#grieving uraume is my personal religion

[cassgecs]

⁔⁔照る照る坊主 ⁔⁔明日天気にしてをくれ⁔⁔いつかの夢の空のよに⁔⁔

так звучат её горести. так звучит её одиночество. песня словно олицетворяет стройный ряд позвонков на сгорбленной белой спине. так звучит песня, которой в вязком ночном полумраке убаюкивала и успокаивала её сэцука. целовала её закрытые глазки, зная, что с рассветом багряные красные радужки разойдутся в ней, как у матери, розовым. но пока их не встретило утро, малышка спит, прижавшись к груди, а мама, приглаживая тёплыми руками белёсый пушок на её голове, тихо мычит ей терпкую-ласковую песню.

так звучит скорбь по жизни, которой у неё никогда не было. по дням, когда солнце действительно грело и она широко улыбалась его лучам.

дождь лил не прекращаясь. иногда сукуне казалось, что вот-вот буйная река выйдет из берегов, затопит их дом, маленькие сёла и такую большую столицу, вода потоком унесет их далеко-далеко. сукуна думал, что если такое случится, он будет совсем не против.

с порывом ледяного ветра его окатит ливнем и он, спрятав лицо в воротник, убежит с выходящей на улицу лестницы.

он ждал ураумэ. она вернулась больше часа назад, но ему нельзя было показывать, что он волновался, потому остался безынтересно сидеть на улице, словно ему и дела до её прихода нет.

сукуна выглядывает из-за угла – ураумэ сидит очень тихо, что-то напевая себе под нос. поет тихо, верно, и сама не слышит, не суетится и ничего не делает, сукуна не помнит, когда в последний раз видел её столь спокойной, не помнит, когда она давала себе минуту на отдых, потому сам стоит, как мышонок, лишь бы не спугнуть. она что-то вертит в руках, аккуратно обвязывает верёвкой белоснежную ткань, пальцами тушит благовония и угольной палочкой выводит на полотне улыбающееся личико.

– что ты делаешь? – сукуна старается говорить шёпотом, хотя ему все равно кажется, что вышло громче, чем он хотел бы. возможно, так бы она ее услышала и продолжила петь, но ураумэ отвлекается и поворачивает голову в сторону голоса.

– …тэру-тэру-бодзу. – отвечает, будто нехотя, выдержав паузу.

– монах? – сукуна подходит и с интересом рассматривает тряпичную куклу у неё в руках, совсем простенькую, обвязанную бечёвкой, с нелепыми мажущимися черными глазками.

– если повесить такого под навесом, причитая нужные слова, будда обязательно улыбнётся ему в ответ, и дождь прекратится. – ураумэ вздыхает, засматриваясь на ��альчишку, так старательно рассматривающего маленький амулет, а после тянется за старой потрёпанной юкатой, аккуратно отрезая от сукна еще один мелкий кусок. – хочешь, научу?

сукуна увлеченно кивает. все же, больше всего на свете ураумэ любила, когда было ясно.

– тэру-тэру бодзу, пожалуйста, пусть завтра будет хорошая погода. – сукуна с надеждой смотрит на небо, пока ураумэ аккуратно подвешивает пару маленьких куколок над карнизом террасы. – если будет солнечно, то я дам тебе золотой колокольчик.

по рукам у неё стекают капельки дождя. сукуна довольный расходится в выученном коротком стишке, он не видит, но умэ улыбается.

этому её еще в глубоком детстве обучила онадака-сан.

так звучат её объятия и её терпение. в благозвучное мычание сходится рука прочитанных с пергамента слов. так звучит её радость и нескончаемое горе.

кендзяку не донимает её, а ураумэ уже с полчаса не отрывает лба от половиц святилища. ей хочется плакать, но сил на то уже нет, и слёзы не подступают к горлу и стекают по щекам, копятся где-то в душе, как и прежде. когда она наконец поднимает голову, благовония почти догорают, она тушит их обожёнными пальцами, дымок расходится по комнате, тёплый ветер с улицы играется перезвоном курильниц и подвешенных к потолку колокольчиков, она сливается с ними в пении – он её слышит.

немые монахи – реликварии их с ним изнеможденных душ – улыбаются ей с карниза.

куда ни посмотри, куда ни сбегай – несчастья все равно цепко схватят за горло, а смерть унесет все самое ценное.

этой песней звучит скорбь ураумэ по сукуне. Ꮚᵕ̣̣̣̣̣ ہ ᵕ̣̣̣̣̣̣ shunran - ao3 || pentatonix - run to you