Сегодня в квартире было грязнее, чем обычно.
Везде разбросаны вещи, свет не включался, Игорь вновь забыл заплатить. Из соседней квартиры раздался звук молота, заставляя его чуть ли не мычать из-за боли в голове. Вся его маленькая каморка пропахла табаком настолько, что хотелось чихать. Здесь было невозможно находиться, но больше идти некуда. Игорь, снимая с себя обувь, прижал рукав к носу. На несколько минут ему показалось, что дома воняло совершенно не табаком, скорее чем-то разлагающимся, давно умершим. Видимо, так пах сам майор Гром.
Игорю хотелось задохнуться, вырвать себе все внутренности, желательно убить себя, чтобы больше ничего этого не чувствовать. Но после всех этих событий Игорь точно попадет в самый настоящий ад, если он, конечно, существует, и будет ежедневно видеть, гибель своих близких, произошедшую по его же вине. Будет вечно играть со смертью. Бежать действительно было некуда, а может у него просто кишка тонка, чтобы хоть что-то сделать с собой.
Он шаткой походкой дошел до стола. Везде валялись тарелки, бинты, лекарства. Игорь налил себе в стакан водки, выпил залпом. Голову вскружило, горло обожгло, легче не стало. Мужчина открыл окно, впуская в комнату свежий воздух, потому что тут было так душно, словно он находился в набитом вагоне метро в час пик, где каждый спешит на свою нелюбимую работу. Снаружи темно и прохладно, кажется, уже было за полночь. И как только Игорь чуть-чуть высунул голову, чтобы наконец-то вдохнуть уличную свежесть в свои прокуренные легкие, так в него сразу что-то прилетело. Как позже выяснилось, то был помидор. Банально, аж блевать тянет.
— Сволочь, — крикнул мужской голос с улицы. — Это ты во всём виноват! Гнида такая. Герой херов. Из-за тебя я сына потерял! Гори в аду, мразь! — Кажется, мужчина держался из последних сил, чтобы не заплакать. Игорь тоже.
Гром вытер лицо футболкой и пошёл в сторону ванной, продолжая слушать отборный мат. Заслужил. Если этому бедняку станет легче, то пусть хоть всего его покроет, лишь бы отпустил. Игорь же вряд ли когда-то сможет отпустить всё это. Он снимает с себя одежду и залезает в наполненную водой ванну, надеясь, что горячий душ смоет с него остатки этого дерьма. Ни черта ему уже не поможет, он царапает своё и без того покалеченное тело, пытается отмыться от всей этой грязи, смерти, боли, но они будто въелись в его кожу, это запах гнили уже распространился по всему его организму, не давая нормально дышать.
Стоило признать, что Игорь проиграл. Да, Разумовский погиб, а Олег сейчас сидит на цепи, как бешеный пес, которого стоило усыпить ещё щенком, только легче от этого не стало. Всего этого можно было избежать, если бы Игорь хоть чуть-чуть подумал, а не лез на рожон. А теперь невинные люди смердели в могиле, пугая червей своими отчаянными криками. Вся страна ещё очень долго будет оплакивать погибших.
Кажется, у Грома появились седые волосы.
Дверь открылась. Игорь дёрнулся, выплескивая воду, виновато моргнул, когда почувствовал запах знакомых духов. Он увидел бледные руки, на которых красовались еле заметные царапины. Юля подошла ближе, садясь на край ванны. Игорь ей грустно улыбнулся. Воздуха катастрофически не хватало обоим. Юля взъерошила волосы, путая пальцы в колтунах.
— Привет, — тихо поздоровался Гром. На улице к злому мужчине прибавились ещё люди. Теперь же около пяти человек обзывали Игоря всеми различными ругательствами, которые только существуют в русском языке, вроде, кто-то даже ругался на белорусском. Юля тяжело выдохнула и сняла с себя майку, носки и, погодя чуть-чуть, джинсы с нижним бельём. Вступила аккуратно в ледяную воду, села на чужие колени. Игорь подтянулся вверх, Юля обняла его горячими ладонями, прижимаясь щекой к крепкой груди. Сердце стучало бешено, но совершенно не от любви или смущения, а потому что у Игоря остальные органы, кажется, отказывались работать, а сердце таким образом пыталось спасти его и без того умирающее тело.
— Неужели было так тяжело прочитать по бумажке? — Игорь дернулся, когда услышал её голос. Она была зла, но также очень расстроена.
— Прости, — прошептал Игорь, утыкаясь носом в её волосы. Крики стали громче, где-то заплакал младенец, которого разбудили маты, вскоре к возгласам присоединилась, видимо, мать малыша. Стало слишком громко. — Извини, я не мог иначе. Прости меня, только не ругайся.
Повисло молчание. Игорь немного расслабился, погрузившись в мутную воду, следя за каждым движением Юли, которая пальцами гладила рёбра, плечи и шею, очертила синяки и ссадины, на некоторые ощутимо надавив. Игорь зашипел, но не сопротивлялся. Сидел послушно, вытянув ноги вперед, и сжал руками мокрые края ванны. Хотелось выдавить Юле глаза, чтобы она не видела, в какое дно он сполз.
Ему начали что-то кидать в его красивое окно. Юля дернулась, когда в них прилетел тапок. Игорь прикусывает щеку изнутри, прикрывая глаза. Он хочет крикнуть: «Добейте меня, только её не трогайте. Вы можете убить меня любым способом. Возможно, я сделаю всё сам», — но молчит, позволяя Юле тихо ворчать.
— Ты меня слышишь, урод? Выйди же! Или зассал? Покажи городу, какой ты герой на самом деле.
Игорь прекрасно всё слышит, он согласен с каждым словом. Ему действительно хочется забрать боль каждого человека в Питере, если это поможет им справиться с утерей близких. Он готов сделать всё, лишь бы его город снова мог спать спокойно, но вместо этого подставляется под руки Юли, потому что безумно приятно. Она успокаивает его тараканов в голове, Игорь забывает думать, старается на неё не смотреть, ведь его слабостью всегда были её глаза. У него в голове двигаются не только усатые вредители , там поселилась и другая живность. Там летают светлячки, освещая весь кошмар своими яркими попками, там гниют трупы погибших, там Федор Прокопенко улыбается в последний раз. Игорь сам медленно умирает в руках любимой.
— Ты же понимаешь, что не можешь спасти всех? — Игорь горбит спину, когда Юля начинает тереть его тело щеткой, отмывая от всех кошмаров, стараясь хоть как-то защитить его слабый рассудок.
— Погибли люди, Юль, — его голос предательски дрожит. Ему хочется расплакаться, уткнуться в чужое плечо. Он очень старается поверить в то, что всё плохое позади. Но Юля и Дима ведь тоже чуть не погибли, а виноват в этом был исключительно только Игорь Гром. И мужчина готов убить всех, кто посмеет тронуть их. Получается, надо убить всё-таки себя? – Там были фотографии детей. Некоторые ещё даже в школу не успели пойти, а уже лежат в могиле, потому что просто захотели сфотографироваться со мной, — его голые плечи трясутся, Юля аккуратно целует их. — Парни из участка отдали свою жизнь, прикрывая своими спинами безоружных. Прокопенко погиб на моих глазах, хотя я просто мог…
Юля закрыла ему рот рукой, смотря внимательно в чужие глаза. Строго и нежно одновременно, что Игорь замолкает, расслабляется, ластясь к чужой руке.
— Никто не застрахован от смерти, — прошептала Юля, словно боялась, что люди на улице услышат их и начнут вламываться в дверь. — Ты сделал всё, что было в твоих силах, — Игорь отвел взгляд, замычал от боли, которая сдавливала и царапала его грудную клетку. — Посмотри на меня, — Юля положила свои ладони на его щеки, поворачивая к себе, и большими пальцами успокаивающе гладила скулы. — Каждый из нас в этой нечестной игре совершил ошибку, что в итоге привело к трагедии. На твои плечи легла слишком большая ответственность, — она поцеловала его в лоб. — Но не стоит забывать, что я также сыграла свою роль, хотя ты меня и предупреждал, — и прошептала ему в губы: — Прости меня за это.
— Нет, ты…
— Тише, — у Юли слезы текут градом, но она даже не дергается, чтобы вытереть их. — Мы всё исправим. Вместе. Слышишь меня? Всё преодолеем. Будем жить счастливо. Ты веришь мне?
У Игоря руки затряслись сильнее. Он обвил чужую шею, прижимая к себе ближе чужое тело, будто пытался слиться с ней. Игорь смотрел на неё с восхищением и самой искренней любовью, на которую он был только способен. Юля Пчелкина восхитительна, в ней отсутствуют изъяны. Игорь вцепился в её спину, боясь отпустить, словно, если он сейчас на секунду отвлечется, то у него заберут и её.
В ответ Игорь получил отчаянный поцелуй со вкусом слез, и Гром в очередной раз ругал себя за то, что подпустил её слишком близко к себе.
8 notes
·
View notes