#Блич | Explore Tumblr posts and blogs

teadari · 30 days ago

Text

Drabble

ᥫ᭡ Fall in love with a sword ᥫ᭡

Zangetsu/Hichigo Shirosaki x reader

✧˚ ༘ ⋆｡♡˚✧˚ ༘ ⋆｡♡˚ᥫ᭡ᥫ᭡✧˚ ༘ ⋆｡♡˚ᥫ᭡

How did she manage to find herself in such a, quite frankly, difficult predicament? It felt as though she had entered a dream where reality and fantasy intertwined in an unbearable dance. The poor soul seemed to have completely lost her mind, drowning in endless thoughts of him, that young being who had unexpectedly burst into her life. The nights, serenely following one another, got lost in the vast fields of her anxious thoughts — she neither eats nor sleeps, and only he, like an unrelenting ghost, wanders through her consciousness.

It might be tempting to assume that something is amiss with this girl; however, within this invisible captivity lies a remarkable truth about human existence itself. Interestingly, it is precisely in moments when the heart is gripped by anxiety that we attain the highest degree of sensitivity, allowing us to embrace — to say goodbye to despair and to forgive ourselves for so easily succumbing to the allure of passion.

It’s all the fault of that strange boy, with his twisting laughter and mysterious allure, whom she met by chance yet cannot forget. His image seems to be etched in her soul, stirring a whirlwind of emotions far more swift and powerful than any storm at sea. And, as is rare for many, she found herself thinking that there was something more contained in his gaze; perhaps it was a gift — a gift of love, wrapped in tender feelings, capable of transforming a person's life, erasing the boundaries between the real and the imaginary.

Ichigo Kurosaki is that very boy with bright orange hair, like fiery tongues that refuse to be extinguished. He is intelligent, handsome, and a bit hotheaded, yet always ready to lend a hand. There was something radiant about his nature, and it seemed that in his presence, the dark corners of life blossomed with hope.

Ohiko liked him only as a good friend, nothing more; however... as is often the case in life, she unexpectedly encountered "him" — the one who suddenly took root in her heart, like a traveler finding refuge in a cozy nook embraced by warmth. This mysterious man became a symbol of unrealized desires for her, a dream that weaves through her thoughts like a scarlet thread.

Inexplicably, the girl possessed an unusual gift — she could see all sorts of ghosts and other creatures that sometimes slipped into her ordinary world, adding a touch of magic while simultaneously instilling a sense of anxiety and fear. It was both a blessing and a curse, a temptation that beckoned and tormented her spirit.

────୨ৎ────────୨ৎ────

On a cold evening, as she walked through the empty streets like a solitary figure on the desolate pages of a faded blueprint, her thoughts were as barren as the autumn wind rushing past the trees shedding their last leaves. She felt anxiety and boredom merging into something singular and dark, like the night snuffing out the light.

She longed to be alone with herself, to wrap herself in the abyss of oblivion like a cozy blanket, shutting out the calls of the outside world and forgetting the dreams of tomorrow that still surrounded her, insistently and intrusively breaking into her consciousness. This was the very paradox of life: sometimes, to find peace, one must dive into their own fears and hopes, confront the ghosts that dwell in the corners of the heart, and only then might one discover the key to the happiness they seek.

Alas, her plans, fragile as delicate cocoons, easily crumbled into dust when a monstrous figure emerged before her, like a menacing shadow. Its head was crowned with a bony mask that resembled a distorted skull, as if death itself had chosen to paint its horrors on the faces of beings wandering this world. This ominous creature radiated such danger that the air thickened with a peculiar viscosity, imparting a palpable sense of impending doom.

Ohiko barely had time to realize that her fate was about to change drastically before the creature had already seized her in its grasp, like an unavoidable destiny eager to consume her entirely — a moment where time ceased to exist, and only the heartbeat of terror remained, leaving the laws of logic behind. In her sheer horror, she began to bid farewell to life when suddenly, amidst the darkness and chaos that filled her mind, a miracle intervened — a salvation that arrived like a ray of light piercing through the veil of darkness, cutting through to her very soul.

In such moments, it becomes clear that life itself is full of paradoxes — in one instant, you can stand on the edge of an abyss, only to become part of something much greater than you could ever imagine in the next. Each encounter with dark forces undoubtedly leaves scars, but at the same time, it offers the chance to reflect light, even when it seems barely visible.

It seems that Ichigo saved her — his figure in black, like a shimmering darkness, flashed by so swiftly that she barely had time to grasp his appearance, leaving only a warm spark of hope in her heart. This fleeting shadow, ready to carve a path through the gloomy expanse, became a symbol of salvation for her.

And then, in an instant, the creature disappeared, like a timid ghost dissolving into the morning fog. In its place emerged a bright, blinding light — like the radiance of truth, casting a glow on the lightness of being. Yet this light turned out to be merely the harbinger of a new fear: she began to fall, like a bird with clipped wings, plunging into an abyss where only one fate awaited her — the risk of crashing to her death.

She fell and fell, as the sky transformed into an endless maze of darkness — grim and threatening, where every turn took her further away from the saving light. The sky, once dark and nocturnal, suddenly underwent metamorphosis, turning into towering glass skyscrapers, inverted, as if left in the aftermath of a terrible earthquake.

As she fell, she felt an overwhelming terror, afraid of shattering into tiny fragments. Yet her descent turned out to be surprisingly smooth and painless, evoking a slight confusion within her soul — as if fate itself had chosen to shield her from harsh realities. It was a peculiar sensation, especially since she landed on a glass floor, reflecting her anxieties like a mirror concealing the true face of her fears.

Barely able to rise, she glanced around and realized that the space around her was as strangely real as when she was falling, as if she had entered an illusory reality where the laws of physics and logic had lost their grip. The blue, almost transparent sky stretched above her, while clouds floated by like gentle dreams, leaving behind a faint trail. Skyscrapers towered all around, seeming to have their own pulse — they filled the space like thoughts enveloping a person's heart in moments of profound confusion.

She didn’t understand where she was, and, to be honest, she couldn't grasp how just a couple of seconds ago her world had seemed completely different, like disjointed fragments of reality scattered across the cheerful pages of an invisible album. Everything around her felt like a sweet yet unsettling dream — a realm where logic and madness collided, much like a scene from a play where the actors had lost the thread of the script and wandered mindlessly through the carnival chaos.

Thoughts swirled in her mind, preventing her from piecing everything together into a cohesive mosaic, that same rustle of fear collectively intensifying her confusion. “What should I do next?” she pondered, confronted by the surreal landscape painted by her imagination. In that moment, when realization weighed heavily upon her, she made a resolute decision — to rise and move forward, compelled by the relentless call of hope to find a way out of this tangled labyrinth.

However, before she could take a single step, footsteps suddenly echoed through the air, quiet and soundless, like a harbinger of a storm. A sense of anxious anticipation, a shadow, enveloped her as someone approached, someone who seemed to know more about her than she knew about herself. He watched her, studying her indignation and confusion with a piercing intensity that was both mesmerizing and suffocating.

Turning around, she met his gaze — it was "him," an astonishing apparition in white, conjured by the heavens themselves, resembling Ichigo but with a distinct difference in color. His hair was as pure as freshly fallen snow, and his skin was dazzlingly white, while his attire undeniably complemented this ethereal image, distancing him from the ordinary world.

But his eyes, oh! Those eyes were something beyond mere reflections of light: they beckoned like an invitation to the very essence of life. Within them resided an extraordinary beauty that drew one in, like gentle waves sweeping a person into the uncharted depths of unknown desires. This beauty lay in their depth, in the enigmatic sadness and infinite wisdom they held, containing countless secrets hidden from the fleeting glance of an ordinary person.

Unconsciously, she found herself swept away in a stream of thoughts — perhaps it is through encounters with such unique beings that we deepen our understanding of life. Each step, every meeting — none of these are mere coincidences; they are significant milestones on the journey to ourselves, on the path to discovering meaning and love that permeates every moment of our existence. In that white, fragile form, she sensed new horizons unfolding, ready to be explored like light breaking through the dense veil of night.

He beckoned to her, drawing her in like a magnetic force, pulling her away from the warmth of the shore and into his unfathomable depths — to touch him, to drown in his golden eyes, to lose herself in that hazy joy and forget everything forever, as if time had lost its meaning, leaving only the ghost of a moment behind.

“Who... who are you?” she finally asked, her voice soft like the whisper of the wind through the leaves, her gaze locked onto him, unable to break free from the hypnotic aura that enveloped him from head to toe.

“I... don't think you would understand, even if I explained it to you,” he said, his words flowing like a melody, filling the air with an invisible energy. “All you need to know is that I am the inner embodiment of Ichigo.”

This response carried a note of mystery, yet he could feel his own heart swaying in a dance with her emotions, as if cosmic forces silently urged them toward unity.

In this absurd game of fate, he became a reflection of her innermost self, like two mirrors colliding to create something greater than the mere sum of their reflections. In his eyes, filled with charm and unspoken desires, she saw the possibility of crafting a new reality, where even in profound contemplation, one could discover the ties that bind us, despite the fragility known as life.

So, standing before him, she felt as if she had come to realize: each of us is not only a collector of scars and memories but also the creator of our own essence, ready to explore the unknown, embracing both darkness and light as they dance together in the unity of existence. Within this fusion of the inner and outer lies the answers to the questions we live by, until we find that very light that will lead us to the truth, willing to accept it.

They both gazed at each other, and Ohiko felt a strange sensation, as if she had known him her entire life — as if all her experiences, joys, and secret tears wove together into a single pattern, so familiar and close, despite the fact that they had only just met. In that moment, beyond the bounds of life, something more was unfolding than just a chance encounter — it was the incomprehensible threads of fate, intertwined by invisible strings that spoke of destiny and its unpredictable twists.

They might have continued staring at each other, sinking deeper into the abyss of their feelings, but she was the first, like a sensitive being, to take a step back, creating space for breathing between them. This gesture seemed to symbolize her internal struggle — she longed for closeness but felt the weight of wandering, as if the world around them had suddenly tasted a bittersweet farewell in that very moment.

“How did I get here?” she asked, curious yet slightly embarrassed, and although deep down she felt that such trivialities as circumstances held little significance, she was nonetheless eager to continue the conversation.

All she wanted was to gaze into those golden eyes, to immerse herself in their soft glow; it was a forgotten realm of dreams where tenderness and understanding reigned, a place where all her worries could dissolve in embrace.

“Who knows! It’s all just madness!” he replied with a hint of irritation, but within his voice, laced with roughness, there was a palpable tension. It was clear he was interested in her, despite the harshness of his tone, as he sought answers to the questions that invisibly pulled him toward her.

Inside the girl, the turmoil of her mind was mounting: what on earth was she doing here? Why hadn’t Ichigo told her about his battles with monsters, about the dangers looming over them like dark specters? Yet at some point, her consciousness quietly whispered that perhaps she didn’t need to know right now. Maybe all she truly wanted was to lose herself in his gaze, to dissolve in his presence, and remain with him for a lifetime like a sea wave washing away all traces of the past on the shore.

It was as if life itself had deceived her into this moment, where only he and she existed, while the rest of the world rightfully lingered in the shadows, where unyielding rules were forgotten. She understood that the real lesson lay not just in grasping the circumstances but in finding peace amidst the endless questions that life presents to us. After all, sometimes it’s unnecessary to untangle the complexities of reality — it’s enough to live in the moment, as if each breath were filled with the sacred meaning that only love can impart.

Oh, if only she understood what was to come — if she could see how suffering would fill her nights, with thoughts of him wandering through her mind like shadows, leaving behind neither bright hope nor peace. Her soul, like a hungover breeze over the rosy fields of youth, already sensed the troubling harvest of emotions that awaited her, yet she remained deaf to the call of reason, which tried to dispel the fog of uncertainty.

And suddenly, his voice, with a slight touch of insistence, pulled her from her spiraling thoughts: “You need to go back.” This phrase swept through her mind like a storm cloud, piercing the clarity of the sky. Before she could fully grasp what was happening, her hands, like clouds, slipped away from where they had rested against his, loosening the bond that seemed so strong.

Everything around her grew quieter, the entire nature hushed in anticipation. The warmth that had once burned in her heart gave way to a cold wind — emptiness, like eternal silence, enveloped her. In that dark moment, a familiar, anxious voice called to her from somewhere far away,

urging her to return to the reality from which she had emerged.

It was Kurosaki, earnestly calling her name, trying to awaken not just from a dark dream but from the very soul tangled in aspirations and fantasies.

“Ohiko! Ohiko! Please, wake up!” he exclaimed, his voice filled with silent pain, shattering the lingering silence like thunder on a clear day. And at last, when she slightly opened her eyes, her face reflected that same puzzled vigilance often found in a world shrouded in the veil of dreams. She reached out her hand, whispering into the air.

“Who is he?” the boy questioned anxiously, looking at her with confusion and bewilderment, trying to unravel the mystery. Yet in every word, there was a readiness to hear about that other reality she spoke of — a reality slipping through his fingers like a shadow.

“I want to go back,” she continued to whisper, her gaze fixed on the void as if trying to disperse the clouds hiding the morning dawn. That “back” reminded her of a place where everything was calm and peaceful.

In that moment, Ichigo stood in awkward bewilderment, like a wanderer lost in the fog of his friend’s consciousness, unable to discern the fissures in her inner world. He watched as the color faded from her cheeks, and, having glimpsed all the dark images of the past, he rushed to save her from the ravenous Hollow that was ready to devour her light in the blink of an eye. He barely caught her as she fell into the embrace of death — his heart clenched at the sight of her losing consciousness, sinking into a realm filled with anxiety and fear. Now her words sounded chaotic and indistinct, turning into nonsensical ramblings, like a crossroads of lost paths.

He didn’t understand who she was talking about when her weary lips whispered of someone who wasn’t there; he couldn’t grasp what drove her to this ghostly “back.” This abyss of metaphorical meanings tormented his soul, and even if he were to unravel the complex tangle of her thoughts, he would not allow his friend to confront his own internal “Hollow” — the dark entity that existed beyond rational understanding, which seemed to consume not only his physical form but all of his life’s dreams.

࣪ 𓏲ּ ᥫ᭡ ₊ ⊹ ˑ ִ ֶ 𓂃࣪𓏲ּ ᥫ᭡ ₊ ⊹ ˑ ִ ֶ 𓂃࣪𓏲ּ ᥫ᭡ ₊ ⊹ ˑ ִ ֶ 𓂃

A week passed, then another, and another, as days slipped by unnoticed in the tumultuous whirlwind of life, leaving behind only the eclipse of sweet memories.

She couldn’t forget that mysterious young man who relentlessly beckoned her, like a star drawing a traveler through the dark expanses of night, calling her back to a world where logic and reality blossomed in a dazzling play of the mind.

At night, under the cover of darkness, when the world slipped into the realm of dreams, her soul was tormented by questions that wouldn’t release their grip on her thoughts: “Who is he, really? Why do I feel an irresistible urge to be with him? Why? Why do I need him so much?” These questions, like shadows, glided through her consciousness, and it seemed that each one pierced her world, leaving only cold traces behind.

And honestly, she could never find the answers to those tormenting questions, no matter how hard she tried to penetrate the mysteries of her heart, guarded in the dusty tomes of lost wisdom. The only feeling she sensed was a painful attraction to the unknown young man, as if he were a dazzling light in the boundless expanse of her memory.

Her heart ached so sharply, it felt as though the thorns of suffering were blooming within her chest, and tears rolled down her cheeks, leaving damp trails on her skin like raindrops seeking understanding, yet unable to find it. In this state, where each breath seemed to awaken confusion, she involuntarily whispered to herself:

“I want to be with him… I want to be with him…” she repeated, her voice filled with confusion — an echo of loss in an empty hall. She couldn’t quite understand why this unfamiliar boy stirred such feelings within her, but the nature of those emotions both fascinated and terrified her, like the darkness into which silence fearlessly descends.

ָ 𓂃 ࣪˖ ָ🐇་༘࿐ָ𓂃 ࣪˖ ָ🐇་༘࿐ָ𓂃 ࣪˖ ָ🐇་༘࿐

Thoughts of him, the one with that mysterious charm, came to her daily, never leaving her for even a moment; like an unruly wind, they swirled around her consciousness, filling all the space between dreams and reality. And then, when she encountered Ichigo again, swept up in a wave of emotion, she rushed towards him, sobbing loudly: “I don’t know how you did this, but bring me back! I’ll forgive you!”

Such a desperate confession left the boy in confusion — his eyes widened in surprise, a hint of misunderstanding fluttered in his soul, and a desire to help arose in his heart, even though he didn’t know how. He was certainly willing to be the protector against the invisible enemy that hindered their interaction with reality, but alas, it was difficult for him to grasp that his close friend, tearful and desperate, was asking him for something infinitely deep and troubling. This plea sounded like a prayer that couldn’t be expressed in words, and despite his repeated attempts to question Ohiko, he remained in the dark, much like being in an abandoned room where the echoes of memories led nowhere.

"I can’t take this anymore… I can’t go on like this! I need 'him,' I need to touch him again…" she whispered, drowning in tears and pressing against the boy's chest, seeking refuge from the storm that had erupted within her soul, where chaos and confusion reigned. Her voice dissolved into the air, like a vague call to the universe, and their binding moment was seized by her, like the only lifebuoy in an ocean of sorrow.

She felt like she was losing her mind — caught in the internal chaos of thoughts and feelings that seemed to envelop her like a damp fog on a cold morning. All her aspirations and struggles intertwined in a single knot, leaving only streams of sorrow, heavy as blankets that her weary heart could not shake off.

How often in life does pain go unrecognized by those around us, like shadows dancing but never intersecting? It is not just a loss but a confrontation with the very essence of suffering — when every breath is infused with the bitter realization that perhaps no one can truly comprehend the depths of her longing. Ichigo, though nearby, seemed to linger behind a curtain, unaware of the full force of her internal struggle, as if he were an outside observer in a play where the actors had forgotten their roles and become entangled in the script.

As she wept, she continued to knock persistently on the closed doors, hoping that one day they would open, bringing light into the dark corridors of her troubled soul.

And then, for a moment, the entire world — this poor, bustling cycle — seemed to vanish, melting away into the air, leaving only her and an atmosphere enveloped in gentle tranquility. She felt warmth — warmth without boundaries, so ethereal and soothing that it seemed to penetrate her to the core, pulling her from the darkness.

Someone's long fingers softly brushed against her cheek, gently wiping away her tears, like a lost angel seeking to bring her back to life. How strange that touch was — the tips of the fingers were so cold, almost icy, yet at the same time, they radiated something incredible that warmed her skin, dispelling the fog in her heart.

As she opened her eyes, she felt time freeze around her, and looking up, she saw “him” again — the one she so dearly longed to see. In his face, in the depths of his mysterious gaze, all her hidden dreams merged into one. It was a moment when inner peace met desire, and all her questions, like timid shadows, faded away in his presence, sinking into the depths of the sea.

“It’s… it’s you… Why am I…” Her voice faltered as he brushed his thumb gently over her lips, trying to seal off the tumult of thoughts that threatened to spill out again and again.

“Shh… I can’t explain it. Just as I can’t explain why being near you has made me softer… But… I wanted this too,” he whispered softly in his unique voice, his breath brushing against her face, warming her skin like a summer wind carrying the promise of storms.

“But… it doesn’t make sense for two strangers to need each other so much,” she replied, realizing that their fingers—genuine threads of fate—had intertwined, creating an invisible bond between their souls.

“Doesn’t it matter to you?” he asked with irony, knowing that something far worse loomed ahead than their current turmoil of emotions, like the stillness that precedes a powerful hurricane.

In this interplay of words and touches lies the depth of human nature — how often do we seek solace in the arms of those who were once strangers, viewing the unfurled wings of fate through a lens of fear? Their turmoil serves as a reminder of how often we, wanderers in this vast universe, become lost in our quest to answer the question: “What is true connection?” And so, like two ships in a stormy sea, their hearts collide, leaving behind gentle ripples that could soon transform into fierce storms.

He touched the tip of her nose, whispering with a strained voice, “What are you doing to me, woman? You’re making me not only softer but also filling me with a desire to protect you willingly — something I’ve never enjoyed doing… Yet, I understand that we will never see each other again,” he said, his voice quiet and heavy, hiding the pain and despair within.

As if in response to his dire confession, Ohiko tightened her grip on his fingers. Every movement she made in that moment was an attempt to cling to something significant that was at risk of being lost.

“But why? Why do you say we will never see each other again?” Her voice trembled like a worn string, and within that tremor was so much hope that even the stars, holding their breath, seemed to be hidden from her sorrow.

She was afraid of being separated from him again.

Every part of her longed to dissolve into his warmth, to become a part of his world where worries had no place, leaving behind all the sorrows that tormented her soul.

"I could tell you that we can't be together because I would only bring you pain and despair, that I am a dangerous being, driven by instincts that dictate I should only kill. You would be positioned as the enemy, but even that wouldn't stop me..."

I am not merely a non-human; I am something more, a being that lives within Ichigo — a spirit embodied in the form of his sword. And although I possess my own body and my own emotions, I am still inextricably linked to his soul, like tentacles reaching from the depths of the ocean to the surface.

I can’t escape from here, no matter how much I wish I could; my life is in his hands, like a message sealed in a crystal bottle, forever carried away by a turbulent sea into the endless distance. And damn it, that’s not even the main issue!

He paused for a few seconds, lifting her chin to meet her gaze — eyes filled with fear, like light and shadow engaged in an unending struggle.

“The thing is, I think about you; about how you don’t need someone like me in your life. I won’t be there for you in the most beautiful moments of your life, I won’t be able to give you a future, I won’t be able to bring you joy and happiness…” His voice trembled, heavy with a tension where lofty dreams collided with harsh reality.

Do we, in our pursuit of love, sometimes forget that this feeling can be both a balm for the heart and a poison for the soul? A refuge and a trap at the same time? His inner torment served as a reminder that true happiness rarely aligns with our vision of an ideal.

And so, standing at the edge of this chasm of emotions, he realized that love, like light, could be pervasive, yet often remained elusive for those condemned to be torn apart by their desires and reality. In this loneliness, in this agonizing internal conflict, they both had to navigate the intricate labyrinth of their stories, leaving behind doubts and insecurities, gazing up at the unreachable stars that promised hope while undeniably casting shadows of despair.

With each of his words, tear after tear, she struggled to accept the harsh reality — a world that intruded upon their enclosed space like an unexpected guest. It seemed as if she didn’t care about anything; the only thing she desired was to be free of burdensome thoughts and to remain with him forever, despite the curses and unbearable circumstances.

But before she could utter a single word, the boy held her tightly, as if trying to conceal the last remnants of their happiness within his embrace. And before succumbing to this cycle of pain, he whispered softly, “Please, forget me as if I never existed. Don’t think of me, I beg you, don’t suffer because of me… just forgive me.”

Those words, spoken with the weight of a breaking soul, hung in the air like autumn fog, eager to envelop everything around them.

In that moment, he gave her at least what little he could — the one thing he had ever possessed: his unwavering affection in this final chord of their connection. This gift, encapsulated in words, became a sort of farewell testament, filled with sincerity and bitterness, which perhaps only deepens the understanding that love is not always about happiness and joy, but sometimes the highest form of self-sacrifice. Sometimes, we must give up the most precious things so that another can find freedom, realizing that not every bond is meant to last forever.

It was a kiss imbued with sensuality, tenderness, and that mysterious depth that sometimes connects different souls, like two fireflies wandering through the vast expanse of the night sky. Their love was so inexplicable that it seemed a paradox, one that philosophers might ponder, trying to decipher this algebraic beverage of emotions.

Through this kiss, Ohiko's tears flowed stronger down her cheeks like rain on fragrant earth, leaving traces like cursed marks of inevitability. She clung to his neck tightly, with all her strength, as if fearing that his alienation would become permanent. Inside her, conflicting emotions raged — the understanding that she needed to let him go, yet not wanting to sever the fragile thread that connected their hearts in that moment, like a bee collecting nectar, reluctant to part from the flower that would be lost along with her.

It was soft and pleasant, like a morning breeze penetrating an autumn day, when the sun was just beginning to spread its rays; but, as it often is in moments of happiness, everything came to a halt in an instant.

She opened her eyes again and saw Ichigo — his face reflected concern as he gently called her name, like an incantation that could return them to that happy illusion. Yet, instead of responding to him, she simply turned away, gliding silently like a shadow and leaving behind only a faint trace of her presence, like the scent of blooming cherry blossoms lost in the bustle of spring.

Ichigo stood frozen in place, rooted in a state of unchanging despair, his eyes, once filled with hope, now heavy with sadness. He watched her retreat, and suddenly felt a single tear slip from the corner of his eye…

࣪ ָ☾.༘˚⋆𐙚｡⋆𖦹.✧˚𔘓࣪ ָ☾.𖠋♡𖠋༘˚⋆𐙚｡⋆𖦹.✧˚࣪ ָ☾.࣪ ָ

На русском

ᥫ᭡✧˚ ༘ ⋆｡♡˚✧˚ ༘ ⋆｡♡˚ᥫ᭡ᥫ᭡✧˚ ༘ ⋆｡♡˚ᥫ᭡

Как же её угораздило попасть в такую, прямо скажем, затруднительную историю? Это словно превратилось в некий сон, где реальность и фантазия переплетаются в невыносимом танце. Она, бедная душа, как будто окончательно сошла с ума, погружаясь в бесконечные размышления о нём, том юном создании, что неожиданно ворвался в её жизнь. Ночи, безмятежно сменяющие друг друга, теряются в бескрайних полях её тревожных мыслей — она не ест, не спит и лишь он, как неумолимый призрак, бродит в её сознании.

Пожалуй, можно было бы предположить, что с этой девушкой что-то неладное, однако в этом невидимом плену скрывается поразительная истина о самом человеческом существовании. Как ни странно, но именно в такие моменты, когда сердце сжато тревогой, мы обретаем наивысшую степень чувственности, позволяющую чувствовать — прощаться с отчаянием и прощать себя за то, что так легко поддаёмся флёру страсти.

Всему виной тот странный мальчишка, с извивающимся смехом и таинственной притягательностью, которого она встретила случайно, однако забыть его не в силах. Его облик словно отпечатался в её душе, вызывая вихрь эмоций, куда более стремительных и мощных, чем любой шторм на море. И, как лишь у немногих бывает, она поймала себя на мысли, что именно в взгляде заключено нечто большее; возможно, это был дар — дар любви, обрамленный в нежные чувства, который может преобразить жизнь человека, стирая границы между реальным и воображаемым.

Ичиго Куросаки — тот самый парнишка с ярко рыжими волосами, словно огненные языки, которые никогда не желают угаснуть. Умен, красив и хоть немного вспыльчив, но всегда готов прийти на помощь. Из его натуры исходило нечто светлое, и, казалось бы, в его присутствии тёмные углы жизни расцветали надеждой.

Охико нравился он лишь как хороший друг, не более, однако… однако, как это часто бывает в жизни, она случайно встретила «его» — того, кто неожиданно обосновался в её сердце, словно путник, найдя пристанище в уютной нише, охваченной теплом. Этот загадочный человек стал для неё символом неосуществимых желаний, мечтой, которая как алый мотив проходит красной нитью через её мысли.

Необъяснимым образом, девушка обладала необычным даром — она могла видеть всяких призраков и прочую нечисть, которые порой проскальзывали в её обычный мир, придавая ему оттенок волшебства, но и одновременно внушая тревогу и страх. Это была награда и проклятие, искушение, которое влекло и терзало её дух.

────୨ৎ────────୨ৎ────

Одним холодным вечером, когда она шла по пустым улицам, словно по безлюдным страницам засохшего чертежа, её мысли были столь же пусты, как осенний ветер, проносящийся мимо деревьев, сбрасывающих последние листья. Она чувствовала, как тревога и скука сливаются в нечто единое и тёмное, словно ночь, забирающая свет.

Ей лишь хотелось поскорее побыть наедине с самой собой, укрыться в бездне забвения как в уютном одеяле, чтобы не слышать призывов внешнего мира и забыть о грёзах завтрашнего дня, которые всё так же окутывали её, настойчиво и непрошено врываясь в сознание. Это был тот самый парадокс жизни: порой, чтобы обрести покой, нужно было окунуться в собственные страхи и надежды, встретиться лицом к лицу с призраками, что обитают в углах сердца, и лишь тогда, возможно, удастся найти ключ к искомому счастью.

Но увы, её планы, будто хрупкие куколки, легко разлетались в прах, когда перед ней, подобно грозной тени, возникло чудище. Его голова была увенчана костяной маской, напоминающей деформированный череп, как будто сама смерть решила нарисовать свои ужасы на лицах существ, бродящих по этому миру. От этого зловещего создания веяло такой опасностью, что в воздухе закипала некая особая вязкость, дарующая ощутимое чувство предчувствия несчастья.

Охико даже не успела осознать, что её судьба круто изменяется, как чудище уже схватило её в свои цепкие и громадные лапы, словно неизбежная участь, стремящаяся поглотить её целиком — этот момент, в котором времени не существует, а лишь бьётся пульс ужаса, оставляя за пределами законы логики. Она в страшном испуге уже начала прощаться с жизнью, как вдруг в этот мрак и хаос, наполнивший её сознание, вмешалось чудо — спасение, нагрянувшее как луч света сквозь завесу тьмы, пронзая её душу.

В такие мгновения становится ясным, что сама жизнь полна парадоксов — в один миг можно стоять на краю пропасти, в следующий же стать частью чего-то гораздо большего, чем мы могли бы предположить. Каждая встреча с тёмными силами, несомненно, оставляет шрамы, но в то же время она дарит возможность отразить свет, даже если он кажется едва заметным.

Кажется, её спас Ичиго — его фигура в черном, словно сверкающий мрак, промелькнула так стремительно, что она не успела зафиксировать его облик, оставив лишь в сердце тёплую искру надежды. Эта мимолетная тень, готовая проложить путь через хмурое пространство, стала для неё символом спасения.

И вот, в один миг, чудище исчезло, словно стыдливый призрак, растворяющийся в утреннем тумане. Вместо него появился белый свет, яркий, ослепляющий — как радиance истины, оттеняющее легкость бытия. Однако этот свет оказался лишь предвестником нового страха: она, как птица с подрезанными крыльями, начала падать вниз, в бездну, где её ожидало только одно — риск разбиться на смерть.

Она падала, падала, и казалось, что небо трансформировалось в бесконечный лабиринт зла — мрачное и угрожающее, где каждый заворот уводил её всё дальше от спасительного света. Небо, изначально темное и ночное, вдруг претерпело метаморфозу, обращаясь в высокие стеклянные небоскрёбы, перевёрнутые, как бы после страшного землетрясения.

Падая, она испытывала ужасный страх, боясь разбиться на мелкие осколки, однако её падение оказалось удивительно плавным и безболезненным, что вызывало в душе легкое недоумение — как будто сама судьба решила оберечь её от жестоких реалий. Странное ощущение, учитывая, что она приземлилась на стеклянный пол, отражающий её тревожные переживания, как зеркало, скрывающее истинное лицо.

Еле встав, она оглянулась и поняла, что пространство вокруг неё так же странно реальное, как и в тот момент, когда она падала, словно путешествовал по иллюзорной реальности, где законы физики и логики потеряли свою силу. Голубое, почти прозрачное небо тянулось над ней, а облака, словно нежные мечты, плыли мимо, оставляя за собой легкий след. П��всюду возносились небоскрёбы, которые, казалось, имели свой собственный пульс — они заполняли пространство, как думы, охватывающие сердце человека в моменты крайнего смятения .

Она не понимала, где находилась, и, честно говоря, не могла уловить, как же так получилось, что всего пару секунд назад мир её казался совершенно иным, словно разрозненные фрагменты реальности, разбросанные по весёлым страницам невидимого альбома. Всё вокруг производило впечатление сладкого, но тревожного сна — мир, где столкнулись логика и безумие, словно сцена из театра, где игроки потеряли нить сценария и бездумно бродят по карнавальному хаосу.

Мысли кружились в её голове, не позволяя собрать всё в единую мозаику, тот же шорох страха, дружно нагнетающий смятение. «Что же делать дальше?» — думала она, сталкиваясь с сюрреалистическим пейзажем, рисуемым её воображением. И в этот момент, когда осознание настигает с великой тяжестью, она приняла волевое решение — встать и идти вперёд, подчиняясь неумолимому зову надежды найти выход из этого запутанного лабиринта.

Однако, не успела она сделать и шагу, как в воздухе вдруг раздались шаги, тихие и бесшумные, как предвестие грозы. Чувство тревожного ожидания, тень, окутывало её, когда к ней приблизился некто, который, кажется, знал о ней больше, чем она о себе. Он наблюдал за ней, изучая её негодование и смятение с неким пронзительным вниманием, которое было одновременно завораживающим и угнетающим.

Обернувшись, она встретила его взор — это был »он», удивительный призрак в белом, порождённый самими небесами, внешне похожий на Ичиго, но с исключением в цветах. Его волосы, как свежевыпавший снег, были белоснежными, такая же кожа, ослепительно белая, а одежда, безусловно, дополняла этот образ, отстранённый от привычного мира.

Но глаза его, о! Эти глаза — они были нечто иное, чем просто отражение света: они манили, словно обручение с самой сутью жизни. В них таилась необычайная красота, влекущая за собой, как лёгкие волны, уносящие человека в бескрайние дали неизвестных желаний. Эта красота была в их глубине, в загадочной печали и бесконечной мудрости, содержащей во множестве тайн, что укрыты от быстрого взгляда обычного человека.

Неосознанно она оказалась в потоке размышлений — возможно, именно через столкновение с такими уникальными существами мы обогащаем понимание нашей жизни. Каждый шаг, каждой встрече, — всё это является не просто случайностями, а важными вехами на пути к себе, на пути к обретению смысла и любви, которая пронизывает каждое мгновение нашего существования. И в этом белом, хрупком облике она почувствовала, как открываются новые горизонты, готовые к исследованию подобно свету, пробивающемуся через плотную завесу ночи.

Он манил её, манил, словно магнетическая сила, покидающая тепло берега моря и затягивающая в свои бездонные глубины — прикоснуться к нему, утонуть в его золотистых глазах, потеряться в этой смутной радости и забыться навсегда, как если бы время потеряло своё значение, оставив за собой лишь призрак мгновения.

— Кто… кто ты? — наконец спросила она, её голос звучал тихо, как шёпот ветра среди листвы, а взгляд её оставался прикованным к нему, не в силах оторваться от этой гипнотической ауры, окутывающей его с головы до пят.

— Я… не думаю, что ты поймёшь, даже если я объясню тебе… — произнёс он, слова его текли, будто мелодия, наполняя воздух невидимой энергией. — Всё, что тебе нужно знать, так это то, что я внутреннее воплощение Ичиго.

Этот ответ вышел из его уст с ноткой тайны, и всё равно он ощущал, как его собственное сердце колебалось в танце с её эмоциями, будто космические силы безмолвно толкали их к единству.

И в эту нелепую игру судеб он становился для неё неким отражением её самого внутреннего «я», как два зеркала, сталкивающиеся, чтобы создать нечто большее, чем простая сумма отражений. В его глазах, полных обаяния и неопределённых жажд, она увидела возможность создания новой реальности, в которой даже в самом глубоком размышлении возможно обнаружить то, что нас связывает, несмотря на хрупкость, названную жизнью.

Так, стоя перед ним, она, как будто, осознала: каждый из нас — это не только собиратель шрамов и воспоминаний, это также творец своей собственной сущности, готовый исследовать неизвестное, принимая как тьму, так и свет, пребывающие в едином танце существования— в этом единении внутреннего и внешнего прячутся ответы на вопросы, которыми мы живем, пока не находим тот самый свет, что приведёт к истине, готовая это принять.

Они оба смотрели друг на друга, и у Охико возникло странное ощущение, будто она знала его целую жизнь — будто все её переживания, радости и тайные слёзы заплетались в один узор, так знакомый и близкий, хотя они встретились лишь сейчас. В этом моменте времени за пределами жизни, раскрывалось нечто большее, чем простая случайная встреча — это были непостижимые нити судьбы, связанные невидимыми струнами, ведающие о судьбе и её непредсказуемых поворотах.

Они бы так и продолжали неподвижно смотреть друг на друга, погружаясь в бездну своих чувств, однако первая, как будто чувствительное создание, отступила на шаг назад, оставляя пространство для дыхания между ними. Этот жест, казалось, символизировал её внутреннюю борьбу — она стремилась к близости, но ощущала в этом блуждание, как будто мир вокруг них в этот миг вдруг вкусил прощальную печаль.

— Как я сюда попала? — с любопытством и одновременно с легким смущением спросила она, и, хотя в душе её жила уверенность, что такие мелочи, как обстоятельства, имеют неблагозвучное значение, ей в то же время остро хотелось продолжать этот разговор.

Ей хотелось лишь смотреть в эти золотистые глаза, погружаться в их мягкое сияние, это было забытое царство грёз, где царила нежность и понимание, в объятиях которого терялись бы все тревоги.

— Чтоб я знал! Это какая-то чертовщина! — произнёс он с ноткой раздражения, но в его голосе, переплетённом с грубостью, можно было уловить живое волнение. Он явно был заинтересован в ней, несмотря на всю внешнюю жесткость своего тона иская ответы на вопросы, что невидимо тянули его к ней.

Внутри девушки нарастали мытарства разума: какого черта она здесь? Почему Ичиго не поведал ей о своих сражениях с чудовищами, об опасностях, что витают над их головами как тёмные призраки? Однако в какой-то момент, её сознание тихо шептало, что может, ей сейчас и не нужно это знать? Может, всё, что ей на самом деле хочется — это забыться в его взгляде, раствориться в его присутствии и остаться с ним на всю жизнь как морская волна, смывающая на берегу все следы прошлого.

Словно сама жизнь обманом привела её в этот момент, где существовал лишь он и она, а остальной мир справедливо оставался в тени, где незы��лемые правила забывались. Она понимала, что настоящий урок заключается не только в понимании обстоятельств, но и в умении обрести покой в бескрайних вопросах, которые сама жизнь ставит перед нами. В конце концов, иногда не нужно распутывать клубок реальности — достаточно жить в мгновении, как если бы каждый вздох был наполнен священным смыслом, присущим одной лишь любви.

Ох, если бы она только понимала, что это такое — если бы ей было дано увидеть, как страдания будут заполнять её ночи, когда мысли о нём будут как тени, бродить по её сознанию, не оставляя ни светлой надежды, ни покоя. Её душа, как похмельный ветерок в румяных полях юности, уже предчувствовала тот тревожный урожай чувств, который её ждёт, но она оставалась глуха к зову разума, который старался рассеять туман неопределённости.

И вдруг его голос, с легким налётом настойчивости, вырвал её из витков размышлений: «Тебе нужно вернуться». Эта фраза пронеслась сквозь её мысли, как грозовая туча, тот час рассекающая прозрачность неба. Она не успела осознать происходящее, как её ладони, будто облака, покинули прижатые к ладоням парня, ослабляя ту связь, что казалась столь крепкой.

Всё вокруг стало тише, вся природа затихала в ожидании. Жар, ранее пылавший в её сердеце, уступил место холодному ветру — пустота, как вечное безмолвие, окутала её. В этом мрачном моменте раздался знакомый, обеспокоенный голос, доносившийся где-то издалека, призывающий её вернуться к той реальности, откуда она вышла.

Это был Куросаки, который с тревогой звал её имя пытаясь разбудить не тёмный сон, а саму душу, запутавшуюся в стремлениях и мечтаниях.

— Охико! Охико! Прошу тебя, очнись! — восклицал он, его голос, полный безмолвной боли, разрывал затянувшуюся тишину, как гром среди ясного неба. И наконец, когда она приоткрыла глаза, на её лице отразилась та самая недоуменная настороженность, которая порой бывает в мире, покрытом пеленой снов. Она потянула свою ручку, шепча в воздух: »Где он?»

— Кто он? — обеспокоенно переспросил парень, глядя на неё с растерянностью и непониманием пытаясь разгадывать загадку, однако в каждом слове чувствовалась готовность услышать ту другую реальность, о которой она говорила — реальность, ускользающую от него как тень сквозь пальцы.

— Я хочу обратно, — продолжала шептать она, её взгляд был уст��емлён в пустоту, будто пытаясь рассеять облака, скрывающие утреннюю зарю. Это «обратно» напоминало ей о том месте, где всё было тихо и умиротворённо —

В данный момент Ичиго находился в неловком недоумении, словно странник, заблудившийся в тумане сознания своей подруги, не в силах разглядеть прорехи её внутреннего мира. Он видел, как румянец её лица увядал, и, просмотрев все мрачные картины прошлого, со всей отчаянной поспешностью успел спасти её от голодного Пустого, который во мгновение ока готов был поглотить её свет. Он едва успел поймать её, когда она падала в объятия смерти — в тот момент его сердце сжалось, когда он увидел, как она потеряла сознание, погружаясь в мир, где царила тревога и страх, а сейчас её слова звучали хаотично, невнятно, обернувшись бессмысленным бредом, как перекрёсток заблудившихся дорог.

Он не понимал, о ком она говорит, когда её усталые губы шептали о ком-то, кого не было рядом, не мог осознать, что же толкает её к этому призрачному «обратно». Эта бездна метафорических смыслов терзала его душу, и даже если бы ему довелось распутать сложный клубок её мыслей, он не допустил бы, чтобы подруга снова столкнулась с его внутренним «пустым» — тёмной сущностью, существующей по ту сторону разумного понимания, которая, казалось, поглощала не только физическую форму, но и все жизненные мечты.࣪

𓏲ּ ᥫ᭡ ₊ ⊹ ˑ ִ ֶ 𓂃࣪𓏲ּ ᥫ᭡ ₊ ⊹ ˑ ִ ֶ 𓂃࣪𓏲ּ ᥫ᭡ ₊ ⊹ ˑ ִ ֶ 𓂃

С того времени прошла неделя, а затем и вторая, и третья, как незаметно пробегают дни в смятенном вихре жизни, оставляя за собой лишь затмение сладости воспоминаний.

Она не могла забыть этого таинственного юноши, который неумолимо манил её, словно звезда, тянущая путника сквозь темные дали ночи, звал к себе обратно — в тот мир, где логика и реальность расцветали в феерической игре ума.

По ночам, под покровом мрака, когда мир уходил в царство снов, её душу терзали вопросы, которые не отпускали её разум: «Кто же всё-таки он? Почему я чувствую непреодолимую необходимость быть с ним? Почему? Почему я так нуждаюсь в нём?» Эти вопросы как тени, скользили по её сознанию, и, казалось, каждое из них пронзало её мир, оставляя за собой только холодные следы.

И честно говоря, она так и не могла найти ответ на эти терзающие вопросы, как ни старалась проникнуть в тайны своего сердца хранимая в запылённых книгах утраченная мудрость. Единственное, что она ощущала — это болезненное влечение к неведомому юноше, будто он был ослепительным светом в бескрайних просторах её памяти.

Сердце её ныло так остро, как будто в груди распускались шипы страдания, а слёзы сами собой катились по щекам, оставляя за собой влажные следы на её коже, как капли дождя, что требуют понимания, но никак не могут получить его. В этом состоянии, где каждый вздох словно пробуждал смятение, она невольно шептала себе:

— Хочу к нему… хочу к нему… — повторяла она, её голос был полон растерянности— эхо потерь в пустом зале. Она не понимала толком, почему этот незнакомый юноша вызывал в ней такие чувства, но сама природа этих эмоций завораживала и пугает её одновременно как мрак, в который бесстрашно уходит безмолвие.ָ

𓂃 ࣪˖ ָ🐇་༘࿐ָ𓂃 ࣪˖ ָ🐇་༘࿐ָ𓂃 ࣪˖ ָ🐇་༘࿐

Мысли о нём, обладателе того загадочного обаяния, ежедневно приходили к ней, не оставляя ни на миг; как непокорный ветер, они вились вокруг её сознания, заполняя всё пространство между мечтами и реальностью. И вот, когда она вновь встретила Ичиго, охваченная волной эмоций, она бросилась к нему, заливисто рыдая: »Я не знаю, как ты это сделал, но верни меня обратно! Прощу тебя!»

Такое отчаянное признание повергло парня в замешательство — его глаза раскрылись от удивления, в его душе затрепетал оттенок непонимания, и в сердце возникло желание помочь, хотя он и не знал, как. Он был, безусловно, готов стать тем самым защитником от невидимого врага, затруднившего их взаимодействие с реальностью, но, увы, ему было тяжело осознать, что его близкий друг, весь в слезах, просит его о чем-то бесконечно глубоком и тревожном. Эта мольба звучала как молитва, которую невозможно выразить словами, но даже после неоднократных попыток расспрашивать Охико, он всё же оставался в потемках, словно в заброшенной комнате, где эхо воспоминаний ни к чему не вело.

— Я больше так не могу… Я больше не могу! Мне нужен «он», мне нужно вновь прикоснуться к нему… — шептала она, заливаясь слезами и прижимаясь к груди парня ищи в его объятиях приют от бури, что разразилась в её душе, где царила неразбериха и смятение. Её голос растворялся в воздухе, как неясный призыв к вселенной, их сковывающий момент был схвачен ею, словно единственный спасательный круг в океане печали.

Она чувствовала себя сумасшедшей — в этом внутреннем хаосе мыслей и чувств, что, казалось, накрывали её, как мокрый туман в холодное утро. Все её стремления и муки переплетались в единой клубке, оставляя лишь потоки печали, давящими— тяжёлые одеяла, которые усталое сердце не в силах был свергнуть.

Как часто в жизни бывает, что боль остается непонятой теми, кто рядом, как тени, что двигаются в танце, но никогда не пересекаются. Это не просто потеря, но столкновение с самой сущностью страдания — когда каждый вздох пропитан горьким осознанием, что, возможно, никто не способен распознать истинные глубины её тоски. Ичиго, хоть и был рядом, оставался как бы за завесой, не осознавая всей силы её внутренней борьбы, как будто сам был сторонним наблюдателем в пьесе, где актёры забыли свои роли и запутались в сценарии.

Так плача, она продолжала упорно стучаться в закрытые двери, надеясь, что однажды они откроются, подарив свет в темные коридоры её смятённой души.

И вот, на мгновение, весь мир, этот бедный и суетливый круговорот, будто бы исчез, растаял в воздухе, оставив лишь её и атмосферу, окутанную нежным покоем. Она почувствовала тепло — тепло, не ведающее границ, такое неземное и приятное, что, казалось, оно пронизывает её до самых глубин, вытаскивая из тьмы.

Чьи-то длинные пальцы легко коснулись её щеки, осторожно вытирая слёзы, будто заблудившийся ангел стремящийся вернуть её к жизни. Как же странно было это прикосновение — подушечки пальцев были такими холодными, почти ледяными, но одновременно они излучали нечто невероятное, что согревало её кожу, разгоняя туман в её сердце.

Открыв глаза, она ощутила, как вокруг неё замерло время, и, взглянув вверх, вновь увидела «его» — того, кого так сильно хотела видеть. В его лице, в его глубоком и загадочном взоре сливались все её потаённые мечты. Это был миг, когда внутреннее спокойствие соединилось с желанием, и все вопросы, как несмелые тени, растворились в его присутствии, утопая в морских глубинах.

— Ты… это ты… Почему я… — её голос захлебнулся, когда он коснулся большим пальцем её губ пытаясь запечатать тот смятенный поток мыслей, который снова и снова порывался вырваться наружу.

— Тсс… Объяснить я этого не могу. Ровно как и то, что рядом с тобой я стал мягче… Но… я тоже этого хотел, — тихо шептал он своим необычным голосом, прикасаясь к её лицу дыханием, которое обжигало её кожу, словно летний ветер, несущий обещание бурь.

— Но… но так не бывает, чтобы два незнакомца так нуждались друг в друге, — отвечала она, понимая, что их пальцы— искренние нити судьбы, переплелись воедино, создавая незримую связь между душами.

— А тебе не плевать? — с иронией спросил он понимая, что надвигается нечто гораздо худшее, чем текущая неразбериха их эмоций, как предгрозовая тишина, которая предшествует сильному урагану.

В этой игре слов и прикосновений кроется глубина человеческой природы — как часто мы ищем успокоения в объятиях тех, кто до этого был чужим, глядя сквозь призму страха на расправленные крылья судьбы. Их метания напоминают о том, как часто мы, путники в этом мироздании, заблудились, стремясь найти ответ на вопрос: «Что такое истинная связь?» И вот, словно два корабля в бурном море, их сердца соприкасаются, оставляя за собой легкие волны, что вскоре могут превратиться в жуткие шторма.

Он коснулся её кончика носика, надсадно шепча: — Что ты со мной делаешь, женщина? Ты делаешь меня не только мягким, но и вселяешь во мне желание защищать тебя добровольно, чего я никогда не любил делать… Однако я понимаю, что мы больше никогда не увидимся, — произнёс он с тихим и тяжёлым голосом, за которым скрывалась боль и отчаяние.

Словно в ответ на его бедственное признание, Охико сжала крепче его пальцы. Каждое её движение, в этот момент, стало попыткой уцепиться за что-то важное, что угрожало быть потерянным.

— Но почему? Почему ты говоришь, что мы больше не увидимся? — её голос дрожал, как уставшая от метаний струна, и в этой дрожи скрывалось столько надежды, что даже сами звёзды, затаив дыхание, казались укрытыми от её печали.

Она боялась вновь разлучаться с ним.

Всё её существо стремилось раствориться в его тепле, перетвориться в часть его мира, где тревоги не имели места, и оставить позади все печали, что терзали её душу.

— Я бы мог сказать, что мы не можем быть вместе, потому что я принесу тебе только боль и отчаяние, что я — опасное существо, и мои инстинкты диктуют мне лишь убивать. Ты была бы в позиции противника, но даже это не остановило бы меня…

Я не просто не-человек; я — нечто большее, существо, живущее внутри Ичиго, — дух, облечённый в форму его меча. И хотя я обладаю своим телом и своими собственными эмоциями, я всё ещё неразрывно связан с его душой, как щупальца, тянущиеся от глубин океана к поверхности.

Я не могу отсюда выйти, как бы сильно я этого не желал; моя жизнь в его руках, как запечатанная в хрустальной бутылке с посланием, навсегда унесённая бурным морем в бескрайние дали. И чёрт возьми, даже не в этом, собственно, состоит проблема!

Он на несколько секунд замолчал, подняв её подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза — глаза, полные страха, как свет и тень, которые ведут непрекраща��щуюся борьбу.

— Дело в том, что я думаю о тебе; о том, что в жизни тебе не нужно такое дерьмо как я. Я не смогу быть с тобой в самые прекрасные моменты твоей жизни, не смогу подарить тебе будущее, не смогу приносить радость и счастье… — его голос дрожал, наполненный ээ надрывом, в котором пересекались возвышенные мечты и жестокая реальность.

Неужели мы, в нашем стремлении к любви, порой забываем, что это чувство может быть как бальзамом для сердца, так и отравой для души? Убежищем и ловушкой одновременно? Его внутренние терзания служили напоминанием о том, что подлинное счастье редко соответствует нашему видению идеала.

И вот, стоя на краю этой пропасти чувств, он осознавал, что любовь, как свет, могла быть вездесущей, но часто оказывалась недосягаемой для того, кто осуждён разрываться на части между своим желанием и реальностью. В этом одиночестве, в этом терзающем внутреннем конфликте, они оба должны были разобраться в сложном лабиринте своих историй, оставляя позади сомнения и неуверенности, взирая на недостижимые звёзды, что обещали надежду, но несомненно оставляли за собой тень отчаяния.

И с каждым его словом, слеза за слезой, она не хотела принимать жестокую реальность — мир, который, как нежданный гость, вторгался в их замкнутое пространство. Казалось, ей было всё равно на всё; единственное, что она желала — это лишиться обременяющих дум и навсегда остаться с ним, несмотря на проклятия и невыносимые обстоятельства.

Но прежде чем она успела произнести хоть слово, парень крепко обнял её, словно пытался затерять в своих объятиях последние остатки их счастья. И прежде чем прибегнуть к этому кругу боли, он тихо шептал: «Прошу, забудь меня, будто меня никогда и не было. Не думай обо мне, прошу, не страдай из-за меня… прощу…»

Эти слова, произнесённые с тяжестью разрывающейся души, повисли в воздухе, как осенний туман, стремящийся окутать всё вокруг.

Так, он подарил ей хотя бы то немногое, что мог, то единственное, что у него было когда-либо — свою беззаветную привязанность в этом последнем аккорде их связи. Этот дар, заключённый в словах, стал своего рода прощальным завещанием, наполненным искренностью и горечью, что, возможно, лишь усиливает понимание о том, что любовь — это не всегда счастье и радость, но иногда и высшая форма самопожертвования. Как порой нужно отдать самое дорогое, чтобы другой мог обрести свободу, осознать, что не всякая связь призвана длиться вечно.

Это был ��оцелуй, наполненный чувственностью, нежностью и той таинственной глубиной, что иногда соприкасает разные души, будто два светлячка бредущие в бескрайние дали ночного неба; любовь их была столь необъяснима, что казалась парадоксом, над которым философы могли бы ломать головы, пытаясь разгадать этот алгебраический напиток чувств.

Сквозь этот поцелуй, слёзы Охико, подобно дождю на душистой земле, текли сильнее по её щекам, оставляя следы как проклятые знаки неотвратимости. Она обнимала его за шею, сжимая крепко, с величайшей силой, как будто боясь, что его отчуждение станет окончательным. Внутри неё бушевали противоречивые эмоции — понимать, что отпускать его нужно, — и в то же время, не желать разрывать ту тонкую нить, что связывала их сердца в этот миг, как пчела, собирающая нектар, не желающая расставаться с цветком, который оборвётся вместе с ней.

Было мягко и приятно, словно утренний бриз, проникающий в осенний день, когда солнце только начинало расправлять свои лучи; но, как бывает во мгновениях счастья, в один миг всё прекратилось.

Она вновь открыла глаза и вновь увидела Ичиго — его лицо выражало беспокойство, он нежно звал её имя, словно заклинание, способное вернуть их к той счастливой иллюзии. Однако, вместо того чтобы ответить ему, она лишь развернулась и, скользя словно тень, бесшумно ушла, оставляя за собой лишь легкий шлейф её присутствия, как аромат цветущей вишни, потерянной в суете весны.

Ичиго остался стоять на месте, укоренённый в стане неизменного отчаяния, его глаза, полные надежды, с сумрачной лёгкостью заполнялись печалью. Он смотрел ей в след, и вдруг ощутил, как в уголке его глаза потекла одна-единственная слеза…࣪ ָ

☾.༘˚⋆𐙚｡⋆𖦹.✧˚𔘓࣪ ָ☾.𖠋♡𖠋༘˚⋆𐙚｡⋆𖦹.✧˚࣪ ָ☾.࣪ ָ

8 notes · View notes

lisakugui · 1 year ago

Text

Как закончить шедевр так, чтобы продолжения НИКТО не хотел

Блич – одна из лучших штук, когда-либо появлявшихся на свет в аниме-индустрии.

Полагаю, от подобного заявления любой уважающий себя цЫнитель рефлекторно выгнет пальцы так, что придётся везти их в травмпункт по причине вывихов и переломов, но обратимся к мерилам всея всего: деньгам и времени, они не лгут. Со временем понятно, почему, поясню про деньги: если что-то окупилось, а потом окупилось ещё раз, а потом ещё пять раз, а потом ещё и всякий стафф по этому чему-то отбил сам себя в многократном размере, то это что-то более чем отвечало запросу зрителя, а отвечать запросу, дорогой друг, как бы ты не морщил нос сейчас, – важно для массовой культуры. Она потому массовой и называется, там на двери табличка была, да. Естестевенно, кейсы Евангелиона случаются и ещё как, но на то эти случаи и считают изумительным исключением и внезапным выстрелом, что правило работает по-другому. Даже, по сути, Ева в формате аниме-сериала хоть и запала в души целому дохуя народу, но окончательно бомбанула в ребилде, который куда более экшеновый, динамичный и ориентированный на массового зрителя.

Блич же, в отличии от Евы, с самого старта, с пилотной главы, не претендовал на звания «вещь в себе» или «штука для избранных». Он был сёненом с самых первых фреймов, а сёнен – направление массовой культуры (что, разумеется, не отменяет возможностей для глубины истории или сюжетных линий). Мангака стремился создать и рассказать интересную историю, а не осмыслить опыт психической болезни и её лечения или что-то в таком духе. ЦА Блича с первых его задумок была массовой, не имела чёткой выборки и предполагалась включающей в себя зрителей/читателей пусть и в некотором возрастном диапазоне, но разношёрстных. Поэтому Блич вообще не стоит оценивать по критериям Евангелиона, он просто другой. Поэтому и воротить нос, ворча про глубину, символизм, вдумчивость и иже с этим – плохая идея.

Подразумеваемая мною великолепность Блича касается его успешности: что, конкурируя с тем же Наруто, Ван Писом и Фери Тейлом, Блич имел ± стабильную кассу, стабильную аудиторию и своего зрителя на протяжении всего своего существования и в формате манги, и в формате аниме. Он дал своей ЦА всё, что было ей нужно: ориентируясь изначально на средний пубертатный возраст (в отличии от того же Наруто, стартанувшего с ЦА тех же лет, что и ГГ) он с первой арки дал экшен, около-романтические взаимоотношения, противостояние, конфликты и даже секс. Аниме 8 лет стабильно давало то, что от него ждали, не скупясь на ярких протагонистов и харизматичных антагонистов. Более того, позволю себе наглость отметить один из самых мощных крючков, на которое Блич сажает своего зрителя в самом начале: эгоистичная позиция главного героя, с порога заявляющего, что «эти ваши долги и идеалы оставьте себе, я сражаюсь только за тех, кто мне дорог, и вообще не подписывался быть шинигами». А что ещё нужно подростку 15—16 лет, которому уже общество начало мозг кушать обязательствами, а он ещё не нагулялся? Ичиго Куросаки с экрана заявляет такому подростку: «ты нормальный, чувак. Пошли они все в гарганту». Темы протеста, сопротивления превосходящей силе, идеалов, саморазвития, – всё, что Блич даёт с первых глав, с первых серий – то, чего, осознанно или нет, ждёт и жаждет его ЦА.

Итого имеем: Блич – продукт массовой культуры, ориентированный на разношёрстную ЦА определённого возрастного диапазона, который более чем отвечает на запрос зрителя и даёт ему то, за что зритель готов отдавать свои время и деньги.

И, будучи одним из «бесконечных сёненов», он приносил бабки. Долго. Многим людям.

Это накладывало на Блич свои ограничения. Например, дойная корова должна была продолжать давать молоко и после потрясающего завершения эры Айзена, когда Рукия красиво растворилась, а Ичиго направил свой взгляд в небо – «извините меня, всмысле «конец»? Show must go on, у нас прибыль на миллиард, давай, чешуй дальше» – и чешовать нужно до тех пор, пока не испишешься вхламину, а корова не перестанет давать молоко. И вот только когда массовый зритель будет массово воротить нос и строчить в конфешки и комменты что тайтл себя исчерпал и всё, что у него выходит – это агонизировать в глубоком маразме, и вообще давайте уже эвтаназию, смотреть жалко – тогда можно заканчивать. Как правило такие концовки это не концовки даже: просто текущую арку событий худо-бедно добивают и справляют поминки с благодарностью за проведённые вместе годы. Пальцами тыкать ни на соседей Блича по цеху, ни на какие-либо конкретные сериалы и кино-вселенные не буду: вы сами сейчас вспомнили всё что нужно и, наверное, даже парочку длящихся вещиц, которым пора бы отключить уже аппарат жизнеобеспечания.

В общем, концовки таких вещей как Блич редко удаётся сделать «достойными». Кишимото вон попытался (блин, не хотела же тыкать пальцами!), манга типа закончилась не без нюансов но на уровне – Саске вернулся, но не очень, в Коноху и Наруто стал Хокаге (яка ЦА, сяка концовка), но потом компании-деньгозагребаторы сделали вдох-выдох и мы имеем Боруто, начавшее агонизировать с рождения. /автор всплакнул/

(UPD: с Боруто про*пались в вопросе ЦА, оно ориентируется на возраст ещё более младший, чем сам Наруто на его старте, а пихнуть Боруто попытались «немножко» повзрослевшим к концовке фанатам Наруто, так что итог закономерен, что именно как «продолжение Наруто» Боруто просто провален, но как спин-офф, то есть как нечто более обособленное, имеющее свою ЦА, отличную от ЦА оригинала, вполне себе имеет право жить)

И казалось бы, лучшего примера влияния обозначенных выше издержек производства нежели арка Тысячелетней кровавой войны не сыскать.

Но что если я скажу вам, что концовка Блича хоть и является продуктом этих издержек, но максимально швыряет их через бедро и достойна считаться гениальной?

Понимаете, падение Блича в арке Тысячелетней кровавой войны в глазах его фанатов было настолько стремительным, что подавляющее большинство не могло поверить в то, что это происходит на самом деле, до того самого взорвавшего планету фрейма с таймскипом вместо финальной битвы антагониста и протагониста (а, надеюсь, ни для кого не секрет, что сёнены, если обобщать, СУЩЕСТВУЮТ ради финальной битвы). Финальная арка Блича была ужасна НАСТОЛЬКО, насколько было возможно, и даже больше: и деградантское жонглирование реальными физическими понятиями и величинами, и сливы протагонистов, и убогость антагонистов, и спускание в унитаз всех возможных ожиданий, и ебанувшийся в плохом смысле слова темп повествования, и массовый навал фекал… кхем, персонажей на страницу, и обрывание перспективных сюжетных линий, и покладывание хера на арки персонажей, и забывание сюжетных вариантов, способностей и скиллов, и РАЗАДАЧА этих самых скиллов, и НАИХУДШЕЕ проявление главной фишки Блича, которая раньше только веселила, а в этой арке заставляла прошибать ладонью череп с «истинной формой истинной силы истинного оружия», – в ней было всё самое КОШМАРНОЕ, что можно было впихнуть в сеттниг и сюжет Блича, и это самое всё вывалили на фанатов с таким демонстративным бесстыдством, что оставалось лишь сидеть и лихорадочно проверять, а всё ли ещё ты читаешь тот самый Блич, или тебе подсунули что-то другое?

Но да, это всё ещё был «тот самый Блич». Блич, в котором капитаны Готея-13, потеряв Банкаи, делали «у меня лапки», хотя в арсенале каждого шинигами с Академии имеется кидо, а капитаны им владеть должны вообще как боженьки; Блич, в котором антагонисты представляли из себя месиво унылого безынтересного дерьма, не привносящего в сюжет ничего кроме грубой силы; Блич, который из ярких харизматичных персонажей, которых мы все полюбили до, делает просто нечто обезличенно-сексапильное (Ёруичи-сан, ну как они могли с вами так поступить?); Блич-порно-пародия на самого себя, Блич, которого мы НЕ заслужили.

(Кстати, злодей, которого нам предложили вместо Айзена и сам подсюжет Айзена в этой арке – отдельный повод для бомбежа)

Так почему же Блич, умудрившийся обосраться с твистом «и в конце они все поженились и нарожали детей» ещё больше, чем Наруто, закончился на мой взгляд гениально?

Потому что его концовка плоха настолько, что гениальна.

Я же не просто так выше смаковала эти бесконечные агонии дойных коров массовой культуры, про которые всем уже понятно, что надо было заканчивать пять—десять лет назад, пока было ярко-драйвово-качово.

Блич прошёл все стадии просирания собственных полимеров за РЕКОРДНЫЕ сроки. Это произошло ОЧЕНЬ быстро, ОЧЕНЬ резко и началось буквально с самого начала арки, когда лёгким росчерком пера из сюжета нераскрытыми выводились персонажи, раскрытия которых долго ждали, а персонажи, которых уже раскрыли и полюбили, фейерически всирали безынтересным плоским антагонистам, не расчехлив и половины своих фишек из прошлых арок, когда главного контент-мейкера арки с самого начала показали сделанным абсолютно топорно, наотъебись и не стоящим ни волоса из фитюлины Айзена.

Сейчас, по прошествии лет, я оглядываюсь на это и понимаю, что это было не просто так. Что настолько позорно не исписываются, что происходит этот процесс медленнее, печальнее и плавнее, и как правило после той самой точки когда «надо было закончить» ещё относительно долго в тайтле остаётся, на что посмотреть перед тем, как станет совсем плохо. Арка тысячелетней кровавой войны была КОШМАРНА с самого начала. В ней РЕЗКО стало не на что смотреть. Даже арка с подчинителями показала антагониста-контентмейкера более объёмного и любопытного, чем Яхве. Яхве плосок, безынтересен, скучен и одномерен настолько, насколько даже злодеи старого Диснея редко были. А нам преподносили его как «ещё более злодейного чем Айзен», и буквально всё, что в его адрес было слышно в фендоме это: «Верните Айзена, пусть он банкай расчехлит». Яхве злой потому что злой, жестокий потому что жестокий и тупой потому что тупой. Ой, простите, последнее я вывела сама. Его мотивация – кусок ссанины, даже мотивация Айзена была интереснее, хотя и представляла из себя хотение мирового господства потому что хочу (а, может, это и делало Айзена настолько впечатляющим: с ним даже не пытались провернуть плот-твист с недопонятым страдальцем, хотевшим как лучше).

В итоге нам всрали всех: Унохану, Айзена, Нулевой отряд, Ёруичи, Хицугаю, этсетера.

Согласитесь, что после ТАКОГО и фанаты, и студийные боссы скорее сожрут колготки чем возжелают продолжения.

Ведь в Тысячелетней кровавой войне плохо всё, что могло быть плохо. Тайто Кубо, рисуя её, сделал буквально ВСЁ, чтобы ни одна здравомыслящая душа не пожелала продолжения. Блич скончался быстро, растерзанный своим же создателем, да в такой агонии, что фанбаза вздохнула с облегчением, увидев конец. Никто больше ничего не хотел. «Это, чем бы оно ни было, закончилось и слава богу, мы, пожалуй, будем считать что всё кончилось на арке Айзена, всё равно после неё не произошло ровным счётом ничего, способного хоть на четверть оправдать кошмар финальной арки» (с).

Блич отпустили с миром, и его автора больше не дрючили продолжениями. Тайто Кубо дал нам одну прекрасную концовку, после которой с него слезать не хотели, а потом, учтя ошибки, выдал такой шмат редкого говна, что с него не то что слезли – от него отстали. Пьерроты, студия, клепавшая аниме, даже не стала экранизировать ТКВ, решив, что это «себе дороже».

Мангака сделал финальную арку МАКСИМАЛЬНО плохой, и ИМЕННО ЭТО уберегло Блич от судьбы многих агонизирующих десятилетиями франшиз и тайтлов, которых доят, доят и доят… Это была жестокая, но быстрая смерть.

Даже гуманная со стороны мангаки к своему творению.

И поэтому концовка гениальна.

#Блич #Bleach #Аниме #Гений

6 notes · View notes