#Бахыт Кенжеев

[allyouknowisalie]

Неслышно гаснет день убогий, неслышно гаснет долгий год, Когда художник босоногий большой дорогою бредёт. Он утомлён, он просит чуда – ну хочешь я тебе спою, Спляшу, в ногах валяться буду – верни мне музыку мою. Там каждый год считался за три, там доску не царапал мел, там, словно в кукольном театре, оркестр восторженный гремел, а ныне – ветер носит мусор по обнажённым городам, где таракан шевелит усом, – верни, я всё тебе отдам. Ещё в обидном безразличьи слепая снежная крупа неслышно сыплется на птичьи и человечьи черепа, ещё рождественскою ночью спешит мудрец на звёздный луч – верни мне отнятое, отче, верни, пожалуйста, не мучь. Неслышно гаснет день короткий, силён ямщицкою тоской. Что бунтовать, художник кроткий? На что надеяться в мирской степи? Хозяин той музы́ки не возвращает – он и сам бредёт, глухой и безъязыкий по равнодушным небесам.

Бахыт Кенжеев: 2 августа 1950, Чимкент — 26 июня 2024, Нью-Йорк

RIP

[whiteturtle1344]

***

Каждому веку нужен родной язык, каждому сердцу, дереву и ножу нужен родный язык чистоты слезы — так я скажу, и слово свое сдержу.

Так я скажу, и молча, босой, пройду неплодородной, облачною страной чтобы вменить в вину своему труду ставший громоздким камнем язык родной.

С улицы инвалид ухом к стеклу приник. Всякому горлу больно, всякий слезится глаз если ветшает век, и его родник пересыхает, не утешая нас.

Камни сотрут подошву, молодость отбе��ут, чтоб из воды поющий тростник возрос, чтобы под старость мог оправдать свой труд неутолимым кружевом камнетес.

Что ж — отдирая корку со сжатых губ, превозмогая ложь, и в ушах нарыв, каждому небу — если уж век не люб — проговорись, забытое повторив

на языке родном, потому что вновь в каждом живом предутренний сон глубок, чтобы сливались ненависть и любовь в узком твоем зрачке в золотой клубок.

                                                    Бахыт Кенжеев

[goshminherz]

«собираясь в гости к жизни

надо светлые глаза

свитер молодости грешной

и гитару на плечо

собираясь в гости к смерти

надо черные штаны

снежно белую рубаху

узкий галстук тишины

при последнем поцелуе

надо вспомнить хорошо

все повадки музыканта

и тугой его смычок

кто затянет эту встречу

тот вернется слишком пьян

и забудет как играли

скрипка ива и туман

осторожно сквозь сугробы

тихо тихо дверь открыть

возвращеньем поздним чтобы

никого не разбудить»

В Нью-Йорке в возрасте 73 лет умер поэт Бахыт Кенжеев.

[faina]

R. I. P.

Бахыт Кенжеев

Лгут пророки, мудрствуют ясновидцы,

хироманты и прочие рудознатцы.

Если кто-то будущего боится,

то они, как правило, и боятся.

Смертный! перестань львом пустынным рыкать,

изнывая утром в тоске острожной

по грядущей ночи. Беду накликать,

рот раззявив глупый, неосторожный,

в наши дни, ей-ей, ничего не стоит,

и в иные дни и в иные годы.

Что тебя, пришибленный, беспокоит?

Головная боль? Или огнь свободы?

Не гоняй и ты по пустому блюдцу

наливное яблочко — погляди, как,

не оглядываясь, облака несутся,

посмотри, как в дивных просторах диких,

успокоившись на высокой ноте,

словно дура-мачеха их простила,

спят, сопя, безропотные светила,

никогда не слышавшие о Гёте.

[falanster-spb]

Бахыт Кенжеев и Петр Образцов «Что нам есть с точки зрения химии. Книга о невкусной и нездоровой пище» Научный обозреватель Петр Образцов и его однокурсник по химическому факультету МГУ, знаменитый поэт Бахыт Кенжеев написали занимательную, веселую и всем без исключения полезную книгу о еде с точки зрения химии. Ведь даже те, чьи химические познания затерялись в далеком школьном прошлом, не могут обойтись без еды, и, значит, им тоже должно быть не безразлично, какие превращения происходят со съеденным в человеческом организме. Авторы уделяют особое внимание разоблачениям разного рода мифов и слухов, объясняют, почему нельзя верить страшилкам о холестерине, глютене, трансжирах, и рассказывают об ошибках, которые случаются даже у известных ученых, когда они рассуждают об обычных, окружающих нас продуктах и напитках. Тем эта книга и хороша, что прививает читателю здоровое отношение к еде (в прямом и переносном смысле), будит его воображение и на конкретных примерах показывает, что химия — это не только формулы в учебнике, но и интереснейшая наука, без которой не обойтись. 495 р. Купить с доставкой по России и миру через наш сайт: https://bit.ly/2PNtzUu через ВКонтакте: https://bit.ly/2MYoIl3

[buddyglass1919]

x x x Откроешь дверь: ночь плывет во тьме, и огоньком сияет на холме ее густой, благоуханный холод. Два счастья есть: паденье и полет. Все - странствие, тончайший звездный лед неутолимым жерновом размолот, и снится мне, что Бог седобород, что твердый путь уходит от ворот, где лает пес, любя и негодуя, что просто быть живым среди живых, среди сиянья капель дождевых, как мы, летящих и землю молодую. Безветрие - и ты к нему готов среди семи светил, семи цветов с блаженной пустотой в спокойном взоре. но есть еще преддверие грозы, где с Лермонтовым спорит Лао-цзы, кремнистый и речной, гора и горе. Есть человек, печален и горбат, необъяснимым ужасом богат. летит сквозь ночь в стальном автомобиле, отплакавшись вдали от отчих мест, то водку пьет. то молча землю ест, то тихо просит, чтоб его любили. Еще осталось время, лунный луч летит пространством, замкнутым на ключ, - ищи, душа, неверную подругу, изгнанницу в цепочке золотой, кошачий шепот музыки простой, льни, бедная, к восторгу и испугу...

Бахыт Кенжеев

[whiteturtle1344]

***

Словно выхлоп, что ноша, упавшая с плеч, начинается разгоряченная речь, черной музыкой плещет, и рвется вперед, пересохшее горло дерет... Словно пьяный в железнодорожном купе, словно бывший диктатор в народной толпе, воскрешает слова, убивает слова, истеричной любовью и гневом жива...

И рассеется, выстрелив в воздух ничей, даже самая злая из этих речей, даже самая добрая обречена - видно, зря горячится она, зря стремится, под тесные своды сходя, молотком или камнем по шляпке гвоздя от похмельных своих, от прощальных щедрот звуковой припечатать разброд...

И не стоит у Бога просить за труды ни холодной звезды, ни болотной воды, только темная смерть, только тленье само снимет с сердца такое клеймо... лучше сразу, приятель, прощенья проси и прощания, как повелось на Руси, речь живая угодна Ему одному, охладевшая же - никому...

                                                Бахыт Кенжеев

[whiteturtle1344]

***

Пусть вечеру день не верит - светящийся, ледяной, но левый и правый берег травой заросли одной - пожухлой, полуживою, качающей головой, - должно быть, игрец-травою, а может, дурман-травой.

А солнце все рдеет, тая, когда выдыхает "да" река моя золотая, твердеющая вода, и мокрым лицом к закату слабеющий город мой повернут - хромой, горбатый и слепоглухонемой.

И мало мне жизни, чтобы почувствовать: смерти нет, чтоб золото влажной пробы, зеленое на просвет, как кровь, отливало алым - и с талого языка стекала змеиным жалом раздвоенная строка.

                                                                Бахыт Кенжеев

[whiteturtle1344]

***

Переживешь дурные времена, хлебнешь вины и океанской пены, солжешь, предашь - и вдруг очнешься на окраине декабрьской ойкумены.

Пустой собор в строительных лесах. Добро в мешок собрав неторопливо, с морскою солью в светлых волосах ночь-нищенка спускается к заливу.

Ступай за ней, куда глаза глядят, расплачиваясь с шорохом прибоя... Не зде��ь ли разместился зимний ад для мертвых душ, которым нет покоя,

не здесь ли вьется в ледяной волне глухой дельфин и как-то виновато чадит свеча в оставленном окне? Жизнь хороша, особенно к закату,

и молча смотрит на своих детей, как Сириус в рождественскую стужу, дух, отделивший мясо от костей, твердь - от воды и женщину от - мужа.

                                                Бахыт Кенжеев

[whiteturtle1344]

***

Оттревожится все: даже страстный, сухой закат задохнется под дымным облаком, словно уголь в сизом пепле. Простила ль она? Навряд. Слишком верною, слишком строптивой была подругой. Будто Тютчев, дорогой большою в ботинках бредешь сырых и, от тяжести хладного неба невольно ежась, декламируешь тихо какой-нибудь хлесткий стих, скажем, жизнь есть проверка семян на всхожесть.

Погоди: под дождем полуголые спят кусты, побежденный ветер свистит и кричит "доколе"? Навсегда, потому что я стал чужим, отвечаешь ты, и глаза мои ест кристалл океанской соли. Навсегда, навсегда, потому что в дурном хмелю потерялся путь, оттвердила свое гадалка. Никого - шумишь - я в сущности не люблю, никого мне отныне, даже себя, не жалко.

И в ответ услышишь: алые облака словно голос в городе - были, и больше нету. Всей глухой надеждой сдвоенного ростка в подземельном мраке, кощунствуя, рваться к свету - ты забыл молодого снежка беззаботный хруст, оттого-то твой дух, утекающий в смерть-воронку, изблюет ассирийский бог из брезгливых уст и еще засмеется тебе вдогонку...

                                                                    Бахыт Кенжеев

[goshminherz]

Я всё тебе отдам, я камнем брошусь в воду —

но кто меня тогда отпустит на свободу,

умоет ноги мне, назначит смерти срок,

над рюмкою моей развинтит перстенёк?

Мелькает стрекоза в полете бестолковом,

колеблется душа меж синим и лиловым,

сырую гладь реки и ветреный залив

в глазах фасеточных стократно повторив.

О чем ты говоришь? Ей ничего не надо,

ни тяжести земной, ни облачной отрады,

пусть не умеет жить и не умеет петь —

одна утеха ей — лететь, лететь, лететь,

пока над вереском, над кочками болота

Господь не оборвет беспечного полета,

покуда не ушли в болотный жирный ил

соцветья наших глаз, обрывки наших крыл...

БАХЫТ КЕНЖЕЕВ, 1978

[goshminherz]

R.I.P.

когда ископаемый гамлет

в своем заграничном жабо

со сцены задумчиво мямлит

что жить ему дескать слабо

что он упорхнул бы подобно

синице из клетки когда б

не так опасался загробных

видений и дьявольских лап –

грустит потаенный анатом

в нирвану замыслив прыжок

а надо заметить, она там

устроилась ловко дружок

не пашет, не сеет, не вяжет

снопов как наземный народ

а ежели что и расскажет

сам черт ее не разберет

хоронят под камнем австрийца

индуса сжигают как дым

покойного зороастрийца

кидают гиенам ночным

кто кость у собаки отсудит

кто в небо запустит глонасс

когда-нибудь смерти не будет

но это уже не про нас.

БАХЫТ КЕНЖЕЕВ (2.08.1950 - 26.06.2024)

[whiteturtle1344]

***

Откроешь дверь: ночь плывет во тьме, и огоньком сияет на холме ее густой, благоуханный холод. Два счастья есть: паденье и полет. Все - странствие, тончайший звездный лед неутолимым жерновом размолот,

и снится мне, что Бог седобород, что твердый путь уходит от ворот, где лает пес, любя и негодуя, что просто быть живым среди живых, среди сиянья капель дождевых, как мы, летящих в землю молодую.

Безветрие - и ты к нему готов среди семи светил, семи цветов с блаженной пустотой в спокойном взоре. но есть еще преддверие грозы, где с Лермонтовым спорит Лао-цзы, кремнистый и речной, гора и горе.

Есть человек, печален и горбат, необъяснимым ужасом богат. летит сквозь ночь в стальном автомобиле, отплакавшись вдали от отчих мест, то водку пьет. то молча землю ест, то тихо просит, чтоб его любили.

Еще осталось время, лунный луч летит пространством, замкнутым на ключ, - ищи, душа, неверную подругу, изгнанницу в цепочке золотой, кошачий шепот музыки простой, льни, бедная, к восторгу и испугу...

                                                                        Бахыт Кенжеев

[whiteturtle1344]

***

Обманывая всех, переживая, любовники встречаются тайком

в провинции, где красные трамваи, аэропорт, пропахший табаком,

автобус в золотое захолустье, речное устье, стылая вода.

Боль обоймет, процарствует, отпустит - боль есть любовь, особенно когда,

как жизнь, три дня проходит, и четыре, уже часы считаешь, а не дни.

Он говорит: "Одни мы в этом мире". Она ему: "Действительно одни".

Все замерло - гранитной гальки шелест, падение вороньего пера,

зачем я здесь, на что еще надеюсь? "Пора домой, любимая". - "Пора",

Закрыв глаза и окна затворяя, он скажет "Ветер". И ему в ответ

она кивнет. "Мы изгнаны из рая". Она вздохнет и тихо молвит "Нет".

                                              Бахыт Кенжеев

[whiteturtle1344]

***

Не горюй. Горевать не нужно. Жили-были, не пропадем. Все уладится, потому что на рассвете в скрипучий дом,

осторожничая, без крика, веронала и воронья, вступит муза моя - музыка городского небытия.

Мы неважно внимали Богу - но любому на склоне лет открывается понемногу стародавний ее секрет.

Сколько выпало ей, простушке, невостребованных наград. Мутный чай остывает в кружке с синей надписью "Ленинград".

И покуда зиме в угоду за простуженным слоем слой голословная непогода расстилается над землей,

город, вытертый серой тряпкой, беспокоен и нелюбим - покрывай его, ангел зябкий, черным цветом ли, голубым, -

но пройдись штукатурной кистью по сырым его небесам, прошлогодним истлевшим листьям, изменившимся адресам,

чтобы жизнь началась сначала, чтобы утром из рукава грузной чайкою вылетала незабвенная синева.

                                  Бахыт Кенжеев

[whiteturtle1344]

***

Не гляди под вечер в колодец минувших лет - там еще дрожит раскаленный. летучий след отдаленных звезд, дотлевающих в млечной Лете, да кривое ведро на ржавеющей спит цепи, и: дубовый ворот, что ворог, скрипит: терпи, и русалка влажные вяжет сети.

Если даже вода, как время, дается в долг, то в сырую овечью шерсть, в небеленый шелк завернись, как гусеница в июле, Не дойдя до главной развилки земных дорог, человек от печали вскрикнет, умрет пророк. Только Бог останется - потому ли,

что однажды в кровавой славе сошел с креста (не гляди в пустынный колодец, где ночь густа), и хулу на него, что курок, взводили? Посмотри на юго-восток, где велик Аллах, где спускается с неба друг о шести крылах, чтобы встать на колени лицом к Медине.

Как недобро блещет на солнце его броня! И покуда кочевник молит: не тронь меня, у него огня и воды достанет для семи таких: будто нож, раскаленный щуп опускает он в обгорелый, забытый сруб, чтобы вспыхнула каждая связка в твоей гортани.

                                                                   Бахыт Кенжеев