#леч��ние
Explore tagged Tumblr posts
Text
РЕФЛЕКСИИ: Движещи се образи по скалата на Бредбъри
„Има по-лоши престъпления от това да гориш книги. Едно от тях е да не ги четеш” - Рей Бредбъри
Още през 1965 Рей Бредбъри (1920–2012) уверява своите почитатели, че сред членовете на неговото семейство са Мери Шели – „м��йката” на „Франкенщайн”, „бащите” на научната фантастика Жул Верн и Хърбърт Уелс, майсторът на мрачни и зловещи разкази Едгар Алан По… Написа за „въпреки.com” Петър Кърджилов, доктор по изкуствознание, филмов изследовател на киното, журналист и писател.
Така техният потомък Рей не само посочва авторите и произведенията, оказали влияние върху неговото творчество, но и очертава контурите на родословното дърво както на литературната, така и на кинематографичната научна фантастика (НФ). Като допълнение писателят признава и своето увлечение по комиксите – особено тези, чиито главни герои са Флаш Гордън и Бък Роджърс, по легендарния Тарзан и произведенията на Робърт Луис Стивънсън, по Космоса и... сутрешните кинопрожекции. Ето защо не е за учудване, че скоро и самият Бредбъри се насочва (вече като творец) към богатите изобразителни възможности, предлагани от Десетата муза.
Но, трябва да се подчертае още в самото начало, на него определено не му върви в киното! Това е единственият проблем на гениалния американски писател фантаст. Опити за „ашладисване” на неговата литература към ствола на седмото изкуство са правени в Щатите и Великобритания, Испания и Аржентина, Канада и Русия („Вино от глухарчета_”), _дори в Армения. Не става! Единственото изключение е екранизацията на прочутия му роман „451о по Фаренхайт”, осъществена през 1966 от французина Франсоа Трюфо (и то в Англия).
„То дойде от друго пространство” - снимка архив
Целулоидната Бредбъриада започва още през 1953, когато писателят е в зенита на своята слава, а в кината се появяват почти едновременно чернобелите 80-минутни ленти „То дойде от друго пространство” (с премиерна дата 25 май) на Джак Арнолд и „Чудовището от дълбочина 120 000 фута” (13 юни) на Йожен Лурие.
„То дойде от друго пространство”
Край градчето Сандс Рок, разположено всред пустошта на Аризона, каца огромен космически кораб, който скоро потъва в пясъците на пустинята. Единственият свидетел на случилото се е любителят астроном Джон Путнам (Ричард Карлсън), но разказът му за видяното бива посрещат с присмех. Не след дълго изчезват двама местни електротехници. След като се появяват отново, те се държат странно – сякаш някой контролира вътрешния им мир. Безгрижието в Сандс Рок бива заменено от страха пред неизвестното. Докато населението се въоръжава, Путнам успява да се добере до летателния апарат и да влезе в контакт с извънземните му пасажери, оказали се „ектоплазмени ксеноморфи” (същества, приемащи по свое желание всякаква форма). От тях астрономът узнава, че приземяването им е било принудително – поради авария, а и че възнамеряват в най-скоро време да си заминат. За да ги защити от нападението, подготвяно от шерифа Мат Уорън (Чарлс Дрейк), Путнам взривява входа на подземния лабиринт, водещ към кораба…
„То дойде от друго пространство” - снимка архив
И така накратко може да се предаде съдържанието на филма „То дойде от друго пространство” („It Came from Outer Space”), в чиято основа бива вградена оригиналната екранна разработка (original treatment) на Бредбъри, озаглавена първоначално „Метеоритът”. Тя е един любопитен вариант на сюжет, разглеждащ евентуално нахлуване от Космоса. При това такова, което не се осъществява сред грохота на сраженията или ослепителните избухвания на мощни взривове, а тихо, неусетно. Когато невидимото, непознатото, появило се от чуждия свят, се вмъква в хората, завладява съзнанието им, парализира волята им. Великият моралист и хуманист Бредбъри показва извънземните не като скърцащи със зъби чудовища, които искат да завладеят Земята, обхванати от жажда за власт, а като братя по разум, като интелигентни същества, предизвикващи недоверие единствено със странния си външен вид.
„То дойде от друго пространство” - снимка архив
Литературният първоизточник на Бредбъри обаче очевидно се е оказал прекалено лиричен и „мек” за „Юнивърсъл”. Ето защо босовете на студията предават материала в ръцете на рутинирания холивудски драматург Хари Есекс – сценарист на уестърни и криминалета, който силно го преработва. С екранизацията пък се заема режисьорът Джак Арнолд (1916–1992), остан��л верен на фантастиката със „Съществото от черната лагуна” (1954), „Тарантула” (1956), „Невероятният смаляващ се човек” (1957) по Ричард Матисън и „Космически деца” (1958). Тази поредица от заглавия отрежда на Арнолд достойно място сред най-големите майстори на НФ кино. Техният оригинален стил и режисьорска виртуозност са сериозен принос не само към развитието на жанра, но и в усъвършенстването на изразните средства на седмото изкуство. Според специалистите, ако филмите за чудовища предават „духа на 50-те години”, то изброените заглавия са забележителни със способността си да отразяват „травмите и неврозите на десетилетието”. Осъществен с много сполучливи специални ефекти, „То дойде от друго пространство” остава в историята на жанра и като първия НФ филм заснет в „три измерения” (3D). Методът поставя на изпитания Арнолд, който след време си спомня: „Тъй като това беше един от първите стереофилми на 50-те, все още нямаше истински експерти в тази област. Аз работех в тясно сътрудничество с отдел „Специални ефекти” и операторите. Ние трябваше да установим кога в картината се получава триизмерен ефект. Това беше едновременно и предизвикателство, и удоволствие. Но беше много трудно. Що се отнася до визуалната страна, филмът излезе успешен... Беше вълнуващо, когато го гледах и ми се струваше, че земята се срутва върху мен, а и всички останали трикове. Това създаваше настроение”.
„То дойде от друго пространство” - снимка архив
В този стереофилм един от главните герои, равноправен на останалите, е пустинята, където бива принуден да кацне космическият кораб на пришълците. Нейният образ в триизмерно създаденото пространство упражнява тайнствено въздейств��е върху всичко, попаднало в близост до „метеорита”. „В този, както и във всички мои филми – признава Арнолд, – се опитвах да направя мястото на действието част от атмосферата. Това усилие беше добре премерено. Преди да покажа нещо, създавах настроение и подготвях публиката емоционално”. „Снимани от хеликоптери коли, които бавно се движат по тъмни пустинни шосета – пресъздава духа на филма австралиецът Джон Бакстър, авторът на авторитетното изследване „Научната фантастика в киното” („Science Fiction in the Cinema”, 1970). – Внимателно изградена напрегната сцена, в която следите от кръв не водят до трупа на човек, а до мъртво животно. Погледи, изпълнени със страх, когато в кадър се появяват ръце, за да уловят нечии рамене... Всичко това ни тегли към света на пустинята и хората, които живеят там”. „Тази пустиня ще се превърне в любимо място на действие на много НФ филми, създадени в Холивуд – продължава темата руснакът Юрий Ханютин в своята преведена и на български език книга „Реалността на фантастичния свят”. – Арнолд открива в трепкащата мараня на нейните пейзажи, в суровата безлюдност на нейните простори усещането за мъчително безпокойство, напрегнатост, напрежение, което ще бъде разкъсано от нещо неочаквано”.
„То дойде от друго пространство” - снимка архив
Не по-малко впечатляващи са и кратките епизоди с появяването на пришълеца. В началото режисьорът дори се колебае дали изобщо да го покаже, тъй като разполага с ограничен метраж заснет материал. Арнолд разчита на въображението на зрителите, защото знае, че колкото и призрачен, странен и страшен да го покаже, не ще успее да надхвърли очакванията на аудиторията. В крайна сметка решава да използва материала само веднъж – като кратък проблясък. Този подход наистина отличава „То дойде от друго пространство” от повечето филми на този период, които показват извънземните в подробности и ги правят център на своите истории. За Бредбъри и Арнолд е важен човекът, неговата реакция при контакта. Затова и толкова съвременно звучат думите на режисьора: „Аз се съсредоточих върху това да покажа нашето вродено отвращение, нашата омраза и панически страх от всичко, което не е като нас. Ние се страхуваме и мразим всичко, което се отклонява от нашите норми, било то в добър, било в лош смисъл”.
„То дойде от друго пространство” - снимка архив
Познавачите на жанра Роналд Хан и Фолкер Янсен лаконично заключават: „То дойде от друго пространство” в много отношения е един забележителен филм” („Lexikon des Science-Fiction-Films”, 1990). Кинокритикът Бил Уорън се съгласява с тях: „То дойде от друго пространство” и днес е повече от рядкост. Въпреки вече демодираната игра на актьорите, поизтърканият на някои места диалог и посредствеността на Есекс, силната режисура на Арнолд и зашеметяващите идеи на Бредбъри са допринесли за създаването на истинско класическо произведение в определени граници. Филмът има редица достойнства, а някои сцени са така завладяващи, че се питам, как още никой не се е сетил да направи един римейк”. И това става – през 1996, когато режисьорът Роджър Духовни заснема повторно (но вече за телевизията) „То дойде от друго пространство ІІ”.
„Чудовището от дълбочина 120 000 фута” - снимка архив
„Чудовището от дълбочина 120 000 фута”
В началото и този път е Словото – разказът „Чудовището от дълбочина 120 000 фута”, публикуван в сп. „Сатърди Ивнинг Пост” през 1951. След време независимият продуцент Джак Дийц (1901–1969) връчва на автора готов сценарий с молба да го прочете. Историята в него е много далеч от разказа на Бредбъри, но въпреки това той дава съгласието си да преотстъпи правата върху творбата на Дийц. С това и се изчерпва участието на именития писател върху едноименния филм. „От моята история върху екрана могат да се видят точно четиридесет и пет секунди” – признава след време Бредбъри. Той обаче продължава да разработва сюжета и така на бял свят се появява великолепният разказ „Сирената” („The Fog Horn”) – един от 22-та, включени в антологията „Златните ябълки на Слънцето” (1953). Постановката на филма (може би малко случайно) бива поверена на известния френски художник Йожен Лурие (1903–1991), който с успех работи и в киното, сътрудничейки на Рене Клер, Жан Реноар и Чарли Чаплин. Ето как самият Лурие описва своето ангажиране за филма: „Попитах продуцента Джак Дийц кой ще бъде режисьорът, а той ми отговори, че при бюджет 150 000 долара едва ли някой би приел /според други източници бюджетът на филма е 200 000 долара/. Съгласих се с него и допълних, че наистина никой не би приел, но аз бих се захванал с тази работа, ако той няма нищо против. Дийц се засмя на сполучливата шега, но след три седмици се обади по телефона и ми възложи режисурата”.
„Чудовището от дълбочина 120 000 фута” - снимка архив
Йожен Лурие нахвърля и скиците на чудовището – по илюстрациите към разказа в „Сатърди Ивнинг Пост”. Скоро (за 11 ударни дни) по-голямата част от филма е завършена снимачно. За какво става дума в него? Опитите с ядрено оръжие разбуждат сред ледовете на Арктика огромно праисторическо чудовище. Оказва се, че това е хищен редозавър (вид динозавър), който скоро се упътва към Ню Йорк. Градът е застрашен от разрушение, населението му е в смъртна опасност. Но екип от учени решава, че гигантският гущер може да бъде спрян само със средствата, събудили го за нов живот. Ето защо те привличат динозавъра в манхатънския парк за развлечения, където го облъчват с радиоактивни изотопи...Тъкмо епизодите в увеселителния парк на Кони Айлънд се оказват най-атрактивната част на филма. Тъкмо тяхната направа бива поверена на големия трикспециалист Рей Харихаузен (1920–2013). Дългогодишен приятел и връстник на Рей Бредбъри, член на Лигата на фантастите от Лос Анжелис, Харихаузен от дете се увлича по две неща – динозаврите и киното. Аниматор от висока класа, той е авторът на специалните ефекти за такива филми като „То дойде от дълбините на морето” (1955), „Земята срещу летящите чинии” (1956), „Тайнственият остров” (1961), „Първите хора на Луната” (1964)...
„Чудовището от дълбочина 120 000 фута” - снимка архив
Работата на Рей Харихаузен върху „Чудовището от дълбочина 120 000 фута” („The Beast from 20,000 Fathoms”) е един от факторите за успеха на филма. За първи път той има възможност да установи пълен контрол над специалните ефекти, макар че според мнозина, те не са върхът на неговото творчество. Харихаузен разработва анимирането на чудовищния динозавър в продължение на половин година. Въпреки това филмът излиза евтино на своите създатели – около 210 000 долара. Те от своя страна го продават за 450 000 на „Уорнър Брадърс”, които само за една година спечелват от него повече от 5 млн. долара! Изненадващият касов успех довежда до тиражирането на вече проверената рецепта. Продуцентите веднага започват снимането на нови, ставащи все по-скъпи филми за динозаври, чудовища и мутанти. Скоро екранът се изпълва с техните не особено привлекателни ликове. Сигналният изстрел за голямото надбягване, обаче е даден от филма на Бредбъри, Лурие и Харихаузен. Ето защо днес с право може да смятаме техния редозавър за прадядо, както на легендарната японска Годзила, така и на динозаврите от „Джурасик парк” на Стивън Спилбърг.
Грегъри Пек в “Моби Дик” - снимка архив
„Моби Дик” – най-свирепият от всички „литературни зверове”
През септември 1953 Рей Бредбъри приема предл��жението на знаменития холивудски режисьор Джон Хюстън (1906–1987) да напише сценарий по романа „Моби Дик” (1851). Скоро двамата заминават за Ирландия, където през есента и зимата работят върху безсмъртната творба на Херман Мелвил, разказваща невероятната история на Белия кит и преследващия го из Световния океан капитан Ахав. По това време Хюстън вече е заснел приеманите днес за класически филми „Малтийският сокол” (1941), „Съкровището на Сиера Мадре” (1948) и „Африканската кралица” (1951). Той е блестящ кинорежисьор, титан в своя занаят, но е егоцентричен, характерът му е „труден”, не търпи възражения, мрази да му се противоречи. Бредбъри е известен писател, но е плах и мек като личност, осъзнаващ, че е новак в света на целулоида.
Орсън Уелс в “Моби Дик” - снимка архив
Въпреки всичко сценарият бива написан, проектът финансиран – от компанията „Уорнър Брадърс”, филмът „Моби Дик” режисиран от Хюстън и показан премиерно в Холивуд през юни 1956. Макар че в надписите Рей Бредбъри е анонсиран като съсценарист на постановчика, писателят бива сочен от мнозина за единствения автор на литературната основа за филма. Навярно ще прозвучи парадоксално, но има познавачи, които оценяват тази реалистична творба като най-успешната изява на фантаста Бредбъри в киното – напълно родéн от неговото въображение например е драматичният финал, в който вече мъртвият капитан Ахав (Грегъри Пек) „зове” своя екипаж да продължи борбата с бялото чудовище…
Грегъри Пек в “Моби Дик” - снимка архив
Въпреки това, най-вероятно все още не смогнал да се отърве от кошмарните спомени за горещите спорове, в началото на 1957 Бредбъри отказва да поработи върху превръщането във филмов сценарий на романа „Бял ловец, черно сърце”, посветен на Джон Хюстън и написан от Питър Виртел, съпровождал режисьора в Уганда и Конго по време на снимките за „Африканската кралица”. За литературното творчество на Рей Бредбъри, обаче много по-съществен е фактът, че по време на пребиваването му в Ирландия той съумява да се запознае с терористи от ИРА, оказали се невероятни симпатяги, с обичащи да си пийват свещеници, да се впише в компанията от кръчмата на Хийбър Фин… Така писателят постепенно опознава тази забулена от мъгли и мистерии страна, в която митовете са реалност, а поезията – в изобилие. Опознава и навярно обиква нейните обитатели, изкусно изплъзващи се от всякакви обстоятелства, готови винаги да трансформират всяка превратност на съдбата в повод за веселба. Тъкмо там, в Ирландия, се ражда идеята за романа „Зелени сенки, бял кит” – „най-великолепната обиколка на Ирландия, която ще изживеете някога, с неустоимия Рей Бредбъри в ролята на ваш възторжен екскурзовод”. „Една от най-увлекателните книги във впечатляващата петдесетгодишна кариера на Бредбъри” („Тайм”). Но и художествено отражение на взаимоотношенията между писателя и великия, ала безпощаден кинаджия Джон Хюстън…
Сирил Кусак и Оскар Вернер в „451о по Фаренхайт” - снимка архив
„451о по Фаренхайт”
През 1951 Рей Бредбъри написва и публикува разказа „Пешеходецът” („The Pedestrian”), който, преименуван на „Пожарникарят” („The Fireman”), поразширен докъм 25 000 думи и по този начин превърнат в повест, излиза още същата година в сп. „Галакси Сайънс Фикшън”. Две години по-късно творбата бива трансформирана в роман (с около 50 000 думи), този път озаглавен „451о по Фаренхайт” („Fahrenheit 451”). Книгата има огромен успех – намира място в десетки класации, става повод за реабилитацията на жанра пред официалната литературна критика. В допитване на сп. „Астаундинг Сайънс Фикшън” за 25-те най-добри книги, публикувани до 1956, романът бива посочен на 25-то място, като преди него са други две произведения на Бредбъри – „Марсиански хроники” (3-то) и „Илюстрираният човек” (22-ро). Бредбъри пише „451о по Фаренхайт” на ръка, сетне го преписва с взета под наем пишеща машина в читалнята на една обществена библиотека. Любопитно е и друго – за първи път части от романа се появява през 1952 по страниците на небезизвестното списание „Плейбой”. С творбата си писателят проектира в близкото бъдеще някои черти на американската действителност от 1950-те, втъкава ненатрапчиво политически нотки и алюзии относно печално известната дейност на републиканския сенатор Джоузеф Маккарти, известна като „Лов на вещици”.
Сирил Кусак и Оскар Вернер в „451о по Фаренхайт” - снимка архив
Писателят описва свят, лишен от творчество, от съзидание, в който са унищожени правото на мисъл и чувството за свобода. Оградил се е от красотата на природата с телевизионни стени, този свят бива завладян от леснодостъпните продукти на аудиовизията. И което е още по-страшно – неговите обитатели сами спускат помежду си преградите на неразбирателството. Символ на тази духовна деградация (и алиенация) е едно от най-светотатствените деяния в историята на човешката цивилизация – изгарянето на книги. За Бредбъри овъгляването на писмената е богохулство. И то не защото е писател, а защото цял живот е дишал сред книгите. „Голяма част от детството ми прекарах в общинската библиотека на моя роден град. Там се родих, израснах и получих образование – в колеж никога не съм постъпвал”, споделя той. Ето защо авторовата присъда над това общество е (по библейски) жестока. Сътвореният от Бредбъри антиутопичен свят загива от атомна бомбардировка, от външна сила, олицетворяваща Божия гняв. След години киното и Трюфо ще го взривят отвътре...
Джули Кристи и Франсоа Трюфо - снимка архив
Франсоа Трюфо (1932–1984) е едно от двете най-ярки имена на френската „Нова вълна” (термин, опитващ се да съвмести творчеството на десетки режисьори, дебютирали в края на 1950-те и допринесли за революционизирането на киноезика). Второто е Жан-Люк Годар. И двамата започват като кинокритици в сп. „Кайе дю синема”, и двамата дебютират с няколко късометражни филма, и двамата нагазват из фантастиката в средата на 1960-те. Пръв това прави Годар с мрачната антиутопия „Алфавил” (1965). Трюфо отвръща на удара точно година по-късно. Поне така (като реакция) мнозина тълкуват появата на неговия филм „451о по Фаренхайт” (парижката премиера е на 15.ІХ.1966, българската на 18.Х.1974). Хронологическата последователността е налице, но тя в случая не означава приемственост. Вярно е, че Трюфо ревниво следи филмите на своя колега и конкурент, но също така е вярно, че той от години мечтае да екранизира романа на американеца, а и купува правата за екранизирането на творбата цели три години преди появата на „Алфавил”. „Историята на Бредбъри ме заинтригува най-вече с реалното в нея: клади от книги, преследване на мисълта, терор срещу идеите – явления, които неведнъж са се повтаряли в човешката история. До вчера те намираха израз открито и жестоко. Днес придобиват все по-скрити, по-перфидни, но не по-малко зловещи форми” – споделя Трюфо, който дълго време усилено търси средства за осъществяването на замисъла.
Най-сетне те са намерени в лицето на американските продуценти Луис М. Алън и Майкъл Даламар. Трюфо пише сценария в продължение на месеци – на френски, разбира се, след което обаче литературната основа е преведена на английски. Защото снимките са в Лондон, където бива наето обширно студио (Pinewood Studios, Iver Heath, Buckinghamshire). Така, заобиколен от чуждестранен снимачен екип и трудно справящ се с „официалния” език на продукцията (а и този на бъдещ��та фонограма), Трюфо реализира творба, носеща всички белези на неговата уникална личност. По време на работата си върху филма режисьорът води подробен дневник, който впоследствие публикува. Месец и половина след началото на снимачния период той записва в него: „Честно казано, „451о по Фаренхайт” ще разочарова почитателите на фантастиката... В дадения случай НФ история трябва да се разкаже делнично, като твърде странните епизоди станат банални, а битовите – анормални”. Този художествен принцип на отдръпване от фантастиката, напомнящ Брехтовото „отчуждение”, пронизва целия филм (чието времетраене е 112 мин.)...
Джули Кристи и Оскар Вернер - снимка архив
Поданиците на условна държава, обитаващи някакво близко (но също толкова неопределено) бъдеще, са изцяло подвластни на масовите комуникации – гори от телевизионни антени покриват градовете. Аудиовизуалните средства са превърнали книгите не само в излишни, но и в опасни вещи, които са в състояние да подтикнат индивида към размисъл. Ето защо законът забранява тяхното четене, а притежаването им се счита за престъпление – случайно оцелелите томове биват безмилостно изгаряни. За тази цел обществото поддържа в постоянна бойна готовност многобройни „огнени бригади”, чиято задача не е да гасят пожари, а да изпепеляват укритите от отделни недобросъвестни граждани книги…
Джули Кристи в „451о по Фаренхайт” - снимка архив
Тъкмо като пожарникар в една такава бригада си вади хляба около 40-годишният Гай Монтаг (Оскар Вернер). Старателно изпълняващ за��оведите на своя командир Капитана (Сирил Кусак), Гай с трепет очаква предстоящото служебно повишение. Съпругата му Линда Монтаг (Джули Кристи) пък мечтае за мига, в който увеличената заплата ще позволи на семейството да монтира в дома си четвърта „телевизионна сцена”. Един ден Гай Монтаг среща младата учителка Кларис (персонаж, превъплътен също от Джули Кристи). Случайното запознанство прераства във взаимна симпатия. Под влиянието на Кларис и стареца Фабиан (Антон Дифринг), един от малкото оцелели мислещи хора, пожарникарят започва да изпитва неосъзнато вътрешно неспокойство. Семената на съмнението дават своите плодове – при поредната акция Гай за първи път не изгаря една от книгите, а я взема със себе си. От този ден нощното четене на тайно пренесените у дома му книги става голямата страст на пожарникаря. Досегът с литературата задълбочава все повече противоречията, които възникват (все по-често) при изпълнение на служебните му задължения. С нарастващо неспокойство Капитана наблюдава промените, настъпващи у неговия подчинен. Скоро бригадата се отправя към тайна библиотека, съхранена в дома на възрастна жена. Неспособна да окаже съпротива на вандализма, но и отказваща да му се покори, тя остава сред пламтящите томове и изгаря заедно с тях. Героичната й смърт потриса Монтаг и той връчва оставката си на Капитана. Линда случайно попада на укриваните от съпруга й книги и подава анонимен донос срещу него. Преследван от властите, Монтаг намира убежище при живеещите в гората и извън закона хора-книги, всеки от които е запаметил по една литературна творба, за да я съхрани за бъдещето. Сред тях Гай открива Кларис. Редом с нея, газещ мокрия сняг, бившият подпалвач започва да повтаря изречения от разказите на Едгар Алан По...
Дори от преразказа на филма става очевидно, че неговият режисьор търси опора в материалната среда на изграждания с кинематографични средства антиутопичен свят, в интериора, обстановката, детайлите... При това Трюфо дава предимство на старомодното. Футуристична техника е демонстрирана единствено посредством монорелсовата железница (обществения транспорт на бъдещето) и телевизионните стени (навлезли вече и в днешния бит). Затова пък почти се натрапват бретонските прибори за хранене, телефоните в стил Едисон, известните от историята на киното „семантични знаци” като гардероба на легендарните кинозвезди Карол Ломбар и Деби Рейнолдс, пожарната кола от класиката на Франк Капра „Мистър Дийдс отива в града” (1936) с Гари Купър... Така Трюфо сякаш примирява своята преданост към реализма с абсурдната ситуация, сътворена от Бредбъри (чието верую не случайно гласи, че „фантастиката всъщност е действителността, доведена до абсурд”).
Този демодиран свят е населен и със заслужаващи съдбата си обитатели. Добродушните дребни буржоа, които вършат това, което се изисква от тях, биха могли да породят дори съчувствие, ако не бяха толкова зловещи. „Капитана ще бъде ужасно симпатичен и това е прекрасно” – заявява Трюфо. Изпитващ панически „страх от мелодрамата”, постановчикът се лишава изцяло и от романа на Кларис с Монтаг – образ, превъплътен от австрийския актьор Оскар Вернер, ала изваян преднамерено сдържано от Трюфо. Навярно затова критиката отбелязва, че Джули Кристи, изпълнителката на двойната роля на Линда/Кларис, е „значително по-интересна от партньора си”. Актрисата не се притеснява от приликата между своите героини и почти не сменя грима. Разликата между персонажите й се изявява, както посредством нейното изпълнение, така и чрез специфичния похват на портретуване, използван от известния английски кинооператор Николас Рьог (1928–2018). „451о по Фаренхайт” продължава темата за масовите медии, особено популярна в средата на 1960-те. В този период техните ерозиращи съзнанието въздействие и сила стават вече очебийни. Трюфо прави следващата крачка – разкрива агресивността на средствата за масова комуникация, които формират автоматизъ�� под измамната форма на активно творческо съучастие!
Често сравняват филма „451о по Фаренхайт” с екранизацията на „1984” – и двата са предупреждения за въздействието на диктатурата върху свободата на мисълта, и двата са спорни опити за пренасяне на идеи върху целулоид. Сравняват го и с „Алфавил”. Но най-често сравняват филма на Трюфо с романа на Бредбъри. При това се подчертават, както приликите, така и различията. Писателят възприема света емоционално, поетично, лирично. Макар че се обявява за „незаконен син” на Жул Верн, известен със своя оптимизъм, Бредбъри пише фантастика, която носи печал („И който увеличава знание, увеличава и печал”. Еклисиаст, 1:18). Трюфо я прави и злъчна. Режисьорът съзира безчовечността не толкова в забраната, колкото в готовността на засегнатите не само да приемат безпрекословно повелята, но и усърдно да я изпълнят (парадокс, характерен най-вече за обществено-политическата система, наричана гальовно социализъм).
При всичките отлики между Словото и Образа, между литературния първоизточник и филма, при цялото различие между Бредбъри и Трюфо, големите творци си приличат – те вярват, че човешкият разум в крайна сметка ще надделее. И за двамата 451-те градуса по Фаренхайт (топлината, при която пламва хартията) са градусите, фиксиращи моралната температура на обществото. Философията им, въпреки трагичните си мотиви, е вътрешно оптимистична. Оценките за филма в печата варират от „безкръвен и помпозен” („Ню Йорк Таймс”) до „жив и изпълнен с въображение” („Сатърди Ревю”). Лесли Халиуел, както винаги е лаконичен и безпощаден: „Темата на „1984” с малки пропуски в повествованието и доста колеблива режисура, но пък с няколко очарователни епизода”. Критиката обръща внимание на факта, че Трюфо не използва напълно техни��еските възможности на жанра: „Това е нито „сайънс”, нито „фикшън”, нито пълнокръвен филм” (Джудит Крист). Наистина, пластичните решения на Рьог не довеждат до някакви особени ефекти, но пък предлагат много новости в художествено отношение.
Рей Бредбъри - снимка архив
Любопитно е и мнението на самия Бредбъри: „Имам смесени чувства по отношение на филма, но си мисля, че седемдесет или седемдесет и пет процента от книгата е вътре. И колкото повече го гледам след години, толкова повече ми харесва. Той е омагьосващ, той е вълнуващ, той е красив... Най-хубавото в „451о по Фаренхайт” е, че той ти дава право на избор, дава ти право на въображение... Чудесният финал на Трюфо беше случайност. Започна да вали сняг и някой предложи да си съберем нещата и да се върнем в студиото, но Трюфо беше достатъчно съобразителен, за да каже: „Не, ще останем. Нека вали”. Така се получи и прекрасната сцена с умиращия старец, учещ сина си да чете. Да, опростенчески е! Да, абсурдно е! Да, романтично е! Глупаво е да се показват всички тези хора, обикалящи в кръг и повтарящи текстове от книгите, но това е част от Човечеството. Това е суперметафора”.
Изследователите на жанра също не досаждат с възторга си. „Въпреки присъствието на мис Кристи – носителка на „Оскар” /за „Darling” (1965) на Джон Шлезинджър/, филмът е разочарование за касите – уверяват Джеймс Париш и Майкъл Питс („The Great Science Fiction Pictures, 1977). – Публиката не е сигурна дали това, което й се предлага, е сатира или е нещо напълно сериозно, но пък е достатъчно чувствителна, за да разбере, че това е скучна, заблудена творба”. „Героят или антигероят на „451о по Фаренхайт” никъде не стига до осъзнаването на фалша на обграждащата го култура – пише Георг ��еслен („Geschichte und Mythologie des Science-Fiction-Films”, 2003). – Така той не успява да стане носител на ясно морално послание, защото никога не става истинска личност. Неговият бунт не е освобождение”. Джон Броснан обаче вижда нещата от друга гледна точка: „Филмът е по-двусмислен от оригинала на Бредбъри. Трюфо изглежда не улавя нравствената простота на писателя. Това отчасти става ясно от финала, когато хората-книги на висок глас произнасят думите, които искат да запаметят, движейки се като зомби по заснежения пейзаж. Думите могат да бъдат спасени, но самата литература изглежда мъртва. Трюфо навярно би бил по-пристрастен към една история за бъдеще, в което всички филми са забранени” („The Primal Screen: A History of Science Fiction Film”, 1991).
Франсоа Трюфо в “Близки срещи от трети вид” - снимка архив
Кариерата на Франсоа Трюфо в жанра приключва през 1977, когато Стивън Спилбърг му отправя покана за участие в „Близки срещи от трети вид” (като актьор французинът често се появява и в някои от своите, и в чужди филми). Предложението е символичен поклон на младия тогава американски режисьор и пред „Новата вълна”, и пред личността на Трюфо, и пред заслугите на кинематографиста в „зоната” на бездънното въображение. Въпреки всичко опитите за екранизиране на „451о по Фаренхайт” продължават. Преди десетина години се твърдеше, че трикратно номинираният за „Оскар” кинематографист Франк Дарабънт е написал по романа сценарий, който дори е започнал да снима като режисьор. После работата май се разсъхна. Затова пък през 2018 на филмовия фестивал в Кан бе представен за първи път новият „451о по Фаренхайт” – постановка на Рамин Бахрани и продукция на HBO. Римейкът не възторгна критиците, но мина прилично по телевизионните екрани
Майкъл Шанън и Майкъл Джордан във версията на Рамин Бахрани по „451о по Фаренхайт” - снимка архив
Екранната Бредбъриада
През 1962 Рей Бредбъри завършва сценария за 18-минутния анимационен филм „Икар Монголфие Райт”. Сетне режисьорът Джак Смайт заснема „Илюстрираният човек” (1969) – по мотиви от едноименната творба на писателя, допълнена от разказите му „Дългите дъждове”, „Равнината” и „Последната нощ на света”. „Нещо зло се задава” (1983) е игрален филм на студио „Уолт Дисни Пръдакшънс”, режисиран от Джак Клейтън (1921–1995), с участието на Джейсън Робъртс и Джонатан Прайс… През 1988 киностудията „Арменфилм” в Ереван и режисьорът Сурен Бабаян правят поредния опит да преведат на езика на киното „Марсиански хроники” – със 105-минутния филм „Тринадесетият апостол”, в който вземат участие популярните съветски актьори Юозас Будрайтис, Армен Джигарханян, Донатас Банионис…
“Скок във времето” - снимка архив
Изброените заглавия така и не успяха да проби��т „желязната завеса”, за да се появят по родните екрани. Но пък това стори „Скок във времето” (2005) – дело на опитния във фантастичния жанр майстор Питър Хайъмс („Кеприкорн 1”, „2010”, „Ченге във времето”). И тази изработка е екранизация по разказ на Бредбъри – „И гръмна гръм” („A Sound of Thunder”). Историята е добре позната и се развива в далечното бъдеще, където туристическата агенция „Сафари във времето” организира авджийски похождения в праисторическото минало. Един от ловджиите обаче, тръгнал да трепе динозаври в Юрския период, настъпва неволно насекомо... И когато се завръща в своето време, нещата се оказват обърнати с главата надолу...
През 2008 се заговори, че споменатият Франк Дарабънт е написал сценарий по неувяхващите марсиански истории на Бредбъри, но отпосле и тази новина заглъхна… Затова път през същата година се появи американският игрален филм „Какавидите на Рей Бредбъри” на режисьора Тони Бàeц Милàн, който отвежда зрителя в далечното бъдеще, където човечеството води битка за своето оцеляване, след като околната среда на планетата е напълно опустошена от тотална ядрена война и вследствие на людската безотговорност. Въпреки изброените заглавия, нерадото заключение, с което започна тази статия, остава в сила: На Рей Бредбъри определено не му върви в киното! ≈
Текст: Петър Кърджилов
Снимки: архив
P.S. на „въпреки.com”: Не му върви в киното на Рей Бредбъри, но там най-важната фигура е режисьорът. За Бредбъри остава неговата литература, която е сред тези на големите автори на ХХ век, които направиха много от нашето поколение по света по-свободни и мислещи хора. Благодарим ти, Рей!
0 notes
Text
Дела давно минувших дней
Холодная погода февраля нисколечко не омрачала настроение жителей скрытой деревни. В ожидании прибытия дружественной делегации из страны Снега для установления взаимовыгодных отношений улицы Конохи с каждым днём неумолимо преображались, создавая праздничное настроение. Имя юного Даймё Снега мелькало из уст в уста любопытных прохожих, пока мелкий снежок закручивался в легком порыве ветра над головами.
Боруто не любил холод ни в одном из его проявлений, хоть частенько и храбрился, пытаясь доказать обратное. Он посильнее укутался в неизменную куртежку, поправляя красный заботливо связанный матерью шарф на шее.
— Почему ты упрямо не носишь пуховик? — негодовала его сокомандница. Команда номер семь, как и остальные команды генинов, была на выполнении задания по благоустройству родной деревни.
— Потому, что он отстойный! — пробубнил неуёмный ценитель современной моды.
— Вот же гемор! — раздражённо цыкнул представитель «хладнокровных».
— Боруто! Ты можешь не отвлекаться? Мы этот плакат уже третий раз роняем! — терпение потомственного Нара было на исходе. От легкого морозца немели пальцы, что сильно затрудняло выполнение миссии.
Светловолосый шалопай тут же стушевался и еле слышно ��робормотал извинения, возвращаясь к скучной работе. Сарада с трудом выдохнула, подмечая, что застывающий на очках пар достаточно сильно мешал обзору. Поправив заледеневшую оправу, она неуверенно макнула кисточку в банку с синей краской и твёрдой рукой провела по стене через трафарет.
— Это самые дурные снежинки, которые мне приходилось рисовать, — негодовал юный художник, — и цвета отвратительно подобраны! — добавил он, брезгливо оценивая желтоватую краску.
— Это дизайнерское решение, Иноджин-кун, — с воодушевлением вставил свои пять копеек Денки. — Думаю, стоит довериться…
— Думаю, ты слишком много думаешь… — без злобы парировал вдохновенную речь сокомандника Ивабе, который тоже не был в восторге от такого издевательского задания.
Солнце стремительно садилось за горизонт, а измученные монотонной работой генины устало подмечали недоделки, которые автоматически становились их завтрашним времяпрепровождением.
— Тц, думал, мы сегодня закончим… — Ивабе не скрывал разочарования.
— Закончим! – обратила на себя внимание соратников Учиха. — Мы шиноби или горстка школьников? У нас ещё есть время до рассвета!
Мицуки нежно улыбнулся очередному пробуждению лидерских качеств будущего управленца деревни и, потерев заледеневшие руки, вернулся к работе.
Боруто, как и остальные, вернулся домой под утро. Тело юноши продрогло насквозь. Пальцы неприятно покалывало от онемения, а зубы упрямо отказывались сходиться друг с другом. Он, изображая из себя неуловимого ниндзя, пытался тихонько прошмыгнуть в ванную, но уже за первым поворотом со всей своей скорости влетел в отца. Натренированные рефлексы сработали, как по часам, и Боруто, по инерции оттолкнувшийся от внезапно нарисовавшейся преграды, упал на пятую точку, не совладав с уставшим телом.
— Папа? — шёпотом поразился непоседа, прожигая отца виноватым взглядом.
— Ах-ха, Боруто, а ты поздно, даттебаё, — с улыбкой отозвался Наруто, протягивая сыну руку.
— Да, мы с ребятами торопились закончить задание… — невнятно бормотал мальчик. Уверенность непоседы окончательно растворилась под прессом усталости, и сонливость неумолимо окутывала уже давно выдохшегося генина. — Ведь делегация…
— Ах, да… — эстафету неуверенности принял старший Узумаки. Он, потирая затылок и тихонько посмеиваясь, пытался разрядить повисшее напряжение. — Мне придётся на несколько дней…
— Ничего, даттебаса! – слишком жизнерадостно отозвался Боруто, понимая причину заминки отца. Хоть в глубине души его и колол тот факт, что отец снова посвятит всё своё время работе, он обещал самому себе, что отныне будет вести себя более сдержанно. – Ты ведь не просто так, а на благо Конохи! — с усмешкой и озорством пытался он приободрить родителя.
И это сработало. Буйствующие чувства внутри Наруто затихли. Он, устало улыбаясь, смотрел с восхищением на собственного сына, который принял неизбежное без лишних скандалов. Слегка присев на одно колено, чтобы поравняться с сыном, Наруто положил руку тому на плечо, пронзительно вглядываясь в голубые глаза.
— У меня на тебя большие планы с этой делегацией, тебаё, — поймав растерянный взгляд непоседы, Наруто прищурился и лучезарно улыбнулся.
— Э … — только и смог выдавить мальчик, переполняемый воодушевлением.
— Я полагаюсь на Вашу команду, тебаё! Вы будете личной охраной самого Даймё страны Снега, — пояснил Седьмой, осознавая, как сильно вырос за эти два года его любимый сын.
Боруто от удивления приоткрыл рот. В его голове никак не укладывался тот факт, что отец доверил ему столь значимую миссию. Он так и не сдвинулся с места, провожая отца взглядом, изредка моргая. В душе же мальчик ликовал, потоки радостных эмоций безоговорочно заполняли ��унтарское сердце. В глазах виднелись блёклые капельки слёз, пока дыхание предательски замирало. Как только Наруто окончательно скрылся за поворотом, Боруто поддался эмоциям, тихонько подпрыгивая на носочках и вскидывая победные кулаки вверх, изо всех сил стараясь не выдать своего восторга.
***
Сарада, гневно фыркнув, помогла непокорной спине своего шокированного и крайне негодующего сокомандника согнуться для приветствия премногоуважаемой делегации из страны Снега. Непоседа, плюясь ядом в адрес родного отца, коим являлся сам Седьмой Хокаге, бормотал об очередной подставе и о том, что их «супер-пупер великолепную тройку» вновь назначили в няньки зажравшемуся отпрыску благородных кровей. Сарада флегматично парировала потуги неуемного блондина, поясняя, что «мелкий отпрыск», как бы, является нынешнем Даймё целой страны, и лишь частично ограничен в своих полномочиях, ввиду своего возраста, да и от должности няньки непоседливого наследника Седьмого она как бы тоже не в восторге, но ничего, не возмущается! Пульнув в своего тайно-обожаемого друга ещё пару пронзительных молний и удостоверившись в возникшей по мановению волшебной палочки покорности в бунтарской тушке, она со скрипом натянула на себя звёздную улыбку будущего лидера, склонившись для приветствия.
— Рады приветствовать Вас, Юки-сан, в Конохе!
— Премного благодарен за радушный приём! — со скромной улыбкой поклонился в ответ снежный мальчик.
Сарада с неким сожалением отметила, что даже семилетний Даймё вёл себя намного взрослее, чем их вечно юный сокомандник. Она со вздохом перевела на сникшего друга взгляд, улыбка сама по себе коснулась ее губ, а внутри мягким маревом растеклось тёплое чувство. Надувший на несправедливую жизнь губы юноша бубнил себе под нос приветствия для делегации и персонального гостя, не забывая подчеркнуть своё негодование.
Юки явно смутился, подмечая такую реакцию. Он почувствовал свою вину за страдания мальчика из персональной охраны, думая, что своим приездом явно отвлёк их от более важных дел. К тому же он и сам был не рад происходящему. Нет, не поездке, а именно своему статусу. С самого рождения его готовили в будущем занять место лидера целой страны, не вдаваясь в мечты и предпочтения самого управленца. Юки безуспешно боролся с неизбежной судьбой и вот, едва ли смирившись со смертью матери, принял на себя тяготящие обязанности по требованию совета старейшин. На место своего главного советника юный правитель назначил любимого троюродный дядю Сэйути Казехана, который, кстати, был следующим претендентом на трон. Старейшины не были в восторге от такого решения, ибо боялись, что «обделённый» безграничной властью наследник возжелает устроить государственный переворот, и снежную страну вновь настигнут времена тирании, сродные тем, что были при правлении Дото Казехана. На самом же деле кучка стариков-консерваторов боялась потерять своё политическое влияние, так как мальчик имел право принимать решения и без их одобрения. Еле заметный раскол власти трепал нервы неравнодушным жителям из-за чего повсеместно возникали бунты и протесты. Кто-то был недоволен назначением в Даймё ребенка, кого-то раздражало могущественное влияние старейшин, способных своими решениями заметно тормозить развитие страны. Забавно, но мало кто как-либо негативно отзывался о главном советнике Юки-сана, ведь именно его народ и желал видеть во главе.
Стоит отметить, что в вопросах правления Сэйути был солидарен со своим племянником. Его бы воля, и он умчался бы в далёкие средиземные дали, где всегда тепло, и светит солнце, где весна наступает регулярно, и где в нём не видят тени непорядочного дяди. Суетливый, робкий, начитанный и главное жизнерадостный, каким он виделся в глаз Юки-куна, и неуверенный в себе, каким он был на самом деле, молодой человек всегда и во всём поддерживал своего племянника, а теперь и правителя. Он всячески пытался возместить юному наследнику недостаток родительского внимания, чем и привязал к себе мальчишку, который воспринимал его не только как друга, но и как наставника. Со смертью Коюки, Сэйути окончательно забросил свои мечты о покор��нии ботаники и выведении нового снежного вида растений, способных цвести при заснеженной погод��, и полностью посвятил себя служению юному Даймё. Желая хоть как-то разрядить зарождающееся напряжение в стране, Сэйути выступил с инициативой объединиться в вопросах технического производства с Конохой. Так сказать, заручиться союзником за пределами Снежного континента.
Сама суть госуправления была слишком сложна для хоть и сообразительного, но всё-таки ребёнка. Все ещё тайно надеясь отвязаться от своего нежеланного статуса, Юки, пользуясь своей наивностью, сбросил все обязанности лидера на своего верного наставника. Не стоит упоминать, как от такого решения негодовал совет старейшин, который бесспорно желал завладеть юным разумом Даймё и единолично править страной через его руки. Компромисс вскоре был найден: срок «исполняющего обязанности Даймё» заканчивался с наступлением четырнадцатилетия законного наследника, при этом право утверждения всех документов закреплялось только за юным лидером и не без одобрения совета старейшин.
Юки с горечью выдохнул.
Укол совести пронзил разум непоседы, когда его голубые глаза заметили приунывшего снежного мальчика.
— Узумаки Боруто! — протянул руку для приветствия парнишка, растянувшись в знаменитой улыбке.
— Узумаки? — переспросил мальчик, вглядываясь в представителя своей охраны. — Если я не ошибаюсь, Вы сын Хо…
— Да! — раздражённо перебил гостя юный шиноби, тут же поймав на себе злобный взгляд подруги, явно не одобряющей такое фривольное поведение. Боруто замялся и решил исправить положение, вновь лучезарно улыбнувшись и неумело переводя тему. — Ну, э… Какие у нас там планы, ттебаса?
С невинным видом светловолосый бунтарь вырвал из рук сокомандницы расписание мероприятий, за что вновь был одарён ненавистным взглядом.
***
Боруто скучающе болтал ногами, время от времени бесцеремонно зевая, сидя прямо в первом ряду, чем вызывал недоумение в глазах докладчика, стоявшего на сцене Конохской консерватории.
— И тем самым мы приходим к выводам, что без новаторских решений в индустрии культуры… — разносилось эхом по обширной площади зала, заглушая легкие перешёптывания несогласных с оратором.
Юки стоически выдерживал лекцию заслуженного деятеля культуры, повествующую о необходимости музыкального образования среди подрастающего поколения, чем пробуждал в Сараде ещё большее восхищение. Она то и дело сравнивала уровень взрослости мальчика со своим извечно-юным сокомандником, поражаясь, как при всей своей гениальности Боруто оставался по жизни неотесанным шалопаем, ведь, будь он хотя бы чуточку воспитаннее и сдержаннее… Она горестно вздохнула, слегка усмехнувшись своим мыслям, вновь кинув заинтересованный взгляд на Боруто, который всячески боролось с накатывающей сонливостью.
— Эй, Юки, — еле слышно призвал Узумаки юного Даймё, — сколько ещё будет длиться лекция?
Мальчик словно нехотя отвлекся от нудного докладчика и уже собирался было ответить, как его нагло прервали полным возмущения шёпотом. — Боруто! Соблюдай субординацию!
— Да какую еще субординацию, ттебаса?
Юки, от удивления способный лишь на невинное хлопанье ресничками, с открытым ртом наблюдал за внезапно вспыхнувшей перепалкой двух товарищей, как чуть окончательно не потерял дар речи, когда из-за спины послышалось довольное мурчание третьего:
— Они отличная пара, правда?
От неожиданности Юки бессознательно согласился, покрепче прижимаясь к всё ещё спорящему с Сарадой Боруто.
— А? Что-то случилось, ттебаса?
— Мы обсуждали, какая вы пара, — довольно пояснил Мицуки, совершенно не обращая внимания на засмущавшихся друзей. От такого откровения ребята притихли и попытались больше не выделяться и не привлекать к себе излишнее внимание, дослушивая лекцию в синхронном молчании.
***
— Ох, ну и муть … — Боруто с неимоверным усилием пнул подвернувшийся под ногу камушек, еще сильнее сутулясь от усталости. В мире было много вещей, которые он не был в состоянии осилить, и одной из них являлась усидчивость. Рождённый с шилом во всем известном месте мальчик нуждался в постоянном движении, дабы не сойти с ума. Для него было пыткой уже просто ограничить свою активность, а сдерживать свою страсть к общению, по факту, смертельным испытанием. Из-за этого изуверства утомленность настигала его в усиленной в сотню раз форме, отчего он превращался в изнеможённый полуфа��рикат человеческого существа.
— Так, дальше нам следует посетить открытие нового отдела в музее, но тогда нам придется пропустить консилиум, посвящённый взаимодействию Конохи и страны Снега в медицинской сфере, проходящий в госпитале… — пыталась скоординировать дальнейшие движения группы Сарада, перечеркивая записи на измученном планшете с расписанием. Каждый раз сталкиваясь со несостыковками во времени, она все больше злилась, раздраженно фыркая. — Да они издеваются!
Боруто снисходительно посмотрел на бунтующую подругу и уныло протянул:
— Может нам следует прерваться? Я вот есть хочу…
— Нет, мы и так везде не успеваем!
— Мы всё равно опоздаем, даже если не пообедаем, тебаса. Юки, ты ведь тоже хочешь есть?
— Боруто! Соблюдай субординацию!!!
Споры вспыхивающие на ровном месте с завидной частотой начинали медленно раздражать снежного мальчика. Он решил, что более сдерживаться не стоит, в любом случае – это отличный повод для практики.
— Сарада-сан, я вынужден попросить Вас прерваться, – поймав недоумённый взгляд девушки, Юки продолжил, — я не против, если Вы будете обращаться ко мне по имени. И да, я голоден и был бы признателен, если бы мы устроили перерыв.
Семилетний мальчик вёл себя слишком сдержанно и неестественно для своего возраста, что не укрылось от взора непоседливого бунтаря. Мальчик преподносил себя так, будто понятия не имел, что такое детство. Для Боруто поведение окружающих, приведших к такому отношению к своей жизни ребёнка, было преступлением. Что ж, он просто обязан показать мелкому выскочке, что значит правильно развлекаться, или он не Узумаки Боруто!
После того как Боруто взял развлекательную программу в свои руки, дело сдвинулось с мертвой точки. Юки искренне светился от счастья, за один только день он опробовал то, о чем даже мечтать не смел все семь лет своей жизни. Да, можно смело признать, что сын Седьмого Хокаге знал толк в веселье. Более откровенный спектр эмоций всё чаще мелькал на доселе нейтральном лице Даймё, что ещё сильней раззадоривало вошедшего во вкус непоседу.
Юки постепенно проникался теплой атмосферой, исходящей от Боруто, и время от времени позволял себе скромные откровения касательно своей личной жизни, желая высказаться, а может даже выплакаться, новоиспечённому другу. По факту, Юки был несчастен, он без зазрения совести мечтал об обычной жизни, лишенной скучных заседаний и утомительных экскурсий. Но выбора не было – за него всё решила судьба, сделав его главным наследником престола.
— Что за вздор, ттебаса!
Мальчик испуганно взглянул в глаза импульсивному члену своей охраны, как бы извиняясь за традиции своего народа, уже жалея, что решился на подобный разговор в преддверии отхода ко сну.
— Никакая судьба за нас ничего не решает! Мы и только мы сами вершим свою судьбу! Да, ты можешь стать, кем захочешь. Ты не обязан быть тем, кем тебя заставляют быть! — Боруто заботливо положил на плечи мальчика свои ладони для более убедительного внушения. — Это твоя жизнь, Юки, и только тебе решать как её прожить!
Сарада не сразу обратила внимание на громкую речь сокомандника, разгребая оставленный им хаос в расписании, но, уловив значение посыла бунтаря, излишне резко одернула его, намекнув, что нуждается в уединении с ним для серьёзного разговора, что Мицуки было воспринято в ином, более романтичном русле.
Сарада выволокла Боруто в общий коридор отеля, тихо цедя ругательства в его адрес.
— Ты что творишь?!
— По-твоему я не прав?! — гневно возмутился непоседа, выражая всем своим видом ярое недовольство поведением боевой подруги.
— Не прав!
— А я вот думаю, что прав!
— Он Даймё, Боруто…
— И что?!
— И то! Он… — Сарада замялась, осознавая всю несправедливость, свалившуюся на плечи бедного мальчика, но в то же время понимая, что обязана донести до своего сокомандника всю суть сложившейся ситуации. Юная Учиха с усилием выдохнула, успокаивая себя, и, не забыв понизить тон разговора, продолжила. — Он не волен решать свою судьбу, как остальные. На нём слишком большая ответственность. Его отказ от исполнения своих обязанностей может разжечь целое противостояние за место на престоле, или того хуже – гражданскую войну…
Речь Сарады была длинной и не менее внушительной. Боруто пристыженно опустил глаза, пытаясь спрятаться от колкого взора собственной совести, осознавая какую на самом деле кашу он заварил. По сути, он подарил ребёнку ложные надежды на собственный выбор и сейчас оказался в ситуации, сродной с инцидентом с Химавари.
Младшему ребёнку принцессы клана Хьюга строго настрого было запрещено постигать искусство шиноби. С самого рождения Хината всячески пыталась заинтересовать свою дочь более уместной для девочки деятельностью, но Химавари не сдавалась, желая доказать, что Бьякуган был не зря подарен ей природой. Каждый год она упрашивала родителей дать ей разрешение на вступление в академию, но всё было тщетно. В ней видели лишь маленькую несамостоятельную девочку, застрявшую в образе невинной дочурки, от чего сама Химавари сильно страдала. Получив очередной отказ, Хима не сдержалась и в поисках поддержки высказала накипевшее любимому старшему брату, вследствие чего и получила его одобрение и обещание посодействовать в осуществлении её мечты. В старшем брате Химавари никогда не сомневалась, он всегда был на её стороне полный решимости. В её глазах вспыхнул луч неистовой надежды от переполняемого сознание счастья.
Этот взгляд Боруто запомнил на всю жизнь, взгляд, который он, по факту, не заслужил.
Было странно ощущать физическую боль при повторном разговоре с Химавари, но что-то внутри Боруто упрямо сжималось от пронзительного разочарования несостоявшейся куноичи, которую, можно сказать, только что предал самый близкий человек, пересказывая ей ту же лекцию, что и родители.
«Химавари слишком нежна для поприща шиноби. Она не осилит всю тягость этого ремесла…»
Мысль о том, что его сестрёнка может серьёзно пострадать при исполнении мисси сильно пугала Боруто. Он не подумал о подводных камнях, с которыми может столкнуться наивная Химавари. Как и многие, Боруто всё ещё видел в ней маленькую девочку, привязанную толстой верёвкой к своей матери. Он импульсивно принял решение, дав ей обещание, и сам же вернулся разрушить ее мечту.
Сейчас примерно также…
— Ты должен будешь с ним поговорить… И объяснить, — закончила свой монолог Сарада, надеясь на здравомыслие друга.
На душе было паршиво…
«Идиот! Идиот! Идиот!» — сокрушался Боруто в свой адрес, понимая, насколько тяжелым выйдет разговор с Юки.
— Я поговорю с ним, обещаю…
Мицуки вышел из номера подопечного как раз вовремя.
— Мы д��журим по одному, как и договорились?
— Да-а, — неуверенно протянул Боруто, радуясь возможности отвлечься.
— Тогда ты первый, — Мицуки одобряюще хлопнул друга по плечу, невинно улыбнувшись. — Я сменю тебя через два часа.
Боруто лишь кинул растерянный взгляд на Сараду, но взамен получил намёк, что эта отличная возможность для разговора.
Непоседа нарочито медленно вышагивал по коридору, раз за разом повторяя уже выученные наизусть фразы, каждый раз осекаясь и начиная сначала. Выглядеть безнадёжным треплом в глазах новоиспечённого товарища как-то не хотелось. Оттого он до мелочей пытался отрепетировать предстоящий диалог, надеясь на скупое понимание.
Мицуки появился неожиданно, выбив из собственных мыслей непоседу. Ещё более удивительным стало появление Сарады, которая так же не смогла сомкнуть глаз, переживая за сокомандника.
— Юки-сан уже уснул? — поинтересовался Мицуки, напоминая другу, что наступила его очередь дежурить, и только сейчас Боруто осознал, что уже два часа как топчется на одном месте. Он растерянно пожал плечами и тут же сорвался к двери, ведущей в номер юного Даймё.
Неуверенно приоткрыв дверь, Боруто встретился с привкусом горестного разочарования, смачно приправленного муками грызущей его совести.
— Может он в в-ванной… ттебаса… — с дрожью в голосе обронил слабо обнадёживающую фразу Боруто, пытаясь заставить себя поверить, что шанс на счастливый исход ещё не потерян. Но, как бы он не пытался сам себя обмануть, представшая перед ним картина легко пересказывала истину произошедшего. Нараспашку открытое окно впускало в номер обледенелый воздух, перемешанный с крупными хлопьями снега. Слегка подтаявшие следы метели покрылись тонкой корочкой льда, образовав импровизированное зеркало на полу у окна. Боруто со страхом, щемящим в груди, кинул полный безнадежности взгляд в укутанную расшалившейся метелью даль и в неверии истерично замотал головой из стороны в сторону.
Нет! Он же не мог так сильно облажаться?
— Я сообщу Седьмому, — тут же спохватилась Сарада, но была остановлен�� молящим взглядом своего близкого друга.
— Нет, Сарада, пожалуйста… Если… Если отец узнает, он разочаруется. Он ведь специально именно мне дов��рил эту миссию, возложил надежды… — бессвязно тараторил Боруто, даже не представляя, как сильно на самом деле раскрывается перед сокомандниками.
Сарада не смогла противиться. Раз за разом она была втянута непоседой во всевозможные глупые ситуации и при этом снова и снова ему доверялась. О некой власти Боруто над ней догадывался разве что один Мицуки, но, даже при этом, она всё ещё упрямо отрицала наличие какой-либо симпатии к сыну Седьмого.
— Хорошо… Давай попробуем найти его самостоятельно. В любом случае, он не мог далеко уйти, — договорила она фразу уже в пустоту, потому что Узумаки сиганул прямиком в настежь раскрытое окно, не удосужившись позаботиться о собственном виде.
Сильный ветер сбивал с ног. От леденящего холода немело тело. Первые шаги были совершены на чистом адреналине, который не был намерен долго поддерживать непоседливого идиота с длинным языком.
Сейчас Боруто, как никогда, нуждался в своей неизменной куртежке, в которой можно было хотя бы спрятаться от пронизывающей насквозь февральской погодой. Содрогаясь от холода, он растирал ладони и пытался отогреть их горячем дыханием, желая хотя бы частично вернуть подвижность своим пальцам. Следы, оставленные мальчишкой были не яркими, природа всячески заметала любые подсказки, заставляя Боруто гадать, в каком направлении мог скрыться его подопечный. Неразборчивый шум и грохот со стороны лесной границы Конохи привлекли его внимание. Полностью расставшись со здравым смыслом на волне отчаяния, он двинулся в сторону маячка, даже не задумываясь, что могло воссоздать нечто подобное.
Сердце бешено колотилось в ещё несформированной грудной клетке, разгоняя повторный приток адреналина по организму. Боруто просто боялся, что снова столкнётся с осуждающе-сожалеющем взглядом отца, как это было на первом экзамене. Он не хотел снова становится посмешищем в глазах окружающих и позором своей семьи и всей деревни. Во что бы то ни стало он просто обязан всё исправить своими силами, до того, как это маленькое происшествие станет известно его отцу.
Непоседа остановился перевести дух, когда, наконец, добрался до единственного на всю округу озера, позволив себе жадные глотки промозглого ледяного воздуха, даже не подозревая, как сильно это пошатнёт его боевые способности буквально через пару секунд. В груди неприятно сдавило, кислород разливался по легким словно густая лава, обжигая нежные стенки органа. Боруто сжался от раздирающей жгучести и едва заметил невесть откуда взявшиеся ледяные копья, стремительно приближающиеся к нему. Отпрыгнув от атаки, он на автомате решил призвать теневых клонов, но промёрзшие пальцы неохотно двигались, заметно замедляя скорость исполнения печатей.
***
Сарада раз за разом отряхивала линзы от надоедливо прилипающих к очкам снежинок. Метель всячески мешала обзору, заметно тормозя поисковое мероприятие.
— Почему именно сегодня?! — бубнила себе под нос куноичи, выглядывая шаринганом хотя бы какие-нибудь следы юного Даймё.
Вспышка света на окраине деревни сразу же привлекла её внимание. Она на секунду замерла, пытаясь предположить, что именно могло быть источником света, но тут же отвлеклась на заботливо положенную ей на плечо руку, как оказалось принадлежащую Конохомару.
— Сарада? Почему ты здесь? — растерянно обратился к ней учитель.
Сарада застыла, пытаясь не выдать их маленькую проблему, досконально прорабатывая предстоящий ответ.
— Что-то случилось, Конохомару-сенсей? — как можно более невинно перевела она тему, слегка склонив голову на бок. Сарутоби от такого поведения даже растерялся и выдал на автомате:
— Ах, да… — почесал он в смущении затылок. — До нас дошли слухи, что сопротивление из страны Снега планирует совершить государственный переворот и устранить юного Даймё. И сейчас сработал сигнал, что кто-то нарушил границы нашей деревни.
Сердце куноичи пропустило удар. Неуловимо мерзкая мысль проскочила в её голове, повествуя о том, что Юки вовсе не добровольно покинул пределы своей комнаты.
«Боруто… Ну почему?» — сокрушалась Сарада, от досады поджав губы и пытаясь сдержать назревающую панику.
Но следом за одной неприятной мыслью сформировалась другая, ещё более отвратительная и пугающая.
— Боруто! — неосознанно выкрикнула она, вновь устремив свой взор на привлёкшую её до этого момента область.
***
Бой стремительно вёл к поражению Конохского рыцаря, безуспешно сражающегося на этот раз с ледяным драконом. Неприятель издевательски насмехался над неуклюжим мальчишкой, что-то бубня в перерывах про мир во всем мире и великую справедливость. Боруто же успел дважды побывать в ледяной воде, отчего одежда просто примерзала к коже, с каждым движением ещё сильней раздирая ссадины. Замерзшее тело без конца не слушалось, выдавало не то, что от него требовалось, да и в целом двигалось неуклюже и медленно. Снова промах. В третий раз Боруто провалился под лёд, на этот раз с головой.
Мастер ледяных техник, вдоволь наигравшись с несостоявшимся шиноби, решил заканчивать затянувшийся спектакль, замуровав единственный путь на выход толстым слоем льда. Боруто испугано уперся рукой в ледяную стенку. Кислород предательски заканчивался, а вода сжимала густым холодом. Наконец, словив долгожданные судороги, тело мальчишки камнем стало спускаться на дно.
Страх… Самый первый, эгоистичный страх смерти окутывал юное сознание, окончательно растворяя нотки здравомыслия, из последних сил держащихся на энтузиазме.
Кадры из несбыточных надежд и неоправданных ожиданий снова и снова мерцали перед глазами непослушного мальчика.
Он ведь так молод, столько должен был успеть и исправить. А сейчас он просто умрёт, уйдёт в небытие, оставив за собой лишь разочарование.
Он подвёл…
Он не справился…
Он…
Безграничные эмоции и чувства, перемешанные сгустком внутренней энергии, бессознательно вырвались наружу громадным комком чакры.
Яркий свет, а затем темнота…
___________________________________________________
Попытка не пытка))
Не прикрытая фантазия, не имеющая ни малейшего отношения к оригиналу
0 notes
Text
ЧТО ДАРИТЬ ПРАВОСЛАВНОМУ ЧЕЛОВЕКУ?
Выбор подарка — дело нехитрое. Для этого нужно, по факту, немногое: знать, что подарить, знать где купить и, собственно, иметь то, за что купить. Из этого перечня, пожалуй, самое сложное – первое: что дарить? Задача усложняется, если нужно выбрать подарок для православного человека. Самое главное при выборе такого подарка – выбирать его с любовью, чистыми помыслами и открытой душой. Несомненно, искренняя улыбка дорогого вам человека, полученная в ответ на ваш подарок, заслуживает того, чтобы к его выбору вы подошли ответственно и серьезно. Итак, начнем обзор 7 лучших вариантов подарков для православного человека. 1. Библия Библия должна быть у каждого православного человека. Красивое подарочное издание Библии - еще один повод для подарка. Купить такую можно, посетив магазин православной литературы. 2. Плакетки Прекрасным подарком для любого православного христианина станет плакетка, например, - с молитвой перед началом всякого доброго дела. 3. Крестики и образки Для особых случаев и подарок должен быть особенный. Если вы выбираете подарок для православной женщины, то церковные ювелирные изделия несомненно, прекрасное решение. Это может быть красивый нательный крестик. 4. Кольца и браслеты Если поводом для выбора подарка стал прекрасный праздник или день рождения вашей подруги, то лучше всего подарить красивое церковное колечко или браслет. По красоте исполнения они ничуть не уступают тем, что продаются в обычных ювелирных магазинах, но при этом имеют в оформлении такие важные для православного человека слова, как «Спаси и сохрани». 5. Именные ложки На крестины (или на первый зубик) традиционно принято дарить ребенку серебряную ложечку – именную, либо просто украшенную православной символикой. Кроме того, такую ложку можно подарить и взрослому человеку. Ей можно пользоваться как обычной ложкой, без ограничений. 6. Пасхальные яйца Наконец, замечательным (хотя и недешевым) подарком на величайший христианский праздник Воскресения Христова, или Пасху, станет пасхальное яйцо. Для православных людей этот праздник является торжеством православной веры и началом бытия нового мира. На ювелирных пасхальных яйцах часто можно увидеть виноградные гроздья, символизирующие спасителя и слова пасхального приветствия «Христос Воскресе». 7. Иконы из золота и серебра Дарение икон — древнейшая христианская традиция. Трудно найти более благородный и значимый подарок. Решив купить иконы святых важно учитывать по какому случаю и кому она будет преподнесена. Дарить их можно на день рождения, именины, рождение ребенка, на свадьбу, венчание, крестины, впрочем - на все случаи жизни. Наиболее почитаемые иконы, которые можно подарить – иконы Спасителя, Богородицы, Николая Чудотворца, Сергия Радонежского, Георгия Победоносца, Серафима Саровского.
0 notes