#Режиссёр | Explore Tumblr posts and blogs

femalehieronymusbosch · 5 months ago

Text

Les Amitiés particulières

Творчество и жизнь Роже Пейрефитта сплошная рекурсия. В юности он учится в закрытой католической школе для мальчиков, где и переживает свою первую любовь, закончившуюся трагически - его возлюбленный погибает. Впоследствии Пейрефитт пишет автобиографический роман “Особенная дружба”, опубликованный в 1943 году, в котором его легко узнаваемое альтер эго Жорж де Сарр поступает в католическую школу где встречает Александра Мотье, и их мгновенно пронзают стрелы Амура, но “благодаря” вмешательству взрослых точку в истории ставит суицид одного из героев. Книга сразу становится бестселлером, получает литературные награды, а в 1964 её решает экранизировать известный режиссёр и сам Пейрефитт посещает в качестве почётного гостя съёмочную площадку. Главный герой подобран идеально – юноша внешне очень похож на Пейрефитта в его возрасте, только лучше — ведь на экране всё должно быть лучше чем в реальности.

Режиссер Жан Делануа, Роже Пейрефитт и исполнители главных ролей

Фильм, кстати, получился прекрасный, атмосфера и юные актёры услаждают и взор и слух, а их томления волнуют сердце. 17-летний “Жорж” и 12-летний “Александр” так красивы и так правдоподобно сходят друг от друга с ума, что после премьеры фильма начинающие актёры проснулись знаменитыми. Их нежности и милые размолвки, хитрости с помощью которых им удаётся избежать настойчивой слежки от святых отцов-учителей, смелость перед лицом давления со стороны желающих добра, но чрезмерно строгих воспитателей… Они пишут друг другу стихи, сбегают с уроков для встреч в заброшенной оранжерее, пьют кровь друг друга в качестве любовной клятвы, валяются на сеновале, планируют побег вдвоём куда глаза глядят или хотя бы совместные каникулы… Словно Дафнис и Хлоя, связанные незримой но ощутимой нитью, они кажутся неразделимыми. Что вызов на ковёр к директору и отлучение от причастия если “твои слова – прикосновения, а мой взгляд – поцелуй…”! В книге Жоржу 14 лет, а в фильме 17, Александру же 12 в обеих инкарнациях и мне кажется что именно это изменение добавило ту изюминку благодаря которой фильм из просто замечательного стал культовым.

Понятное дело что в фильме книжные размышления о мистической розе, любовях земных и небесных, о вере, о красоте, о древних героях воспетых в мифах и их возлюбленных несколько урезаны в интересах хронометража.

Пока главная пара ищут любви и смерти, их друзья от них не отстают – не только помогают им сочинять и передавать друг другу письма, тайно встречаться и подсказывают всякие романтичные мелочи которые могут пригодиться, но и сами бросаются в пучину чувств и страстей. Люсьен де Ровер ударяется в религию и чуть ли не собирается уйти в монастырь после того как их роман с Андре Ферроном оказался раскрыт и того исключили из школы. Лишь внезапное письмо от Феррона с уверением что чувства его неизменны, останавливает Люсьена от прощания с мирской жизнью. И это всё в удушающей атмосфере католической школы-интерната, где отец Лозон как гончая, по парфюму (!) может определить кто с кем проводит время, а отец де Тренн ночами ходит проверять по общей спальне с фонариком и словами “Я знаю, о ком ты думаешь, сейчас же перестань!” Месса, исповедь, уроки изо дня в день. Святые отцы с таким усердием убеждают не поддаваться искушению содомского греха что поневоле любой начнёт о нём задумываться… Обстановка чрезвычайно располагает к вкушению запретных плодов, любым безумствам и любовным подвигам.

скандальные грешники

отец Лозон угрожает карами небесными

Итак, этот фильм, пионер БЛ-жанра, снимался в настоящем католическом аббатстве Руаомон и соборе Нотр-Дам-де-Санлис и для массовки требовались мальчики школьного возраста. Узнав о наборе в массовку, 12-летний Ален-Филипп Маланьяк д’Аржан де Вильель, фанат книги, заочно влюблённый в её автора, подаёт заявку на участие и она была принята. Самому Пейрефитту на тот момент 58 лет, но встретив на съёмочной площадке этого мальчика, он тоже влюбляется в него. У них начинается бурный роман, Ален-Филипп хочет чтобы всё было как в книге – клятва в вечной любви на крови, стихи, страсти. Пейрефитт соглашается на всё это, они даже заключают договор что когда один из них умрет, то второй совершит суицид. Пейрефитт увековечивает своего последнего возлюбленного в двух книгах “Наша любовь” и “Дитя моего сердца”. Они не расстаются даже когда страсть между ними стихает – их продолжают связывать профессиональные отношения. Для финансирования различных проектов Маланьяка Пейрефитт продал свои коллекции монет, редких книг и старинных скульптур. Когда Пейрефитт умер в возрасте 93 лет, спустя несколько недель и Ален-Филипп погиб в огне, загоревшемся в его доме. По официальной версии это была случайность, но нельзя не подумать о заключённом ими договоре. Совпадение? Ален-Филипп добровольно последовал за Роже Пейрефиттом или тот забрал его и увел за собой? А что тот, первый, “Александр” из книги, из детства, который невольно и создал всю эту длинную цепочку связей и чей призрак повлиял на всё и всех? Тот, чья кровь жила в Роже Пейрефитте с тех самых пор как он слизнул её с его руки? Тот, кто покоится в маленьком городке Испаньяк, департамента Лозер? Что бы он подумал обо всем этом? Роже Пейрефитт его обессмертил, превратил в произведение искусства, возможно искал его образ в других.

Роже Пейрефитт в молодости

возможно второй мальчик справа в нижнем ряду это "Александр"

— Ты не мальчик молитв и слез, а моя любовь, моя надежда, моя уверенность. Ты не умер; ты только на некоторое время оказался на дальнем берегу. Ты не бог, ты такой же мальчик, как и я, ты живёшь во мне, моя кровь — это твоя кровь. Ты владеешь всем, что есть у меня. Мы желали и надеялись, и отныне мы всегда будем вместе, навсегда, и пришёл мой черёд сказать тебе: «Навсегда! Разве это не прекрасно?!»

#фильм

10 notes · View notes

perertovich · 1 month ago

Text

Christoph Waltz and Quentin Tarantino

"I’ve never given a man a blowjob, but at that moment, at that time, if anyone deserved it, it was him." © Quentin Tarantino

Hello! I warn you that English is not my native language, so this description may seem "machine-written" to you. I decided not to translate the fanfic itself and leave it in Russian, because it seems pointless to me. Either I'll throw it into the translator, or you'll do it yourself if you really want to read it. My fanfic hasn't received much fame on the Russian-language site, so I decided to post it here. Maybe more people will like it here. Enjoy reading!

Квентин Тарантино сидел в своём уже повидавшим не один фильм режиссёрском кресле, совершено позабыв про стаканчик тёмного крепкого кофе в своей руке, который начал остывать. Мужчина старался лишний раз не дышать и не двигаться. Всего один громкий вдох и вся прелесть тщательно проработанного кадра пропадёт. Что уж говорить о движениях — шуршание грубой ткани джинсовки уничтожит напряжённую донельзя атмосферу между актёрами в старом фермерском домике. Снималась одна из первых сцен фильма, где полковник Ланда ведёт допрос месье Лападита.

Когда Кристоф двигает руками, жестикулируя, слышны тихие, едва уловимые скрипы искусственной кожи от трения. Режиссёр фокусируется на этом звуке, абстрагируясь от всего другого. Даже диалог актёров доносится до него будто из-за стенки. В глазах то и дело мельк��ют вспышки от того, как лучи солнца отталкиваются от чёрной кожи пальто, оставляя на сетчатки яркие пятна. Погода сегодня им благоволит.

Тихо и крадучись Тарантино подходит к оператору. Режиссёр аккуратно касается его плеча, мягко велит отодвинуться от камеры. На маленьком экране массивной аппаратуры карие глаза видят серьёзное точёное лицо Вальца крупным планом. То что нужно, потрясающе. Внешность актёра прекрасна, именно то, что хочет видеть Тарантино в своём персонаже — полковнике Ланде. Эти глубокие синие глаза, этот мужественный квадратный подбородок. Кадр великолепен: угол, свет, цвета, будто сам господь Бог, в которого не верит Квентин, преподнёс ему эту замечательную картинку и этого мужчину. Дыхание режиссёра становится глубже, язык юрко проходит между сухих потрескавшихся губ, увлажняя. По спине бегут мурашки, а в животе становится тепло скручивается узлом.

— Мистер Тарантино… — раздался возле уха мягкий женский голос.

От неожиданности режиссёр вздрагивает и проливает некоторое количество кофе на ножку штатива камеры. Пару крупных капель попадают на его правую кожаную туфлю.

— Блять! — будто раскат грома ругательство прогремело в небольшой комнате домика.

Реплики актёров прерываются, все повернули головы в сторону режиссёра. Тот злобно сопит, маленькие тёмные глаза бегают то по бездарным рабочим, то по дорогущей аппаратуре, то по этому злосчастному стаканчику кофе. Чёрт, кадр был просто волшебный и теперь он испорчен! Второго такого не будет!

— Все вон! Вышли отсюда! — орёт Тарантино, глазами метая молнии в каждого своего подчинённого. Никто не спорит, люди быстро и покорно направляются к хлипкой деревянной двери домика. — Вальц, останься, — актёр смиренно садится обратно на стул и нервно поправляет чёлку.

Только после того, как за последним человеком закрывается дверь Квентин громко вздыхает. Он подносит пальцы к переносице и мысленно считает до десяти, успокаиваясь. Может в следующий раз каждый из них подумает дважды, стоит ли подходит к нему во время работы. Какие вопросы могут быть важнее съёмки его гениального фильма? Глаза открываются и он видит напряжённое лицо Вальца, который стряхивает с бедра несуществующий мусор. Бедный, ты не виноват в гневе. Тебе не стоит бояться, ты сделал всё прекрасно.

Медленными тяжёлыми шагами Квентин подходит к мужчине. Тот скромно сложил руки на коленях и ждёт, смотря щенячьим взглядом.

— Ты… — Тарантино специально делает театральную паузу, наслаждаясь видом милых несчастных глазок. Он указывает пальцем на Кристофа. Тот сложил брови домиком, готовый к гневной критикующей тираде, — ты великолепен!

Брови актёра ползут вверх в удивлении, поза становится менее напряжённой, с губ слетает вздох облегчения.

Квентин наклоняется к нему и хлопает его по плечу в подбадривающем жесте, с силой сжимая ладонь. Чёрная кожа пальто хоть и мнётся легко, но на ощупь груба, а небольшое, по сравнению с крупной рукой Тарантино, плечо твёрдо.

— И я не знаю, как тебя отблагодарить, — продолжает мысль мужчина.

— Гонорара и возможности работать с одним из лучших режиссёров мира, меня вполне устра…

Вальца грубо прерывает приложенный к губам палец, заставляя замолчать.

— Ш-ш… этого не достаточно. Этого чертовски недостаточно, Крис!

— Кристоф, — поправляет мужчина. Он не любит это сокращение.

— Кристоф, — исправлятся Квентин и переводит свой взгляд с непонимающих синих глаз актёра на свой палец, который всё ещё прижимает к тонким чужим губам. Палец медленно движется ниже, к волевому подбородку. А затем в бок, чтобы погладить острую линию широкой челюсти, — ты заслуживаешь большего, ты…

Слова кончаются. Квентин не способен словестно как-то ещё выразить всю степень своей огромной благодарности этому человеку, который в прямом смысле слова спас его фильм. Хотя… Точно!

На лице режиссёра расплывается хитрая улыбка, а в глазах загорается огонёк азарта. Мужчина начинает снимать с себя джинцовку.

— Я знаю, чего ты действительно заслуживаешь! — радостно выдаёт он.

Серая джинцовка падает к ногам Вальца и Тарантино аккуратно опускается на неё коленями. Возраст уже не тот, надо беречь суставы. Стаканчик с кофе ставится рядом на пол. Кристоф непонимающе хмурится, наблюдая за действиями режиссёра. Пальцы того разводят полы кожаного плаща в стороны и забираются под чёрную шерсть мундира.

— Что ты делаешь?!

— Собираюсь тебя отблагодарить. Сразу говорю, я н��вичок в этом деле. Раньше не приходилось отсасывать мужчине, но надеюсь, что тебе понравится.

От шока Кристоф столбенеет прижимая руки к груди, где через несколько плотных слоёв одежды ощущается усиливающийся стук сердца. В голове, как колокол, гремит только один вопрос: Какого чёрта? Он не верит, что происходящее — реально. А Тарантино тем временем быстро расстёгивает пуговицу на брюках и ловко вытаскивает из нижнего белья ещё вялый орган.

— Ну, погнали, — выдыхает Квентин, двигает рукой на пробу и изгибает запястье в разные стороны, изучающе.

Чужой член в руках ощущается… Странно? Вполне вероятно. Чуждо? Определённо. Отвратительно? Точно нет. Он мягкий и тёплый, кожа так нежна по сравнению с грубой ласкающей ладонью. И через неопределённое количество поступательных движений рукой можно почувствовать, как плоть становится более упругой и неподдатливой на изгибы. Из-под крайней плоти показывается розовая увеличенная головка, которая блестит от естественной смазки в лучах солнца. А потом она прячется, маня снова оголить и полюбоваться ею. Можно ли считать себя геем, испытывая такой интерес к чужому члену?

Накопив немного слюны, Тарантино без колебаний берёт в рот кончик органа. Нет тошноты, нет отвращения, только горячий кусок плоти фалической формы, с лёгким солоноватым вкусом, открывающимся при контакте головки с языком. Квентин закрывает глаза, представляя, как это смотрится со стороны. Картинка яркая, образы живые. Обострившиеся чувства осязания, обоняния и вкуса помогают сформировать детали от общих к более частным. А когда во время вздоха он улавливает нотки мускуса, то по спине пробегает дрожь, особенно отдаваясь в пояснице и тяжестью в паху.

Кристоф — в тёмной военной форме, которая идеально сшита по меркам, принадлежащих только ему. Квентин помнит ощущение дорогой шерстяной ткани под пальцами, когда поправлял актёру пиджак в кадре. Ему не нужно, чтобы всё было хорошо. Ему нужно, чтобы всё было идеально. А эта чёртова форма идеально сидит на таком идеальном человеке, как Кристоф. Когда Квентин впервые увидел Вальца в ней, то пожалел, что лично не одевал его в этот образ.

Сам же Тарантино — в обычной тёмной рубашке и джинсах не самой первой свежести. Он стоит на коленях, будто приклоняясь перед всей величественностью фигуры, сидящей перед ним. Член, который двигается между губ режиссёра, не добавляет этой картине пошлости. Нет, совсем нет. Эта деталь ракрывает его, как человека, готового на всё, ради искусства. Ведь сцена, которую видит Тарантино перед закрытыми веками, кажется ему такой чувственной и непревычной для него, но при этом способной раскрыть полковника Ланду с такой стороны, с которой Квентин его не раз представлял. Тогда было трудно развить эту мысль дальше, без чёткого визуального представления персонажа. А сейчас, когда у него есть Кристоф, когда он видит прямое воплощение своего детища в жизнь, он не может остановить поток мыслей. Но, никто к сожалению не поймёт его гений, если он попытается внести эту «откровенную» сцену в сценарий.

В желании добиться более бурной реакции и доставить другому мужчине больше удовольствия, Квентин убирает сложившийся обзор в ящик, до момента, пока не останется один. Он вспоминает приёмы из порнофильмов и личного опыта. Обвести языком кончик головки, нежно поддеть крайнюю плоть и ловко залезть туда языком. Хорошо, это должно быть приятно.

Кристоф издаёт грудной стон, но резко закрывает рот руками, боясь, что их услышат другие актёры и съёмочная группа. Квентин, как может, улыбается от этих звуков, так же старательно запоминая и откладывая их в своём мозгу. Эрекция, по ощущениям достигла своего пика и Тарантино выпускает её из-зо рта, разглядывая. Берёт уже влажный от слюны орган в руку и двигает ей, снова наблюдая за тем, как красная головка высказывает и прячется за крайней плотью. Она сияет ещё больше от смеси слюны и естественной смазки. В собственном паху снова отдаёт тяжестью и любимые джинсы сидят уже не так свободно, как обычно. Кто же знал, что делать минет мужчине приятнее, чем он думал.

Квентин отпускает орган и тот теперь стоит перед ним, не падая, но кося немного влево. На фоне чёрной грубоватой ткани бледный от основания, плавно переходящий в розовый к головке член выглядит гармонично и эстетически приятно. Он не большой, но и не маленький. Он именно такой, какой и должен быть… классический. Именно такой член получается, когда соблюдается баланс золотого сечения. Небольшая головка, которая натреть закрыта крайней плотью, утолщение обхвата в середине и уловимые лишь под определённым углом света и тени ветви вен. Квентин смотрит на это и понимает, что хочет запечатлеть этот образ. Но в сознании, просить на камеру он не имеет права.

— Чёрт, мужик. Ты идеален во всём, — Тарантино переводит взгляд с члена на лицо Вальца. Красное от смущения и возбуждения лицо, виски поддёрнуты тонким слоем пота, рот прикрыт руками, а в широко раскрытых глазах читается смесь шока, непонимания и даже капли страха. Режиссёр хмурится, актёр должен выглядеть не так в этот момент. Он должен наслаждаться этим актом благодариения, должен выглядеть властным. Сам Квентин Тарантино перед ним на коленях! — Убери руки и покажи мне всю сексуальность и доминантность на которую способен. Не сдерживайся. А если тебе противно, то сыграй удовольствие ради меня. Я хочу видеть страсть!

Тарантино снова берёт в руки член, высовывает язык и нежно постукивает по нему головкой. А затем плавно, на сколько способен, двигает головой. Внутрь, наружу, внутрь, наружу… Головка скользит между влажными покрасневшими от трения губами, сталкиваясь во рту с языком. Квентин чувствует им очертания уздечки, когда ласково обвивает орган языком. Наружу — головка полностью выходит, лишь кончик упирается в губы. Внутрь — Квентин заглатывает манящей горячей плоти чуть больше, чем в первые разы. Снова наружу, и так по кругу.

Желая оценить плоды своей работы карие глаза режиссёра поднимаются вверх. Взгляд синих глаз Кристофа не совсем осознаный, будто застелен лёгкой пеленой, как при алкогольном опьянении. Зрачки расширены. Его брови нахмурены, образуя две небольших, но глубоких складки между собой. Рот приоткрыт, грудь ритмично двигается от быстрых коротких вздохов. Стоит актёру увидеть, что режиссёр за ним наблюдает и между сухих от дыхания тонких губ быстро скользит язык, смачивая их. На лице Кристофа растягивается ленивая кривая улыбка — левый уголок чуть выше, от чего и морщины на щеке отчётливее. Верхние веки нависают, прикрывая глаза, но не закрывая их. В своих волосах Тарантино чувствует ладонь. Она проходится сбоку головы, задевает ухо, отчего режиссёр чувствует её шершавость и останавливается на затылке, перебирая в пальцах тёмные волосы. Квентин останавливается и ждёт, он держит упругий член у основания, упирается влажной головкой в свои красные губы. Это кажется вечностью, Кристоф решается на это движение так, будто от этого зависит его жизнь. И наконец Тарантино чувствует заветный и желанный толчок в затылок от чужой ладони. Движение слабое, еле уловимое, но для него оно отчётливо.

Снова член проникает в рот. Квентин двигает головой быстрее, осознавая, что в таком откровенном уединении они находятся достаточно долго для своих коллег по цеху. Он хаотично оглаживает худые бёдра актёра, пальцы трепещут от колючей шерсти брюк. Кристоф поддаётся ближе, от чего член проникает в рот немного глубже. Раздаётся тихий грудной стон наслаждения. Рука на затылке сжимает волосы режиссёра. Тарантино с силой хватает Кристофа за талию, притягивая себя ближе и заглатывая столько плоти, сколько может.

— Oh mein Gott! — не сдерживается и стонет актёр.

Челюсть начинает неприятно саднить от непревычной и долгой работы. Хоть и минет, на удивление, достаточно приятное занятие, но Квентин понимает, что начинает уставать. Колени и поясница отдают лёгкой туповатой болью от продолжительного пребывания в одной неудобной позе. Собственная эрекция противно сдавлена плотными джинсами. И вот он чувствует, как рука на затылке тянет его за волосы назад.

— Я близок… — тихо, на выдохе хрипит Вальц.

Тарантино отбивает его руку и продолжает всё так же, не сбавляя темпа сосать. Бёдра актёра дрожат, рука снова хватается за волосы Квентина, неприятно сжимая. Кристоф приходит к пику и как можно тише стонет. В глазах на несколько секунд темнеет, а уши закладывает. На языке режиссёр чувствует жидкость с солоноватым вкусом. Он проглатывает всё, старательно высасывая остатки из члена будто через соломинку.

Квентин отрывается от паха актёра, делает глубокий вдох и с облегчением садится. Язык скользит по влажным онемевшим губам. Староват он уже для таких трюков. Кристоф также глубоко дышит, стараясь успокоить бешенное сердцебиение. Несколько прядей выбились из идеальной причёски, прилипнув ко лбу.

Кряхтя, режиссёр поднимается на ноги, попутно прихватывая стаканчик с кофе. Вкус спермы оказался менее приятным, чем процесс её добывания. В два глотка мужчина допивает остывший невкусный горький кофе, морщась.

Кристоф всё так же сидит и смотрит на него удивлёнными, широко открытыми глазами.

— Спасибо? — неуверенно тянет он.

Квентин улыбается и кивает актёру. Кристоф слишком мил в этот момент. Мужчина переводит взгляд на пах актёра и по спине снова побегает приятная дрожь. Вялый орган все ещё блестит в свете лучей, расположившись на бедре. Режиссёр подходит, наскоро протерает его рукавом джинцовки и запихивает обратно в нижнее бельё. Пачкать актёрскую одежду нет никакого желания, после стирки она станет уже не той. Кристоф морщится и скуляще выдыхает от неприятного ощущения грубой ткани о чувствительный после эякуляции орган.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что это должно остаться между нами? — поднимает бровь Тарантино, смотря на Кристофа.

Тот несколько раз активно кивает, соглашаясь с режиссёром. Квентин берёт челюсть Вальца в руку, фиксируя и не давая отвернуться от своих пытливых тёмных глазок. Внимательно вглядывается �� каждую морщинку на лице, большой палец поглаживает шрам с левой стороны подбородка.

— Полковник Ланда… — шёпотом с придыханием тянет режиссёр.

Зрачки актёра расширяются.

Нет, Тарантино определённо недостаточно его отблагодарил. Этот человек спас его фильм. Благодарности никогда не бывает много!

#christoph waltz #hans landa #fanfic #inglorious basterds #quentin tarantino #actor

5 notes · View notes

catherinehillori · 5 months ago

Text

Название: Что-то лучшее 2 часть

1 часть здесь

Пэйринг и персонажи: Джонатан Карлтон/Кенши Такахаши, Джексон Бриггс, ОЖП

Жанры: Hurt/Comfort, Романтика

Предупреждения: Нецензурная лексика, Упоминания курения, Частичный ООС

Другие метки: Анальный секс, Защищенный секс, Минет, От друзей к возлюбленным, Развитие отношений, Стимуляция руками

Описание: Прямое продолжение 1 части. Стоит прочитать для понимания сюжета.

Кенши с Джонни переписывались каждый день. Кейдж ещё никогда не чувствовал такого эмоционального подъёма. Даже когда они с Крис только поженились.

Созваниваться удавалось не часто, всё же, Такахаши был сильно занят кланом. Но FaceTime даже раз в неделю — было больше, чем он мог надеется. Конечно, его всё ещё терзали сомнения, страхи. Они пробыли вместе лишь несколько часов. Несколько лучших часов в его жизни. Но вдруг что-то изменится? Вдруг Кенши передумает? А то признание было лишь вызвано стрессом и желанием близости.

«Мы с Джаксом уже очень близко. Не могу дождаться, когда всё закончится», — снова этот Джакс. Такахаши несколько раз упоминал его в своих сообщениях. Они явно были хорошими друзьями. Или не друзьями? Было ли между ними что-то ещё?

«Кстати, я рассказал сестре и матери о нас. Они очень рады за меня. Сестра в восторге, ей не терпится познакомиться с тобой. Заставляет смотреть фильмы с тобой», — Кейдж не может сдержать улыбки. Такахаши словно чувствовал, когда ему нужно написать и что именно, чтобы успокоить его тревожное сердце.

«Скажи ей, что я забронирую для неё место на премьеру Мортал Комбат рядом с собой».

«Кажется, я оглох. Она слишком громко завизжали «да», — Джонни тихо хихикает. По всему телу расплывается тепло. Как же он был счастлив.

***

«Хей, Кендолл, как тебе идея сходить в ресторан, когда ты вернёшься? Отметим наше воссодинение», — это сообщение Джонни отправил вчера в обед. Был уже вечер следующего дня. Кенши до сих пор не от��етил.

«Надеюсь, ты не отвечаешь, потому что просто занят кланом».

На третий день Кейдж звонит, но после нескольких гудков переводят на голосовое сообщение. Джонни отбрасывает телефон, проводя ладонями по лицу. Почему мечник не отвечает? Что-то случилось? Режиссёр не мог ни на чём сосредоточиться. Отменил все встречи. Он был в секунде от того, чтобы заказать билеты в Японию и достать своего парня из-под земли. Хотя он и понятия не имел, где тот живёт.

Кейдж уже открывает свой ноутбук, как вдруг раздаётся звонок телефона. На экране высвечивает «Кендолл». Джонни облегчённо выдыхает и тут же берёт трубку.

— Детка, наконец-то! Всё в порядке? Почему не отвечал? — с плеч падает груз последних нескольких дней.

— Это Джонни Кейдж? — в телефоне раздаётся грубый мужской голос, явно не принадлежащий японцу.

— Да. Кто это? Где Кенши? — сжимает телефон сильнее, паника нарастала в каждой клеточке организма.

— Меня зовут агент Джаксон Бриггс. И да, я звоню по поводу Кенши.

— Что с ним? — Кейдж старается глубоко дышать, но получалось плохо.

— Он… Сильно пострадал, во время последней стычки. Сейчас в больнице. Врачи не дают никаких прогнозов. А твой номер самый частый из набранных в его телефоне. Подумал, что ты захочешь знать.

— Я сейчас же вылетаю, — Джонни начинает сразу же искать билеты.

— Я скину тебе адрес в смс, — и скидывает звонок.

Ближайший рейс был только сегодня вечером.

— Твою мать! — Кейджу хотелось разбить телефон, но он нужен был ему. Глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Его злость и паника Кенши не помогут. Собирает всю волю в кулак, пытаясь успокоиться. Заказав билеты, идёт собирать вещи.

***

Джонни стоял у входа в больницу, чувствуя дрожь во всём теле. Он толком не спал в самолёте, мог думать только о Кенши. На улице ещё и шёл мелкий, противный дождь. Глубоко вздохнув, заходит внутрь. Его сразу же обдаёт горячим воздухом, тело начинает колоть. Кажется, он слишком долго стоял под дождём.

— Джонни Кейдж? — к нему подходит высокий и широкий чернокожий мужчина. Режиссёр невольно поежился.

— Да…

— Джаксон Бриггс, — протягивает руку. Кейдж пожимает его крепкую ладонь.

— Есть какие-то новости?

— Нет, к сожалению. Он всё ещё без сознания. Идём, — агент ведёт его к палате. Джонни засовывает руки в карманы, пытаясь не начать паниковать. Они подходят к палате, напротив которой сидела очень красивая девушка. Бриггс подходит к ней и что-то говорит. Японка поднимает на него взгляд и слегка улыбается.

— Джонни Кейдж? Меня зовут Йоко, я сестра Кенши. Очень рада с тобой познакомиться. Жаль, что при таких обстоятельствах, — она протягивает руку.

— Я тоже очень рад, — улыбается Джонни, хоть и грустно, пожимая её руку. Даже с акцентом она хорошо говорила на английскиом.

— Как он?

— Сложно сказать, — тяжело вздыхает Йоко, — Операцию он перенёс хорошо, но всё ещё без сознания.

— Понял. Я… Я могу его увидеть? — с надеждой смотрит на японку.

— Там врач с ним. Лучше у него спросить, — и как раз из кабинета выходит доктор. Йоко что-то спрашивает у него на японском. Джонни плохо знал язык и давно не практиковался. Стоит возобновить уроки, если он собирается строить свою жизнь вместе с Кенши.

— Джонни? — тот поднимает на Йоко взгляд, немного зависнув.

— Что доктор сказал?

— Без изменений. Но ты можешь зайти к нему. Мы пока здесь подождём.

— Спасибо, — Кейдж открывает дверь в палату и медленно заходит. Сердце сразу же обливается кровью. Кенши лежал на больничной койке, весь в бинтах, трубках. Его глаза тоже были перевязаны белыми повязками, а не красной с его брони. Джонни очень надеялся, что она сохранилась. Подходит ближе и садится на жёсткий стул. Дрожащей рукой сжимает холодные пальцы.

— Кенши, ты такой засранец, ты знаешь? Заставляешь всех нас тут волноваться. Давай, приходи уже в себя. Шутка затянулась, — Кейдж усмехается, но по щекам бегут слёзы, — Я не могу без тебя. Слышишь? Приходи в себя скорее, — осторожно поднимает руку и целует бледные пальцы, надеясь хоть как-то их согреть, — Ты всё для меня. Солнце не может светить без луны. Да и какой смысл. Моё сердце бъется только ради тебя. И я надеру тебе задницу ещё раз, если ты не очнешься.

— Вообще-то, послелние разы я укладывал тебя на лопатки, — слышан тихий хрип сверху. Джонни резко поднимает голову, в шоке глядя на уставшую ухмылку.

— Кенши, боги, — режиссёр ещё раз целует пальцы, сжимая чуть сильнее, — Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно…

— Да, глупый вопрос, — усмехается.

— Как ты вообще здесь оказался?

— Бриггс мне позвонил.

— Ах, вот как… Не стоило.

— Нет, Кенши, стоило, — Джонни придвигается чуть ближе, — Дома я бы только сильнее волновался, ты не брал трубку. Я бы и так прилетел. И достал тебя из-под земли, — Такахаши тихо хихикает, но потом болезненно стонет.

— Чёрт, прости. Я сейчас позову доктора, — Кейдж встаёт со стула, но прежде, чем уйти, наклоняется и осторожно целует в уголок губ, — Поправляйся скорее, — трётся носом о колючую щёку. Кенши поворачивает голову и целует Джонни, слабо, но сминает его губы.

— Не переживай так, ладно. Я в порядке.

— Уж это я сам решу, — Кейдж не может сдержать улыбки. Быстро целует любимого и выходит из палаты.

***

Не смотря на уговоры Йоко, Джонни снимает номер в отеле. Ему было бы дико не комфортно в доме Кенши, с его родственниками и кланом, но без него самого. Это было совсем не то. После пробуждения Такахаши быстро пошел на поправку. В один из дней Джонни знакомится с матерью японца. Та знала по английски лишь пару слов, и Йоко приходилось всё переводить.

— O ai dekite totemo tanoshīdesuяп. Очень рад с вами познакомится — на супер ломанном японском говорит Кейдж.

— Мне тоже, Джонни, — отвечает миссис Такахаши, с тяжёлым акцентом, но она улыбалась. Кейдж сразу увидел в ней улыбку мечника.

Он чувствовал себя немного неуклюже, последний раз он знакомился с родителями Кристины, и те не особо радостно приняли его. Но семья Кенши… Они были рады ему, искренне рады. Йоко задавала миллион вопросов, когда они встречались в палате мечника.

— А кто первый признался?

— Йоко… — даже без глаз было понятно, какой у Кенши сейчас тяжёлый «взгляд».

— Что? Мне просто интересно, — мечник начинает ей что-то говорить по японски, кажется, отчитывая. Кейдж не может сдержать улыбки.

***

Джонни уже месяц проводит в Японии. Конечно, для написания сценария ему нужен лишь ноутбук, но скоро уже надо было возвращаться. Проводить встречи, заключать договора. К сожалению, не всё можно было решить по телефону. Хорошо, что Кенши сегодня выписывали.

Кейдж стоял в палате, облокотившись о стену, пока Кенши одевался. Взгляд проходится по исхудавшему телу. Теперь Такахаши предстояло ещё восстановиться. Но их тела, как чемпионов Земного царства, приходили в норму гораздо быстрее обычных людей. Борода и волосы японца были гораздо длиннее, чем он обычно носил. Интересно, Кенши позволит ему привести его в порядок?

— Джонни? — режиссер поднимает взгляд. На Такахаши была его красная повязка. Кейдж был невероятно рад, что она сохранилась.

— Ты готов?

— Думаю, да, — Джонни подходит к нему и мягко целует. Борода немного раздражала вокруг губ. Нехотя отстраняется и берёт небольшую сумку японца.

— Я и сам могу её донести.

— Знаю, что можешь. Но позволь поухаживать за тобой. Когда ещё такой шанс предоставится, — усмехается американец.

— Ладно. Чёрт с тобой, — Кенши закатывает голову. Новая привычка, раз он не может закатывать глаза. Кейдж хихикает и берёт любимого за руку, выводя на улицу.

На выходе они благодарят врачей, а на улице их ждёт Йоко.

— Ну, что едем домой? — улыбается девушка.

— Ах, ��жонни, подождешь у машины? — Такахаши как-то смущенно смотрит на Кейджа.

— Окей, — режиссер отходит к арендованному автомобилю, закинув сумку Кенши. Со стороны наблюдает, как брат с сестрой разговаривают, Йоко громко смеётся, а мечник покрывается румянцем.

— Джонни, позаботься о моём братце, ладно? Ещё увидимся, — Йоко широко улыбается, машет режиссеру и садится в свою машину, уезжает. Кенши весь пунцовый подходит к Джонни.

— Что-то не так?

— Нет, просто Йоко слишком любит дразнить меня, — фыркает мечник, — Едем?

— Ах, постой. Куда?

— К тебе в номер, куда ещё, — Кенши улыбается. Кейдж громко сглатывает.

***

Джонни пропускает Кенши вперёд и закрывает за ними дверь, бросив рядом сумку. Они разуваются и проходят внутрь. Но Такахаши разворачивается, обнимает Кейджа за талию, и жарко целует. Режиссер тихо стонет, положив одну ладонь на затылок, прижимая ближе к себе, вторую на поясницу, отвечая. Он слишком боялся делать что-то большее, чем простые чмоки, пока Кенши был в больнице.

Японец нехотя отсраняется и соприкасает их лбы.

— Я очень скучал по тебе, — шепчет мечник.

— Я тоже скучал. Когда ты перестал отвечать, а потом звонок от Бриггса… Боги. Я чуть с ума не сошёл.

— Прости, — Кенши обрамляет лицо любимого в своих руках, поглаживая щёки большими пальцами, — Я… Слегка перестарался. Но эти риски были оправданы. Мои сестра и мать свободны. Я подчищал последние хвосты, — у Кейджа расширяются глаза.

— Детка, это потрясающая новость! — Джонни крепко обнимает мечника и отрывает от земли, смеясь и крутя их.

— Воу, Джонни! Поставь меня! Это не все новости! — смеётся японец.

Кейдж, наконец, ставит мечника и снова целует. Он скучал. Он хочет большего.

— Думаю, тебе стоит сначала в душ сходить. Вряд ли в больнице было удобно. И я бы помог тебе с зарослями, — усмехается, проводя пальцами по бороде.

— Да, пожалуй. Всё ужасно чешется.

Джонни провожает Кенши в ванну, где тот сразу же начинает раздеваться. Кейдж внимательно следит за ним. Ключицы стали выпирать сильнее, как и рёбра. Новые и свежие шрамы, ещё розовые и чувствительные по краям. Джонни подходит и проводит пальцами по одному из них, от чего Кенши дёргается. Целует шрам на плече.

— Я в порядке, Джонни. Слышишь? Мы в порядке, — Такахаши поворачивается, положив ладонь на грудь Кейджа.

— Я знаю, знаю, — тяжело выдыхает и сжимает пальцы, поцеловав ладонь, — Но я ещё долго буду думать об этом. Что опять не был рядом, не смог помочь.

— Джонни, — японец берёт его мягко за подбородок, заставляя посмотреть на себя, — В этом нет твоей вины. ��и в тот раз, ни в этот, ни в какой-либо другой. Переживать это нормально, но даже не смей винить себя. Ты лишь делаешь сам себе хуже.

Джонни грустно улыбается и целует лоб Кенши.

— Я постараюсь. А теперь, иди в душ уже, — Такахаши тяжело вздыхает, но кивает. Джонни нужно было ещё время. Но мечник обязательно переубедит его. Раздевшись до конца, заходит в кабинку и включает воду.

— Дай шампунь, пожалуйста, — японец протягивает руку из кабинки. Кейдж кладёт ему в ладонь тюбик, наблюдая через стекло, как Кенши моется. Не смотря на то, что мечник заметно похудел, менее прекрасным он от этого не стал. Для Джонни так точно.

— Я пока постираю твою повязку.

— Хорошо, спасибо, — Кейдж берёт с тумбочки красную повязку и осторожно стирает в раковине, после повесив на сушилку для полотенец.

Кенши быстро принимает душ, вытирается и повязывает полотенце на бёдрах, выходя из кабинки.

— Садись на туалет, — говорит Джонни. Такахаши подчиняется и раздвигает ноги, чтобы режиссёр удобно устроился между ними.

— Насколько коротко? — смазывает бороду гелем.

— Оставь щетину.

— Как прикажите, мой капитан, — Кейдж усмехается и приподнимает его лицо. Прикладывает бритву к щеке и осторожно ведёт вниз. Промывает под струями в раковине и повторяет. По телу Кенши бегут мурашки. Ему чертовски не хватало прикосновений Джонни. Даже от таких простых, мечник чувствовал волны возбуждения по всему телу. Поднимает руки и сжимает бёдра Кейджа. Американец смотрит на его ладони, но ничего не говорит, продолжая своё дело. Острое лезвие проводилось прямо по горлу. Одно не верное движение — и Такахаши истечет кровью до смерти. Такое доверие невероятно льстило.

Через несколько минут Джонни заканчивает. Промывает бритву, смачивает другое полотенце и аккуратно вытирает остатки геля для бритья.

— Вуаля. Принимайте работу, — довольно ухмыляется. Кенши проводит ладонями по лицу. Чуть короче, чем он сам обычно делал, но это давало ему возможность не бриться подольше.

— Спасибо, — благодарно улыбается.

— Теперь волосы.

— Ты серьезно? С каких пор ты умеешь стричь?

— Я с 14 лет сам себя стригу. И мать. Ей некогда было ходить по салонам, поэтому я делал это для неё, — Джонни достаёт ножницы, которые купил заранее, и снова встаёт между ног Кенши, накинув ему на плечи полотенце.

— Расслабься. Я не сделаю тебя лысым.

— Не забывай, что я могу призвать Сенто и сделать с тобой всё, что угодно, в том числе лишить всех волос, — Кейдж громко смеётся. Успокоившись, рассчесывает волосы мечника и начинает стричь. Кенши слышит скрежет металла ножниц, чувствует, как Джонни бережно пере��ирает его волосы. По телу бегут мурашки. Судорожно вдыхает и медленно выдыхает. Ему это слишком нравилось.

— Вот и всё, — улыбается Джонни, стряхивая волосы с плеч и шеи.

Такахаши запускает пальцы в свои волосы. Тоже чуть короче, но причёска явно та, которую он обычно носил.

— Спасибо. Я ценю это, — японец утыкается лицом в живот Кейджа, потеревшись о него, сжимая бёдра сильнее.

— Всегда пожалуйста, — Джонни мягко улыбается, гладит Кенши по волосам, запуская в них пальцы, проводя ногтями по скальпу. Такахаши чуть ли не урчит от этого.

Режиссер кладёт ладони на слегка колючие щёки и немного отсраняет, мягко поцеловав в губы.

— Вернёмся в спальню? Тебе бы отдохнуть, — мечник кивает, и они возвращаются в комнату.

Кейдж собирается найти какую-то одежду для Кенши, но японец берёт его за руку и поворачивает к себе.

— Кенши? Всё хорошо? — Такахаши кивает и кладёт ладони на грудь Джонатана, ведёт выше, обрамляет шею. Режиссёр сжимает талию мечника, поглаживая большими пальцами живот, чуть выше полотенца. Кенши молчит, просто стоял, собирал ощущения, запахи. Последний месяц он только слышал и чувствовал больницу, лекарства, хлорку, кровь, боль. Он и сам до сих пор испытывал её, но она скорее была уже далёким эхом, чем реальной угрозой.

— Когда ты улетаешь? — Кенши первый нарушает тишину.

— Через 3 дня.

— Хм, всего 3 дня, — уголки губ Такахаши дёргаются в улыбке, — Мало, но явно лучше, чем несколько часов.

— Но ты же скоро закончишь с делами клана, верно? — Джонни проводит ладонями по бокам, спине, лопаткам, прижимая Такахаши ближе к себе, и ведёт обратно вниз.

— Да. Мне придётся здесь ещё задержаться, на пару недель точно, чтобы всё закончить. А потом… Джакс предложил мне работу.

— Работу? Какую?

— Он хочет создать подразделение для изучения Внешнего мира. Чтобы быть подготовленным, когда Лю Кенг откроет всю правду. А меня сделать одним из агентов. Так что… Мне придётся переехать в Вашингтон, — Кенши слегка улыбается, ожидая ответа Джонни.

— То есть… То есть, ты переезжаешь в Америку? С концами?

— Да, Джонни, я переезжаю в Америку, — Кейдж жарко целует Кенши, обнимая за талию.

— Ты же будешь приезжать? То есть, я тоже буду приезжать к тебе, конечно, но когда у тебя будут выходные, ты же сможешь приезжать?

— Конечно, — Кенши тихо смеётся, — Ещё и возьму отпуск перед началом работы. Думаю, на месяц. Что скажешь? Проведём его вместе, даже если это будет просто у тебя дома.

— Думаю, что идеи лучше и быть не может, — Джонни широко улыбается и снова целует любимого. Кенши счастливо выдыхает, обнимая Кейджа за шею и отвечая, прижимаясь плотнее. Толкает американца, пока они не натыкаются на кровать и заваливает их на неё.

— Ты уверен, что тебе можно? — обеспокоенно спрашивает Джонни, водя пальцами по пояснице, вдоль края полотенца.

— Более чем. Я не собираюсь тратить и минуты зря, пока ты ещё здесь, — и теперь уже Кенши сам страстно целует. Двигает бёдрами, и их полувозбужденные члены трутся друг о друга через ткань, от чего оба не сдерживают стон.

— На тебе слишком много одежды, — усмехается Кенши и садится на бёдра Кейджа, начиная расстёгивать не спеша рубашку. Джонни кладёт ладони на ляжки японца, сжимая и забираясь под полотенце.

— Уже так не терпится? — усмехается мечник, расправляясь с ремнём и ширинкой американца.

— Мы не виделись 4 месяца, и ещё месяц я не мог толком тебя касаться. Можно ли меня винить в этом? — ухмыляется Кейдж, помогая мечнику снять с себя рубашку и брюки. Режиссёр переворачивает их, укладывая удобнее Кенши на подушки. Ноги Такахаши покоились на его бёдрах. Рассматривает его красивые татуировки на руках, груди, боках. Каждая из них была свидетелем мужества и силы самурая. Как и его шрамы. Даже на глазах. Что он справился и добился своей цели. Шёл к ней долго и упорно, но смог.

— Я уже говорил тебе, какой ты красивый?

— Сегодня или в принципе? — усмехается мечник. Он находит плечи Кейджа, ведёт вверх, обрамляет лицо в своих ладонях и притягивает к себе, мягко целуя, не спеша, немного углубляя, всё ещё чувствуя беспокойство режиссера и стараясь успокоить его, убедить, что он здесь и никуда не собирается.

Джонни нехотя отстраняется и проводит носом по щеке Кенши, виску. Прикусывает мочку уха. Такахаши тяжело выдыхает, запуская пальцы в каштановые волосы, прижимая ближе к себе. Кейдж ведёт губами ниже, по шее, почти невесомо касаясь плеча.

— Не сдерживайся. Я выдержу, — усмехается мечник и поворачивает голову, всасывает кожу на шее Джонни, кусает, оставляя яркий засос. Режиссёр не сдерживает стон.

— Кенши, твою мать, — Кейдж кусает стык плеча, оставив крупный засос. Такахаши довольно стонет, приподнимая бёдра, от чего их члены снова труться друг о друга. Режиссёр стягивает полотенце с мечника, откинув его в сторону. Поцелуями ведёт ниже, на ключицы, оставляя ещё засосы. Сжимает губами затвердевший сосок, обводя языком вокруг. Второй ласкает пальцами, поглаживая, сжимая. Свободной рукой проводит по возбуждённому члену, лаская пальцами.

Кенши тихо стонет и кладёт ладонь на шею Джонни, притягивает к себе и жарко целует. Проводит свободной ладонью по груди, животу, забирается в боксеры и сжимает член Кейджа, начиная не спеша двигать. Режиссер стонет в рот японцу, поддаваясь бёдрами вперёд.

Когда воздуха совсем не хватает, Кенши нехотя остраняется, судорожно вдыхая. Целует шею Кейджа, ключицу, грудь, лизнув сосок. Тянет Джонни на себя, от чего тот ползет выше, пока его возбуждённый бугор не оказывается напротив лица мечника. Кенши проводит носом по закрытому члену, слыша тяжелый вздох. Японец подцепляет пальцами резинку трусов и стягивает, Джонни снимает их до конца. Кенши сжимает член Кейджа у основания и обхватывает губами, посасывая. Режиссёр не сдержанно стонет, упираясь ладонями в стену, поддаваясь бёдрами вперёд. Такахаши кладёт ладони на ягодицы Кейджа, сжимая и притягивая ближе к себе, беря глубже член и начиная двигать головой.

— Кенши… — режиссёр тяжело выдыхает, запуская пальцы в ещё влажные чёрные волосы, сжимая, насаживая сильнее на свой пенис. Такахаши тихо стонет, начиная двигаться быстрее. Но Джонни резко остраняется, пытаясь отдышаться.

— Джонни? — удивляется японец, поднимая голову.

— Не так сразу, — Кейдж усмехается и спускается обратно вниз, жарко целует, чувствуя собственный вкус. Кенши переплетает их языки, смешивая их слюну, глотая всё.

Джонатан протягивает руку и достаёт из тумбочки смазку и презервативы, которые он недавно купил. Вскрывает тюбик и щёлкает колпачком.

— Кое-кто, похоже, готовился, — усмехается мечник, услышав характерные звуки.

— Нет, — Джонни чувствует, как горят его скулы. Пару дней назад он заходил в магазин и увидел смазку и презервативы. Конечно, он знал, что Кенши на днях выписывают, но схватил совершенно без задней мысли. В тот момент он и не думал, что они так сразу займутся сексом. Хоть и надеялся где-то в глубине души.

— Всё нормально, расслабься, — Такахаши снова притягивает к себе режиссёра и сладко целует. Кейдж облегчённо выдыхает и выливает себе на пальцы смазку, разогревая. Не разрывая поцелуй, кладёт ноги японца себе на бёдра и подставляет пальцы к анусу, размазывая жидкость вокруг. Мечник тихо стонет, сжимая плечи Джонни и раздвигая коленки шире. Кейдж осторожно вставляет одну фалангу в узкий проход. Кенши отрывается и откидывает голову назад, простонав.

— Боги, Джонни… — в первый раз у них не было секса с пенетрацией. Было не так много времени, да и у Джонни не нашлось ни смазки, ни презервативов. А их первый раз хотелось сделать максимально комфортным.

Кейдж спускается поцелуями по шее, ключице, груди, обводя языком напряжённый пресс. Кусает выпирающую косточку бедра, оставляя засос. Свободной рукой сжимает основание члена и берёт в рот головку, посасывая, отвлекая, начиная двигать пальцем. Кенши протяжно стонет, запуская пальцы в каштановые волосы, слегка надавливая и одновременно насаживаясь. Режиссёр усмехается про себя и берёт член глубже, начиная двигать головой. Когда один палец свободно двигается, Джонни вставляет второй, растягивая. Японец болезненно стонет, сжимая волосы Кейджа. Тот останавливается и остраняется.

— Слишком резко?

— Нет, просто… Хм… Давно не было. Отвык, — Такахаши смущённо улыбается.

— Ох… Просто… Просто расслабься, ладно? Я всё сделаю правильно, — режиссёр ласково улыбается и целует живот, бёдра, проводя языком по поясу Адониса и снова берёт член в рот, сжимая, посасывая. Пальцами начинает медленно двигать.

Такахаши елозиет под Джонатаном, сжимая его волосы и простыни под соб��й. Вскоре в нём двигалось уже три пальца. Кейдж немного сгибает фаланги и нажимает на бугорок. Мечника подбрасывает от неожиданности, и он громко стонет.

— Джонни! Вот здесь! — Кейдж при каждом движение проходится по простате, быстро двигая головой, сжимая плотно губы.

— Джонни… Стой… Я сейчас… — но тот не останавливаться, и Кенши громко стонет, кончая в рот режиссёру. Тот всё глотает и слизывает. Осторожно остраняется, смотря на дрожащего после оргазма японца.

— Мм, ты чертовски вкусный, — наклоняется и глубоко целует, давая попробовать собственный вкус. Кенши судорожно вдыхает и медленно выдыхает. Обнимает Джонни за шею, притягива к себе и отвечая.

Они не спеша целуются, пока Джонанат не двигает бёдрами, от чего их мокрые и чувствительные члены труться друг о друга. Оба стонут в унисон.

Кейдж нехотя отстраняется и достает один презерватив, вскрывая и натягивая на член. Берёт ноги Такахаши и кладёт себе на плечи, притягивая ближе.

— Готов? — Кенши кивает и судорожно вдыхает. Джонни целует коленку, икру и осторожно вставляет головку. Такахаши сжимает простыни под собой и кусает губу. Кейдж медленно продолжает входить, пока его бёдра не соприкасаются с ягодицами японца. Замирает, давая привыкнуть, паральлельно гладит бёдра, ноги, целуя, куда мог дотянуться.

Кенши, наконец, расслабляется и двигает бёдрами, сжимая Джонни сильнее.

— Чёрт, детка… Такими темпами я кончу раньше времени.

— Ну, ты уж потерпи немного, — смеётся Такахаши с предыханием.

— Сложно, — Кейдж усмехается и почти полностью выходит, после резко входит до самого конца, от чего оба громко стонут.

— Kusoяп. Блядь, Джонни… — режиссер начинает двигаться, постепенно увеличивая темп. Перекладывает одну ногу Такахаши себе на бедро и наклоняется, почти складывая японца попалам. Сменив так угол, Кейдж находит простату.

— Агх! Твою мать!

— Нашёл, — режиссер довольно усмехается и начинает терзать простату при каждом толчке.

Кенши тяжело дышал, глотая ртом воздух. С губ срывались стоны, всхлипы.

Когда Джонни чувствует, как приближается оргазм, сжимает истекающий член японца, начиная быстро дрочить в такт своим движением. Кенши громко всхлипывает, выгибаясь сильнее.

— Джонни… Я сейчас…

— Я тоже… Давай, вместе, родной мой, — Кейдж наклоняется ещё сильнее, жарко целуя. Такахаши громко стонет в рот Джонни, обнимая за спину и царапая её короткими ногтями, изливаясь между ними. Режиссер следует сразу за ним, входя до упора, издавая рык-стон.

Когда их отпускает оргазм, Кейдж отстраняется и осторожно выходит. Мягко целует висок, щёку.

— Я сейчас, принесу полотенце, — Джонни встаёт и снимает презерватив, завязав и выбрасывая в корзинку. В ванной приводит себя в порядок и смачивает полотенце. Возвращается в комнату и аккуратно вытирает японца. Джонни находит для них чистые боксеры, которые они надевают. Кейдж забирается на кровать и накрывает их одеялом. Кенши ложится головой на плечо Джонни, грудью на грудь, ласково перебирая каштановые волосы, проводя пальцами по шее, ключицам, руке. Режиссёр гладил японца по спине, лопаткам, пояснице, перебирая позвонки.

— Ты как? Всё в порядке? — спрашивает американец, целуя в лоб.

— Хм, да. Всё отлично. Только уже успел устать, — тихо хихикает, — А ты?

— Честно говоря, я удивлён, что ты столько продержался, — смеётся, когда получает шлепок по бедру, — Дай себе время восстановится, — американец целует мягкие волосы, — Я тоже прекрасно. Ты рядом, лучше и быть не может.

— Подлиза.

— Возможно. Но это правда, — Такахаши тяжело вздыхает, но улыбается. Приподнимается на локте и кладёт ладонь на шею Кейджа, поглаживая щёку большим пальцем.

— Мне тоже с тобой хорошо, как ни с кем другим, — Джонни сжимает запястье и целует центр ладони, после потеревшись о неё щекой. Кенши наклоняется и нежно целует любимого (хотя бы у себя в голове он готов его так называть), проводя языком по губам. Режиссер счастливо выдыхает, обнимает мечника за талию, прижимая к себе и отвечая на поцелуй.

Они целуются на спеша, наслаждаясь моментом, теплом друг друга. Когда воздуха совсем не хватает, мечник нехотя отсраняется. Чмокнув губы Кейджа ещё раз, кладёт голову обратно на плечо, утыкаясь носом в его шею, спокойно выдыхая. Кенши не замечает, как засыпает, хоть и было не так поздно. Всё же, больница высасывает много сил.

Услышав размеренное дыхание, Джонни не может сдержать улыбки. Осторожно целует скулу, прижавшись щекой к чёрным волосам и закрывает глаза. Присутствие любимого рядом вскоре и его отправляет в объятия Морфея. Ему не терпелось начать их новую совместную жизнь.

#johnshi #johnny cage #kenshi takahashi #mk1 #fanfic

11 notes · View notes