#Последние лучи

[imkeepinit]

Последние лучи (1903) by Konstantin Bogaevsky

[margocooper]

Последние лучи солнца над лесом. Декабрь 23.The last rays of the sun over the forest. December 23.

[arinanightlight]

Hermittober, writober, inktober Day 2 "звон в ушах", "заметки на полях старинной книги", "discovery" и "machine".

It was written because of a thought like, "What if Grian is trying to make copies of Grumbot in part because his conscience is tormented, but he doesn't admit it out loud?"

— Откуда… Гриан не просто чувствовал, но даже видел, как дрожат его руки. В страхе повредить хрупкие, почти истлевшие от времени страницы, он осторожно опустил старинный на вид фолиант с полустёртым прямоугольным символом на корешке обложки на стол и низко склонился над ним. Подняв со стола крохотный светящийся кубик, он поднес его к едва различимым в полутьме старым литерам, предварительно постучав по лампе. Свет сменился с приятного охристого на майски-зелёный, и затем на фиолетовый. И страницы книги мгновенно преобразились. Звон наполнил его уши, и он не услышал даже собственный тихий вскрик потрясения. Он узнал галактический язык, или иначе язык стола зачарований. Именно этими символами были начертаны бис��рным почерком маленькие заметки на потрёпанных полях страниц. И с этими символами у него были связаны отнюдь не самые счастливые воспоминания… Так что авиана нельзя было винить в том, что он отшатнулся от стола и торопливо, почти падая, сделал несколько шагов назад. Не в силах отвести взгляд от книги и крепко сжимая в пальцах светильник, будто готовясь ударить любого, кто способен появиться рядом с ним бцдто из ниоткуда, он замер и прислушался. Перья за его ушами встали дыбом и распушились, с уст сорвалось сдавленное в панике чириканье… Но никто не появился рядом с ним. Не схватил его, не рассмеялся, не забрал никуда, как тогда… Либо Ватчеры вновь поиздеваться над ним решили, либо даже в ином мире Ксисума за ним приглядывает, оба варианта для самостоятельной и сильной взрослой птицы были не лучшим вариантом. Гриан, всё ещё настороженный, тем не менее не смог сдержать любопытства. Осторожно, ступая легко и осторожно, подгибая даже когти птичьих лапок под себя, он вернулся к столу. Нагнувшись над истлевавшими страницами, он заслонился крыльями от всего остального окружения, образуя оперённый плотный купол. Держа в обеих ладонях лампу-кубик, вновь поднёс он её к бумаге, вглядываясь в видные только при ультрафиолете символы. Слегка нахмурившись, он сосредоточенно листал книгу, стараясь не нарушить целостность бумаги. То, что он успел прочитать, дало ему надежду на успех. Может быть именно сейчас он нашёл то, что он так долго искал? Может быть он сможет вернуть того кто ему так дорог стал с самого своего появления на свет… Перевернув очередную страницу, Гриан немедленно склонился ещё ниже. В ультрафиолете стали видны выведенные невидимыми чернилами целые схемы с пометками… Чертежи поверх книги. С кратким описанием их предназначения. Авиан был настолько поражён открывавшейся ему информацией, и одновременно настолько был поглощён её чтением и радостью, ему приносимой, что не сразу заметил, как сквозь его маховые перья пробились лучи света. — Кто здесь? Эй! Ты что тут забыл- Вздрогнув, птиц ускользнул от рук человека, попытавшегося схватить его за руку. Одним взмахом больших крыльев он заставил пошатнуться книжные стеллажи вокруг, наполняя пустовавшую в поздний час библиотеку шумом падающих с полок книг. Парень настороженно пригнулся, угрожающе подняв крылья. Он успел подобрать со стола книгу и прижать её к себе, отбрасывая сторожа в сторону быстрым ударом. Сейчас или никогда, он должен вернуть то, что не смог сохранить. Звон стекла и сияние летящих во все стороны осколков наполнили воздух, едва авиан взлетел вверх, разбив своим телом ближайшее окно. Он это сделает, он сможет, он теперь способен будет наверняка вернуть того самого первого Грамбота, что стал ему настолько дорог, что его не хотелось отпускать и забывать.

***

В последние несколько недель почти никто не мог сказать, над чем таким корпеет Гриан, что не спит ночами и ходит с такими большими мешками под глазами, что хоть картошку в них насыпай. Кому-то это могло показаться обычным его состоянием — всё же Хермиткрафт был тем самым "сервером сумасшедших трудоголиков", как шутили и сами участники, и некоторые друзья за пределами мира.

Однако Мамбо какой-то частью себя понимал, что с Грианом что-то не то. Как бы тот ни улыбался, как бы ни казалось, что он искренне счастлив и мотивирован на свой секретный проект, на щеках авиана горел странный почти лихорадочный румянец, который нельзя было списать на холода. Да и в каждом его движении чувствовалось что-то невероятно отчаянное, будто нечто болезненно жгло его самую душу калёным докрасна железом, толкая при этом пернатого на продолжение дела. Ему конечно могло просто показаться это, но… После некоторых событий Мамбо Джамбо начал больше доверять своей интуиции. К тому же, казалось, логично было, что Гриан мог так и не отойти от… Некоторых событий. Опасения редстоунера вскоре подтвердились, когда спустя почти месяц он нашёл в себе силы преодолеть свой страх выставить себя излишне тревожным идиотом и наконец-то проведать крылатого. Едва добравшись на элитрах до чужой базы, британец не мог не содрогнуться при виде… Эм… Творческого беспорядка? Хотя едва ли так мож��о было назвать бедлам в, казалось, почти заброшенном месте. Лишь наспех сколоченная мастерская издавала какие-то звуки, подавая какие-то признаки жизни. Тихое жужжание, лязг железа, звяканье стекла становились громче по мере того как длинноногий будто цапля мужчина перешагивал через разбросанные без какого-либо порядка стальные детали, шалкер-боксы, сломанные микроповторители, приближаясь к заветной двери… Открыв её, редстоунер застыл на месте, почти потерянно провожая взглядом пошатывавшегося из стороны в сторону Гриана, с едва слышн��м бормотанием собиравшего последние детали робота. Да, на подставке, державшейся на явно дрожащими руками ввинченных прямо в стену саморезах, держался на этот раз гуманоидный робот. Андроид? Или… Что вообще сделал Гриан? Механизм остался лишь обобщённой формой подобным человеку. Ну, что же, это было не удивительно, всё же они не в Детройте живут, но… Мамбо нервно сглотнул и сделал первый неуверенный шаг в сторону авиана и его творения. Взгляд его уловил то, насколько заботливо, до боли в сердце, Джи собирал детали вместе, проходясь по швам стальных пластин паяльником, осторожно докручивая крохотные болты и саморезы. Крылатый и вправду пытался вернуть… Ту машину. — Гриан. — неожиданно твёрдо, пусть и болезненно, позвал его Мамбо, пытаясь хоть как-то остановить дорогого ему человека. Гриан лишь еле слышно рассмеялся в ответ, поправляя голову робота и устанавливая её ровнее. — Я почти закончил… Я смогу его вернуть, наконец-то смогу… Редстоунер понял, что больше мяться на одном месте ему нельзя. Авиан почувствовал, как его быстро и твёрдо, но осторожно оттянули за руку от нового Грамбота, поворачивая лицом ко второму живому человеку в комнате. Мамбо был бледен как мел и расстроенно хмурил тонкие чёрные брови, его тёмные усы встопорщились, когда он тяжело выдохнул. — Гриан, остановись. Ты же знаешь, чем окончились твои прошлые попытки? Перья на ушах Гриана встрепенулись, в больших тёмных глазах мелькнули страх, гнев и упрямство… И что-то фиолетовое. Развернувшись на 180 градусов от старого друга, он горячо проговорил: — В этот раз всё должно быть по-другому… Это немного другая технология, другие возможности, я обязательно смогу его вернуть! Хватка на запястье авиана не ослабла, и тот, едва шагнув прочь, тут же был оттянут назад. — Почему ты так за него цепляешься? — с тихой болью и искренним непониманием вопрошал редстоунер, удерживая Гриана от попыток отойти в сторону и вернуться к работе. — Он ведь просто машина… Из горла Джи вырвалась сердитая птичья трель, едва до него дошло сказанное. Он резко отдёрнул руку, не волнуясь даже о том, потеряет ли равновесие державший его человек. — Так я и знал. Для тебя он был лишь машиной. Всегда. Просто способом сделать тебя майором грёбаные пару лет назад, да? — почти выкрикнул он, не отводя взгляд от второго парня.

— Ну… Да? — редстоунер склонил голову набок, сконфуженный, и тут же получил резкий и сильный толчок в грудь, пошатнулся назад. — Ай! Гриан, что с тобой такое, почему ты- — Он не был обычной машиной. Он был живым… Почему ты этого не видел? Почему тебе было так всё равно на то что произошло.. Тогда… — Крылья за спиной авиана почти угрожающе раскрылись, загораживая робота. Мамбо остался на месте, уперев руки в бока. — Нет, Гриан, фактически это всего лишь его программа. В нём было прописано быть вежливым и доброжелательным- А?! Не успел мужчина и глазом моргнуть, как его прервал очередной толчок прочь. — Замолчи, замолчи, замолчи, ты слишком мало времени с ним пробыл, ты даже не пытался уделять ему столько времени и внимания, сколько дарил ему я, ты не понимаешь, каким он был… — руки Джи дрожали, вцепившись в чужие плечи. — Гриан… — Ты ведь помнишь тот момент поломки? Он осознал себя, он- он начал задаваться такими же вопросами, какие присущи человеку, он мог понимать меня, остальных ребят… — Гриан, это был программный сбой, простой сбой. Грамбот не смог выполнить поставленные ему задачи, и это было естественным возможным для него исходом… — попытался в очередной раз достучаться до него редстоунер, но был вновь прерван. — То, что ты назвал сбоем системы, сделало его совсем живым… Если бы не перегрев, он стал бы тогда более человечным, чем был- — Роботы не живые, Гриан, они могут только сымитировать человеческие эмоции, состояния, и то… Только если такую задачу им поставил человек. — Мамбо Джамбо устало потёр ладонью лоб, понимая, что ещё немного — и начнётся мигрень, а закидываться обезболивающим ему не хотелось. — Ты хотел чтобы Грамбот был живее и он таким стал… Попытался, по крайней мере. Я не знаю, что ты такого увидел в его действиях и ответах, что изменило его отношение �� тебе и окружающему миру, но… эта машина просто подстроилась под тебя и твои желания. Гриан лишь молча притянул бывшего со-изобретателя к себе ближе и, дрожащей рукой дотянувшись до стопки старых листов бумаги с печатным текстом на них, показал их Мамбо. — Ты не хотел это читать, но придётся. Редстоунер пригляделся к буквам и, слегка щурясь, чтобы удержать эмоции при себе, прочёл про себя: "Goodbye, dads". — Это ведь мы довели его до срыва, до экзистенциального кризиса… Листки перед носом Мамбо дрожали вместе с рукой того, кто их держал. — Мы не должны были скидывать всю компанию по продвижению тебя в мэры на него, понимаешь, Мамбо? Мы его довели до такого отчаяния, что он просто отключился. Он был просто ребёнком по натуре… Минута безмолвия со стороны обоих тянулась почти как час, а инженер так и стоял в нерешительности, не зная, как иначе донести до Гриана правду. Сейчас все слова казались ему абсолютно бесполезными, не способными никак повлиять на авиана, тонувшего в чувстве вины и отчаянных попытках что-то исправить, свести к лучшему исходу то, что окончилось уже довольно давно. Крылатый тихо не то всхлипнул, не то чирикнул, и в следующий миг Мамбо уже инстинктивно потянулся к птице, и осторожно, будто бы боясь спугнуть, приобнял того за плечи, опускаясь рядом с низкорослым парнем на колени. Слушая плач старого друга, редстоунер лишь молча гладил того по плечу в попытке помочь. Он мог лишь надеяться на то, что, позволив Гриану прожить эмоции не в одиночку, он уже может сделать хоть что-то важное, и не быть… бесполезным…

— Ему было хорошо в том виртуальном кубе, знаешь? — тихо спросил он, пока уже Джи крепко обнимал долговязого редстоунера вместо дакимакуры. — А потом он нашёл себе всё-таки другое предназначение. Рен и Док говорили, что он вроде как доволен… счастлив был помогать управлять космическим кораблём? Так что… Лучше оставить всё как есть. Я понимаю, что ты хочешь исправить ситуацию, воссоздав Грамбота и начав для него всё с начала, но поверь, лучшее что можно сделать — просто… Не делать его копию. Судя по тому что я увидел, этот новый робот вполне себе неплохой на вид… Не знаю откуда ты достал схемы, но может в принципе получиться что-то хорошее, например помощник в мастерской или в шахте. Мы подумаем над этим вместе, ��сли… Если хочешь. Гриан молча кивнул, и Мамбо с тихим выдохом наконец то немного успок��ился. Его наконец-то услышали хоть частично. И по крайней мере новой копии Грамбота у них не будет.

[lamia-amduscias]

Гуляю босая по ароматной траве и впитываю последние лучи солнца...

[advoorgh]

🎃 Обряд на защиту на САМАЙН 🎃

После того, как дом очищен от всего негатива, его надо защитить. Для обряда приобретите свечу зеленого цвета. Вечером, после того, как последние солнечные лучи исчезнут из горизонта, зажгите свечу и не спеша пройдите по всем комнатам дома со словами:

«Горит свеча зеленым пламенем, разгорается. Защитит свеча дом мой от всякой напасти да нечисти, от глаза дурного да от дурных помыслов людских. Пусть все плохое из дома вместе с дымом выветриться, а хорошее в доме притянется».

После того, как поставили защиту словами заговора и пламенем свечи, не тушите ее, пройдите еще два раза по тем же местам и прочтите еще один заговор:

«Свеча зеленая, свеча с ярким пламенем, с помощью твоей пусть дом мой наполнится любовью и теплом, лаской и добром. Здоровы пусть будут все мои домочадцы и счастливы. А беды и горести пусть мой дом обходят стороной. Слово мое крепкое».

После обряда затушите свечу руками, а сами умойтесь под краном. Остаток от свечки закапайте в горшок с цветком или под деревом на улице.

[autmn-leaffield]

≻───── ⋆✩⋆ ─────≺

ловлю последние лучи летнего солнца и вспоминаю день в парке. как смотрела за маленьким поездом, что ходил по рельсам кругами. я люблю кататься на поезде. а семья рядом гуляла с собакой. мне нравилось, как они были счастливы

я попыталась сыграть пару несложных песен - к нам подошла девочка из компашки друзей на пикнике и спросила можно ли послушать. а я слишком стесняюсь что-либо играть даже при друзьях..а бабуля на лавочке спросила не учусь ли я в театральном. иногда, мне бы хотелось

фото с жабкой на память. я играю аккорды. солнце светит не ярко..может, всё не так сложно ~ ⸙

[cruelradioactivebrain]

Вот они – последние лучи летнего солнца. Честно, я лето не люблю, так что я очень даже рада его окончанию.

[victoriasamurai]

TW: Крокус Сити Холл

Думала, я кремень, но что-то как-то последние события меня подкосили. Я и так любую мелочь принимаю очень близко к сердцу и когда происходят такие глобально страшные вещи, моя естественная защитная реакция - это то, что я не могу принять случившееся, всеми правдами и неправдами пытаюсь отвлечься, игнорирую все новостные источники, проваливаюсь в полнейшее отрицание, а потом одним вечером смотрю все видео, связанные с произошедшим, читаю все посты на эту тему, пропускаю через себя всю информацию по этому поводу и как минимум на сутки просто выпадаю из жизни. Один день я просто проспала, не выходя из дома, ничего не ела и не пила. Потом просто было очень тяжело обратно вливаться в рабочий строй.

Понятное дело, что я никогда не пойму такой жестокости. Про политические дебри вокруг этого всего и 100500 теорий, мнений и слухов касательно произодшего я вообще уже молчу. Но что действительно меня добивает всегда во всем этом, так это то, что все эти люди, которых не стало, они все на момент смерти были уверены в том, что им предстояло еще прожить не мало, у каждого из них скорее всего было много разных планов, целей и мечт. И это все оборвалось вот так резко за какие-то 15 минут...

У меня в голове расписаны мало того, что мой следующий месяц, я планирую на год вперед, на пять лет вперед, на десять лет вперед и понятно, что это примерное планирование, но я буквально живу этим и мне страшно подумать о том, что я могу также умереть в любой момент и все это останется лишь в моей голове. Мне не так страшно умереть, сколько страшно не успеть реализовать весь свой потенциал. Возможно, это как-то неправильно и может быть даже эгоистично... Но не спешите кидаться в меня камнями и палками, я могу всё объяснить.

Вот просто к слову я только недавно почувствовала вкус жизни, потому что у меня стало больше времени в сутках на те вещи, которыми мне действительно нравится заниматься. И я чувствую, что потихонечку я реализовываюсь в том, что мне интересно. А ведь в моей жизни был такой период, когда я работала по 12 часов на ногах на заводе практически без сна. И в мои выходные у меня оставались силы только на уборку, приведение себя в порядок и приготовление еды. Мне было безумно тогда страшно не успеть попробовать себя в фотографии, в съемке видео, что я ��е успею попутешествовать, что я так и не научусь быть хорошей дочерью, хорошей подругой, девушкой в отношениях. Что я никогда не познаю этот опыт. И вот это почему-то для меня страшнее всего. Не успеть прожить насыщенную разными событиями и самым разным опытом жизнь. И у кого-то этот теракт отобрал этот шанс. И не только конкретно этот теракт, а вообще вот такая неестественная внезапная смерть, как явление. От войны, от теракта, от какого-то природного катаклизма, от еще чего-то. Это всё очень страшно.

Посылаю всем лучи любви, соболезнования, добра, поддержки и взаимопонимания. Всех обнимаю, всем желаю здоровья и мира.

[llaelle]

✨✨✨

На границе, где день встречается с ночью.

Последние закатные лучи, желая остаться ещё на мгновение, сплетаются с подступающей волнами ночной синей прохладой.

Два голоса, два дальних эха: одно как зов того, кто уходит, и больше не вернётся, и очень тоскует (каждый раз тоскует!) и не хочет этого расставания. Другой - тихий и вкрадчивый, мягкий и шелестящий, глубокий и покорный. Понимающий эту вечную неизбежность и неотвратимость расставания раз за разом.

Каждый раз стремится солнце побыть с сумерками как можно дольше, подарить им самый красивый, самый тёплый и нежный последний луч.  В нём - вся его любовь и вся его тоска.

- Я так не хочу уходить!.. Но я не могу...

- Я остаюсь. За нас двоих.

После в сумерках ещё долго-долго горят закатные отсветы, долго-долго они окутывают и греют его теплом, долго-долго звучит в них далёкий голос...

Они отвечают - принимая, успокаивая, утешая.

Они знают, что не исчезает ничего, и что разлуки нет. Что их самих  одного без другого и вовсе не бывает, они всегда - продолжение друг друга, как руки, касающиеся самого сердца, как пульс одного бежит по венам другого.

- Как мне всегда не хватает твоих горячих ясных лучей!..

- Как мне всегда хочется остаться, погрузившись в твою прохладу!..

Два голоса, всегда звучащие вместе на границе дня и ночи, где, встретившись в объятиях на несколько минут, вновь и вновь прощаются друг с другом закатное солнце и сумерки. ✨✨✨

For @oxideblack and as an impression catcher ✨

As little story inspired by my friend's amazing artwork.

The miracles of your soul and your art are boundless. Thank you❤️❤️❤️

[gigglesgiggless]

От запаха цветов может кружиться голова, как и от любви. Этим вечером мир вокруг Минхо кружился по всем возможным из причин.

Солнце начало садиться поздно, как ему и полагалось весной. Его последние лучи красили крыши родного района Минхо в темно-розовый, тепло того дня медленно уходило в закат. Людей на улице было немного, и Минхо ждал только одного.

Подул ветер, солнце накренилось ещё ближе к горизонту, а гравий разлетелся в стороны от колёс подъехавшего мотоцикла. Минхо вздрогнул от резкого звука мотора, хоть он и был таким знакомым.

— Ты опоздал, — вместо приветствия проговорил Минхо.

— Хотел купить цветы в качестве извинения, но так ��поздал бы только больше.

В ответ на слова парня за рулём мотоцикла Минхо только усмехнулся.

— Хан Джисон, цветы не помогут тебе затащить меня в постель.

— Значит, ты и без цветов согласен?

Минхо пропустил подкол мимо ушей и с недовольным видом сел на мотоцикл, обнимая со спины его владельца.

— Езжай уже.

— Всё что пожелает моя детка, — в ответ на прозвище Минхо ущипнул его за бок. Как же ему хотелось стереть усмешку, которую он слышал в его голосе. Желательно поцелуем.

Минхо любил ездить. Ветер вплетался в его волосы, мир размывался в одинокие огни, а сердце замирало от скорости. Запах чужого шампуня ударял в нос, чужые волосы щекотали щёки. Минхо любил ездить с Джисоном.

От резкой остановки Минхо уткнулся носом Джисону в плечо.

Джисон заглушил мотор, и Минхо увидел, что они остановились у небольшого парка. Они редко ездили сюда, чаще всего они встречали рассвет на набережной или пьяные в какой-то забегаловке.

— Хочешь поужинать? — Джисон припарковал мотоцикл и кивнул в сторону симпатичного кафе у входа в парк.

— Я уже ел, да и кто вообще ужинает в кафе? — Минхо покосился в сторону заведения, считая своим долгом не соглашаться с Джисоном так легко.

— Я, — с улыбкой сказал Джисон, разворачиваясь в сторону кафе. И Минхо счёл этот довод весьма убедительным, чтобы последовать за ним.

Минхо не удивился когда Джисон, не спрашивая, заказал для него именно то, что Минхо хотел. Ведь так всегда было с Джисоном, он был чересчур уверен в себе, но если честно, по мнению Минхо, он имел на это право. Ведь его уверенность сводила Минхо с ума, но в этом он, конечно, же никогда не признается. Минхо просто как всегда ответит колкость и скажет, что Джисон дурак, но когда у него будет свободный вечер он снова выберет провести его с Джисоном, надеясь что тот поймёт.

Когда они вышли из кафе, на улице уже стемнело. Минхо смеялся с какой-то глупой шутки, а Джисон поплёлся к ближайшей клумбе.

— Что ты делаешь? — Минхо не стал останавливать Джисона, когда тот начал рвать цветы, но решил хотя бы спросить.

— Извиняюсь за опоздание, — Джисон протянул ему розовый и неровный букет. И Минхо его принял. Он не признается, но тогда ему это по��азалось милым. Может быть, поэтому он и поцеловал его в тот вечер.

Минхо был уверен, что Джисон отлично целуется, и в этом он оказался прав. Джиосн мягко сминал его губы, придерживая Минхо за талию, запах цветов таял на его языке.

Минхо не ожидал, что Джисон будет таким нежным, но тот в своё время был полон сюрпризов, и будь Минхо проклят, если у него не ехала крыша от этого.

— Поехали к тебе.

— А ты говорил, цветы не помогут.

[text-dump]

С другой планеты

— Кого ещё я не обхаяла? — прошептала Она, как будто бы спросила окружающее про��транство, задала риторический вопрос в пустоту, не ожидая никакого ответа. В её голове однако ж эта фраза отчётливо прозвучал со словом «‎обосрала», но изо рта почему-то вывалилась уже отцензуренной.

В комнате никого кроме неё не было, никто не мог её услышать, разве что умная колонка, которая, впрочем, тоже промолчала.

— Кажется, я обосрала всех! — сказала Она громко, и добавила уже чуть тише: — На сегодня хватит!

Она отхлебнула отвратительный сублимированный кофе, разбавленный сухим молоком и заваренный тёплой дистиллированной водой и начала по одной закрывать тысячи вкладок на экране.

Замелькали фотографии красивых и не очень лиц, видео, тексты, диалоги, под каждым из которых Она оставила злобный комментарий, некоторые из вкладок заставляли её взгляд замирать на долю секунды, и на её лице растекалась блаженная улыбка, кое-где Она даже хихикала над собственными остроумными выражениями.

Когда все электронные окна были закрыты, Она ещё немного полюбовалась картинкой роскошного пляжа и моря на рабочем столе компьютера, наконец оторвалась от экрана и медленно подошла к панорамному окну во всю стену.

За прочным стеклом простиралась безжизненная поверхность необитаемой планеты, горизонт уже наполовину поглотил второе солнце, последние лучи озаряли каменную пустыню голубоватым сиянием, кое-где уже были видны звёзды далёких галактик, в одной из них кружилась невидимая отсюда Земля.

— Проветрить бы тут, — сказала Она.

— Включаю охлаждение на максимум, — отозвалась колонка.

— И шторы закрой, бесят эти разноцветные закаты.

[margocooper]

Закат. Последние лучи солнца и низкий туман над влажной землей в парке. Sunset. The last rays of sun and low fog over the wet ground in the park.

[kiralightkun]

«Разве тебя не пугает океан?»

Моряки вспоминают эту историю всякий раз, стоит ветру подуть с востока. Это бывает лишь в водах Инадзумы и всегда в тот сумрачный час, когда ещё светло, но кое-где в вечерней мгле уже слабо мерцают редкие звёзды. Горизонт принимает размытые очертания, ползёт по воде туман и море вдруг превращается в гладкое зеркало. Едва ли в нём отражается небо, но, переваливаясь за борт корабля, ты можешь увидеть собственное лицо, перекошенное ужасом, которое всё глубже и глубже опускается под толщу воды, пока сама бездна не принимает его в свои объятия.

Что там, на дне океана? Увидевшие воочию, никогда не расскажут вам тайны — соль выскребет голосаиз горла и ослепит некогда светящиеся блеском глаза.

Там, поднимая морской песок, сражаются гидры; там бросаются в схватку драконы; там, если верить легендам, покоятся остовы кораблей, некогда потопленных древними богами. И сами боги там, расползаясь миазмами, вскармливают ненавистью новых чудовищ. Эта призрачная, неведомая жизнь на поверхности моря напоминает о себе бушующими волнами, бурями.

Но то, из-за чего утихают даже беспокойных воды, кажется морякам куда страшнее.

Говорят, на дне океана покоится кукла. Морская соль изъела шарниры, сточили воды человеческие черты, слепые глаза её более не видят света. У куклы тёмные волосы, длинные пальцы и скрипучий голос, в котором вы едва ли различите хоть одно знакомое слово. Ничего человеческого не найдёте вы в этой кукле, но, встретив её однажды, никогда больше не увидите ничего прекраснее.

Говорят, боги однажды создали себе игрушку потехи ради. Кукла умела танцевать, фехтовать и даже плакать. Тихий смех звучал в тишине колокольными перезвонами, а мягкая поступь не оставляла следов на песке.

Говорят, однажды кукла, не в силах осознать свою нечеловечность, решила поставить себя в один ряд с небожителями. И сошла с ума.

Боги разгневались, не смогли уничтожить своё творение, а потому низвергли куклу на самое дно за совершенные ею грехи. Но даже столетия, проведённые в море, не смыли человеческой крови с кукольных рук.

Меркнут последние лучи заката. И тонет очередной корабль во мраке ночи.

Что можно сравнить с ревущей на море бездной? Разве что отчаянный звериный вой. То, что мы принимаем за последний крик раненого животного, эта повергающая в трепет воля к спасению, своей силой превосходит всё человеческое. Голос урагана — это голос великого Ничто; так вопит бесформенное, неподвластное. Накрывает валом корабли, переворачиваются вверх дном торговые судёнышки, исчезают в пасти океана матросы.

Но восточный ветер не приносит с собой урагана, за ним всегда следует штиль. И худшая из морских примет — услышать тихий перезвон колокольчика на закате дня.

***

«Совсем немного. Я боюсь, что его воды однажды прибьют меня к берегу».

На суше эту историю рассказывают совсем по-другому.

На острове Каннадзука, близ Татарасуны, стоит павильон. Вряд ли найти его удастся с первого раза — со всех сторон он скрыт скалами, и лишь с берега, зайдя в воду почти по колено, вы сможете различить небольшой проход, вырезанный в камне.

��авильон носит имя «Сяккэй», и долгое время он был запечатан по причинам известным одним лишь богам.

Не одно столетие прошло, прежде чем тяжёлую дверь впервые отворили люди. Не одна вечность минула с тех пор, и, кто знает, сколько ещё времени прошло, но однажды возле ступеней павильона нашли воткнутый в землю меч и свисающую с его рукояти широкополую шляпу.

Татарасуна в прошлом — сердце кузнечной промышленности Инадзумы. Но, говорят, она необитаема с тех пор, как впервые открылись двери павильона «Сяккэй». Наверное, нечто запертое там, было заперто не просто так.

Теперь же Татарасуна забытое даже богами место, где расползаются миазмы поверженных богов и ищут пристанища демоны.

Говорят, первый из клана Каэдэхара имел отношение к тому, что там произошло, но едва ли хоть один из любителей рассказывать байки, вспомнит о тихом зоне колольчика, раздающегося у старой кузнечной печи.

Тем не менее, старая фамилия с того времени и впрямь отмечена тёмными знаками. Утерян старое искусство, ломаются в руках стальные клиники, мельчает с годами некогда процветающий клан. Нечто следует за Каэдэхара и не оставляет следов на песке.

Говорят, последний из них продаёт старое имение и, словно подхваченный ветром кленовый лист, надолго исчезает с родных земель. Ничего, кроме бушующих вод, не ждёт его за пределами Инадзумы.

Соль делает его волосы белыми, а глаза алыми. Бушующие над морем грозы оставляют на руках ожоги, а ветра выдувают из некогда хрупкого аристократичного тела душу.

Говорят, имя его Казуха, и он, уставший от проклятия, нависшего над головой, заключает сделку с тьмой, что следует за его семьёй не одно поколение.

Говорят, именно благодаря этой сделке он противостоит божественному Мусо-но-хитотати.

Говорят, он возвращается в Инадзуму в компании куклы, которая умеет танцевать, фехтовать и даже плакать. В пурпурные глазах её отражается инадзумское небо, гуляет в тёмных волосах восточный ветер, а длинные пальцы сплетаются в руках последнего Каэдэхара.

Вряд ли вы найдёте куклу, которая будет пугать и пленить вас в равной степени, как эта.

Говорят, у куклы странный говор — такими словами изъясняются только старики и аристократы. Говорят, Каэдэхара иступленно ловит каждое слово, что скрипит в изнашивающихся со временем механизмах.

Идут годы, и Каэдэхара не знает близости ни с кем, кроме этой странной куклы. Такова, наверное, плата за сделку со злом — ты процветаешь, но остаёшься последним. Но почему тогда в алых глазах блестит нежность, а колокольный звон никогда не утихает?

Люди болтают многое.

Говорят, однажды Каэдэхара, сопровождаемый под руку, босыми ногами уходит в море.

Говорят, воткнутый в землю клинок и по сей день не изъела ржавчина, а широкополую шляпу не истрепали ветра.

Говорят, влюблённые частенько ходят к павильону, чтобы попросить благословения.

[groundmeatart]

Просто хочу выложить сюда этот стих.

_____________________________________

I

Христос молился… Пот кровавый

С чела поникшего бежал…

За род людской, за род лукавый

Христос моленья воссылал;

Огонь святого вдохновенья

Сверкал в чертах его лица,

И он с улыбкой сожаленья

Сносил последние мученья

И боль тернового венца.

Вокруг креста толпа стояла,

И грубый смех звучал порой…

Слепая чернь не понимала,

Кого насмешливо пятнала

Своей бессильною враждой.

Что сделал он? За что на муку

Он осужден, как раб, как тать,

И кто дерзнул безумно руку

На Бога своего поднять?

Он в мир вошел с святой любовью,

Учил, молился и страдал -

И мир его невинной кровью

Себя навеки запятнал!..

Свершилось!..

II

Полночь голубая

Горела кротк�� над землей;

В лазури ласково сияя,

Поднялся месяц золотой.

Он то задумчивым мерцаньем

За дымкой облака сверкал,

То снова трепетным сияньем

Голгофу ярко озарял.

Внизу, окутанный туманом,

Виднелся город с высоты.

Над ним, подобно великанам,

Чернели грозные кресты.

На двух из них еще висели

Казненные; лучи луны

В их лица бледные глядели

С своей безбрежной вышины.

Но третий крест был пуст. Друзьями

Христос был снят и погребен,

И их прощальными слезами

Гранит надгробный орошен.

III

Чье затаенное рыданье

Звучит у среднего креста?

Кто этот человек? Страданье

Горит в чертах его лица.

Быть может, с жаждой исцеленья

Он из далеких стран спешил,

Чтоб Иисус его мученья

Всесильным словом облегчил?

Уж он готовился с мольбою

Упасть к ногам Христа — и вот

Вдруг отовсюду узнает,

Что тот, кого народ толпою

Недавно как царя встречал,

Что тот, кто свет зажег над миром,

Кто не кадил земным кумирам

И зло открыто обличал, -

Погиб, забросанный презреньем,

Измятый пыткой и мученьем!..

Быть может, тайный ученик,

Склонясь усталой головою,

К кресту Учителя приник

С тоской и страстною мольбою?

Быть может, грешник непрощенный

Сюда, измученный, спешил,

И здесь, коленопреклоненный,

Свое раскаянье излил?-

Нет, то Иуда!.. Не с мольбой

Пришел он — он не смел молиться

Своей порочною душой;

Не с телом Господа проститься

Хотел он — он и сам не знал,

Зачем и как сюда попал.

IV

Когда на муку обреченный,

Толпой народа окруженный

На место казни шел Христос

И крест, изнемогая, нес,

Иуда, притаившись, видел

Его страданья и сознал,

Кого безумно ненавидел,

Чью жизнь на деньги променял.

Он понял, что ему прощенья

Нет в беспристрастных небесах, -

И страх, бессильный рабский страх,

Угрюмый спутник преступленья,

Вселился в грудь его. Всю ночь

В его больном воображеньи

Вставал Христос. Напрасно прочь

Он гнал докучное виденье;

Напрасно думал он уснуть,

Чтоб всё забыть и отдохнуть

Под кровом молчаливой ночи:

Пред ним, едва сомкнет он очи,

Всё тот же призрак роковой

Встает во мраке, как живой!

V

Вот Он, истерзанный мученьем,

Апостол истины святой,

Измятый пыткой и презреньем,

Распятый буйною толпой;

Бог, осужденный приговором

Слепых, подкупленных судей!

Вот он!.. Горит немым укором

Небесный взор его очей.

Венец любви, венец терновый

Чело Спасителя язвит,

И, мнится, приговор суровый

В устах разгневанных звучит…

«Прочь, непорочное виденье,

Уйди, не мучь больную грудь!..

Дай хоть на час, хоть на мгновенье

Не жить… не помнить… отдохнуть…

Смотри: предатель твой рыдает

У ног твоих… О, пощади!

Твой взор мне душу разрывает…

Уйди… исчезни… не гляди!..

Ты видишь: я готов слезами

Мой поцелуй коварный смыть…

О, дай минувшее забыть,

Дай душу облегчить мольбами…

Ты Бог… Ты можешь всё простить!

.................

А я? я знал ли сожаленье?

Мне нет пощады, нет прощенья!»

VI

Куда уйти от черных дум?

Куда бежать от наказанья?

Устала грудь, истерзан ум,

В душе — мятежные страданья.

Безмолвно в тишине ночной,

Как изваянье, без движенья,

Всё тот же призрак роковой

Стоит залогом осужденья…

И здесь, вокруг, горя луной,

Дыша весенним обаяньем,

Ночь разметалась над землей

Своим задумчивым сияньем.

И спит серебряный Кедрон,

В туман прозрачный погружен…

VII

Беги, предатель, от людей

И знай: нигде душе твоей

Ты не найдешь успокоенья:

Где б ни был ты, везде с тобой

Пойдет твой призрак роковой

Залогом мук и осужденья.

Беги от этого креста,

Не оскверняй его лобзаньем:

Он свят, он освящен страданьем

На нем распятого Христа!

...............

И он бежал!..

...............

VIII

Полнебосклона

Заря пожаром обняла

И горы дальнего Кедрона

Волнами блеска залила.

Проснулось солнце за холмами

В венце сверкающих лучей.

Всё ожило… шумит ветвями

Лес, гордый великан полей,

И в глубине его струями

Гремит серебряный ручей…

В лесу, где вечно мгла царит,

Куда заря не проникает,

Качаясь, мрачный труп висит;

Над ним безмолвно расстилает

Осина свой покров живой

И изумрудною листвой

Его, как друга, обнимает.

Погиб Иуда… Он не снес

Огня глухих своих страданий,

Погиб без примир��нных слез,

Без сожалений и желаний.

Но до последнего мгновенья

Все тот же призрак роковой

Живым упреком преступленья

Пред ним вставал во тьме ночной.

Всё тот же приговор суровый,

Казалось, с уст Его звучал,

И на челе венец терновый,

Венец страдания лежал!

Семен Яковлевич Надсон (1862-1887)

1879

[feorokyurai]

не хочу обещать, что всё будет хорошо. так как в итоге все мы помрем, а в этом ни черта хорошего)

если захочешь поделиться переживаниями, то блог для того и существует. выслушаем, поддержим, чем сможем.

так же, на всякий случай, хочу напомнить, что слёзы - как проявление эмоций вполне нормальны и винить себя за них не то что не стоит, а запрещаю.

также паника - весьма опасное состояние. осторожнее с этим. искренне надеюсь, что ты спутал его с тревогой, но и отметать возможность панички не стоит. если ментальное здоровье сильно просядет, не бойся обращаться к гос. психиатрам (пропагандировала и буду пропагандировать это). очень надеюсь, что на подобное у тебя есть возможность.

раз последние лучи ты послал предыдущему анониму, то тебе я посылаю их обратно вместе с обнимашками)

Боже😭🖤

Из переживаний там всё слишком личное, извините, как-то неудобно рассказывать о таком перед всеми.

Не знаю, может быть и перепутал. Я не то чтобы разбираюсь в подобных терминах, но что-то похожее было

Про специалистов даже не знаю... Только через чуть меньше 2 лет, потому что родитель как обычно сочтёт данный трюк за глупость

Крепко обнимаю тебя в ответ, дорогой аноним, личность которого я, наверное, сумел рассекретить..)

[autmn-leaffield]

`⋆｡или остров всегда был домом..но был ли вообще?

он казался тюрьмой, таил от меня всё то, что скрывается за горизонтом. удерживал всеми силами, чтобы я не могла сбежать. но я всегда тянулась к солнцу. я ловила его последние лучи, протянув ладонь ввысь, и надеялась, что, однажды, оно заберёт меня с собой. туда, куда оно уходило каждый вечер. а затем не появлялось до самого заката..

⋆｡˚🌙˚｡⋆.