые вещи не менялись.

- То есть он, этот герой, думает, что лучше навсегда остаться ребенком?- произносит незнакомец, и в его голосе слышится легкое недоумение и даже раздражение.

- Дело не вы этом, -ну вот, ей снова приходится защищать свои мысли и вкусы, думает Элизабет, смотря незнакомцу прямо в глаза; почему-то она всегда смотрит людям в глаза в момент негодования, будто пытаясь их обезуоружить,- Дело в том, что он не хочет стать таким, как все, и всеми силами цепляется за невинность и чистоту, ускользающую с годами.

- Но ведь ему необязательно становиться таким как все, он может оставаться собой,- отрывисто говорит незнакомец, но уже через мгновение расплывается в широкой улыбке, - Эл, я уверен, что в этой истории много правды...хм...даже с точки зрения реальной жизни, но, как ни крути, мы все взрослеем, и никуда от этого не убежать. Более того, -продолжает он и закуривает последнюю оставшуюся сигарету,- Я думаю, что роль взросления преувеличена.

Элизабет с любопытством разглядывает женщин, которых она заметила еще до появления незнакомца. Они выглядят как старые подруги, но между ними, будто густым туманом, висит тень отчуждения и недопонимания. Элизабет пытается представить, с кем из своих подруг она могла бы сидеть вот так лет через 15 и в кафе за бутылкой вина обсуждать актуальные события их жизней. Сможет ли она вообще вспомнить имена своих подруг через столь долгий срок? И, главное, будут ли они помнить её? Под обрывистые, но бойкие ритмы заполняющих заведение мотивов ей хочется верить, что вместо тени отчуждения между ними повисло лишь тяжелое облако сигаретного дыма. Из колонок небрежно, с надрывистой хрипотцой, раздается "let me be yours, even though you won't be mine".

- Я имею в виду, -продолжает незнакомец, - Жизнь лишь идет своим ходом, и взросление не происходит в какие-то определенные моменты, оно приходит постепенно. Все как в старом французском фильме: большую часть времени ничего не происходит, порой случаются относительно важные события и запоминающиеся слова, в остальном, - он делает медленный глоток, неспеша смакуя содержимое бокала, тон его голоса размерен и сдержан, - жизнь не меняется так, как в книгах, ничто не случается лишь по щелчку пальцев и не стоит искать каких-то магических судьбоносных знаков.

Кажется, в Mon Beignet приглушили свет, и лицо незнакомца растворятся в глазах Элизабет в хаотичном потоке теней. Его мысли будто начинают приобретать форму в окружающим их пространстве: есть ли смысл в его словах? Если да, то это, наверно, печально...Неужели вся жизнь это лишь немая сцена с ограниченным количеством актов...и как человек может спокойно спать ночами, зная, что его путь это лишь очередная массовка, лишенная важных событий? Разве не из-за этого ей надо было уехать, разве не от этого она бежала всю свою жизнь: от этой глухой монотонности, пробивающей до костей своей незначительностью и назойливо зудящей внутренним голосом, которой нагло твердит, что жизнь это лишь то, что надо прожить. Элизабет резко опускает бокал, его звон раздается немым эхо. Ей хочется, чтобы её жизнь была достойна истории, пусть ��е самой связной и выдающейся, но истории. В очередной раз разглаживая складки своей шифоновой юбки, она теряет свою роль: она не героиня своих новых начал, она остается на месте, пока карусель ее мыслей, надежд и страхов делает очередной оборот вокруг старой доброй оси ее существа. Будто она уехала зря, будто она напрасно пыталась убежать от себя.

- Все в порядке?- спрашивает незнакомец, смотря на Элизабет, а глазах которой блещут вырывающиюся слезы.

- Да, все хорошо, - переводя дыхание говорит Элизабет, - просто все это немного грустно. Грустно, что мы здесь и сейчас, грустно от того, что жизнь может так и не начаться, но непременно должна закончиться, - Элизабет делает глубокий вдох и смотрит на незнакомца, пытаясь найти понимание в чужих чертах, - Вот видишь, что столица делает с людьми. Я здесь совсем недавно, но уже впадаю в тоску. Но все это неважно, ведь я все же верю, что жизнь... ...незнакомец резко встает с места, не позволяя Элизабет закончить ее монолог. Он подсаживается к ней на деревянную скамью и, обвивая рукой её хрупкие плечи, нежно, но резко целует ее в обветренные губы. Музыка становится ритмичнее. Компания за соседним столиком просит счет. Бармен с загадочной судьбой наливает виски с колой, подмигивая белокурой девушке, расположившейся за барочной стойкой. Ледяные руки Элизабет обивают шею незнакомца. Возможно, он прав, и жизнь состоит лишь из таких событий. На долю секунды ей кажется...нет, она уверена, она точно уверена, что с��особна убежать от того, что держало ее долгие годы. Целуя губы незнакомого мужчины в незнакомом городе она, хоть и на мгновение, но способна убежать от себя. Она сможет убежать от себя, если сможет бежать еще быстрее.

Бармен принимает последние заказы. Они вежливо отколяняют предложение, держась за руки. С лица Элизабет исчезают следы ее напускнового кокетства вместе с остатками губной помады. Незнакомец не отпускает ее руки, что-то шепча ей на французском. Mon Beignet пустеет, растворяя мимолетные моменты, оставшиеся от его посетителей. Через пару часов кто-то затянет свои галстуки потуже и будет надеется на сносный рабочий день и хорошую погоду. Кто-то разбудит своих детей, нежным поцелуем в лоб. Кто-то лишь растворится в туманном утре, растворяясь тенью на пустой набережной. Ступая по шуршащей листве они договариваются, что встретятся здесь же, завтра, в 8 вечера. Элизабет пожимает руку незнакомца и говорит, что было бы неплохо встретиться за тем же самым столиком, за которым они провели этот вечер. Поцелуй на прощание будоражит в ней новое, давно забытое чувство, будто она снова неловкий подросток, спешащий домой после насыщенной ночи. Обвивая ее за талию он говорит, что с нетерпением ждет завтрашнего вечера и, медленно отпуская ее руки, растворяется в забвении спящего города: вальяжная походка, пачка Мальборо в кармане и слегка разъерошенные волосы. Северо-западный ветер легко, но настойчиво развивает шар Элизабет, медленно исчезающей в темноте жилых кварталов, обременяя ее обветренные губы очередной неловкой улыбкой.

В 8 вечера следующего дня Mon Beignet вновь кишит людьми всех возможных мастей и пород. От больших компаний до одиночек, заведение заполнено незнакомцами, жаждущими провести хороший вечер. Бармен не успевает наливать напитки. Из колонок струятся знакомые джазовые мелодии. Столик напротив бара занят молодой парой, держащийся за руки и восторженно обсуждающий предстоящую свадьбу. Клубы дыма нервозно верится под потолком, вальсируя в ритме наступления новой недели. Желтые листья мирно кружатся в осеннем вальсе у подножия Mon Beignet. Густые облака сулят ночными грозами и порывистым ветром, может, даже первыми вьюгами, что предвещают приход зимы. Столица медленно просыпалась от сна выходных дней, будто стряхивая с себя толстый слой пыли. Жизнь продолжала идти своим чередом, слегка морщась под холодными каплями сентябрьского дождя.

0 notes