#Канаты

[poleznotut]

🌿 Экоджут - интернет-магазин товаров из джута и шлифабразивов 🌿

Компания «Экоджут» в Москве — ваш надежный поставщик экологически чистых материалов и шлифовальных инструментов! Мы предлагаем широкий ассортимент товаров для домостроения, отделки и утепления, а также профессиональные шлифабразивы.

Наши преимущества: ✅ Прямой импорт джутового сырья из Бангладеш ✅ Большой выбор товаров: утеплители, канаты, подложки, шлифматериалы и многое другое ✅ Консультации и обучение по выбору и использованию шлифматериалов ✅ Оптовая продажа и поддержка партнеров и дилеров

🌍 Каталог товаров «Экоджут»:

Абразивные шлифматериалы — высококачественные материалы для обработки различных поверхностей Межвенцовый утеплитель — идеальный для деревянного строительства и теплоизоляции Подложка — для эффективной защиты и теплоизоляции Канаты и шпагат — из джута для декора и строительства Крепёж для дерева — надежные решения для вашего проекта Инструмент для дерева — качественный и долговечный Крашеная доска — для создания стильных интерьерных решений

📌 Загляните на наш сайт https://ecojute.ru/ и найдите то, что нужно именно вам! Наши специалисты готовы помочь с выбором и проконсультировать по вопросам использования материалов.

[internetsites]

🌿 Экоджут - интернет-магазин товаров из джута и шлифабразивов 🌿

Компания «Экоджут» в Москве — ваш надежный поставщик экологически чистых материалов и шлифовальных инструментов! Мы предлагаем широкий ассортимент товаров для домостроения, отделки и утепления, а также профессиональные шлифабразивы.

Наши преимущества: ✅ Прямой импорт джутового сырья из Бангладеш ✅ Большой выбор товаров: утеплители, канаты, подложки, шлифматериалы и многое другое ✅ Консультации и обучение по выбору и использованию шлифматериалов ✅ Оптовая продажа и поддержка партнеров и дилеров

🌍 Каталог товаров «Экоджут»:

Абразивные шлифматериалы — высококачественные материалы для обработки различных поверхностей Межвенцовый утеплитель — идеальный для деревянного строительства и теплоизоляции Подложка — для эффективной защиты и теплоизоляции Канаты и шпагат — из джута для декора и строительства Крепёж для дерева — надежные решения для вашего проекта Инструмент для дерева — качественный и долговечный Крашеная доска — для создания стильных интерьерных решений

📌 Загляните на наш сайт https://ecojute.ru/ и найдите то, что нужно именно вам! Наши специалисты готовы помочь с выбором и проконсультировать по вопросам использования материалов.

[noseysilverfox]

Spanish broom, rush broom, or weaver's broom (lat. Spartium junceum).

A fast-growing shrub. The flowers are used to produce essential oil. Long stems are used to produce strong fiber, from which coarse fabrics, fishing nets and ropes are made.

The whole plant is poisonous, but its seeds are especially dangerous, be careful and take care of yourself.

Метельник ситниковый или Испанский дрок (лат. Spartium junceum).

Быстрорастущий кустарник. Цветки используются для получения эфирного масла. Длинные стебли используют для получения крепкого волокна, из которого выделывают грубые ткани, рыболовные сети и канаты.

Все р��стение ядовито, но особенно опасны его семена, будьте осторожны и берегите себя.

[edyavtostopom]

Что могло пойти так.

Вольф в гости забежал. ��осле универа он вернулся домой, но почти сразу же переехал в их с Марселем дом, подаренный дядей Марселя на помолвку. Где они живут попозже покажу.

Как только Вольф зашел в дом его занял Хантер, заболтал рассказами про игрушки. Сири не понравилось, что его Вольф обращает внимание не на него и влез в разговор.

Это не понравилось Хантеру.

Сири предложил Вольфу канатик потягать и утащил его на улицу.

Дома Грег утешал Хантера, вот подрастет и тоже сможет с братьями канаты тягать.

т.к. полнолуние, Вольф убежал домой, пугать Марселя.

[ruchkinamarya]

RUS : было скучно, так что вот. И да - это дизайн Канаты Инори в Шизоронпе, в качестве сотрудника Фонда Будущего. ( да в Шизоронпе Фонд Будущего это Фонд Кисараги ) ENG : It was boring, so here it is. And yes, this is Kanata Inori's design in Shizoronpe, as an employee of the Future Foundation. ( yes, in Shizoronpa, the Fund of the Future is the Kisaragi Foundation )

RUS : в Фонде Будущего 5 отделов. Отдел Медицины, глава Каната Инори. Отдел Информации, глава Рей Мекару. Отдел Финансов, глава Теруя Отори. Отдел Безопасности, глава Тсуруги Кинджо Отдел Технологий, глава Миу Ирума. ( заместитель Ямато Кисараги, компания Кисараги работает на отдел технологий) ENG : The Fund of the Future has 5 departments. Department of Medicine, head of Kanata Inori. Information Department, head of Rei Mekaru. Finance Department, head Teruya Otori. Security Department, Head of Tsurugi Kinjo Technology Department, head of Miu Iruma. (Deputy Yamato Kisaragi, Kisaragi company works for the technology department)

RUS : да, я использую гачу небулу, вопросы? ENG : Yes, I use gacha nebula, questions?

[simlika]

Немного поиграла за Юджина, пока Лили с родителями в отпуске. Его летние каникулы проходят в общине. Оборотни редко выезжают за пределы своего городка.

Бедняга повредил ногу во время спорта, но это не страшно, оборотни ве��ь быстро восстанавливаются.

Перетягивал канаты с бабушкой.

Юджин теперь умеет добывать еду самостоятельно, охотясь в лесу.

Перекусил и отправился исследовать подземелья.

Глава общины повысил Юджина в ранге.

[ho-shka]

Немного про обряд из первого поста про мою оску Ши'рин.

Обряд называется Fya’o keye'ung, что с языка на'ви переводится как "Путь безумия". Это аналог обряд посвящения клана Оматикайя, в ходе которого молодой член клана должен выбрать, поймать и успешно установить связь со спи'иту.

°Обряд проходят в 16 лет, так как на'ви в этих края живут не долго, и взросление у них проходит раньше.

°Часть детей умирает в ходе обряда, именно поэтому обряд называется путём безумия, ведь только безумцы могут пойти на такое.

°Сам обряд представляет собой спуск в пещеру по канату, после спуска все канаты убирают, ребёнок либо поднимется сам на спи'иту как полноправный член клана, либо умрёт там. После спуска дети идут вглубь пещеры, где живут животные. Ночные пленники плохо видят на солнце и не очень любят холод , поэтому живут глубоко в пещерах. Куру у них находится под наростами в виде воротника. Ребёнку нужно тихо подойти к животному, поднять воротник и приложить свою косу к наросту, связь может установится только с тем спи'иту, который почувствует в вас безопасность, именно так на'ви находит своего зверя.

°Но, если разбудить хотя бы одного ночного пленника, то самки посчитают это нападением на выводок и нападут, разрывая на части клыками и когтями. Не смотря на слепоту, вероятность убежать от них крайне мала.

(Довольно жестокий обряд конечно по��учился, но по канонам всё соблюдено - нужно приручить того зверя, который хочет тебя убить хаха)

[sorrynottoday99]

Бернард пишет Эстер:

Я сегодня пьян.

Вспоминаю твой запах,

улыбку,

голос.

Я по барам хожу и кабакам,

я пытаюсь забыться -

Обнулились счета и мы оба

должны обрубить этой старой любви канаты,

все должно было длиться десятки лет,

но в и��оге с другими справляем даты.

Эта жизнь и конец наш предвидит крах,

/моя милая дама с душой поэта/,

мне хотелось воздвигнуть любви нашей храм,

но теперь на руинах ищу ответы.

Я надеюсь ты счастлива

и теперь,

и тогда.

Оставляю свой запах внутри конверта.

Над любовью не в��астны ни дни,

ни года.

p.s.

твой Бернард, с тем же сердцем/душой

поэта//

[marveylovely]

He goes, I go

SUITS 2.07 | 2.01

Донна не может сдержать ядовитой злости, не может сбежать от обиды, потому что — Бога ради! — они с Харви знакомы практически двенадцать лет! Майк Росс в фирме без недели год. Год! И Харви подставляет свою шею ради него, Харви находит способы и варианты выиграть время, остановить Джессику, не оставить Джессике другого выбора.

Харви делает тоже, что и всегда — что хочет, но не ради неё. Он не сражается за Донну. Теперь он побеждает драконов и рыцарей ради Майка Росса. Донне хочется съязвить что-то про эмоционально незрелых мужчин и глубокие шкафы.

Харви Спектр так очевидно влюблен, что можно писать транспаранты и составлять психологический профиль.

Донна кое-что знает о дружбе. Это сильная, прочная связь, которая требует долгого времени для выстраивания крепких доверительных уз. Доверие требует времени, даже если начинается с мошенничества и чемодана с травкой.

Но любовь безумна. Она впивается в сердце, вьёт из тебя канаты и вяжет такие узлы, что уже не распутаешь. Тут только рубить, один раз и навсегда, так, чтобы зарево от горящих мостов освещало небо.

Любовь похожа на солнечный удар. Она приходит внезапно, когда её не ждёшь, и атакует незаметно. Ты не успеваешь опомниться, как уже становится трудно дышать и принимать рациональные решения. И если она приходит раньше дружбы или вмест�� с ней? Любовь самый быстрый строитель «дорог с двусторонним движением», Харви.

Когда Луис спросит — у Донны будет ответ. Ответ, который никому кроме неё не будет нужен.

Потому что у Харви Спектра нет сердца. Донна знает об этом. Ведь сердце Харви Спектра держит в своих руках Майк Росс.

Read more.

[drpn]

[часть 34.1]

Всё было нормально. Может, даже слишком.

Стоило Кёнсу вернуться из Японии, как Чанёль крайне старательно и, что уж говорить, очень доходчиво объяснил, что его совсем не нужно ревновать. И хотя мимолетные, задевшие только по касательной обиды остались далеко в Токио, принялись чужие «аргументы» тоже вполне воодушевленно, обоюдно пылко до самого утра.

С этого и понеслось.

Расписание друг друга засело в мышечной памяти, в отрывистых движениях пальцев, набирающих сообщение во время перерыва, в случайно-не случайном столкновении между парами, взгляде долгом, впитывающем чужую полуулыбку. Дистанция трещала напряжением, наэлектризовавшись, искрила до глупого страха убиться нахрен, стоит только дотронуться. Поэтому, сойдясь, отходили подальше, Чанёль — выжидал, зная, что все это ненадолго, со временем уляжется спокойно, разотрется цветное; Кёнсу — и правда пугался, будто высоковольтным проводом ребра обвязало: вздохнешь чуть глубже и подавишься пеплом тлеющих легких.

Они это все тянули до вечера, до порога квартиры, дверного косяка кухни, подпертого плечом, и последних секунд расстояния в шаг хватало разве что на бессмысленный, пустой вопрос про ужин. Стоило только лишь столкнуться запястьями, перехватить темный, пристальный взгляд, лопалось тщ��тельно натянутое, бросая не друг от друга — прямо в руки. Пальцами за шею, под кромку волос, ладонями — под задницу, рывком — на любую горизонталь, лишь бы, вжавшись телом, ловить грудной клеткой беспокойство дыхания, ожившее сердце, находя безошибочно губами нервный пульс под тонкой кожей. Лишь бы не отрываться, жадно целуя, грубыми ласками — только начинать и после короткого и быстрого оргазма, смазанного, ловить себя на мысли, что впереди — дохрена часов, когда можно медленно и вдумчиво, глаза в глаза, со спешкой только к концу просто для того, чтобы после условной передышки снова начать.

Позабытый ужин был где-то в душной ночи: пара разогретых кусков пиццы, остатки лапши, собранные наспех закуски со вчера-позавчера-не важно — все равно не доедали. Целовались долго, голые, уставшие, лезли друг к другу руками, носами, губами, языком, и снова — ладонями под колени, лбом — в плечо.

— Устал? — спрашивал Чанёль, притягивая к себе ближе, вытаскивая из смятых простыней загнанно-дышащего, а у самого вместо мышц — перетертые канаты, и в висках — кисель, дрожь в пальцах крупная, неконтролируемая.

— Смотри не надорвись.

Лыбился же, ухмылялся, будто не он, обессилевший и разогретый, мягким пластилином под пальцами таял. Чанёль его, конечно, вылепил, руками своими выкроил под себя, с каким-то ненормальным удовольствием отмечая, как четко прогибается влажная спина, стоит провести вдоль позвоночника ладонью, и до несдержанного стона ловится волна бедра, буквально вылитого под тазобедренные кости. И-де-аль-но.

Не высыпались оба. Чанёль заливал горло черным кофе, вставал под ледяной душ с головой и торчал там подолгу, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Находил в зеркале мешки под глазами, красную сетку лопнувших капилляров у самого зрачка и матерился сквозь зубы, путаясь мелко дрожащими пальцами в пуговицах свежей рубашки. На своей машине ездить перестал — из страха уснуть за рулем вызывал такси и успевал до работы урвать еще полчаса некрепкого сна. Кёнсу было чуть полегче: на правах безответственного студента сворачивал мимо универа и прямиком — домой, падал на кровать, мгновенно отключаясь на пару часов, необходимых вхлам разбитому телу. На занятия заявлялся только к третьей паре, игнорируя ломоту в висках и неодобрительные взгляды. Какая разница, если это семинар Пака, и снова приходилось держать себя в руках, пялясь на обтянутый брюками зад, безуспешно уговаривая самого себя, что секса и так слишком много, чтобы еще посреди пары так крепко вставал. Все уговоры — херня.

Херня была в голове, и Кёнсу всеми силами пытался её сдержать. Выползал из-под Чанёля с колотящимся под самым языком сердцем, отмахивался трескучим в дверях:

— Затрахал, — сразу во всех смыслах; и закрывался в ванной, прижавшись затылком к ледяному квадрату кафеля.

Эмоционально разрывало на части. Чанёлю не понять — он себя со стороны не видел и не знал, что слишком много безмолвной заботы было в этих случайных прикосновениях к виску, чтобы убрать влажные волосы с лица; что в полушепоте, стертом за ухом, беглых ласках на обнаженных позвонках, было столько совершенно невозможного чувства… нежности, сука, этой чертовой, вообще непонятно откуда берущейся ближе к утру, и Кёнсу — не вздохнуть, заливало так, что хотелось орать. Ну нельзя же так — нельзя, чтобы девятнадцать лет быть никому не нужным, выпрашивать по мелкой крошке хоть какое-то внимание, нихрена не получать и злиться, злиться, злиться, нападать, чтобы теперь вот так, всё разом — захлебнуться.

Волны собственной любви вообще не давали шанса. Закрутилось так, что Кёнсу уже не понимал, где он, где Пак, и были ли друзья, которые неделями не могут дозвониться. А в голове дурной долбило признаниями, с языка так и не сорванными, может быть, к лучшему — за словами, ковыряющими мозг с самого детства, было столько страха — десятки причин разочароваться, и Кёнсу даже не всех знал по именам.

Чувство уязвимости ползло стеклянной крошкой по трахее, заставляя защищаться.

Кёнсу пугался: для него защита — это нападение.

Всегда нападение.

В ноябре холодает. Пришедшие муссоны выворачивают горловину куртки свежей прохладой, колкой, но из головы ничего не выветривается.

Не легче становится и под не менее холодным взглядом отца, когда Кёнсу поздно вечером спускается с лестницы, натягивая на ходу бини.

— Подойди на минутку, — просит мать, останавливая уже в дверях. Проскочить не удается, но застегнутая до подбородка куртка должна намекать, что задерживаться Кёнсу не намерен.

— Ты же близко знаком с профессором Пак Чанёлем, да?

— А?

В груди моментально холодеет. Взгляд на отца — безответный, на мать — слегка растерянный. Вспоминается тупая паковская ложь в галерее, и Кёнсу вдруг теряется, буквально ощущая, как прилипает к нёбу язык. В голове толкаются мысли хаотично, истерично, и он с внезапным, липким ужасом понимает, что вообще ничего не может придумать.

Мать, завернутая в кашемир, смотрит озадаченно, говорит после короткой паузы:

— Его родители пригласили нас на ужин в субботу. Не планируй ничего, пожалуйста, ты тоже пойдешь.

— Его отец — Пак Джихун, — летит короткое отцовское, будто для Кёнсу это должно что-то значить. Чужое раздражение читается в стрелке широких бровей.

— Прокурор Сеула, политолог! — выплевывает отец, кривя губы. — Ты хоть знаешь, как зовут президента нашей страны?

— Бён Бэкхён?

Кёнсу в долгу не остается, смотрит уверенно, не скрывая усмешки во взгляде, и на последующее ругательство не реагирует даже, развернувшись и выйдя из комнаты.

[drakulabielaruskaj]

29-га кастрычніка

Дзёньнік доктара Сьюарда

29-га кастрычніка. – Пішу ў цягніку з Варны ў Галац. Учора ўвечары мы зноў сабраліся незадоўга да захаду сонца. Кожны з нас выканаў сваю працу так добра, як толькі мог; мы падрыхтаваныя да нашага падарожжа й гатовыя дзеяць, як толькі дабяромся да Галацу. Калі надышоў час, пані Гаркер падрыхтавалася да гіпнозу; па доўгіх і паважных высілках з боку Ван Гэльсінга яна ўпала ў транс. Звычайна яна гаворыць адразу; але гэтым разам Прафэсару прыйшлося задаць ёй пытаньні – і задаць іх досыць рашучым тонам, – перш як мы змаглі пра што-колечы даведацца; урэшце яна адказала:

– Нічога ня бачу; мы ня рухаемся; пляску хваляў няма, толькі раўнамернае цурчаньне вады. Я чую мужчынскія галасы, блізка й далёка; рокат і рып вёслаў ва ўключынах. Недзе стрэльнулі з гарматы; рэха здаецца далёкім. Над галавою – тупат ног, валакуць канаты ды ланцугі. Што гэта? Пробліск сьвятла; адчуваю подых ветру.

Тут яна спынілася. Яна імпульсіўна ўстала з канапы, на якой ляжала, і падняла абедзьве рукі далонямі ўгору, нібы падымала нейкі цяжар. Ван Гэльсінг і я зірнулі адзін на аднаго �� разуменьнем. Кўінсі крыху прыпадняў бровы й засяроджана глядзеў на яе, а Гаркер інстынктыўна сьціснуў эфэс свайго кукры. Наступіла працяглае маўчаньне. Мы разумелі, што час, калі яна можа гаварыць, мінае; але мы адчувалі, што не было сэнсу нешта казаць. Раптам яна села і, расплюшчыўшы вочы, салодка сказала:

– Ці не жадаеце філіжанку гарбаты? Вы пэўна вельмі стаміліся!

Мы хацелі яе ашчасьлівіць і таму пагадзіліся. Калі яна пайшла, Ван Гэльсінг сказаў:

– Бачыце, прыяцелі. Ён блізка да зямлі: ён пакінуў сваю скрыню. Але яму яшчэ трэба трапіць на бераг. Уночы ён можа недзе схавацца; але, як яго не перанясуць на бераг, або як вадаплаў не даткнецца яго, ён ня можа дасягнуць зямлі. У такім выпадку ён можа, калі гэта будзе ўночы, зьмяніць свой выгляд і пераляцець або выскачыць на бераг, як ён зрабіў у Ўітбі. Але калі дзень настане перш, чым ён трапіць на бераг, тады, хіба толькі яго не перанясуць, ён ня зможа ўцячы. А калі яго й будуць пераносіць, мытнікі могуць праверыць, што зьмяшчаецца ў скрыні. Такім парадкам, калі ён ня выберацца на бераг сёньня ўночы або перад сьвітанкам, цэлы дзень будзе страчаны для яго. Мы яшчэ можам прыбыць у час; калі ён не ўцячэ ўночы, мы засьпеем яго ўдзень – ён будзе ў скрыні й акажацца на нашай ласцы; бо ён не асьмеліцца паказацца ў сваім чалавечым выглядзе.

Больш не было пра што гаварыць, таму мы цярпліва чакалі сьвітанку; тады мы б маглі даведацца больш ад пані Гаркер.

Рана ўраньні мы, у непакоі затаіўшы дыханьне, чакалі на ейную гіпнатычную рэляцыю. Гіпноз заняў нават больш часу, чым мінулым разам; і калі яна ўпала ў транс, да поўнага ўсходу сонца заставалася так мала, што мы пачалі траціць надзею. Ван Гэльсінг, здавалася, прыкладаў усе свае намаганьні; урэшце яна падпарадкавалася ягонай волі і сказала:

– Вакол цёмна. Чую плёскат вады на адным роўні са мной ды нейкае трашчаньне – хіба дрэва аб дрэва.

Яна замоўкла, і з-за гарызонту выглянула чырвонае сонца. Мы мусім чакаць да вечара.

І вось мы едзем у Галац, згараючы ад нецярпеньня. Мы павінны прыбыць па��іж другой і трэцяй гадзінай ураньні; але ўжо ў Бухарэсьце мы спазняемся на тры гадзіны, таму, хутчэй за ўсё, мы дабяромся туды ўжо па ўсходзе сонца. Такім парадкам нас чакаюць яшчэ дзьве гіпнатычныя рэляцыі ад пані Гаркер; адна зь іх – або абедзьве – могуць праліць больш сьвятла на тое, што адбываецца.

Пазьней. – Сонца зайшло. На шчасьце, захад прыйшоўся на той час, калі нічога не адцягвала нашае ўвагі; бо калі б ён адбыўся, пакуль мы былі на станцыі, мы б не змаглі забясьпечыць неабходных цішыні й адасобленасьці. Пані Гаркер паддалася гіпнозу зь яшчэ меншай ахвотаю, чым гэтым ранкам. Я баюся, што ейная здольнасьць чытаць адчуваньні Графа можа перастаць працаваць якраз тады, калі мы будзем найбольш гэтага патрабаваць. Мне здаецца, што пачынае працаваць ейная фантазія; бо да гэтага часу ў стане трансу яна абмяжоўвалася сьцьвярджэньнем найпрасьцейшых фактаў. Калі так працягнецца, урэшце гэта можа ўвесьці нас у зман. Гэтая думка ў��ьцешыла б мяне, калі б я ўважаў, што ўлада Графа над ёй скончыцца разам зь ейнай здольнасьцю чытаць ягоныя веды; але баюся, што гэта ня так. Калі яна загаварыла, ейныя словы былі таямнічыя:

– Нешта выходзіць; яно прайшло паўзь мяне, як халодны вецер. Чую ўдалечыні нейкія блытаныя гукі – здаецца, людзі гавораць дзівоснымі мовамі; моцны шум падаючай вады й завываньне ваўкоў.

Яна замоўкла, і па ейным целы прабегла дрыготка, якая колькі сэкунд паступова павялічвалася, пакуль у канцы яна не затрэслася, нібы ў канвульсіях. Нягледзячы на загадныя распытваньні Прафэсара, яна больш нічога не сказала. Прачнуўшыся ад трансу, яна была зьнясіленая й млявая; але ейны розум быў ва ўзбуджаным стане. Яна не магла нічога прыгадаць і спытала, што яна сказала; калі ёй расказалі, яна глыбока задумалася й доўгі час разважала моўчкі.

[trafaretydliavsego]

Как любить и не страдать?

Девушки любят пострадать из-за любви. Светлана Генералова уверена: глубина чувства измеряется отнюдь не количеством перенесенных ­испытаний, большую часть которых мы создаем себе сами.

К черту любовь! Только не подумайте, что я злой синий чулок и кричу такие слова от ненависти к мужчинам или перманентной неудовлетворенности. Сегодня у меня все хорошо. За плечами два бывших мужа и около десяти серьезных романов. До сих пор я так часто получаю предложения руки и сердца, что у меня уже есть стандартный ответ-отказ. Мне нравится, когда я влюблена или люблю, а когда этого нет, то внимательно смотрю по сторонам в поисках нового чувства. Но, как бы я ни стремилась к любви, я не позволяю себе от нее страдать.

Скажу честно, это я сейчас такая умная. А прежде страдала и считала, что любовные муки — показатель глубины моего чувства.

Итак, как же мы страдаем? Какими способами отравляем себе жизнь?

Страдание первое: Претензии

Для начала проясним, что это такое. У Даля «претензия» обнаруживается в словарной статье вместе с «претендентом» и толкуется так: «Претендент — домогающийся чего-либо, предъявляющий свои права на что-то, домогатель, искатель, спорователь. Претензия — требование, жалоба, иск, взыск».

Обожаю толковые словари, сразу все становится понятно. Я уверена: в отношения между мужчиной и женщиной претензия непременно привносит страдание.

Моя подруга Лена хороша собой, материально независима, свободно изъясняется на двух языках и хорошо относится к сексу. Мужчине Лены около 40, отлично выглядит, часы-­очки у него золотые, ездит на джипе, свой бизнес и двое детей от разных женщин. Не женат.

Их роман длится около трех лет. ­Лена засобиралась замуж за этого ­человека практически сразу, как они начали встречаться. По прошествии трех лет она уже не собирается, а страдает, что этого не произошло. Ее монологи — это одна сплошная претензия к мужчине. Почему не звонит? Почему не приходит? Почему не дарит? Почему он такой?! И прочее в том же духе. Лена понимает, что это уже не любовь, а агония, но почему-то не перестает домогаться несбыточного жениха.

Я смотрю на Лену не свысока, а с высоты своего опыта, потому что я это уже проходила. И сегодня от претензий более или менее свободна.

В чем суть любой претензии? В требовании сделать кого-то счастливым, обращенном к человеку, который не хочет или не может делать ничего подобного. Почему мы, женщины, настаиваем? Мы не заканчиваем бесперспективных отношений, потому что нам страшно остаться одной — без мужчины. А почему мы «гоняем» претензии по кругу, бесконечно задавая себе одни и те же вопросы? Потому что нас не устраивает печальный ответ: любви больше нет.

Если же научиться жить без претензий, то домогаться будете не вы, а вас.

Страдание второе: Привязанность

Наверное, привязанности бывают милыми, но в моем понимании окраска �� этого слова слегка негативная. Не­охота еще раз идти за словарем, попробую пояснить на примере. Представьте себе картину. Женщину бросает мужчина. Она привязывает его к себе толстыми канатами, но он все равно хочет уйти и делает это. Женщина изо всех сил тянет на себя канаты, но мужчина сильнее, и она, держась за эти канаты, вынуждена идти за ним.

Она уже устала напрягаться и даже хочет освободиться, но напрочь запуталась в этой связи. Хотя со стороны ответ очевиден: брось ты эти веревки и займись делом! Как на корабле: «Отдать концы!» — «Есть отдать концы!»

Я тоже не родилась с таким «морским» навыком, пришлось учиться по ходу жизни. Когда только начинаешь размышлять на тему привязанности, то кажется, что расстаться с мужчиной сложно. Ведь кажется, что вы созданы друг для друга. В мыслях ты уже укачиваешь на руках ваших общих детей и провожаешь его утром на работу. Разойтись с мужем — вообще нереально! Он же отец ребенка, опора, кормилец, любовник. Ты и хочешь освободиться, но связана по рукам и ногам.

Приятельница Таня была сильно привязана к своему мужчине. А он десять лет над ней издевался. То целовал, то хамил. То появлялся, то исчезал. Соответственно, она то рыдала, то была на седьмом небе от счастья. Все ей говорили, что проходят лучшие годы (началось в 20, закончилось в 30), что он ее не стоит, что он гад, но Тане это не помогало. Таня отвязалась, когда наконец-то поняла, что нашла себя не на помойке и что не хочет потратить жизнь на бессмысленное ожидание.

У меня с привязанностью было не намного лучше. Развод со вторым мужем состоялся по моей инициативе. После рождения ребенка он стал плохо себя вести, и, когда мое терпение кончилось, я собрала его вещи, и мы расстались. Но страсть у нас все еще была, поэтому бывший муж стал моим любовником. Его вещи то ненавязчиво появлялись в моей квартире, то незаметно исчезали. У меня доставало ума не строить с ним планов на будущее, но развязаться окончательно не хватало силы воли. Не помогало даже то, что я регулярно и страстно влюблялась в других мужчин.

Я осознавала, что меня многое не устраивало в моем бывшем и в наших с ним отношениях. Когда заканчивался его очередной заход в мою жизнь, я мучительно это переживала, но стоило оказаться с ним в одно�� месте, я физически не могла сопротивляться влечению. Отношения после развода с переменным успехом продолжались семь лет. Пока прекрасным осенним днем меня не осенило: эти отношения, как геморрой, — от них одни проблемы и уже никакой радости. И сразу все прошло.

Привязанность заставляет думать, что вот «это» (неважно что) нам нужно позарез и мы не можем без него обойтись. Но если нечто мешает двигаться вперед, необходимо произвести пере­оценку ценностей. Так ли уж незаменим этот самый мужчина, этот секс или эта работа? Обычно оказывается, что незаменимых нет.

По ходу моей страсти подруга спросила: «Чего ты с ним никак не расстанешься?» — «Но он такой классный любовник!» — «Господи! Это мужа сложно найти, а любовников — каждый двадцатый!»

И ведь я всегда это знала!

[poleznotut]

🌿 Интернет-магазин компании «Экоджут» 🌿

Ищете надежные товары для утепления своего дома или шлифовально-абразивные материалы? Мы рады представить вам интернет-магазин компании «Экоджут» в Москве! 🔍

В нашем интернет-магазине вы найдете все необходимое для утепления вашего дома и высококачественные шлифовально-абразивные материалы. Мы гордимся тем, что являемся прямыми импортерами джутового сырья из Бангладеш, что позволяет нам предлагать только лучшие продукты для вашего проекта! 🇧🇩

«Экоджут» ( https://ecojute.ru ) — ваш надежный партнер в строительстве и отделке!

На нашем сайте вы можете приобрести:

🧱 Межвенцовые утеплители для надежной теплоизоляции ⚙ Абразивные шлифматериалы для любого производства 🧵 Джутовые канаты, шпагаты и веревки для деревянного домостроения и декора 🌿 Мешковину и крашеную доску для ваших уникальных проектов

И многое другое!

📦 Доставка по всей России! Наши склады расположены в Санкт-Петербурге и Москве, что обеспечивает быструю и удобную доставку. Спешите приобрести качественные материалы оптом и в розницу по доступным ценам! 💰

Мы также оказываем консультации, техническое сопровождение и обучение по подбору и использованию наших материалов. Выбирайте только лучшее для вашего дома с «Экоджут»! 🌟

[internetsites]

🌿 Интернет-магазин компании «Экоджут» 🌿

Ищете надежные товары для утепления своего дома или шлифовально-абразивные материалы? Мы рады представить вам интернет-магазин компании «Экоджут» в Москве! 🔍

В нашем интернет-магазине вы найдете все необходимое для утепления вашего дома и высококачественные шлифовально-абразивные материалы. Мы гордимся тем, что являемся прямыми импортерами джутового сырья из Бангладеш, что позволяет нам предлагать только лучшие продукты для вашего проекта! 🇧🇩

«Экоджут» ( https://ecojute.ru ) — ваш надежный партнер в строительстве и отделке!

На нашем сайте вы можете приобрести:

🧱 Межвенцовые утеплители для надежной теплоизоляции ⚙ Абразивные шлифматериалы для любого производства 🧵 Джутовые канаты, шпагаты и веревки для деревянного домостроения и декора 🌿 Мешковину и крашеную доску для ваших уникальных проектов

И многое другое!

📦 Доставка по всей России! Наши склады расположены в Санкт-Петербурге и Москве, что обеспечивает быструю и удобную доставку. Спешите приобрести качественные материалы оптом и в розницу по доступным ценам! 💰

Мы также оказываем консультации, техническое сопровождение и обучение по подбору и использованию наших материалов. Выбирайте только лучшее для вашего дома с «Экоджут»! 🌟

[verbalisa]

Челлендж. День 12.

Как долго ещё будет больно?

Софи отскребает себя от кровати и идёт открывать дверь, потому что Лю Джи колотит так, будто за ней гонятся. Девушка знает, что её лицо сейчас совсем не приветливое, но когда Джи-а это останавливало?

- Софи-и-и! Я умираю! Мне больно! - драматично стонет она и всем весом падает на руки подруге. Держать её - как держать особо вредного и уплывающего из рук кота. У Софи, к её большому ужасу, достаточно практики. Она, даже не шатаясь, идёт на кухню, Джи-а болтается на ней, как тяжёлый и болтливый плащ. - Ты не сказала, что это та-ак раздражает! Хотя если через твою толстую кожу не проходит моё очарование, то куда там боли, м? Как я пойду на занятия, если моя спина в таком состоянии, Софи-и, тебе выпала великая честь - отнести меня!

- Нет.

- О, я знаю, что ты польщена, не нужно так смущаться! Любой был счастлив оказаться на твоём месте!

- Тогда я звоню Грегу? Он будет очень счастлив узнать, что тебе нужна помощь.

- Нет, ни в коем случае, я доползу, цепляясь за землю зубами! - Софи наслаждается гримасой на лице подруги, скидывая её на диван. Джи-а это ни капли не смущает, она лежит на маленькой кухне так, словно позирует для "Vogue".

Софи не отказывает себе в наслаждении вылить на неё стакан воды.

- Софи-и... - Джи-а смотрит самыми щенячьими глазами в своём арсенале, блёстки, ресницы, широкие зрачки, всё такое. - За что, Софи-и? - Все её фанаты были бы убиты на месте. Хорошо, что у Софи иммунитет. - Я понимаю, что ты завидуешь моей красоте, но холодная вода только улучшит цвет моей кожи! - Софи толкает её в плечо.

- Давай, переворачивайся на живот. - девушка, что удивительно, молча слушается. Софи чувствует себя из-за этого немного неуютно. Джи-а редко молчит. Ей действительно настолько больно? Софи мотает головой и задирает кофту подруги. Та не желает никаких комментариев о раздевании, доступе к её великолепному телу и проч��й чуши, и это заставляет Софи сжимать зубы.

- Я спиной чувствую, как ты хмуришься. Перестань, а то появятся морщины, и к старости ты будешь как изюм. - говорит Джи-а в подушку. Софи шлёпает её по плечу и наконец смотрит.

Это ужасно. Это нарывы, кровь, гной. Вся спина исцарапана. Лопатки - хуже всего. Это наросты, твёрдые, пульсирующие, кровоточащие, а в одной из ран, кажется, видна кость.

- Джи-а. Готова? - Когда всё это закончится, Софи будут сниться кошмары.

- Давай. - шипит девушка сквозь зубы. Она напряжена, будто скрутилась в канаты.

Софи высыпает лёд ей на спину.

Джи-а содрогается всем телом, но не издаёт ни звука. Как будто её пытают. Как будто Софи будет издеваться над ней за каждый стон. Как будто её убьёт признание человечности в себе, то что она тоже человек, тоже может испытывать боль. Софи это чертовски надоело.

Джи-а, уже адаптировавшаяся, подкладывает ладони под подбородок и драматично, с надрывом, будто читает монолог Гамлета, то самое "быть или не быть", спрашивает:

- Как долго ещё будет больно? Как долго должна я страдать под твоим взором? - и щурит глаза в лисьи щелки, зная, что Софи готова ей сейчас всё что угодно дать. - Может, хотя бы тортик испечёшь несчастной мне?

- Ты растолстеешь и будешь ещё уродливее, чем сейчас. - Софи знает, что уже сдалась. Джи-а тоже это знает, потому и улыбается, будто уже съела этот торт в одиночку.

Лёд тает на её спине, смывает кровь и гной, охлаждает нарывы. Из-под кожи с болью и криком вырастают крылья.

[russianlimbo]

Ми минор

Среди своих рукописей я вдруг обнаружил пожелтевший нотный лист: вальс ми минор Грибоедова. Бумага, словно карта сокровищ, была испещрена красными пометками моего учителя по фортепиано, а также бессознательными зигзагами, спиралями и рисунками звезд, которые я выводил карандашом. В середине листа намечался разрыв от частого сгибания. Я рассматривал ноты, и они стали сливаться в далекие затуманенные образы...

Зима, мне 11 лет: я возвращался из музыкальной школы.

Полупустой трамвай довез меня до остановки на вершине холма, и я вышел на скользкий и заснеженный тротуар. Рядом доносились задорные и немного сумасшедшие детские крики. До дома было не более километра, но передвигаться по льду, да еще и под колючим ветром оказалось целым испытанием. Я прятал дрожащие руки в дырявых карманах – перчатки я, видимо, оставил в раздевалке. Под мышкой я держал картонную папку с нотами и старался как можно крепче прижимать ее к телу, словно нес что-то драгоценное и хрупкое.

Спины сугробов и ледяную тропу впереди заливал лоснящийся фонарный свет. По склону вдалеке, словно толпа паломников, спускались заснеженные деревья и терялись где-то внизу. Многоглазые дома, тогда еще не заброшенные, задумчиво всматривались в темный зыбкий небосвод – но не было видно ни луны, ни звезд.

Среди нарастающих возгласов ребятни я стал различать какие-то знакомые голоса. Я прошел еще немного по дороге, и увидел большое скопление детей, в основном мальчишек: они играли в снежки, весело боролись, стягивали шапки друг у друга и катались с горки. В соперничестве за санки кто-то то и дело падал раскрасневшимся лицом в сугроб. Некоторые ребята вылепляли тучных снеговиков, чтобы тут же довершить акт творения коллективным разрушением.

В толпе я увидел много своих одноклассников и приятелей со двора. Я насчитал их около пятнадцати человек, и так удивительно было, что все они собрались вместе. Как будто это были гуляния по случаю нового года, масленицы или приезда в наше захолустье какой-нибудь американской поп-звезды.

Приступ детской, наивной меланхолии охватил душу – ведь меня почему-то никто не позвал. И с каким восторгом они скатывались с горки! Даже те, у кого не было санок или ледянки, доставали где-то доску или драную картонку и с криками съезжали вниз.

Склон стелился так далеко, что даже не было видно его подножья. Где-то там на равнине должен был лежать уютный коттеджный поселок и заледеневшая речка – все это я выстраивал лишь в памяти. Ветви деревьев еще смутно проступали внизу, но и они казались просто отростками наступающего вечернего мрака. Тросы старого, неисправного фуникулера тянулись над холмом, и похожи они были на цирковые канаты, которые устремлялись в затемненную область огромного, необъятного купола. На краешке горизонта, как дрожащие, полуживые светлячки, тлели редкие огни фонарей.

Рядом со мной группа ребят пыталась строить снежную крепость. Кто-то искал в сугробе ледянку. Но детей на горке уже становилось меньше. Внизу я никого не мог разглядеть.

Меня вдруг резко и упрямо пихнули в плечо.

– Слышь, картонку дай погонять. – На меня смотрел курносый мальчишка с разбитой губой. Из-под шапки-ушанки выбивалась русая челка. Это был забияка с соседнего двора. Однажды я не поделился с ним чипсами, и он сильно вмазал мне в ухо. С тех пор я старался его избегать.

– Не могу, здесь ноты... – Мой голос был оробелым и зажатым.

– Че? Какие ноты? Щас верну, блин, дай сюда. – И он резко вырвал папку у меня из-под мышки. Я бросился за ним с криком «Эй, отдай», но он уже уселся на нее и с гоготом поехал по склону.

Те, кто уже скатились, почему-то так и не поднимались наверх. На горке стало заметно тише. Строители крепости тоже куда-то пропали. Наконец, три оставшихся ребенка – два мальчика и девчонка – кое-как поделили санки и со смехом ринулись вниз. Их звонкие голоса рассеялись по ледяной округе.

Я подошел к месту, откуда съехал тот курносый задира, и среди следов детских сапог увидел на снегу нотный лист – видимо, он единственный выпал из папки. Я осторожно сложил его и убрал в карман.

Ветер качал ветви деревьев и тросы фуникулера. Горка опустела.

Никто из детей не поднялся наверх – никого из них я больше никогда не видел.