#ТеорииФеминизма

[rfo-ona]

Теории феминизма. Все главы

Работа Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», увидевшая свет в 1998 году. Русский перевод выполнила Яна Боцман для хрестоматии «Введение в гендерные исследования» (2001 год). В этом тексте, написанном на основе первоисточников, изложены базовые идеи основных ветвей западного феминизма (либеральной, социалистической, радикальной, антирасистской, психоаналитической и постмодернистской), показаны их сильные и слабые стороны. Рекомендуем изучить всем, кто интересуются феминизмом.

Ссылка

[rfo-ona]

Теория: постмодернистский феминизм

Фрагмент работы Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», вышедшей в 1998 году. Перевод Яны Боцман. Заключительная глава посвящена постмодернистскому феминизму и полемике вокруг него. Авторки излагают и позицию сторонниц постмодернизма, и позицию их критикесс.

---------

Большая часть дебатов в современном феминизме посвящена тому, должен ли, и если да, то в какой степени, феминизм объединяться с теорией, культурой и политиками постмодерна. Достаточно непросто подвести под эти дебаты общий знаменатель, поскольку существует достаточно много интерпретаций самого термина «постмодерн». Некоторые комментаторки определяют его весьма узко, другие — напротив, достаточно широко, в то время как некоторые вообще воздерживаются от определения! Андреас Хайсен, которая провела детальный анализ этого термина, утверждает, что постмодернизм стал возможен отчасти благодаря тому влиянию, который оказал феминизм на культуру в целом и на стратегии рассуждения о гендере в частности. Другие характеристики постмодернистской культуры, по Хайсен, — вызов империализму, экологическая чувствительность и критика модернистской этноцентрической доминации «других». Как теоретический подход постмодернизм часто путают с «постструктурализмом», который разделяет ряд его критических целей и методов, но который, очевидно, не является постмодернизмом в силу ряда причин. Как бы ни понимался постмодернизм — как культура, как философия или как критический метод, большая часть комментаторов согласна с тем, что он склонен к критическому осмыслению убеждений, идей, ценностей, которые доминировали в эпо��у модерна.

С постмодернистской точки зрения, идеи и убеждения, которые доминировали в модерне, означили специфический период истории западного мира. Однако сегодня они неактуальны. Согласно Джейн Флекс, эти модернистские идеалы и убеждения включают идею того, что личности — стабильны, когерентны и рациональны; что разум вместе с законами науки обеспечивает объективный и универсальный базис познания; что рациональное использование научного знания нейтрально и общественно полезно. Эти идеи, связанные с ключевой ролью и важностью «рационального человека», принадлежат к демократической теории и известны как «гуманизм». Одна из тем постмодернистской критики посвящена вопросу о том, что эти гуманистические идеалы и убеждения не только не реализуемы, но также и продуцируют определенные формы подавления. Однако некоторые критикессы-постмодернистки утверждают, что кризис идей и убеждений модерна уже случился (Хайсен). Некоторые полагают, что мы как раз в середине этого кризиса и что многочисленные формы критицизма, включая некоторые феминистские теории, продуцируют другой набор конвенций. Например, Мэри Пуви утверждает, что «феминизм должен помочь <…> исторической трансформации [к постмодернизму] <…> и должен перестать пытаться воскрешать гуманизм». Откладывая в сторону вопрос о том, актуален ли основной корпус идеологии модерна, постмодернистки разделяют альтернативный набор убеждений. Он включает в себя концепцию личности как нестабильной, противоречивой и социально сконструированной; концепцию того, какие формы авторитета или знания легитимны, а именно: множественные, антииерократические или партиципаторные формы; концепцию истории как нелинеарной, непрогрессистской и всегда читающейся через ограниченную перспективу настоящего так же, как и через партикулярный социальный контекст; и концепцию общества как достижения, которое базируется на оценке различий без оппозиций.

С середины 80-х все более ув��личивающееся число феминисток, исследующих импликации постмодернизма ради блага феминизма, обсуждают проблему их общего фундамента и даже описывают собственные теории как постмодернистские или постструктуралистские. Линда Николсон в антологии «Феминизм/Постмодернизм», вышедшей под ее редакцией, утверждает, что существует «множество точек пересечения между утверждениями постмодерна и позицией, которую долгое время занимал феминизм», что делает их «естественными союзниками». Она утверждает, что феминизм породил свою собственную критику научной рациональности, объективности и автономной личности как маскулинных конструктов. Более того, цветными женщинами и женщинами из развивающихся стран были подвергнуты критике те тенденции в «белом» феминизме, которые стремились к обобщениям, исходя из ограниченной перспективы. Такая критика, последовавшая также со стороны лесбиянок, женщин с ограниченными возможностями и женщин, принадлежащих к рабочему классу, привела к переопределению основных концептов феминизма, что, в свою очередь, привело к тому, что работа стала выполняться с учетом исторической и культурной специфики. Например, гендер понимается как социально сконструированная, политически ангажированная категория, которая пересекается с другими социально сконструированными категориями, такими как раса, класс и сексуальная ориентация. По мнению Нэнси Фрейзер и Линды Николсон, если феминизм продолжит это движение в сторону более исторической, неуниверсальной, неэссенциалистской теории, такой, которая признает различия между женщинами, тогда феминизм станет «по существу постмодерном». Однако такое движение также означает, что феминизм должен отказаться от универсальных утверждений касательно гендера, патриархата и касательно женщин или «женщины». Для многих феминисток это значит отказ от слишком многого. Те феминистки, которые опираются на теории Сандры Хардинг, базирующиеся на стандартной концепции женщины, или те, которые поддерживают точку зрения Кэрол Гиллиган относительно того, что женщине присущи специфические типы мышления, действия или говорения, находят, что их теория не слишком хорошо сочетается с постмодерной критикой. Многие феминистки враждебны к постмодернизму, называя его патриархатным средством, направленным на то, чтобы заставить женщин молчать, в то время когда они лучше, чем когда-либо прежде, подготовлены к тому, чтобы говорить: «Почему, — спрашивает Нэнси Хартсок, — именно в тот момент западной истории, когда прежде молчавшие пласты населения начали выступать в пользу своей субъективности, концепция субъекта и возможности открытия/сотворения освобождающей “истины” была поставлена под сомнение?».

В своей критике постмодерна Кристина Ди Стефано приводит четыре основных претензии к постмодерну со стороны феминизма. Во-первых, постмодерн выражает позицию и нужды основной части избирателей (белых, привилегированных мужчин индустриализированного Запада), во-вторых, объектом различных видов критических и деконструктивных усилий стала та же специфическая группа избирателей. В-третьих, �� своем основном течении постмодерн оказался замечательно слеп и нечувствителен к вопросам гендера; в-четвертых, невозможно представить, чтобы серьезно воспринятый проект постмодерна придал бы очертания политике феминизма. Читатели, знакомые с феминистской мыслью, узнают в такого рода дебатах возвращение к тому, что Энн Снитоу называла неизбежным «центральным феминистским расколом» по вопросу о том, каким образом мы определены гендерно. Фактически Снитоу ссылалась при этом на дебаты между теми, кого она называет «культурными феминистками и постструктуралистками», эти дебаты представляют собой еще один пример того, как гендерная идентичность вытесняется на периферию рассмотрения. Но эти дебаты не исчезают, когда мы обращаемся к вопросу о том, какая теория «наилучшим образом служит интересам женщин в западном обществе», хотя Ди Стефано и другие надеялись, что произойдет именно это. Для постмодернистских феминисток вопрос о том, какая теория наилучшим образом удовлетворяет запросы женщин, является «нерешаемым» потому, что это вопрос, который построен на неправильном утверждении того, что нужды женщин могут быть строго определены в отношении всех женщин. Как только большинство феминисток адаптировало под свои нужды и развило прозрения и методологию постмодернизма, каковое подозрение еще в 1987 году высказала Хартсток, мужское преследование стало значительно менее убедительным. Феминистки-постмодернистки отвечали своим феминистским критикессам, что модернистские концепции гендера, разума, истины и так далее в той же мере играли угнетающую роль по отношению к женщинам (с учетом того, что по отношению к некоторым женщинам это угнетение носило более экстремальный характер), в какой они были полезны мужчинам, что интенсивность занятий гендером со стороны некоторых постмодернистов-мужчин оправдывает полезность вхождения в проект постмодерна, что многие феминистки действительно находят теорию постмодерна весьма продвинутой в отношении выявления механизмов угнетения, что современная феминистская политическая практика далека от того, чтобы оказаться невозможной, и является «уже давно скрыто постмодерной».

Дебаты среди феминисток продолжаются, иногда становясь чрезвычайно острыми. Последним примером может служить полемика между Лорой Ли Даунс и Джоан В. Скотт, чья взаимная критика вылилась в работы «Если женщина всего лишь пустая категория, тогда почему я боюсь гулять одна по ночам? Политика идентичности встречает субъект постмодерна» и «Вершина вулкана». Однако сколь бы ни провокационна была такая полемика, Снитоу, вероятно, оказывается прав��, утверждая, что нет возможности преодолеть феминистский раскол в вопросе гендера, и поэтому мы можем лишь научиться использовать напряжение, возникающее между двумя позициями.

Феминистки, которые воспринимают постмодернизм как критическое средство, продолжают выдвигать вопросы, которые некоторым из нас видятся важными и требующими ответа. Например, в работе «Практика феминизма и теория постструктурализма» Крис Уидон развивает свою версию «феминистского постструктурализма», которая базируется на том, что она полагает наиболее продуктивными теориями для феминизма; она полагает, что феминистки «нуждаются в теории отношений между субъективностью и смыслом, смыслом и социальными ценностями; ряд возможных нормальных субъективных позиций открыт для женщин, и сила, и бессилие уже инвестированы в них». В работе «Гендер и знание: элементы постмодерного феминизма» Сьюзан Дж. Хекман рекомендует теорию Фуко как феминистскую и как такую, которая «должна объединить теорию и практику», и, судя по популярности других феминистских исследований Фуко, этому совету охотно следуют. Во введении к антологии «Феминистки теоретизируют политическое» Джудит Батлер и Джоан Скотт поднимают 15 вопросов, которые иллюстрируют их собственное видение постструктурализма, не как «позиции, но критическое тестирование исключающих операций, благодаря которым эта “позиция” установлена». Согласно Батлер, когда термин «постмодернизм» появляется как «искусственно сконструированное целое», это говорит больше о желании людей позиционировать себя в или вне какой-либо ясно определенной теории, чем о ясности самой теории. Тем не менее и Батлер, и Шанталь Муфф, которая также представлена в антологии, говорят о том, что феминистская политика улучшается, становится более радикальной и более демократической, когда она подкована в теории постструктурализма. Каким образом это может быть возможно?

Феминистки, враждебные теории постмодерна, говорят о том, что феминистская политика невозможна, когда мы начинаем вдаваться в вопросы природы гендерной идентичности и субъективности. Однако, по мнению Батлер и Муфф, продолжение обсуждения этих концептов, способность проникнуть в процессы, благодаря которым они формируются, и есть то, что приводит к радикальным демократическим феминистским политикам. Батлер, которая стремится к тому, чтобы феминизм стал более самокритичным, спрашивает, «посредством каких исключений феминистский субъект сформировался, и как тем, кто исключили основу субъективности, возвратиться к часто употребляемым “интегральности” и “единству” феминистского “мы”»? Подобно этому Муфф утверждает, что феминистки должны «бороться против форм подчинения, которые существуют во многих социальных отношениях. <…> Подход, который позволяет нам понять, как субъект конструируется через различные дискурсы, �� субъективная позиция есть очевидно более адекватная вещь, чем редуцирование наших идентичностей к какой-то одной, одиночной позиции — будет ли это класс, раса или пол». Согласно Батлер, все категории, которые феминизм использует в своей политической борьбе, включая категорию «женщина», должны быть открыты к тому, чтобы оспариваться и переопределяться.

Новички в этой области, возможно, могут сделать вывод, что такая постмодернистская настойчивость в том, чтобы ставить под вопрос все, является чисто академическим упражнением. В некоторых случаях такая точка зрения правомочна. Однако большая часть теоретикесс постмодерна ставит перед собой задачу сделать нас более чувствительными к тому, что мы можем знать и чего мы не можем знать, а также и к природе наших утверждений, особенно когда речь идет об обобщениях по поводу других. Феминистки включаются в проект постмодерна не как во что-то экзотическое, но как в критическое поле, которое они могут использовать для того, чтобы усовершенствовать проект феминизма и осознать, что они должны сделать для того, чтобы сдержать радикальные демократические обещания феминизма.

Источник основы для обложки: fotosearch.com

[rfo-ona]

Теория: психоаналитический феминизм

Фрагмент работы Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», вышедшей в 1998 году. Перевод Яны Боцман. Пятая глава посвящена психоаналитическому феминизму и той проблематике, которую он исследует. Некоторые феминистки заклеймили психоналализ, а некоторые, наоборот, взяли его на вооружение, критически переосмыслив.

---------

Феминистки не сразу приняли психоаналитическую теорию и терапию из-за существующей и исторически закрепленной традиции использовать их для утверждения женской подчиненности и для закрепления их пассивности. Некоторые феминистки, такие как Симона де Бовуар, Бетти Фридан, Кейт Миллетт и, позднее, Глория Стайнем, обвиняли психоанализ в том, что он является одним из инструментов подавления женщины. Другие феминистки, однако, полагали психоанализ полезным для феминизма. Поскольку психоанализ обеспечивает доступ к бессознательным областям человеческой психики, он может помочь женщинам лучше понять и личностные, и политические измерения их жизней. Это направление феминизма, названное психоаналитическим феминизмом, сосредоточено на скрытой психодинамике, характер которой накладывает отпечаток на характер личностных, межличностных и социальных отношений, на динамике бессознательного, которая формирует наше мышление, эмоции и действия. Отчасти интерес к психоанализу со стороны феминисток оправдан анализом гендерных конструктов, который проводится психоанализом. Результаты этого анализа могут быть использованы для понимания и трансформации позиции женщин как подчиненных. Очевидно, что в отличие от тех феминисток, которые заклеймили психоанализ, те, кто находят его полезным, не интерпретируют Фрейда как певца женского подчинения. Они ищут у Фрейда описания тех процессов, которые протекают внутри патриархатной культуры. Таких процессов, которые женщины должны трансформировать для того, чтобы избавиться от угнетения.

С тех пор, как Джулиет Митчелл опубликовала свою работу «Психоанализ и феминизм» в 1974 году, линии развития психоанализа и феминизма неоднократно пересекались, породив множество модных книг, статей и дебатов. Публикация критического словаря, озаглавленного «Феминизм и психоанализ» (редакторка — Элизабет Райт), состоявшаяся в 1992 году, демонстрирует неугасающий международный интерес к этой проблематике. Между тем отношения между феминизмом и психоанализом богаты напряженными диспутами, переговорами и яростными несогласиями, то есть тем, что сопровождает любые страстные отношения. Эти отношения становятся крепче с каждым днем. Те, кто развивают отношения между психоанализом и феминизмом, составляют особую группу, которая привносит в феминизм различные вопросы, тексты, опыты и прозрения. В то время, как некоторые феминистки, специализирующиеся в этой области, являются практикующими психоаналитикессами, другие заняты академической деятельностью в иных сферах, таких как теория литературы и кино, культурология, социология и политология.

Наиболее влиятельной феминистской психоаналитической теорией в США является теория Дороти Диннерстайн и Нэнси Чодороу. Обе они вышли из психоаналитической школы, названной «теорией объектных отношений», которая была сформирована Мелани Кляйн, Д. В. Винникоттом и другими. Теоретики объектных отношений критикуют предвзятость Фрейда касательно роли отца и эдипальности, на которых психоанализ сосредоточен в большей степени, чем на ранних взаимоотношениях между матерью и ребенком, находящимся на преэдипальной стадии. Диннерстайн и Чодороу понимают гендер как эффект сексуального разделения труда, который возникает, в частности, вследствие того факта, что женщина (по крайней мере в нашем обществе) — первый воспитатель ребенка. Хотя Диннерстайн и Чодороу понимают процесс репродукции маскулинности и феминности несколько по-разному, обе они доказывают, что этот процесс есть результат исключительно женского воспитания. Исключительно женская родительская опека рассматривается как причина гендерного неравенства, которое воспитывается по меньшей мере в мужчинах (но также, по Диннерстайн, и в женщинах), а также и связанного с матерью вытеснения. Чодороу утверждает, что «уже тот факт, что мужчину воспитывает женщина, становится причиной конфликта с маскулинностью, причиной психологии мужского ��оминирования и причиной необходимости быть в превосходном положении по отношению к женщине». По Диннерстайн, женское воспитание порождает конфликты также и в женщине, в особенности амбивалентность по отношению к другим женщинам, на которых до некоторой степени переносится коллизия женского доминирования. По мнению обеих исследовательниц, воображаемый страх перед всемогущей матерью обуславливает, по крайней мере для некоторых мужчин, их отвержение женщины и репродуцирует мотивацию для продолжающегося угнетения женщины, мотивацию, которая остается до тех пор, пока мужчина или женщина не станут родителями в равной степени.

Французская феминистка Юлия Кристева принимает лакановское описание половых различий и развивает их значение для женщин. Она задается вопросом, что значит для ж��нщины быть «другого пола» в связи с мужчиной и в связи с патриархатным социальным укладом. Ее, вероятно, самое важное для феминизма эссе «Время женщин» помещает западное женское движение в историческую перспективу и описывает три его различные политические проблемные области или платформы. Достаточно любопытно, что все эти платформы так или иначе центрированы на вопросе о половых различиях. Первая платформа требовала установления равенства через равенство прав и действовала путем отрицания специфических различий между полами. Вторая платформа, напротив, требовала признания различий между женщинами и мужчинами и специфичности женского относительно мужского. На этом этапе феминность переоценивается, а маскулинность обесценивается как источник угнетения женщины. Как показывает Кристева, осознание различий действительно является очень важным, однако иерархические оппозиционные характеристики патриархатной конструкции гендера здесь всего лишь поменялись местами, а не исчезли или разрушены. Третья платформа (также выделенная Кристевой) склоняла к признанию того, что патриархатное общество базируется на репрессии и жертве феминности. Решающим вопросом для Кристевой становится не то, как женщине «перевернуть» ситуацию и заставить мужчину стать жертвой, но то, каким образом мы можем сохранить разницу без жертвенности со стороны одного из полов. Решение Кристевой является комплексным, оно склоняет к разработке новой этики и политики, которые не жертвовали бы ни феминностью, ни маскулинностью, но считали бы фантазией идеал фиксированной или стабильной идентичности для каждого из полов.

Рекомендация Кристевой, в соответствии с которой женщина должна отказаться как от навязанной ей идентификации, так и от любой другой фиксированной идентификации, не может быть полностью принята феминистками, которые хотят создать новую идентичность женщины. Но если утверждение Кристевой о том, что «пути желания заманивают в ловушку пути знания» является правдой, тогда мы едва ли можем ожидать окончательного с��глашения по ключевым вопросам между феминистской политикой и теорией идентичности.

В отличие от Кристевой французская теоретикесса Люс Иригарей менее заинтересована в стирании половых различий, чем в реконструкции и переопределении феминного. Иригарей критикует и фрейдистское, и лакановское понимание половых различий как продукт мужских фантазий. Иригарей исследует вопрос о том, что значит быть «женщиной», быть «другой»? Она обращает свое внимание на специфику женского удовольствия и желания. В ее книге «Зеркало другой женщины» она говорит о том, что психоаналитическая традиция, которая находится в русле «мужской мысли», может говорить о женщине только в терминах недостатка, определяя ее как «кастрированного мужчину». Она утверждает, что мужчина мыслит себя как стандарт или же мерило и измеренная на этот аршин женщина мыслится им, соответственно, как «отрицательная длина». Критикуя Лакана, Иригарей говорит, в частности, о том, что он рассуждает о женской сексуальности без всякого представления о таковой. Например, она критикует утверждение о том, что каждый может понять природу женского удовольствия, взглянув на установленную в Риме знаменитую статую Бернини, изображающую св. Терезу. С большим юмором Иригарей атакует сразу несколько используемых Лаканом понятий, включая локализацию женского наслаждения в статуе. Она спрашивает: «В Риме? Так далеко? Смотреть? На статую? Святой? Сотворенную мужчиной? О каком наслаждении мы говорим? О чьем наслаждении? Если уж говорить о наслаждении Терезы, ее собственные произведения сообщают об этом гораздо больше».

Теория феминности Иригарей концентрирует наше внимание на отношениях матери и дочери. Женская сексуальность описана здесь не как недостаток, не как «кастрированная», но как множественная, проникающая, избыточная, не скованная границами, как идеализированная концепция. Лакан подчеркивает, что символическая значимость отца замещена воображаемой переработкой женского тела и женского наслаждения. Иригарей полагает, что эта переработка конституирует основной потенциал для развертывания патриархатной системы половых различий с ее границами, разделениями, подавлениями женского желания. Неудивительно, что привилегированность женского тела у Иригарей была интерпретирована как разновидность эссенциализма с его стремлением к определению природы феминности. Некоторые критикессы утверждают, что ее идеализация женских телесных различий рискованна, поскольку она может быть принята на вооружение патриархатной культурой и использоваться как инструмент угнетения женщины. Те же, кто симпатизирует Иригарей, утверждают, что мы нуждаемся в том, чтобы пойти на этот риск, что создание теории феминности как чего-то иного, чем недостаток, есть поворотный пункт на пути к установлению равенства между полами. По крайней мере, Иригарей подняла исключительно важный вопрос о репрезентации сексуальных различий, который продолжает дебатироваться и поныне.

В заключение этой дискуссии следует отметить, что феминистки-психоаналитикессы объявили войну мифам о женщинах и вносят вклад в построение теории женского самым различным образом. В дополнение к этому психоаналитический феминизм освещает проблему механизмов, благодаря которым конструируется фантазия «женщины» и «мужчины», он показывает нам, каким образом мы можем разделять эти фантазии и как им сопротивляться. Несмотря на различия в этих теориях, возможно, наиболее важным в них является то, что все они сосредотачивают наше внимание на процессах подавления, которые происходят на бессознательном уровне. Эти процессы должны быть осознаны, чтобы можно было говорить об их трансформации.

Источник основы для обложки: Inquiries Journal

[rfo-ona]

Теория: антирасистский феминизм

Фрагмент работы Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», вышедшей в 1998 году. Перевод Яны Боцман. Четвёртая глава посвящена антирасист��кому феминизму и его критике в адрес либерального, социалистического и радикального феминизмов.

---------

Критика радикального феминизма задавалась вопросами о том, к кому и к чему реферируют радикальные феминистки, когда они говорят о женщине, опыте и политиках личности? Какова должна быть стратегия социального или универсалистского подходов, при которой было бы корректным говорить о женщине, опыте женщины и политиках применительно к конкретным, историзированным путям? Феминизм оставляет в стороне идею унифицированной женской идентичности и идею женской сингулярности и переходит к идее различных женских точек зрения.

Цветные женщины были среди первых, кто концептуализировал многообразие женского опыта и подверг критике либеральный, социалистический и радикальный феминизм за игнорирование расы как категории угнетения и анализа. Предшествующие феминистские теории исходили из посылок так называемого «белого солипсизма», предполагающего политики мышления, воображения и говорения такого типа, как будто бы через опыт «белых» можно описать весь мир. Опыт белых гетерасексуальных женщин среднего класса принимается в такой модели за норму, в то время как специфический опыт черных, коренного населения и других этнических групп игнорируется.

Феминизм претендует на то, чтобы освободить всех женщин, однако принимает во внимание опыт белой женщины как универсальную социальную норму. Принимая утверждение, что гендер является первичной формой субординации, следует признать, что классовое угнетение, сексуальность и раса еще более расширяют сферы патриархатнаго доминирования. Такие установки вносят раскол в отношения между женщинами и мужчинами в угнетенных меньшинствах и мало что добавляют �� объяснению бесправия как женского, так и мужского меньшинства, которое, между тем, отливается в сходный внегендерный опыт. Например, радикальные феминистки утверждают, что уничтожение сексизма является ключом к уничтожению расизма. Эта теория апеллирует к широким кругам цветных женщин, которые, однако, ощущают расизм со стороны женщин-феминисток в той же степени, в какой и со стороны мужчин.

Таким образом, феминистские теории остаются неполными без анализа сфер пересечения расы, сексуальности и гендера.

Источник обложки: Getty Images

[rfo-ona]

Теория: радикальный феминизм

Фрагмент работы Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», вышедшей в 1998 году. Перевод Яны Боцман. Третья глава посвящена основам радикального феминизма (патриархат, сексуальность, материнство, мужское государство, сепаратизм, лесбийство) и критике в его адрес.

---------

Наиболее радикальные феминистки согласны с тем, что угнетение женщин — это первая, наиболее распространенная и наиболее глубокая форма человеческого угнетения. Доказательство того, что угнетение женщины есть наиболее фундаментальная форма угнетения, включает следующие утверждения: исторически женщины составляли самую первую угнетенную группу; угнетение женщин — широко распространенное и интернациональное явление; угнетение женщины является наиболее тяжелой для искоренения формой угнетения; естественным следствием такого угнетения для женщины является страдание; угнетение женщины обеспечивает концептуальную модель для изучения других форм угнетения.

Женщин угнетают, мужчин — нет. Эта специфическая форма жизни называется патриархатом. Мужчина присваивает себе лучшие социальные роли и держит женщину в положении подчиненной и эксплуатируемой. Радикальный феминизм определяет патриархат как «систему власти, при которой именно мужчине принадлежит верховная власть и экономические привилегии». Он рассматривает патриархат как автономную социальную, историческую силу. В частности, мужчины контролируют женскую сексуальность и доминируют в социальных институциях, что поощряет обесценивание женщин и продлевает их подчинение. Феминизм сосредотачивает свое внимание на изучении социополитической формации самого патриархата и конституирует свою собственную социальную теорию в большей степени, нежели принимает такие более широкие философские теории, как марксизм или психоанализ.

Феминистский сепаратизм

Только исчезновение патриархата и разрушение мужского контроля способно освободить женщин. Но вне зависимости от того, задано это исторически, носит это всеобъемлющий или частный характер, каким образом возможно избавиться от патриархата? Очевидно, что это задача не из легких. Радикальные феминистки утверждают, что необходимо начинать с уничтожения гендера, особенно полового статуса, роли, темперамента и социальных конструктов, которые были сформированы в условиях патриархата. Поскольку патриархат организован через связи между мужчинами, единство среди женщин представляется единственным эффективным средством в борьбе за их освобождени��. Отделение женщин реферирует к таким темам, как изоляция от мужчин, а также и от институций, отношений, ролей и видов деятельности, которые определены мужчинами, управляются мужчинами, приносят выгоду мужчинам и поддерживают мужские привилегии.

Лесбийский феминизм и культурный феминизм представляют собой два типа феминистского сепаратизма, защищающих сотворение некоторого определенного как женский мира посредством привязанности женщин друг к другу. Появление лесбийского сепаратизма определяет лесбийство не только как более чем чисто персональное решение, но и как внешний признак внутреннего отрицания патриархатных форм сексуальности. Лесбийство становится парадигмой для контролируемой женщинами женской сексуальности и становится той версией сексуальности, которая идет навстречу собственно женским интересам и удовлетворяет их собственные желания.

Другая популярная стратегия сопротивления патриархату направлена на то, чтобы переопределить социальные отношения через создание таких типов культур, которые были бы центрированы на женщине и акцентировали бы позитивные возможности женщин посредством сосредоточения на креативных измерениях их опыта. Культурное отделение склоняет к развитию женской культуры и женских взаимоотношений с другими женщинами. Радикальный феминизм более чем любая другая ветвь теоретической традиции феминизма сделал значительный вклад в женскую культуру. Сейчас мы гордимся длинным и ранее даже непредставимым перечнем женских достижений именно благодаря тому, что радикальный феминизм осмелился спланировать и создать для этой цели специальные альтернативные структуры. Феминистское искусство, духовность, кухня, экология, репродукция, материнство, гендер и сексуальность — все они были вскормлены в исключительно женском пространстве. Женские кооперативы, клиники, клубы, убежища, которые построены на принципе решений, исходящих из консенсуса, также как и на принципе перераспределения духовных ресурсов и оказания взаимопомощи, лишает мужчин их власти и привилегий.

Женское тело: репродукция, материнство, сексуальность и насилие

Биологическое неравенство между полами и репродукция, т.е. способность рожать детей, была названа радикальными феминистками основной причиной угнетения женщин. Более того, известны предложения уничтожить семью как биологический и экономический союз. В этом случае индивидуумы не имели бы ни частной собственности, ни «частных» детей. Освобождение женщины от репродуктивной тирании рассматривалось как эмансипация. А технология рассматривалась как освобождающая женщин. Однако недавняя критика склоняет нас к противоположным выводам. Технологии, такие как искусственное осеменение, оплодотворение «в пробирке», предварительная половая селекция, трансплантация эм��рионов, мониторинг эмбрионов и клонирование, также делают матку зависимой, причем не от женщины, но от ученых и врачей, которые стремятся к тому, чтобы ее контролировать.

Рассмотрение женщины как неспособной контролировать свою судьбу привело радикальный феминизм к постановке вопроса о материнстве при патриархате. Существующие институции материнства предоставляют нам примеры того, как мужчины заключают женщин в такие условия, что несмотря на то, что они становятся матерями, они как бы не являются женщинами. «Хорошая мать» — это формула, которая конституирует единственную значительную работу женщины. «Хорошие матери», в соответствии с этой формулой, не должны иметь никаких личных друзей или планов, которые бы не имели непосредственного отношения к их семье, они готовы к служению семье 24 часа в сутки и любят каждую минуту этого служения. Именно женщина обвиняется во всех неприятностях, что происходят в жизни ее детей. Однако мужья не отказываются помогать своим женам в плане воспитания своих сыновей «настоящими мужчинами», которые растут для того, чтобы угнетать женщин. Таким образом, при патриархате женщина не воспринимает материнство и воспитание детей в своих собственных терминах.

Феминистки-социалистки рассматривают угнетение женщин как вытекающее из их работы в семье и в экономической сфере. Но многие радикальные феминистки основную причину женского угнетения видят в сексуальных отношениях. Для радикальных феминисток сексуальные отношения являются политическими актами, эмблематикой мужских-женских отношений власти. Социально сконструированный гендер и репродуктивные роли налагают жесткие рамки на женскую идентичность и поведение, они делают исключительно проблематичным для женщины осознание или удовлетворение своих собственных сексуальных желаний и потребностей. До тех пор, пока женская сексуальность интерпретируется в терминах мужской сексуальности, женщины не будут равны мужчинам в политическом, экономическом или социальном отношениях, в то время как гетеросексуальные отношения никогда не станут подлинно эгалитарными.

Гетеросексистская идеология склонна преувеличивать биологические различия между мужчиной и женщиной для того, чтобы сделать очевидным, что мужчина всегда доминирует и получает маскулинные роли, в то время как женщина всегда получает подчиненные или феминные роли. Гетеросексизм институционализирует гегемонию мужчин через легитимацию и нормализацию сексуальных практик, которые строятся на агрессивности мужского поведения и пассивности, подчиненности женского поведения. Во время своей социализации в семье, в церкви, во время обучения и т.д. мужчины, однако, сохраняют хорошие отношения со многими женщинами, которых они подавляют. Каждая институция оправдывает и усиливает подчиненность женщины мужчине, в результате чего большая часть женщин несет внутри чувство мужского превосходства. Мужчина использует принуждение для того, чтобы достичь таких условий.

Мужчина вынуждает женскую сексуальность к обслуживанию собственных нужд и желаний. Ограничительная контрацепция, стерилизация, законодательство об абортах и насилие, направленное против женщин посредством порнографии, сексуальных домогательств, изнасилований, инцеста, насилие, направленное против лесбиянок, и физическое насилие представляют собой примеры того, каким образом мужчины контролируют женскую сексуальность. По всему миру патриархат господствует, поддерживается и утверждается посредством такого рода сексуально насильственных и мизогинных практик.

Устранение насилия, направленного на женщину, — одна из основных целей политики и практики радикальных феминисток. Либеральные феминистки полагают, что с введением более честных законодательных и политических практик гетеросексуальные отношения станут волюнтарными, эгалитарными и справедливыми. Большая часть феминисток-социалисток утверждает, что с введением неэксплуататорских экономических институций гетеросексуальные практики станут менее отчуждающими и подавляющими. Радикальные феминистки считают, что женщины всегда будут зависимы от мужчин, пока сексуальность не будет переопределена и реконструирована применительно к имиджу и образу женщины. Только тогда сила и дух женского тела будут способны дать возможность развиться женским репродуктивным и сексуальным потенциям на новых путях.

Государство как инструмент патриархата

В то время как либералки рассматривают государство как неперсонифицированный разум, социалистки рассматривают государство в первую очередь как отражение материальных интересов. Либеральный политический анализ государства рассматривает женщин как заинтересованную группу, равную в правах любой другой лоббирующей группе. Для социалисток государство — это средство доминирования, а также та сила, которая легитимирует идеологию. Женщины при этом составляют одну из многих подчиненных групп. Однако и те и другие требуют от государства произвести уравнивание прав и возможностей. Сексуальные оскорбления, законодательство о разводах и вопрос о равной оплате труда — примеры тех специфических областей, где женщины доверяют государству защиту своих интересов.

Для радикальных феминисток государство представляет собой инструмент, удостоверяющий мужской контроль за женской сексуальностью. Однако, хотя оно утверждает объективность через введение в силу очевидно нейтральных законов, на деле женщины подвергаются насилию со стороны государства точно так же, как они подвергаются насилию со стороны мужчин. До тех пор, пока государство продолжает быть мужским, пока его система значений, его модус действия и его скрытые посылки базируются на маскулинной власти, женщины будут не в состоянии преодолеть свою подчиненность посредством государственных механизмов.

Критика радикальноrо феминизма

Радикальные феминистки внесли исключительно весомый вклад в теорию феминизма. Определение путей, на которых мужские практики конструируют женщину как пассивную и зависимую, дало женщинам возможность строить свой собственный политический опыт и определять стратегии сопротивления. Осознание женщины как деятеля, а не жертвы, придало женщинам сил действовать в их собственных интересах для того, чтобы обратить вспять или устранить выявленные негативные тенденции. Даже если в действительности не существует таких категорий, как высшая мудрость материнства или эссенциальная женская натура, это вдохновляет женщин на то, чтобы гордиться своим полом.

Однако в последнее время постструктуралистки выразили свое несогласие с радикальным феминизмом по вышеприведенным вопросам. В частности, критикессы обвинили радикальных феминисток в эссенциализме, романтизме, этноцентризме и историзме. Большая часть современных теоретикесс феминизма находят объяснения радикальных феминисток, касающиеся патриархата, женщины и опыта, эссенциалистскими и аналитически бесполезными. Например, природа женщины и ее тело определены здесь как биологически фиксированные, неизменные и определенные. Мужчины и женщины рассматриваются здесь ��ак сложившиеся а priori сущности, которые предопределены генетическим кодом. В то время как индивидуальность и историческая вариативность игнорируются, так же как и расовые, культурные, сексуальные и классовые различия.

Радикальные феминистки попали в ловушку эссенциализма — мужчины есть мужчины, а женщины есть женщины, и не существует путей изменить природу тех и других. Такая ловушка репрезентирует не только теоретическую смерть, но также и политическую опасность. Согласие, например, с тем, что женщина по натуре страстная и заботливая, а мужчина — агрессивен и соревнователен, показывает, что радикальные феминистки подспудно принимают и пропагандируют значительное количество стереотипов, за разрушение которых сами же и высказываются. Как может некто изменить или переиначить то, от чего он не может уйти? Женщины заключены в своих телах и значит, биология становится их судьбой. Политически такая позиция стимулирует глубокий консерватизм.

Обвинения в эссенциализме и романтизме в адрес радикального феминизма поставили категорию «женщина» в ряд наиболее спорных в контексте современного феминизма. Определение универсального женского опыта рассматривается теперь как необходимое для того, чтобы обосновать феминизм. Однако термины «женщина», «универсальный», «опыт» сами наполнены различным смыслом для различных категорий женщин. Если опыт, как утверждают постструктуралистки, многообразен, раздроблен и инаков, чей опыт полагать «реальным»? К кому мы прислушиваемся? Как мы утверждаем «истины» среди женщин? Обобщение с какой-то одной точки зрения всегда стирает, игнорирует и обесценивает опыт других сторон. Но если опыт не может быть обобщен, тогда существует опасность того, что мы будем отброшены назад по спирали к полностью релятивистской, плюралистической и расширяющейся аддитивной модели теории познания. В дальн��йшем мы покажем, что поиск ответов на эти вопросы привел феминисток к постструктурализму.

Авторка фото на обложке: Бев Грант

[rfo-ona]

Теория: социалистический феминизм

Фрагмент работы Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», вышедшей в 1998 году. Перевод Яны Боцман. Вторая глава посвящена марксистскому и современному социалистическому феминизмам, их сильным и слабым сторонам.

---------

Корни социалистического феминизма

Как и в случае традиции либерализма, корни социализма лежат в политических, интеллектуальных и социоэкономических изменениях, которые имели место во второй половине 19-го века в Западной Европе и Северной Америке. Климат социальных реформ стал той ареной, на которой разворачивалось феминистское движение второй половины 19-го и начала 20-го веков. Распространение индустриального капитализма, стремительная индустриализация, урбанистическая бедность, сдвиги в структуре семьи и отход от стандартных экономических ролей породили как либеральный, так и социалистический отклики.

В то время как либеральный взгляд на проблему выделяет в качестве основных причин угнетенного положения женщины догматизированность гендерных ролей и отказ от предоставляемых возможностей, социалистический феминизм рассматривает включенность женщины в экономику в качестве основной причины угнетения женщины. Гендер здесь концептуализирован как социальная, политическая, идеологическая и экономическая категория, которая принимает определенную форму в условиях капитализма. В то время как либеральный феминизм выдвигает равенство мужчины и женщины в качестве главной политической цели, социалистический феминизм определяет свою цель как трансформацию основных структурных конвенций общества — таких, как категории класса, гендера, сексуальности и расы. Эти категории, по мнению феминисток-социалисток, не должны более быть барьерами к равному использованию социально-экономических благ.

Социалистический феминизм критикует либеральные теории как утверждающие классовую и расовую иерархию, в то время как она распространяется и на женщин. Фактически большая часть социалисток рассматривает либеральный концепт изолированных индивидуумов с абстрактными правами и выборами как вредный миф, который делает неравенство вечным. Феминистки-социалистки рассматривают личность в контексте ее социального бытия, инкорпорированного в сеть конкретных социальных и экономических отношений. Капиталистические отношения в действительности вынуждают людей к тому, чтобы соревноваться друг с другом и эксплуатировать друг друга в ходе борьбы за экономическое выживание. Через анализ того, каким образом доминирующие институции организованы посредством категорий гендера, расы и классового угнетения, либеральные феминистки облегчают участь привилегированных женщин, но оставляют незатронутой социальную организацию повседневной жизни.

Социалистическое давление на капитализм напоминает феминисткам о том, что необходимо уделять внимание тем механизмам, благодаря которым экономика обуславливает наличие выбора и возможностей. Уничтожение эксплуатирующих структур смягчает социальные последствия, такие как, например, феминизация бедности, неравенство в оплате труда и неоплачиваемая работа. Феминистки-социалистки, сделавшие социальный класс ведущей категорией анализа, сосредоточились на социальной и экономической организации труда в капиталистической системе, на отношениях между оплачиваемым и неоплачиваемым трудом, на взаимосвязи между продукцией и репродукцией, между приватным и публичным.

Марксистский феминизм

В том же 1848 году, когда теоретик либерализма Джон Стюарт Милль опубликовал свой труд «О свободе», Карл Маркс (1818–1883) и его соратник Фридрих Энгельс (1820–1895) опубликовали в Париже «Манифест Коммунистической партии». Марксистский феминизм взял за отправную точку труд Энгельса 1884 года «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Следуя Марксу и Энгельсу, марксистские феминистки полагают, что начало угнетения женщин было положено введением частной собственности. Сосредоточение средств производства в руках сравнительно малого количества людей, по большей части мужчин, положило начало классовой системе, которая сформировала причины, обусловившие большую часть неравенств и несправедливостей в мире. В конце концов, женщины угнетены не столько сексизмом, сколько капитализмом. Гендерное неравенство исчезнет лишь тогда, когда капитализм будет замещен социализмом. А раз исчезнет экономическая зависимость женщин от мужчин, исчезнет также и материальный базис угнетения женщин.

Марксистские феминистки рассматривают женщину в контексте ее включенности в различного рода зависимости от средств производства в капиталистической системе. Во-первых, капитализму присуще разделение труда по половому признаку. Женщина, которая работает дома, склоняется к тому, чтобы быть ответственной за производство продуктов и услуг, которые не имеют обменной стоимости. Однако женская домашняя работа и работа по уходу за детьми не рассматривается как «настоящая работа», поскольку она не приносит денег. Мужчина, который работает в общественном секторе, непосредственно вовлечен в производство предметов потребления, в то время как производство продуктов направлено на обмен на рынке. Во-вторых, ассоциирование женщины с домом, приватным сектором, сообщает ее труду вторичный статус. Культурное предписание, обязывающее женщину принадлежать дому, обуславливает и отношение к женщинам, как к «резервной армии труда». Женщина будет оплачиваться хуже, будет уволена или отстранена от дел и возвращена домой, когда экономика больше не будет нуждаться в ее оплачиваемом труде.

Семья в условиях капитализма становится микрокосмом социальных отношений между классами. Жены могут быть сопоставлены пролетариату, моногамный брак развивается как часть формации частной собственности, а разделение приватного и публичного труда становится гендерным. Все жены, вне зависимости от их трудовых доходов, ответственны за ведение домашнего хозяйства, уход за детьми, за эмоциональную под��ержку членов семьи и ��а благополучие семьи в целом. Работа домохозяек — их домашнее рабство — представляет собой одновременно и личное служение мужчине, хозяину дома, и неоплачиваемую экономическую службу обществу в целом. Только освобождение от капитализма и частной собственности освободит женщин от гендерного гнета.

Современные феминистки-социалистки

Классический марксистский феминизм рассматривает угнетение женщины как непосредственно следующее из капитализма, в котором женщина определена как собственность мужчины, а также как проистекающее из общей выгоды, которая содержится в эксплуатации женского труда. Новейшие феминистки-социалистки подвергают критике традиционных марксистских феминисток за то, что те склонны к избыточной акцентуации экономических источников гендерного неравенства и игнорируют тот факт, что гендерное неравенство также проявлено и в докапиталистических, и в социалистических системах. Фактически феминистки-социалистки обвиняют марксистских феминисток в «половой слепоте», поскольку те лишь добавляют женщину к уже существующей критике капитализма.

Более того, они указывают на то, что марксистские феминистки привели в упадок дебаты о женщине, неутомимо сосредотачивая свое внимание на связи между экономическими и гендерными отношениями. Единственный путь к совершенствованию теории об угнетении женщины лежит в расширении традиционного марксизма посредством углубления нашего понимания средств производства. Производство подразумевает не только обеспечение наших материальных потребностей в пище, одежде и крове, но также включает все те пути, благодаря которым индивидуум организует производство и распределение средств удовлетворения репродуктивных, сексуальных нужд, а также потребностей, связанных с воспитанием и детьми.

С другой стороны, феминистки-социалистки усовершенствовали систему теоретических ограничений, проанализировав сферы, где классовые и гендерные отношения пересекаются. Отношения экономических классов важны в определении статуса женщины, но гендерные отношения оказываются в равной степени важными. Уничтожение только лишь социального неравенства классов не обязательно приведет к исчезновению сексизма. Патриархат, система, в которой мужчина доминирует над женщиной, над молодежью и над менее привилегированными мужчинами, существовал и до капитализма, он продолжает существовать и в капиталистических, и в некапиталистических политико-экономических системах.

Современный социалистический феминизм стремится сосредоточить анализ на следующих пяти проблемах. Первая состоит в исследовании роли домохозяйки в совершенствовании целостной капиталистической системы через репродукцию гендерных, расовых, сексуальных и классовых отношений. В 1969 году Маргарет Бенстон в «Политической экономии освобождения женщин» квалифицировала домашний труд как критическую форму женского труда, поскольку он одновременно и неоплачиваемый, и малоценный, и почти невидимый. Все многочисленные исследования, которые были вызваны к жизни работой Бенстон, ставили перед собой цель признания и легитимации традиционной женской ответственности перед домом. Исследования домашнего труда оказали большое влияние на формирование ��бщественного мнения в отношении неоплачиваемого женского труда, а также и в отношении того, насколько существенно эта дополнительная ответственность ущемляет оплачиваемую женскую работу, насколько она ограничивает время женского досуга и увеличивает для женщины вероятность оказаться в бедственных условиях существования.

Вторая область повышенного внимания посвящена дискуссиям по поводу отношений женщины как оплачиваемого работника и средств производства. Вне зависимости от ангажированности в систему оплачиваемого труда, как было выявлено еще Энгельсом, женщина обречена на двойной день — оплачиваемой и неоплачиваемой работы. Более того, культурные определения феминности непосредственно замкнуты на определения «хорошей матери», что не позволяет женщине избежать чувства неполноценности, вины и страха в те периоды, когда ее время и внимание направлены не на уход за домашними. Роль женщины как оплачиваемого работника также вызывает сожаление из-за существующей сегрегации женщин в сфере получения работы. Показательно, что женщины получают 64 цента из каждого доллара в пяти наиболее низко оплачиваемых сферах деятельности. Ряд исследований выявили, что определение женщин как в первую очередь жен и матерей оказывает непосредственное влияние на формирование вторичного статуса женщин как работников. Исследования, затрагивающие происхождение разницы в оплате и профессиональной сегрегации, породили критику идеологии «семейной оплаты», в соответствии со стандартами которой мужчина рассматривается как «кормилец семьи», которому необходимо платить достаточные для содержания материально зависимых от него жены и детей суммы.

Третий проблемный узел связан с отношениями женщины и социального класса. Возникает вопрос, к какому социальному классу принадлежат женщины. Женщины имеют противоречивый классовый статус как жены, на которых переносится статус их мужчин-партнеров, и как работники, которым может быть приписана их собственная классовая позиция. Другой вопрос затрагивает тему классовой дифференциации среди самих женщин. Женщины обладают непохожим опытом. Женщина из рабочего класса ежедневно встречается с нуждой и озабочена проблемой экономического выживания, в то время как женщина-профессионал, принадлежащая к среднему классу, избавлена от таких забот. До какой же степени социалистический феминизм необъективен, говоря о монолитной среде женщин среднего класса при анализе жизни женщин? Каков он, этот общий опыт, объединяющий всех женщин, вне зависимости от класса, к которому они принадлежат? Насколько общественная политика и законодательство в действительности задевают интересы других социальных групп?

Роль семьи в идеологической социализации женщины, мужчины и ребенка репрезентирует четвертый узел проблематизации. В большей степени, нежели любая другая группа теоретикесс, феминистки-социалистки рассматривали стратегии семейной занятости с целью выделения традиционных ценност��й и линий поведения. Стереотипное поведение, которого ждут от мужчины и от женщины, весьма полезно капиталистической системе. Мужчины социализованы в соревновательность, агрессивность, рациональность и независимость, то есть в них акцентированы именно те черты, которые необходимы для достижения успеха в капиталистической экономике. По контрасту с этим, женщины социализованы в относительные, контекстуальные, интегративные и жизнесберегающие отношения; роли, которые акцентируются в женщинах, определенно предназначены для выполнения ими основной домашней работы — ухода за детьми и близкими.

Такие концепты, как практика, воспитание сознательности и идеология являются центральными для исследований в области социалистического феминизма. Воспитание сознательности, практика и практическое действие формируют базис феминистской методологии. Согласно Нэнси Хартсок, практика повышения сознательности в малых группах с акцентом на выяснении и понимании опыта и на увязывании личного опыта со структурами, которые определяют нашу жизнь, представляет собой наиболее яркий пример методологического базиса феминизма. Феминистки-социалистки настаивают на необходимости развития альтернативных конвенций, которые бы обеспечивали модели для позитивных изменений и, в процессе этого, сами изменяли бы сознание женщин. Кризисные центры, созданные в целях помощи жертвам сексуального и криминального насилия, малый бизнес, детские сады представляют собой примеры новых структур, которые стимулируют альтернативные виды мышления и поведения.

Анализ идеологии направляет работу социалистического феминизма. Термин «идеология» используется здесь в самых разнообразных значениях — например, предполагается и включение марксистской трактовки термина, как такого «ложного» типа сознания, которое коренится в интересах правящего класса, но также и стандартная трактовка идеологии как процесса, в ходе которого смысл продуцируется, мигрирует, репродуцируется и трансформируется. Внимание феминисток к общественной политике, законодательству, личным конфликтам, наблюдение за образованием и другими типами социальных отношений репрезентирует те области борьбы, где конструируется идеология. Семья, например, настойчиво воспроизводит идеологию социального класса посредством механизмов социализации ребенка. Культурный капитал переходит к детям также и в ежедневной практике взаимодействия во время учебы, дружбы и развлечений. Воспитание детей и жизненная активность изменяют сознание женщины, поскольку она испытывает на себе противоречивую природу обмана и радости. В то время как семья может быть воспринята кем-то как «прибежище» — как место личной свободы и потребления — слишком часто для женщины семейная жизнь оказывается скучной.

Критика социалистического феминизма

Теория феминисток-социалисток начинается с утверждения о том, что классовые и гендерные отношения ��ересекаются в формировании жизни женщины. В последнее время к проблематике класса и гендера была добавлена проблематика сексуальности, расы, этничности и физической неполноценности. Ранние феминистки-социалистки утверждали, что социальная и биологическая репродукция в значительной степени обусловлены экономическим модусом производства, который господствует в социуме. Однако многие феминистки-социалистки полагают, что классовые отношения не должны рассматриваться через призму анализа патриархата. Патриархат реферирует к аналитически и исторически сложившейся системе доминирования мужчин, которая воздействует на классовую систему и сама находится под воздействием классовой системы. Женщина и мужчина не разделяют общие интересы потому, что различные формы капитализма и патриархата модифицируют и поддерживают одна другую и продуцируют исторически специфические формы женского угнетения.

Совсем недавно феминистки-социалистки классифицировали патриархат и капитализм как взаимозамкнутые и взаимозависимые системы угнетения женщины. Подчинение женщин внутри капитализма коренится в их экономической эксплуатации как оплачиваемых работниц и в их патриархатной угнетенности как матерей, домашних рабынь и потребительниц. Это патриархатное угнетение имеет как материальный, так и идеологический базис. Идеологически полы маркированы как разные по темпераменту и склонностям. Практически же эти «заданные» различия скорее институционально предписаны для полового разделения труда и гетеросексуальной, нуклеарной семьи.

Критика со стороны радикального феминизма и других направлений феминизма показывает, что социалистическая идеология различных сфер для мужчины и для женщины не в состоянии изменить формы семейной жизни. Семьи иммигрантов, семьи, находящиеся в состоянии развода, семьи, принадлежащие к рабочему классу, лесбийские и гомосексуальные семьи, семьи с одним родителем и значительное количество других не могут себе позволить выдерживать разделение гендерных ролей в своих планах и делах. Помимо этого, идеология женской роли налагает ощутимые ограничения на женское восприятие и действия женщины, в частности и на ее способность организовывать и осуществлять изменения.

Кризис социалистического феминизма показал, что достаточно проблематично объяснить происхождение сегрегации женщины на рынке труда ее домашними обязанностями. Социальные конструкции трудового опыта содержат также предрассудки касательно ценности работы. Мужской контроль рабочего места непосредственно замкнут на властные отношения внутри семьи. Более комплексный ответ требовал бы объяснения исторических паттернов, которые лежат в основе профессиональной сегрегации, а не границ, которые налагаются на время и энергию женщины.

Несмотря на известные идеологические и структурные перемены в концепциях гендера, половые различия продолжают существовать. Это приводит некоторых феминисток к признанию того, что ответ лежит в психоаналитической теории, которая настаивает на том, что субъективность и половые различия коренятся на уровне бессознательного и в языке в значительно большей степени, нежели в природе и материальных условиях.

Источник обложки: freepik

[rfo-ona]

Теория: либеральный феминизм

Фрагмент работы Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», вышедшей в 1998 году. Перевод Яны Боцман. Данная глава посвящена классическому и современному либеральному феминизму, его плюсам и минусам.

---------

Идеи либерализма репрезентируют наследие Просвещения, которое подразумевает доминирование разума над традицией, распространение гуманитаризма на обездоленные социальные группы, стремление к общему улучшению состояния человечества. В действительности либерализм конституирует философию, которая базируется на принципе индивидуальной свободы, в соответствии с которым каждой личности должна быть дана свобода выбора, независимая как от общественного мнения, так и от закона. В принципе, равные возможности и равные права должны быть предоставлены каждому. Однако на деле и прогресс, и справедливость были задуманы как распространяющиеся исключительно на мужчин.

Ранние либеральные феминистки предприняли попытку исправить недоразумения, допущенные в отношении женщин. В своей «Защите прав женщин», впервые опубликованной в Лондоне в 1792 году, Мэри Уоллстонкрафт (1759–1797) энергично защищает права женщин. Пятидесятью годами позднее Гарриет Тэйлор Милль (1807–1858) вместе со своим соратником Джоном Стюартом Миллем (1806–1873) опубликовала ряд эссе, оправдывающих женскую эмансипацию. В «Зависимости женщины», впервые опубликованной в 1851, традиционные конвенции, касающиеся работы и семьи, квалифицировались как подавляющие женщину и отказывающие ей в свободе выбора. И Уоллстонкрафт, и Милли отмечали, что женщина — это человеческое существо, которому доступна рациональная мысль, и что она заслуживает таких же естественных прав, которые гарантированы мужчине. Поскольку женщина воспринималась в первую очередь как сексуальный объект, именно на таких качествах, как мягкость, послушание, воздержанность, делался акцент при ее воспитании. Таким образом, так называемая «естественная» слабость женщины, ее иррациональность и любопытство в действительности представляют собой результат недостатка образования и отсутствия свободы выбора, результат ее зависимости от мужчин, а также результат ее ущербной социализации.

Предвещая развитие феминизма, эти авторы формулируют цели, которые до сих пор актуальны для феминисткой повестки дня. Среди них — прекращение правовой, экономической и социальной зависимости от мужчин; обеспечение свобод и возможностей в получении и усовершенствовании образования; поддержка открытого соревновательного функционирования экономического рынка и защита его от вмешательств и интервенций; ускорение процесса модернизации, в котором социальные организации поддерживали бы принцип мерит��кратии (система, при которой положение человека в обществе определяется ее/его способностями, но не богатством и/или происхождением, — прим. ред.); введение законов и публичных институций, гарантирующих равенство выбора и возможностей, которые приводили бы к улучшению статуса женщины.

Современный либеральный феминизм

В последнее столетие либеральные феминистки продолжают утверждать, что неравенство женщин коренится в отказе от предоставления им равных прав, а также в их инертности и нерасположенности к тому, чтобы добывать такие права самостоятельно. Они определяют социализацию и обучение как основные стадии в формировании индивидуума, как стадии, которые ответственны за конструирование гендерных дифференциаций в позициях, в ожиданиях, в политиках поведения. Для переформирования индивидуальных чаяний и ценностей новый процесс социализации должен быть построен в соответствии с институциональными и неформальными установками. Более либеральные и эгалитаристские гендерные отношения со всей очевидностью возникнут из такого измененного процесса социальной учебы.

Современные либеральные феминистки также стремятся к равенству между мужчиной и женщиной, которое распространялось бы на тех женщин, чьи права и привилегии ущемлены мужчинами. Они отстаивают социальные и законодательные реформы, которые могли бы осуществляться при поддержке социальной политики, которая была бы призвана обеспечивать действительно равные условия для женщин, в особенности когда речь идет о получении гражданских прав, введении однополых браков, удостоверении образовательных возможностей. Социальная политика рассматривается ими как важная сила в установлении доступа женщин к экономическим возможностям и гражданским правам.

Критика либерального феминизма

Работая в существующих социальных институциях, либеральный феминизм настаивает на принципе равных возможностей, а также социальной реформе, и фокусирует свое внимание на достижении социальных изменений путем создания законодательства и регулирующих практик найма. Поскольку либеральные феминистки верят в могущество разума и знания для содействия социальным реформам, их практические решения в деле устранения неравенства включают программы, которые препятствуют дискриминации и по-новому социализируют детей и взрослых. Движения по защите прав женщин 19-го и 20-го веков настаивали на расширении просвещенческой доктрины естественных прав на женщину, что подразумевало право на голосование, изменение статуса замужней женщины через защиту собственности замужней женщины, улучшение правового положения женщины в случаях опеки над ребенком, либерализацию законов о разводе, обеспечение замужней женщины экономической автономией, разрешение доступа женщины к высшему образованию, оплачиваемому труду, к профессиональной деятельности.

Либеральные реформы увенчались расширением круга возможностей для женщин и формированием общественного мнения в отношении ��рав женщины, что маркировало либеральный феминизм как магистральную и наиболее популярную феминистскую концепцию. Однако, как показала критика либеральных реформ, они не обеспечили равенства для всех женщин, поскольку перемены не устранили неравенства в социальных структурах. Они были ориентированы на то, чтобы достичь коллективного равенства без ущерба для индивидуальной свободы. Однако они вынуждены были признать, что неравенство классов, рас, этносов и физическая неполноценность уже институциализированы и трудно устранимы путем индивидуального действия.

Либеральные феминистские теории также декларируют разницу между приватным миром дома и публичной жизнью индивидуума без анализа путей, на которых приватный и публичный миры диффундируют один в другой. Например, признание устойчивой дихотомии приватное–публичное стимулирует дуалистический способ мышления в сфере гендерных ролей. Мужчина с большей вероятностью ассоциирован с рациональной, инструментальной, механистической, научной, секулярной и публичной сферой деятельности, в то время как женщина ассоциирована с иррациональным, сакральным, эмоциональным и приватным миром. Более того, признание того, что изменения в законодательстве, такие как введение законодательных актов, касающихся собственности замужней женщины, и более совершенное законодательство в сфере разводов будут уравнивать статус женщины в браке, привело к признанию того, что ответственность за выполнение домашней работы, которая продолжает лежать на плечах женщины, ставит под сомнение ее возможность принимать участие в оплачиваемой деятельности. Либеральные феминистки 20-го века сделали женщину экономически независимой, но все еще перегруженной традиционными ролями жены и матери. Эти неувязки, противоречия и конфликты в программе либеральных феминисток были выявлены благодаря усилиям феминисток-социалисток.

Источник обложки: freepik

[rfo-ona]

Теории феминизма. Введение

В образовательных целях мы начинаем публиковать по кусочкам работу Патриции Эллиот и Нэнси Менделл «Теории феминизма», которая вышла в 1998 году. Русский перевод выполнила Яна Боцман для хрестоматии «Введение в гендерные исследования» (2001 год). В этой работе, написанной на основе первоисточников, изложены базовые идеи основных ветвей западного феминизма (либеральной, социалистической, радикальной, антирасистской, психоаналитической и постмодернистской), показаны их сильные и слабые стороны. Каждая публикация нашего цикла будет посвящена одному виду феминизма. Рекомендуем к прочтению всем, кто хотели бы получше изучить феминистскую теорию, осознать, что её развитие ещё не завершено, узнать, почему разные версии феминизма важны и ценны, познакомиться с критикой каждой ветви. Первый пост представляет собой введение в тему.

---------

«Я сама никогда не могла найти точное определение тому, что представляет собой феминизм. Но я знаю, что люди называют меня феминисткой всякий раз, когда я выражаю чувства, которые отличают меня от бесхарактерной половой тряпки» (Ребекка Уэст, «Кларион»).

Слово «феминизм» получило широкое распространение в западном мире с 80-х годов 18-го века. Появление этого термин�� было связано с необходимостью маркирования людей, выступающих не только за возрастающую социальную роль женщин, но также и за право женщины определять себя как самостоятельную личность. Однако в силу того, что в последнее столетие и приватная и публичная роль женщины расширились и претерпели изменения, определение феминизма также расширилось и стало включать политические, культурные, экономические, сексуальные, расовые и этнические измерения. Вероятно, если бы сегодня преподаватель потребовал от студентов определения «феминизма» или «феминистки», консенсус по этому вопросу едва ли был бы достигнут.

По мнению американской писательницы Адриенны Рич, феминизм — не фривольный ярлык, но этика, методология и, наконец, более взвешенный взгляд на действие в условиях нашего существования. По мнению английской социологини Крис Видон, феминизм представляет собой политику, направленную на изменение существующего соотношения сил между мужчинами и женщинами в социуме. В соответствии с позицией американской литературной критикессы белл хукс, феминизм конституирует социальные, экономические и политические обязательства по искоренению расового, классового и сексуального/полового доминирования, а также выступает за такую организацию социума, при которой индивидуальное саморазвитие имело бы приоритет перед империализмом, экономической экспансией и сосредоточением желаний на материальной сфере. Согласно канадской активистке и академичке Линде Карти, белым феминисткам необходимо осознать, что гендер — не единственная категория и что он не всегда первичен в контексте борьбы за освобождение женщины.

Решившись на обобщение, можно утверждать, что, несмотря на разницу в определениях, теоретикессы феминизма озабочены четырьмя основными проблемами. Во-первых, теоретикессы феминизма пытаются выявить гендерно обусловленную природу в сущности всех социальных и институциональных отношений. Такие конвенции определяют, кто и что делает, для кого мы это делаем, что мы есть и чем мы можем стать. Во-вторых, гендерные отношения сконструированы как проблематичные и включены в систему неравенств и противоречий социальной жизни. Семья, образование, социальная помощь, мир работы и мир политики, культуры и досуга социально структурированы через отношения гендера, власти, класса, расы и сексуальности. В-третьих, гендерные отношения не рассматриваются здесь как естественные и неизменяемые, но рассматриваются, напротив, как исторический и социокультурный продукт, как предмет для реконституции. В частности, феминистский анализ деконструирует ошибки и мифы о способностях женщин, расширяет знания об эмпирической реальности женщин, конструирует теории женщин и о женщинах. В-четвертых, теоретикессы феминизма демонстрируют тенденцию к тому, чтобы быть открыто политичными в своей защите социальных изменений. Феминистки бр��сили вызов тому, что они называют традиционными расовыми, классовыми, сексуальными/половыми и властными конвенциями, в рамках которых существует предпочтение мужчин женщинам, белых — небелым, взрослых — детям, физически полноценных — физически неполноценным, граждан — негражданам, а также работающих — неработающим. Однако теории комплексного феминизма далеки от завершения, и борьба за устранение такого рода предпочтений продолжается.

***

Мы оцениваем адекватность тех или иных теорий по критерию их способности привнести фундаментальные наработки в феминистскую мысль. Каково происхождение всеобщего угнетения женщин? Каким образом социальные отношения являются гендерными, проблемными и переплетенными с другими системами неравенства? Какие заблуждения и мифы существуют о женских естественных способностях и достижениях? Какие политические действия могут быть предприняты для устранения этих несправедливостей?

Мы видели, что феминистские теории обеспечивают объяснения для широкого ряда частных вопросов, включая проблему взаимосвязи идеологии сексизма с социальными институциями, в которых он продуцируется; описывают процесс и содержание гендерной социализации; объясняют отношения «природы» к «воспитанию»; интерпретируют женский статус в работе и семье; анализируют социальный контроль женской репродукции, здоровья и сексуальности; и интерпретируют пересечения расы, сексуальности, ограниченных возможностей и класса с гендером.

Мы также видим, что феминистская теория остается фрагментарной, несовершенной и незавершенной. Феминистская теория была создана и расширена через столкновение с целым рядом различных концепций. Даже когда феминистское движение отвергает те или иные теории, оно нуждается в том, чтобы понять силу всех теорий. Для последующих поколений женщин и мужчин это станет вызовом.

Источник обложки: freepik