sayag - Tumblr blog

[sayag]

4

***

Покер был коньком дяди Саши. Блестящий математик, он так легко просчитывал комбинации, что деньги сыпались на него рекой. Часть он тратил на себя, часть на вечеринки, частью делился с менее везучими друзьями, что и позволяло им кутить так широко и буйно.

Но в 61 году, в Сочи, что-то пошло не так.

Так что, когда Эмма вернулась из Янаула, грустная и немного потрепанная компания из мужа и двух его лучших друзей ждала ее в Москве, в гостинице Россия. У них урчали животы, их лица были окутаны унынием. Лишь, увидев у Эммы в руках трёхлитровую банку квашеной капусты, они озарились тенью надежды. А узнав, что она привезла с собой сэкономленные 30 рублей, и вовсе просияли.

Кутеж продолжился еще на неделю, пока капуста и деньги не закончились окончательно.

***

Первые лет 30 брака Эмма считает не очень удачными, поскольку продолжала чувствовать себя нищенкой. Тема нищеты и стыда прочно поселилась у нее под кожей.

Они жили вчетвером в двух комнатах коммуналки. В одной - молодожены с появившейся год спустя моей мамой Инной. В другой комнате жила Наталья Ивановна, мама деда, Нака, с мужем Михайлиным. Там же была кухня с маленькой плиткой и раковиной. Там же, в большом железном тазу мыли малышку-маму. 

Дед закончил УПИ и устроился инженером-технологом на Оптико-механический завод. Тогдашний директор в первый же день увидел его из окна своего кабинета, находящегося на верхнем этаже: внизу, далеко под его ногами, к проходной завода стекалась серая толпа однообразно одетых людей. И в этой толпе зеленым стеклышком в прибрежной волне сверкнул габардиновым пальто Эдуард Яламов. Преисполнившись любопытства, Иван Михайлыч, решил даже спуститься вниз и посмотреть на нового рекрута вблизи. А, глянув деду в глаза, понял: парень не просто яркий. У него ясная голова и он талантлив. Дед не подвел его ожиданий. Он трудился на заводе с любовью, любопытством и полной отдачей, потихоньку привлекая все больше внимания своими неожиданными идеями и решениями. 

Эмма устроилась преподавателем немецкого в лесотехнический институт. Было страшновато, но ей тоже повезло с начальством. Заведующей кафедры факультета иностранных языков оказалась пожилая Марь Иванна, удивительный осколок дореволюционной жизни, приятная интеллигентная женщина, которая в новой эпохе продолжала носить шляпку и изумительной красоты серьги с изумрудами. 

Эмма, по непонятным причинам, нравилась таким дамам, поэтому, как та, другая женщина на вступительном экзамене, Марь Иванна взяла неопытную преподавательницу под свое крыло. Эмме было назначено достаточно свободное расписание, бумажку с которым она приносила домой и хитренько заполняла карандашом пустые строчки, чтобы муж и свекровь считали, что она страшно занята. В свободное время ходила к швее на край города и шила себе наряды. И, конечно, не забывала свой ритуал с баней-лыжами-зарядкой. 

Жизнь текла своим чередом, Нака шила и штопала вещи, проводила все свободное время у плиты, чтобы семья была накормлена, но Эмме было некомфортно. 

В первый замужний новый год дед повел ее в ресторан. Эмма перерыла весь свой гардероб, который успел слегка подрасти с того дня, как она приехала в город с чемоданом с одним платьем, ложкой и подушкой - и выбрала милое шелковое платье в голубой цветочек, с рукавами-фонариками. В ресторане было много людей, мужчины были довольны собой, женщины - одеты богато и элегантно, на многих сверкали украшения. Зябко поведя оголенными плечами, Эмма подумала, что не хочет больше никогда оказываться в таких местах в голубоватом платье в цветочек. 

Не только другие люди, ей казалось, что и Нака смотрит на нее как на нищенку-прихлебателя. Пытаясь сохранить хорошую мину, она не брала лишнего куска в рот и поэтому всегда мечтала о еде. Однажды, получив чуть большую, чем обычно, зарплату, Эмма зашла в продуктовый и купила грамм триста куриной ветчины. Дойдя с пакетиком домой, она зашла в подъезд, встала, развернула ветчину - и в темноте, между двумя дверями, жадно, большими кусками - съела ее всю. Отряхнулась и пошла в квартиру. 

***

Найти общий язык с Накой не получалось никак. Эмма не хотела дружить. Свекровь была для нее непреодолимым препятствием, которое мешало ей, наконец, расслабиться и полноценно занять пост царицы в маленькой семье Яламовых. Наталья Ивановна не делала ничего. Возможно, если бы она пошла на невестку войной, Эмме было бы гораздо легче и понятнее. Но спокойного, ничем не окрашенного равнодушия, Эмма перенести не могла. В непроницаемом лице  свекрови она читала те эмоции, которых не хотела больше всего: неприятие, осуждение, превосходство. Я не думаю, что хоть одно из этих чувств Нака испытывала на самом деле, но, глядя в нее, как в зеркало, Эмма сталкивалась с самыми большими своими страхами. 

В стране, где не было ни секса, ни контрацепции, Эмма беременела снова и снова, и снова и снова делала аборты, которых в общей сложности набралось 12 штук. Среди этих 12ти лишь один как-то отозвался в ее сердце, так, что многие годы спустя, Эмма продолжала считать, сколько бы сейчас исполнилось ее сыночку. Именно этот раз она не могла простить, но не себе, и не мужу, а своей свекрови. 

Собираясь в больницу, Эмма напряженно ходила по комнате, натягивая колготки, юбку, блузку, бросая неимоверно тяжелые взгляды на спину Наки, стоявшей с черпаком у плиты. Она тянула время, как могла, в надежде услышать… Действительно, что? Хотелось ли ей, чтобы Наталья Ивановна приняла решение вместо нее, сказала бы ей остановиться, не ходить в больницу, оставить этого ребенка, которому втайне от всех Эмма уже дала имя? Или хотелось, чтобы чужая, не ее мама, хотя бы в этот день, отложила бы черпак, крепко прижала бы одинокую в своей беде, полную боли девочку к груди, погладила по голове и сказала, что все будет хорошо, она рядом? 

Но время пришло, а спина у плиты не шелохнулась. В последней надежде, Эмма бросила ей:

- Я пошла. 

Но Нака даже не кивнула. Молча глотая слезы, закрыв входную дверь, Эмма возненавидела Наку до конца своих дней. 

Она ненавидела открыто, ледяной и злой яростью. Называла Наку исключительно «старуха». Раз за разом приходила в комнату свекрови и, не меняясь в лице, отрезала вилку от шнура телевизора. Дед возвращался домой, тяжело вздыхал и припаивал новую вилку к огрызку шнура. Эмма брала ножницы и резала снова. В конце концов из телевизора остался торчать совсем коротенький, сантиметров на 10, шнур, и телевизор пришлось задвинуть глубоко в угол, чтоб включать. 

Однажды, не зная, что дальше делать с этой войной, дед позвонил своей дочке. 

- Инна, она бьет мою мать, - в отчаянии сказал он. - Что мне делать? 

- Вышвырни ее вон из дома, - ответила мама. Дед изменил��я в лице и рявкнул: 

- Как ты смеешь так говорить о своей матери? 

[sayag]

1 глава 

2 глава

3 глава 

4 глава (в работе)

[sayag]

3

***

Эмма училась на курс старше деда. Однако, на третьем курсе ситуация изменилась. 

Эмма похорошела, покрасилась в блондинку, завила локоны и научилась одеваться по последней городской моде. У мужчин округлились глаза: внезапно перед ними вместо наивной деревенской толстушки предстала Она. Точеный носик, изящный изгиб бровей, зеленые рысьи глаза и лукавая улыбка сбивали с ног. 

В душе, тем не менее, она осталась прежней, испуганной, обиженной на мир, несимпатичной нищей девочкой. 

Мужское внимание она принимала жадно и благодарно, хотя и с недоверием. 

Таким образом, когда в холодный осенний день в аудитории на третьем этаже к ней подошел мальчик с голодными ищущими глазами, она отдалась ему без раздумий. Зашедший некоторое время спустя ректор застал их взволнованными, распаленными и голыми, прямо на парте у северного окна. 

Ректор не понял их юношеского энтузиазма и отчислил Эмму. 

Взяв академ на год, та вернулась уже сверстницей деда. Что было очень кстати, потому что иначе они могли бы и не начать встречаться.

 До того, как солнце ударило ее по голове на улице Пушкина на 1 курсе,  Эмма видела деда несколько раз, но никогда так близко. После - не видела еще полтора года. 

Зимой на втором курсе они гуляли с подругой Женькой в центре и встретили шумную шалопайскую компанию около Горисполкома. Наша банда золотой молодежи стояла на крыльце и мешала людям выходить из дверей. 

Друг деда, Алик, крикнул издалека:

- Женя, а чего ты не знакомишь нас со своей подругой? 

Женя подошла и представила: 

- Это Эмма. Привет. 

- А это Эдик, - сказал Алик. - Вы оба на Э. 

- Ага, - сказала Эмма и они пошли дальше. Чтоб не увидеться еще год. 

Наконец-то, на следующий новый год сч��стливое стечение обстоятельств привело ее на порог Уральского Политехнического Института, где дед учился на инженера. 

В УПИ все было хорошо, но совсем не было женщин. В инязе тоже было неплохо, только учились одни сплошные девушки. Этот союз был создан на небесах, так что каждый новый год очень довольные собой ректоры сталкивали два вуза на танцполе в нарядном огромном вестибюле политеха. 

Стоило Эмме ступить через порог, как она увидела стремительную яркую молнию, которая с поразительной ловкостью и проворством рассекала толпу и двигалась в ее сторону. 

Добравшись до нее, дед сграбастал Эмму в кучку и закружил ее в танце. 

Вечером, запыхавшийся и веселый, выйдя из последнего пируета, дед сказал: 

- Ну что, пошли. Я отвезу тебя домой. 

Млея от такой галантности, Эмма согласилась. Лихим свистом остановив такси, дед придержал для нее дверь. Потом, обнимая за плечи уверенной и нежной рукой, он проводил ее до дома, после чего, ни капли не изменившись в лице, сказал: 

- Ну, пока. Только дай, пожалуйста, два рубля сорок копеек, я без гроша. 

***

Дед в то время, был, как мы помним, все еще нищий, но прекрасный жеребец, вольный, буйный и желанный. С лучшими друзьями, Вольфом и Сашей, они катались по ресторанам, пили шампанское, играли в покер и заразно хохотали. 

У деда была девушка Вера. Утонченная, прекрасная, как луна, особа на семь лет его старше. Однорукая.

Около полугода, не очень часто встречаясь, но постоянно созваниваясь, дед сочетал в своей жизни обеих дам. Вера ни разу не была озвучена Эмме в своем официальном статусе, но часто всплывала в разговорах. 

Например, на танцах, на вопрос, куда он так резко собрался, дед мог ответить:

- Да я Вере обещал зайти. 

Немного поспрашивав друзей и знакомых, Эмма, как ни странно, ничуть соперницей не озаботилась. 

Вера, как будто была из другой вселенной. Утонченная - да. Эмма - нет. Взрослая - да. Эмма - нет. Волшебная - да. Эмма - нет. 

Оценив все, моя бабушка пришла к выводу, что две параллельные вселенные, коими они являлись, нельзя сравнить. И нельзя к такой вселенной ревновать. И забыла о Вере. 

До тех пор, как полгода спустя дед не пришел к ней с откровением: он расстался с Верой. Сказал ей, что любит другую. Вера рыдала и цеплялась за него единственной рукой. 

Никто толком не понял, как все еще полноватая и мрачная в самой своей сути Эмма захомутала деда. Мы, любящие родственники, конечно, всегда предполагали колдовство. Хотя, на самом деле, все было гораздо проще: шантаж и эмоциональные пытки. Но так или иначе, в январе 61 года дед сделал Эмме предложение. 

Все началось с полного отсутствия у Эммы чувства юмора. 

Она была серьезна 99% своей жизни. Годы спустя, я помню, как Эмма жаловалась мне, что кто-то сказал ей обидную фразу, а она придумала колкий ответ, лишь вернувшись домой. Такое повторялось не раз. 

Бедняга дед, ехидный и умный парень, видя ее рядом с собой каждый день, не мог сдержаться. Он подкалывал ее снова и снова, а она снова и снова шла домой, говорила ему, что все кончено, и только потом придумывала колкий и смешной ответ. Запиралась, шла на кухню чистить морковь и поливала эту морковь горючими слезами, в очередной раз прощаясь с последним шансом выйти замуж. 

Дед же метался с полчаса по улице, возвращался, звонил в дверь и крепко прижимал ее, рыжую от моркови и заплаканную, к себе. 

Скажу вам честно, ни один из ее колких ответов не был смешным. У Эммы была начисто стерта граница между колкостью и грубостью. 

Она рассказывала мне, например, эпизод из их ранней семейной жизни с дедом. 

Комната. Эмма сидит на кровати и кормит грудью малышку-маму. Михайлин, теперь уже свекр, все «бегает, бегает, бегает, бегает» по единственным двум комнатам квартиры коридорного типа, которые принадлежали им. Следя за ним, как за часовой стрелкой, Эмма водит глазами по комнате, раздражаясь все больше и больше, пока наконец, искренне не спрашивает Михайлина: 

- Чего носишься, поганый еврей? 

На секунду остановившись, свекр резко развернулся к ней, подбежал и ударил ее по щеке своей «корявой рукой». 

С удовольствием помолчав минуту, Эмма гордо закончила: 

- Я не стала никому об этом рассказывать.

И вот, в конце декабря 60 года, дед неудачно пошутил. Совершенно неважно, в чем заключалась шутка, Эмма обиделась бы на любую. 

Убежав домой и захлопнув дверь, она стала придумывать удачный ответ и придумала очень много. Перебирая ответы в голове, она накручивала себя все больше и решила, что самый лучший из всех - разрыв всех отношений. 

Она не взяла трубку на следующий день. Не открыла дверь в новый год. Все новогодние праздники ей звонили друзья деда с просьбой его простить, но она снова и снова отвечала отказом. 

Пока в один из дней не взяла трубку и не услышала короткое и жесткое: 

- 28ого в ЗАГС. Все. 

- Хорошо, - смиренно пролепетала она. 

Сам дед, очевидно, тоже был удивлен произошедшим и не сразу понял, что, как и почему произошло. 

Так что в их общий медовый месяц он поехал с друзьями в Сочи, а Эмма отправилась навестить маму в Янаул. 

[sayag]

2

***

Это был, наверное, 55-56 год. 

Свердловск встретил Эмму злой бабкой-процентщицей, у которой та стала снимать кровать, и обвинением в краже трех рублей. Злосчастные три рубля бабки улетели под сервант и позже нашлись, но осадок остался. Эмма горько плакала, уткнувшись мокрым лицом в привезенную из дома подушку. Одиночество и бесправие захлестнули ее. 

- Мама, мама, меня так обидели, - жаловалась она в тишине комнаты. Но написать письмо маме, рассказать свои печали и признать, что ей трудно, она не могла. 

Зато была подруга Катя, приехавшая с ней из Украины. Катя приехала поступать на математический, а Эмма хоть куда. Ей было совершенно все равно не только куда поступать, но и куда ехать, очень повезло, что хотя бы Катя знала. 

В свободное время Эмма гуляла и заходила в вузы, пугаясь их урбанистического величия и размаха. 

Университет и Политех стремились к небу мощными колоннами. В душных холлах металось эхо. Даже витые перила были величественными и страшными. 

Только в одном - устаревшем пятиэтажном здании на улице Степана Разина в прихожей ее встретила деревенская кадка с фикусом, стоявшая на цветастой тряпочке. 

Увидев его, Эмма растаяла, почувствовав себя хоть немного, но дома. Так был выбран иняз. 

Наспех Эмма выучила несколько немецких фраз, положила в лифчик шпаргалку для сочинения и пошла. 

На профильном экзамене сидела строгая интеллигентная женщина с узким лицом. Увидев толстую, деревенскую, потерянную девчонку, она преисполнилась жалости и симпатии. И поставила Эмме пять. 

Получив пятерки и по остальным предметам, искренне удивленная Эмма поступила в продвинутую группу, в которой и стало ясно, что немецкий она не знает совсем. Не знает, но очень старается. 

На той же неделе Эмма шла по Пушкина к повороту на Гоголя, к своей квартире, и встретила деда. Он шел навстречу ей в красивом зеленом габардиновом пальто, смуглый, с сияющими, как угли глазами, великолепным орлиным носом, упрямые черные волосы торчали во все стороны, и был он так прекрасен, что, она только и смогла, что остановиться и сказать: 

- Ох.

Ей показалось, что ее что-то ощутимо толкнуло в грудь, а сверху нахлобучило солнечным ударом. 

***

Мой дед Эдуард жил с мамой вдвоем. Отца, Спиридона, забрала вторая мировая война. Да еще так подло. Пройдя всю войну смело и без единой царапины, под самый конец, зимой 44 года, доблестный грек с легким ранением в руку поступил в госпиталь в Эстонии. Где позже таинственным образом скончался. 

Сначала они остались только вдвоем. Жизнь была трудная, но Нака унаследовала все черты своей мамы Эвы. Да и в способности экономить никто не смог бы с ней сравниться. Я помню, как из одной курицы она готовила еду на всю семью: котлеты из грудки, плов из крыльев, спинки и узкой части голеней, запеченные голени и бедра, суп из костей. 

Хотя я и помню ее уютной старушкой, скручивавшей волнистые седые волосы в гульку на затылке и ласково называвшей меня безумно бесившим меня прозвищем «Кусенька-мордусенька», Нака работала на довольно страшной работе. 

Она была начальником особого отдела документации геолого-управления но, так как ей доводилось работать с секретными бумагами, ее часто брали с собой на аресты. 

- Мы приезжали по ночам, проводили обыск, разделяли мужчин, женщин и детей и забирали, - рассказывала потом она.

Однажды, лет 20 уже спустя, Нака с дедом, жившие тогда в коридорной системе, пришли, как обычно, в баню на Куйбышева, помыться. 

Смеясь и разговаривая о мелочах, вошли в широкие стеклянные двери, как вдруг их взгляды наткнулись на искаженное отчаянием и шоком лицо незнакомой им женщины. 

Даже спустя 20 лет, женщина узнала Наку и, бросившись к ней и вцепившись в ее платье, стала кричать: 

- Где мои дети? Скажи мне! Где мои дети? 

Отстранив от себя женщину, Нака сказала, что она не может владеть такой информацией. Задала какой-то вопрос. Попыталась что-то объяснить. 

Стоявший рядом дед, не знавший ничего, с совершенно белым от ужаса лицом, прикасался к ее плечу и ошалело повторял: 

- Мама, что ты говоришь? Что ты такое говоришь? 

Я не знаю, каково было Наке. Была ли она убежденным коммунистом и верила ли в правомерность своих действий? Не было ли у нее выбора? Было ли ей тяжело или однажды ее сердце очерствело? 

Однако, она приходила домой и становилась ласковой мамой, бабушкой, прабабушкой. 

Внутри стен коммуналки коридорного типа она могла быть только самой собой. 

И я очень ее любила. 

Дед тоже. 

Несмотря на бедность, Нака хотела, чтобы дед жил ярко и достойно. Чтоб выходил на улицу с гордо поднятой головой и поражал. Удивлял. И влюблял. 

Потихоньку наскребли деду на ботинки. Стелек не было, так что Нака вырезала их каждый день из газет. 

Пошили зеленое габардиновое па��ьто. 

И стал дед главный во всем городе франт. Да такой блистательный, что его быстро сочли цветом всей молодежи. Со своими бесшабашными друзьями он восседал в ресторане гостиницы Исеть и к его столу водили самых красивых девушек на поклон. 

***

Эмма тем временем мрачно училась и худела. Худела до того, что одногруппница, которую она встретила спустя три года после выпуска, увидела ее и заплакала, решив, что Эмма голодает. 

Поставив перед собой цель стать достойной деда, она взяла такой мощный старт, что так и не смогла притормозить до самой старости. 

На завтрак она терла морковку и поливала ее горячим сливочным маслом. Варила жидкую, безвкусную овсяную кашу. Но всегда скрашивала уныние своего завтрака чашкой растворимого кофе с молоком и сахаром. 

И я, и мама, вспоминаем эти завтраки с теплотой. Мама даже умудрилась полюбить морковку с маслом, а так же - крошечные квадратные бутербродики с сыром, которыми Эмма изредка баловала нас. Морковь были вынуждены терпеть все, даже капризная болонка Долли, которой Эмма выжимала каждое утро морковный сок, из-за чего бедная собака всю свою жизнь проходила с оранжевой мордой. 

Дело было, конечно, не в меню. А в том, что на маленькой кухне мы собирались семьей. Ближе к двери на табуретке сидел дед и пил чай из одной и той же кружки с красно-золотым Георгием Победоносцем. (Другой висел на стене в гостиной, и был еще один, выполненный в серебре, в коридоре. Такой любви к пронзающему змея мужику на коне я объяснить не могу).

Слева от деда стоял шкаф с лекарствами, в котором я часто играла в алхимика, растворяя в стакане воды таблетки и наблюдая, как меняется цвет воды. На подоконнике, на клеенке в красный горох, стоял гигантский амариллис и изредка выпускал стрелу с большими красными цветами. Эмма стояла у плиты и варила кофе с молоком в эмалированном ковшике. Негромко болтало радио. Мы слушали образовательные передачи. 

Еще Эмма покупала творог, но практически никогда его не ела. Вместо этого она раскладывала его ровным слоем на марле, а марлю умещала себе на лицо. Ложилась на пол, чтоб минимизировать свинство, и лежала так минут сорок. Мазала голову коньяком и яичным желтком. С головой, замотанной под шапкой полиэтиленом, шла и мылась в общественной бане. Квартира подолгу пахла коньяком с легкой, кислой творожной отдушкой. 

Потом - Эмма одевалась и шла бегать в парк. Зимой - на лыжах в лесопарке. 

С появлением деда к этому ритуалу добавились косметолог-массажист-швея, но это было уже значительно позже. 

[sayag]

1

***

Самая старшая из женщин Яламовых, которых видели я или моя мама, была пра-прабабушка Эва. 

Домашний историк дядя Юра рассказывал о таинственной Рипсиг, которая жила в Салониках и следила за диаспорой там, но нам о ней практически ничего неизвестно. 

О пра-прабабушке Эве мы тоже мало что знали. Она приехала в черных одеждах. Непонятная, носастая, строгая 90-летняя старуха. Не зная русского языка совсем, она жила в маленькой комнатке в квартире Наки, сидела на кровати, сложив руки на коленях, непрерывно перебирая четки. Вся в черном. И только, когда приходила с работы Нака, немного оживлялась. Они садились рядышком и подолгу, тихо говорили между собой по-гречески. 

Больше пра-прабабушке Эве было не с кем поговорить. Никто в нашей семье не знал греческого. 

Ее забрали из Греции, когда она осталась последним жителем своей деревни. Молодые уехали в город, а старики один за другим уходили из жизни, пока не осталась только одна пра-прабабушка. Но Эве все равно было хорошо. Гораздо лучше, чем потом в маленькой комнатке в России. 

В деревне у нее был глиняный дом, виноградник, олива, овца и корова. Она делала сыр. Делала масло. Делала вино. На красной греческой земле картофель успевал вызреть за год трижды. Она была идеально функционирующей экосистемой, на полном самообеспечении. 

Но сердобольная родня забрала ее в маленькую комнатку в России, где под тихие разговоры с дочерью на родном язык��, она быстро угасла и ушла от нас в воды Стикса. 

***

Все началось с Панайота, сына греческого крестьянина Георгия. Гордым грекам не повезло родиться и жить в славном, вообще-то, городе Карс, который исторически был нужен всем и успел побывать столицей Армении, был присоединен к Византии, возвращен в Грузинское царство, а в 19 веке двумя тиграми за него сцепились Россия и Турция. 

Турков Панайот перенести не смог. Собрав в дорогу немного еды и паспорт, он отправился воевать за Россию в Первой Мировой. 

Русские приняли его дружелюбно, похлопали по плечу, правда, сказали, что нужно будет сменить фамилию. Это все ж таки Русская армия, а предок наш - Яламас. Вот, если станет Яламов, проблема исчезнет, Яламов - явно русский офицер, и ничего, что Панайот. 

Но, как бы он ни воевал, Панайот Яламов все же не смог спасти Карс от Турков и семье пришлось бежать от османского героцида в Ереван. 

Ереван принял Панайота хорошо, на его плодотворных землях у него родилась дочь Олимпиада и пятеро сыновей. Троих звали Спиридон, Абрам и Иван. Как ни удивительно, все трое были греками. У Спиридона родился мой дедушка. У Ивана - дядя Юра. А имена двоих незаслуженно канули в лету. Их стоило запомнить, поскольку они были эталоном бесшабашного идиотизма. Решили наспор переплыть Волгу и утонули. Это, наверное, очень трагичная история, однако, я вспоминаю ее всегда с большим удовольствием. 

Как это водится, потом дети рассеялись по стране. Кто-то оказался в Сибири. Теперь в Новосибирске живут очень славные люди с греческими корнями. Мама летала туда девочкой и спрашивала их, капает ли им на голову, когда она писает в самолете. 

Кто-то остался в Ереване, откуда к нам потом приезжал веселый и наглый дядя Алик. Он валился, как снег на голову, заходил, хохоча, просил накрыть ему стол, с большим аппетитом ел, рассказывал удивительные истории о дальних краях, потом одалживал денег и исчезал еще на полгода. История повторялась раз за разом, пока мама не решила вообще больше никогда не брать трубку домашнего телефона. Все лучше, чем так часто одалживать деньги и так много есть. 

Спиридон шёл и шёл по стране. В Башкортостане он нашел свет очей своих, прекрасную Наталью Ивановну с копной кудрявых волос и тонким носом с аккуратной горбинкой, несмотря на простое русское имя, чистокровную гречанку, мою прабабушку Наку. И уже вместе они отправились на Урал.

Иван поселился в Москве, у него родился дядя Юра, светлый взор и ясный ум, ведущий Российский ученый в области теоретической физики, с которым так тепло и уютно было сидеть на маленькой кухне в квартире на Красных Воротах. Он помнил все про нашу семью, он точно знал, кто такая Рипсиг, и даже, наверное, рассказывал об этом мне, но мне было 13 и меня ждал мальчик во дворе. Я рада, что запомнила хоть что-то. Дяди Юры не стало в 2009 году, а мы, маленькая уральская семейка Яламовых, никогда не тянулись к ближним. Нам с трудом дается тянуться друг к другу, что уж говорить о других, родных по крови, но незнакомых людях. 

Скорее всего, этим нас наградила Эмма, моя бабушка. Сейчас ей 85. У нее нет ни оливы, ни овцы, ни виноградника, но ее экоси��тема не уступит ни в чем пра-прабабушке Эве. Она рыжая, красивая, самовлюбленная и злая. Мы давно шутим, что она, наверное, подписала договор с демоном перекрестка, чтобы получить вечную жизнь и полу-вечную молодость. 

У нее есть личный шофер, но она ездит на троллейбусе, потому что однажды красивый мужчина вынес ее из него в октябрьскую слякоть на руках. Каждый разговор с ней все равно, что скрежет ногтя о школьную доску. Она мастер случайных оскорблений. И она очень сильно не любит людей. 

Эмма не хочет этого признавать, но родилась она в селе в Антрацитовском районе Луганской области под стыдной фамилией Писанец.

В хорошем настроении дед дразнил ее этим, на что бабушка бесилась, швыряла в него мелкими предметами и уходила в комнату. 

Потом выходила и раздраженно кричала деду:

- ПИсанец! От слова писанный. А не то, что ты имеешь ввиду!

Перед войной отец оставил их с мамой одних на хуторе и ушел в город к красивой богатой женщине. Эмма однажды сходила его навестить, зашла в квартиру, осмотрелась. Все время, что он заваривал чай, она пристально разглядывала бутылку одеколона на трюмо. Бутылка была выполнена в форме какого-то зверя. Эмма внимательно смотрела на эту бутылку и вспоминала, что уже несколько недель они с мамой едят суп из лебеды. Больше она к отцу не ходила. 

Через несколько лет мама вышла замуж второй раз. Она нашла себе доброго и порядочного, но очень простого мужика, которого Эмма сразу невзлюбила. Эмму бесило все. Его панибратство, его красное лицо, шум, который он издавал, размашистые движения. Узнав, что, ко всему прочему, мама забеременела ее сестрой, Ольгой, Эмма собрала чемодан и поехала в Россию. 

В чемодане лежали подушка, ложка, три рубля и единственное запасное платье. 

[sayag]

Про мумию, юристов и наркоманов

Минул Хэллоуин, который, кстати, был веселым. Эва купила паутину, мы обмотали ей бар и люстры. Динос принес метлы, зомби, ведьм в клетках - и манекена, обмотанного туалетной бумагой - вроде как мумия. Манекен этот пугал меня целую неделю, сколько бы раз я с ним ни сталкивалась. Открываю тревожно бар в ноябрьских сумерках, а в сити прайде мужик весь в белом, стоит в углу и молчит. Все - сердечный приступ. Только-только отдышусь, дойду до сигнализации, выключу ее, поворачиваюсь, а, пока я ходила там в темноте - в Сити Прайд зашел мужик в белом - и стоит в углу, молчит! Гости же с манекеном наоборот подружились. Димитрис с Ёргосом, наши новые любимые друзья, танцевали с ним и отломали ему руку в танце. Я порадовалась, что танцевать с ними отказалась. Ведь у меня и так только одна рука! * За хэллоуином последовал мой день рождения, мне стукнуло или 22, или 26, или 28, мы пока не решили. В подарок Димитрис обещал сделать Сити Прайду сайт и привести к нам тусовку из ста человек друзей, а их попросить каждого привести еще по сто. Это был лучший подарок на свете, потому что, откровенно говоря, на свой день рождения я была уже две недели, как в ужасе. Лето было минусовым, мы ждали осени в надежде, что начнется футбол, люди вернутся из отпусков, деньги потекут рекой. Осень настала, люди вернулись, но из минуса нам окончательно выбраться так и не удается. На эту тему я случайно заговорила с бабушкой, с Эммой. Она помолчала в трубку, а на следующий день перезвонила с советами. - Знаешь, - говорит. - У меня в Лимассоле есть приятельница Юля, дантист. Она тебе точно поможет. - И как же это мне дантист поможет с баром? - Удивилась я. - У нее наверняка есть знакомые юристы. - И как же это мне юристы-то помогут? - Еще больше удивилась я. - А что, не помогут юристы? А может тогда... Адвокаты? - Нет, Эммочка. - Разочаровала я ее. - Ну, у меня тогда один совет остался. Езжай в Иерусалим и оставь записочку в стене плача. В общем, моя семья, оказывается, горазда советовать молиться. Но я в семье своей родной казалась девочкой чужой, так что выбрала более мирской подход: рекламу на радио, акции групон, информационные стенды в туристических зонах. А еще я сменила квартиру на более экономичную, решив несколько поумерить аппетиты и надежды на скорое баснословное богатство. Хозяйка первой квартиры провожала меня с обидой. - Смотри, - сказала она мне, - какая я хорошая. Вот ты кошку завела, я ничего не сказала. Мужика к себе подселила сразу почти, как въехала, я же тоже ничего не сказала! - Погодите. - Обалдела немного я. - Какого мужика? - Ну как же, я каждый день хожу мимо твоей спальни и слышу, как вы разговариваете. И тогда я поняла, кого я к себе подселила: моего нового гражданского мужа агента ФБР Хочнера, ежедневно разговаривающего со мной с моего ноутбука. В связи с тем, что переехала я совсем недавно, я еще не очень хорошо умею объяснять дорогу до своей новой квартиры. Так что, когда я однажды не успела заехать в офис бухгалтера заплатить налоги, и ему пришлось ехать ко мне, встретились мы с Ксантосом на парковке супермаркета Лиддл. Мы приехали туда одновременно, припарковались поблизости и я пошла к его машине, по пути засовывая руку в кошелек. - Стой! - Сказал Ксантос. - Сейчас, знаешь ли, не те времена, чтобы на людной парковке передавать кому-то наличные. Полиция не поймет. - И что же тогда делать? - Спросила я. - Садись в мою машину. Я села в машину, закрыла дверь и протянула ему деньги через окно. - Знаешь. - Сказал Ксантос. - Так еще хуже стало. В итоге он предложил мне, пока сам караулит снаружи, открыть его портфель, лежащий на водительском сиденье и положить деньги туда. Я не стала расстраивать человека замечанием, что из всех вариантов - этот был самым наркоманским. В целом, мои усилия приносят плоды. В выходные у нас теперь не мертвые с косами стоят, а веселится несколько постоянных компаний, ранее не приходивших. Немного подводят только внешние обстоятельства, например, что Апоэль стал играть так, как ему и положено при таком-то финансировании - хуже, чем Кержаков. Но мы с этим справимся. Если надо, даже в футбол играть научим. * Историю про одну руку очень любит моя мама, заявляя, что она очень меня славно характеризует. Однажды они с отцом купили две огромные коробки с рыбным пирогом. Придя домой, мама протянула мне сначала одну коробку, затем вторую. Посмотрев сначала на ту, что я уже держала, потом на вторую и оценив варианты, я поняла, что никак не смогу эту вторую коробку взять, так что подняла на маму глаза и обиженно сказала: - Ну мам, у меня же только одна рука!

[sayag]

Про технологии и языки

На днях мы коротали вечер с Мирой - я - за просмотром "Как я встретил вашу маму", Мира за активной перепиской в фейсбуке и медленной беседой с Марией. В мое не занятое наушником ухо то и дело влетали обрывки разговора. - Болгария долгое время была под турецким игом. - Говорила Мира. - Поэтому у нас много слов из турецкого языка. Например, слово, которое значит "камни на мостовой" (произносит какой-нибудь улдюрюр). Или вот, которое означает "женщина" (например, ичмек). А вместе они означают "проститутка". В этот момент я потеряла интерес к беседе и снова углубилась в сериал. Как ни странно, турецкая тема на этом не прекратилась. - Татьяна, а ты знаешь, где находится клуб Вивенди? - Спросила Мира полчаса спустя. - Да. Около кей эф си. Там где паркинг. - Хороший клуб? - Ну как. - Ответила я. - Снаружи похож на сарай. Мирино лицо странно окрасилось восторгом и она воодушевленно сказала "О!". Я удивилась. Конечно, до меня доходили слухи, что не все города в Болгарии сделаны из золота. Но я никогда не ожидала от жительницы этой страны подобного аскетизма. Я еще немного порассуждала сама с собой на эту тему, когда в глубине моего сознания всплыло воспоминание из далекого детства. Например, что русский народ - в отличие от других национальностей - любил коверкать значение иностранных слов. Таких, как "сортир", например. - Мира, так ты говоришь, что у вас много заимствований из турецкого языка? - Спросила я. - Да. А что? - Удивилась Мира. - А что конкретно в Болгарии означает "сарай"? - Спросила я. - Дворец. - Ответила Мира. - Ооо. - Сказала я. Посетители Сити Прайда тоже стали проявлять то аскетизм, то коверканье понятий. И, в отличие от ситуации с  Мирой - это не лингвистические недоразумения. Что касается аскетизма. Все население Кипра уже смирилось с тем, что Ситавижен просто не умеет работать нормально. И некоторые люди стали пытаться искать в этом плюсы. Например, один худенький мальчик в прошлый четверг решил, что неполадки в системе и внезапное многократное отключение телевизора посреди важной игры - это мой способ с ним познакомиться. Когда в очередной раз под гневный рев толпы я полезла к нему под стол, просовывая руку с пультом между его коленей, мальчик посмотрел на меня сверху вниз и спросил: - А можно я сделаю заказ тебе, а не официантке? - Можно. - Сказала я, потому что из такой позиции очень сложно говорить нет. - Я хочу или сок, или спрайт, или пиво, или кофе. - Сказал мальчик. - А поточнее? - Спросила я. Мальчик кокетливо улыбнулся и спросил: - Ну неужели ты не можешь решить за меня? Про коверканье понятий все куда менее лучезарно. На следующий день ко мне без приглашения сел за стол очень крупный человек и сказал: - Я знаю, что надо сделать, чтобы Сити Прайд стал успешным. Если бы мне за эту фразу каждый раз давали один евро, я могла бы купить две бутылки J&B. Тем не менее, как терпеливая хозяйка, я спросила: "Что?" - У меня недавно была блестящая маркетинговая идея. Я придумал открыть ночной клуб. Знаешь, как я бы его назвал? - Как? - Без лишнего любопытства спросила я. - "Только бургеры"! А знаешь, почему? - Хммм. - Сказала я, забивая это название в заметки, чтоб написать об этом здесь. - Потому что там будут продаваться только бургеры! Я одобрительно покивала. Однако не ему, а айфону, который в мгновение ока преобразил идею толстяка, заменив в заметке "Только бургеры" на "Только блогеры". В такое место я бы тоже не пошла, но на вывеску бы приехала посмотреть точно. Не дождавшись от меня другой реакции, мужчина попробовал с другой стороны. - Компьютеры любишь, значит? - Ага. - Сказала я. - А ты знаешь, что на данный день человечество зависит от технологий... погоди, сейчас тебе станет страшно! На ДВАДЦАТЬ процентов! - Да ладно. - Сказала я печально. - А можно я в туалет отойду? - И, не дожидаясь ответа,  быстро-быстро пошла в сторону Ситипрайдовского акведука.

[sayag]

Про все оттенки пестрого

Летом настолько не было работы, что у меня даже был отпуск. Он был две недели, но друзья из России приезжали один за другим, и он все длился, длился, длился... Пока однажды я не психанула на маму. Мама позвонила мне в начале сен��ября и сказала: "А хочешь поехать на свой день рождения с нами в Прагу?" Я завопила: "Мама! Я не хочу отдыхать! Я не хочу гостей! Я не хочу никуда ездить! Неужели так сложно понять? Все, чего я хочу - это спокойно РАБОТАТЬ!" Сказала я и поняла, что никогда в жизни не подозревала, что из меня может вывалиться подобная фраза. Тем не менее, отпуск удался. Я считала, что я старая и больная лошадь, или, как минимум - взрослый человек. Но лето у меня прошло за походами в клубы в Айа Напе. Вынесла я оттуда много интересных и полезных сведений о разных национальностях. Например, что Сербцы (это у нас новое название для ребят, как голубцы) - носят с собой в клуб в рюкзаке веревку и утюг. Что у ООН одна должностная обязанность: приставать к женщинам. Я долго расспрашивала всех этих венгров, бразильцев, португальцев, но других обязанностей за ними так и не опознала. Что англичане много пьют, а потом спят на пляже под песком, высунув на поверхность коктейльную трубочку, чтоб дышать. Хотя, я уже не знаю, было ли это открытием или досужим домыслом Маши Смородской. А еще, что секс в бассейне - это худшее, что можно только самой себе устроить. Правда, девочки, не пробуйте никогда. Много узнала о гигиене. Так одним поздним вечером Абэ шла по центральной улице Айа Напы. На ней было что-то очень красивое, теплый ветер играл прядями волос, и вдруг навстречу вышел статный парень. Он был высок, черты лица его были приятны, взгляд подернут дымкой романтики и запретной страсти. И вот идут они навстречу, как в кино. У нас с Кариной аж дыхание на секунду перехватило. Смотрят друг другу в глаза. Парень поднимает руку и протягивает ее к Абэ... Абэ резким движением отбивает его руку в сторону, гневно поворачивается к нам и говорит назидательно: "Вот так распускают свои потные ладошки, а потом у людей прыщи и появляются!" Вернувшись в Сити Прайд, я с удивлением нашла там людей. Лето кончилось, поползли слухи, что кризис кончился тоже. И к нам в бар стали приходить посетители, которых мы видели впервые. Мне хотелось ходить от стола к столу и улыбаться каждому лично - нежно и сердечно. Сдерживала мысль, что на этом посещаемость Сити Прайда снова сведется к нулю. Эва стала большим боссом. Она чинит крышу и сама приезжает принимать пиво. Мне это нравится, удается поспать утром. Проявив тонну хитроумия, я предложила Эве такое разделение труда: она общается с теми поставщиками, которые плохо говорят по-английски. То есть - со всеми. Но некоторые вещи остались неизменными. Все еще глючит Ситавижен. Сто мужчин рычат на меня в эти моменты все тем же угрожающим хором. Эва все так же недовольна Мирой. Мира все еще носит все оттенки пестрого.

[sayag]

Про монстров, ужасы и жидкость.

Не помню, рассказывала ли я, но говорят, в Сити Прайде есть привидение. Вроде бы, это призрак бабушки, жившей в "усадьбе" лет сто назад. Она ничего никому не сделала, не гремела цепями, не рисовала на полу пятна крови, но прошлые поколения официанток видели пару раз ее бледный облик. Не знаю, что насчет привидений, но в те часы, когда Сити Прайд пустует, нахождение в нем требует серьезной выдержки. Например, сегодня к нам залетела цикада. Кто не знает: это такой слон с крыльями. Залетела и села на стол. Из оружия в помещении был только спрей от мух. Цикада настолько крупная муха, что против нее спрей может помочь, только, если использовать его как дубину. Тем не менее, мы решили его брызгать. Цикада ни капельки не умерла, зато стала, как бешеный истребитель носиться по бару, один раз врезалась Мире в ключицу. Если бы такое случилось со мной, не обошлось бы без комы и длительной реабилитации - в каком-нибудь славном закрытом пансионе. Но Мира выстояла. Потом прилетел таракан. Кипрские тараканы не уступают размером цикадам, так что его можно описать, как танк с крыльями. Большой, целеустремленный, неумолимый. Он прилетел и пошел гулять по стеклу, и, когда мы стали и его брызгать спреем от мух, лишь укоризненно на нас обернулся. На тот случай, если придется однажды использовать Сити Прайд, как бункер от зомби, стоит запомнить: защита от проникновения у нас вообще никакая. И с оружием полная задница. Спровадив двух единственных посетителей бара (как ни странно - не цикаду с тараканом, а настоящих людей, из плоти и крови), рассказав друг другу пару страшных историй, мы с визгами и матами закрыли бар. Карине я сообщила, что она не настоящий друг: ее история была РЕАЛЬНО СТРАШНАЯ. Еще немного про таинственные вещи: я сама наделяю ранее ничем не примечательные части бара чудесными способностями. Несколько дней назад мне позвонил поставщик пива, дескать он его уже привез. Дело было в 9 утра, я спала еще крепко и самозабвенно, закрыв бар накануне в три. Мысль о том, что нужно встать, собраться и доехать до Сити Прайда за 10 минут, меня напугала. Еще я продолжала видеть сон, с которым прощаться не хотелось. Приняв во внимание, что поставщик пива английский знает скорее с чужих рассказов, я придумала выход из ситуации и начала формулировать его в самых, как мне казалось, простых формулировках. - Вот Сити Прайд, ага? - Сказала я. - Йес? - Ответил поставщик. - Сзади Сити Прайда, ага? - Сказала я. - Йес? - Воодушевленно ответил поставщик. - СИКРЕТ ПЛЕЙС! - Подвела я черту. Поставщик помолчал минуту и спросил: - Что? - ТАЙНОЕ, говорю, место! - Ответила я с радостью в голосе. - Я вам через два часа перезвоню. - Сказал поставщик и положил трубку. И как он не понял, что я говорю про склад, - расстроилась я - и заснула дальше. Возможно, я веду себя слишком легкомысленно - для начальника. Вот и пиво у нас сперли около склада, когда другой поставщик все таки понял, что за сикрет плейс. Открыли ящик, вытащили 4 бутылки. А Дениел, друг Александры, когда мы, то и дело прогоняя посетителей, отмечали в баре Эвин день рождения, спросил у меня под конец: "И часто вы вот так за спиной начальства кутите?" Но не стоит слишком сильно себя корить. Один наш посетитель, грохнув стакан, изрек фразу, которую вполне можно применить и к Сити Прайду, и ко мне, и к любому желающему на этот жаркий август: "Its a glass, man. It can only hold liquids, it cannot comprehend".

[sayag]

Про то, как кончились деньги.

Для человека, которому нечем оплатить в баре электричество, я веду себя как слишком большой начальник. Планирую ремонт на неделю в августе, когда мы будем закрыты, заказываю цветы, чтоб закрыть улицу от взглядов, скандалю с мастерскими, чтоб починили нам холодильники. Холодильник в баре не то чтобы сломался. Он, скорее, стал слишком хорошо работать. Сегодня моя бутылка с водой упала на пол и проломила доску. А пиво выливается в стакан дивным желтым снегом. После того, как оттает немного. Такую зиму застать в Сити Прайде можно будет еще не один день. Киприоты из-за кризиса не стали ни лучше работать, ни больше продавать. Бешеная оса, конечно, укусила каждого в зад, но по Киприотской натуре к каждой заднице была привязана подушка, чтоб в любой момент можно было присесть и отдохнуть. Так что, когда я в 16.30 позвонила в магазин, где мы брали холодильник и попросила платный ремонт, мутный голос мне ответил: "Ну вы чтооо. Ведь рабочий день через полтора часа кончится. Я компьютер уже выключил, не смогу заявку составить. Позвоните завтра утром". Месяц назад я звонила в фирму, которая занимается очисткой воды. Сказала - ребята, у нас вода в баре не очень чистая, поставьте нам в бак такую машинку, чтоб все исправить. "Я не думаю, что вам это нужно". - Сказал продавец. И, чтоб пресечь все споры, бросил трубку. Я, конечно, сама - не сказать чтоб трудоголик, с криком "Надо построить больше зиккуратов!" - не просыпаюсь среди ночи. Не мне их судить. Оставим это дело прибалтам. Прибалты умеют без подготовки раскритиковать любую нацию, я в этом сегодня убедилась. А сами они очень скромные. "Вот у меня самолет и мерседес с-класса. Я же не трублю об этом всем и вся при первой встрече?" - Сказал мне прибалт при первой встрече. Очень хороший человек. У меня нет самолета и мерседеса с-класса, впрочем, не очень и хочется. Хочется яхту и рабов. Рабов можно просто взять в плен, но вот чтобы у меня появилась яхта - придется заставить работать Сити Прайд. В чем не очень-то помогают киприоты. Хотелось бы рассказать, что кризис научил меня многому, и в результате, провисев неделю вниз головой под древом, я нашла способ выжимать деньги из асфальта, решила все проблемы и достигла просветления. Однако, все куда прозаичнее. Я оттягиваю оплату счетов иногда слезами, иногда уговорами, иногда, подпаивая кредитора. А сама жду, когда Лайки банк разморозит счет, чтоб вытянуть из нашего семейного достояния еще тысяч 30 евро, оплатить долги, аренду, свет и воду. Поставить злосчастные цветы на забор, чтоб никогда не видеть стройку через дорогу, обтыкать бар фонариками, чтоб светился до самой турции и киприоты тыкались бы к нам, как подслеповатые щенята, на ощупь. Нанять бармена, оплатить рекламу на радио - сразу пять раз в день и на месяц. Начать разыгрывать в кости ящики пива, заставить наконец Эву показать сиськи. Заплатить себе зарплату и истратить ее всю на туфли.

[sayag]

Про халяву и качество

Приехала бабушка. Неподготовленный к этому событию Кипр дрогнул: случилась пара лесных пожаров, люди снова заговорили о банкротстве, на центральной улице случилась первая за историю острова пробка. У меня же за годы семейных уз образовался иммунитет, дело обошлось суровой мигренью. Зато в Сити Прайд впервые за долгое время пришло больше двух человек: компания, название которой состоит из двух смешных имен, устроила у нас корпоратив на 35 человек. Радостное событие омрачалось чудовищной скупостью фирмачей. Мария, субтильная брюнетка, стоя в дверях, как будто намекая, что в любую секунду может развернуться и убежать отмечать в другом баре, жевала губу. - Нет, ну вы что. 15 евро с человека за неограниченное количество спиртного и закусок... Это очень много. У нас столько нет. Мы можем заплатить 13 евро. - Мы с Эвой крякнули. Мария мечтательно закатила глаза и добавила: - А еще я бы не хотела платить. Давайте я оставлю расписку и заплачу через пару месяцев? От расписки мы отказались, зато согласились на 13 евро. Невероятная скидка, особенно, если вспомнить, что за тот же опен бар мы брали с футболистов по 30. Говорят, некоторые официанты плюют в еду противным гостям. Мы с Эвой люди образованные, а значит, более изобретательные. Мы честно предупредили Марию, что ограничим опен бар разливным пивом. И промолчали о том, что решили ограничить опен бар просроченным два дня назад пивом Бекс. Первые гости пришли в шесть. Два мальчика в пиджаках удобно уселись в диван и заказали Карлсберг и Варштайнер. Эва принесла два Бекса в разных стаканах. Парни отпили и стали одобрительно бормотать. Пришел дядечка постарше. - Что пьете? - Спросил он. - Карлсберг и Варштайнер. - Ответили парни. - И как вам? - Заинтересованно спросил дядечка. - Великолепно! - Просто супер! Эва напряженно сморщила лицо, собирая улыбку в кучу. Дядечка выпил три Бекса, причмокивая. За четвертым - вот незадача - он отправился к бару. Эва, стоя за стойкой, смотрела на него в сомнении. Наливать Бекс, когда клиент стоит и смотрит на тебя в упор, показалось немного наглым. И Эва налила Карлсберг. - Слушайте, что за говно. - Строго сказал дядечка. - Это не Карлсберг. До этого было нормально, а сейчас жуть. - Отвернитесь на секундочку. - Сказала Эва. И Карлсберг тут же исправился. Быть может, наше поведение и недостойно шоколатье. Тем более, что я не знаю, что это такое. С другой стороны, этим суровым летом я и не пускаю никому пыль в глаза. Дима, сын Людмилы Степановны, студент-архитектор, приехал из Лондона. За обедом он спросил меня, где же находится Сити Прайд, дескать, он был бы рад зайти. Я объяснила дорогу и Дима углубился в смс-переписку. Через три минуты он спросил: - Это английский паб? - Нет. - Сказала я, жуя тыкву. Дима озадаченно замолчал и вернулся в смс. Еще через три минуты он снова спросил: - Точно? Мои друзья говорят, это классический английский паб. - А! - Обрадовалась я. - Ты с киприотом переписываешься? Тогда да. Английский паб. Дима приподнял бровь. Я уточнила: - Ну просто ты же был все таки в Англии.

[sayag]

Про образ жизни и легкомыслие

Лето - период застоя. На улицах нет машин, закрылось Хард рок кафе, не выдержав отсутствия денег, все, кто еще жив - на море. Жалко, конечно, хард рок кафе, у моей мамы традиция кушать там с подругой ребрышки - в каждом городе мира, где оно существует. С другой стороны - нечего изменять сити прайду. Пусть у нас и не жуется говядина в буррито, зато она закаляет волю. В баре так пусто, что я уже две недели не делала закуп и от безделья даже разрешила себе поболеть насморком. Немного беспокоит, что денег нет даже оплатить интернет. Утешает то, что потерпеть надо только до августа. А на крайний случай всегда можно торговать телом. Эвиным. Или, если все таки оплачу инет, начать транслировать порно. Доболев во вторник насморком, в среду я проснулась с приступом гиперактивности. Мне хотелось сделать сразу все недоделанные мелкие дела. Провести сервисное обслуживание пивной установки, перевести Мерилин Хаджикириаку в Грецию деньги за аренду, купить котятам ножницы для когтей, помыть машину. Однако, киприоты умеют работать так, чтоб оставалось время на жизнь, сиесту, кофе, ежедневную многочасовую партию в нарды и душеспасительное созерцание, скажем, потолка. Во-первых, киприоты практикуют минимализм. Сита прислала мне смс с поздравлениями с днем России примерно такого содержания: "Отметьте день России! Подключите сегодня наш международный тарифный план и получите скидку в 20% на звонки в Россию целый день 12.06!" Я обрадовалась такому тарифному плану, он открывает небывалые возможности для общения с моей бабушкой. "Ну все, Эммочка, целую. - Скажу я. - До созвона ровно через год!" Во-вторых, киприоты практикуют отдых. Например, аптеки. Мало того, что они закрыты в выходные. В среду они открыты только до обеда. Банки и того хуже, они всегда работают только до обеда - кроме понедельника. В понедельник после обеда они открываются еще на час. Единственное, что можно сделать в среду человеку с приступом гиперактивности - это съездить в булочную (единственный на кипре круглосуточно и семь дней в неделю открытый объект) и потратить пять часов своей жизни на поиск открытой автомойки. Безрезультатно. Прослушав два альбома Пиксиз и один альбом Моторхед, я сдалась и отправилась в бар диктовать закуп. Джордж был мне очень рад, мы не созванивались недели две с половиной. - Ясу, Татьяна! - Заорал он в трубку, так как ехал в машине с открытыми окнами и не слышал сам себя. - Говорите, что у вас закончилось. - Спасибо, хорошо. - Ответила я, стоя в подвале с кегами. - А у вас как дела. Мне, пожалуйста, по две кеги гролш, бекс и пауланер. - А у нас их нету. Еще что? - А Варштайнер? - Его тоже нету. - Джордж, вы знаете, что это ВСЕ, что ваша компания продает? - Спросила я. - Хммм. - Заинтересованно ответил Джордж. - А можно я вам перезвоню? Удостоверившись в моей правоте, Джордж обещал связаться со мной, когда у Саверо появится хоть что-нибудь. Вечером гиперактивность немного схлынула, и я вяло общалась с очередным посетителем, которого, кажется, зовут Мафос. Как-то так. Делились привычками. - Я очень часто, Татьяна, когда сворачиваю сигарету, забываю ее свернуть, беру в рот один только фильтр и прикуриваю. - А я один раз прикурила от струи воды в кране. - Поделилась я. - А я пытался открыть ключами от машины дверь квартиры. - Не уступал он. - А я - мусорный бак. - Победила я. Убедившись, что и я тоже немного киприотка, не по национальности, а в душе, я решила не переживать и простила - всем - все и сразу.

[sayag]

Про хенд-мейд маркетинг и маргариту

Впервые приходила полиция. Мы сидели на крыше с Кариной и ели сендвич, когда поднялась Эва и сообщила, что внизу полицейские. Это очень странно, я понимаю, но властей правопорядка я боюсь пуще огня. Спускалась в зал я на подкашивающихся конечностях. Я понимаю, конечно, что кипрские полицейские - котята по сравнению с Российскими волками. Но все равно они старательно хмурились, все трое. И уже пили халявное пиво. "Что стряслось?"- спросила я, взволнованно обводя зал взглядом. Наши посетители вели себя странно. Хотя полицейские были в гражданском, в зале никто не курил, все сидели с благочестивыми лицами, парочка с сигаретами стояла на улице, рискуя пропустить начало второго тайма, музыка еле шептала. "Мы бы хотели проверить ваше удостоверение личности, лицензию на алкоголь и на музыку". "Сейчас". - Сказала я и обреченно пошла наверх: какие-то лицензии у нас были, но я их не видела в глаза. В офисе на стене висели бумажки разной возрастной желтизны, все на греческом, я отцепила самые белые, спустилась и дрожащим голосом сказала: "Вот все, что у меня есть. И я не знаю, что это". Полицейские радостно заржали. Больше строго на меня никто не смотрел. На Кипре спад, все заведения пустуют и на улицах так мало машин, что кажется, будто бы прогресс пошел в обратную сторону и скоро киприоты пересядут обратно на мулов и телеги. В Сити Прайде уютно и камерно, мы с Эвой ездим по очереди в супермаркет за консервированными фруктами разной степени экзотичности, изобретаем новую маргариту. Милое письмо и постер о пятнично-субботних лабиринтах тихой мышкой просачивается в разные офисы. Трудятся все, Дима провел изнурительную охоту за некой маркетинговой дамой из своего офиса, Карина в сумерках выследила каких-то организаторов корпоративов из другого офисного здания. Эва даже в туалет ходит со стопкой наших флаеров, и как только видит дорогую машину (вряд ли в туалете, конечно), вставляет за дворник глянцевое приглашение посетить наш бар. Даже Динос, диджей, который отчаянно противился помогать нам в рекламе, говоря, что непрофессионально ему, как директору Микс ФМ, помогать нам бесплатно чем-то кроме совета, сдался и попросил у меня стопку упакованных писем и флаеров. Я радостно отдала ему почти все. Правда, теперь на вопрос "Как дела у флаеров?" - Динос отвечает спокойно: "Они у меня есть". Сегодня будет финал Лиги Чемпионов, а сразу за этим диджей, надеемся, что часть фанатов останутся потанцевать. Киприоты очень сильно не любят нынче Германию, так что при любом исходе матча Дортмунд-Байерн им будет что отметить: в любом случае Германия проиграет. Стакан наполовину полон. Мы с миру по нитке насобирали персонал, потому что Эва и Теодора уехали в Болгарию, одна отдыхать, а вторая сидеть у смертного одра своей прабабушки, Теодорос работает по субботам в Мерседесе, а нам были нужны все свободные руки, какие возможно. Ник, запасной бармен, на мою осторожную смс ответил, что его уволили с прежней работы, я ответила: "Какое счастье!" - Ник не согласился со мной, но придет.

[sayag]

Про Семейные Ценности

Жизнь схватила меня в мозолистый кулак, потрясла и выронила обратно на коричневый диван в гостиной: приезжали родители. Само по себе это событие колоссальное и очень стрессовое. Но в данном случае все было куда сложнее - родители приезжали не просто, а по делу. Для тех, кто не очень в курсе - моя мама - дочка моей бабушки. Теперь, когда этот внезапный факт озвучен, уточню. Приезду моей бабушки в любой город Эн было дано название произвольными людьми: Врата Ада Открылись. Стоит Эмминому самолету приземлиться, и жизнь рушится у всех, сразу и основательно. Мама, конечно, не так крута. Но несколько залетных генов все таки схватила. В бар мама зашла с самыми благими намерениями. Она была само миролюбие, тепло и лучисто сияла глазами. Как к солнышку, к ней сразу потянулся мой персонал. Мария трепетно взялась за мамин белый подол и, воздев глаза, спросила: "Я так волнуюсь за Сити Прайд! Я не знаю, что сделать, чтобы он стал работать. Скажите мне! Как я могу помочь?" Мама на секунду нахмурилась, а затем ответила очень серьезно: "Молитесь, Мария. Молитесь". Мария коротко вздохнула и убежала в подсобку рыдать, чем и занималась всю следующую неделю. Мария подумала, что Сити Прайд спасет только молитва, ей было невдомек, что за ту короткую секунду мама оценила Мариины способности, отнесла ее в разряд никчемных и просто сообщила, что Мария вряд ли на что-то способна кроме молитв. Выходя из бара, мама удивленно сказала мне: "Знаешь, мне показалось, что от меня ждали какой-то помощи. Денег что ли?" Через несколько дней отец сообщил, что собирается изучить финансы моего бара. Я ничуть не возражала, мне уже начинало казаться, что Андреас скрывается от меня, возможно, сменил страну. Но от встречи с отцом ему было не увильнуть. В его офис мы зашли около полудня, отец сел и скрестил руки на груди. Выражение лица у него осталось повседневное - Кэгэбэшник-буддист. То есть немного страшно, и не совсем понятно, замечает ли он нас или нет. Андреас разволновался. За какие-то 30 секунд он признался, что напутал с убыточностью сити прайда. Оказалось, он совсем забыл, что я в первый день выкупила склад, и что я это собираюсь делать не каждый месяц. А потом он принял просительную позу и спросил отца: "Как думаете,  а пойдут ли в России поставки оливкового масла?" Отец, великий знаток оливкового масла, пожал плечом и сказал: "А че нет-то". Андреас обрадовался. "Скажите, а есть ли в России люди, которые хотели бы его продавать вместе с моим другом?" Отец, не задумываясь ни на секунду, снова пожал плечом и сказал: "А че не-то". Андреас просиял, дал отцу стопку своих визиток и долго махал нам вслед. По его мнению, их с другом судьба был�� уже решена, отец найдет миллиардеров, даст им пару недостающих миллиардов, и они все начнут поставлять в Россию тонны масла. Я с любопытством поглядывала на отца и прислушивалась к ощущениям, на какие-то несколько минут мне удалось почу��ствовать себя дочерью нувориша. Отец, подозреваю, думал в этот момент об электрификации городов. Когда они уехали, я бледной тенью вернулась в бар. Эва спросила: "Ты сегодня Джилетт?" Я вопросительно повернулась к ней. Эва уточнила: "Тебя надо трясти перед использованием?"

[sayag]

Про адекватность и печаль

Когда я ехала из бара домой, усталая, опустошенная, печальная, каждые пятьдесят метров перед носом моей машины загорался красный свет. Короткая, в сущности, дорога тянулась уже двадцать минут, и в это время я поняла, насколько же я полна нелогичного оптимизма и непоколебимой веры в то, что Бог меня любит. Я думала: "Вот, как здорово. Если я окажусь дома, я совсем загрущу, поэтому светофоры растягивают дорогу, пока я постепенно успокаиваюсь". - И я успокоилась. В мире, где светофоры поджидают, чтобы у меня исправилось настроение, прежде, чем пустить меня домой, все будет в полном порядке. Закон жанра требует сказать, что, когда я днем в халате и с чугунной (по ощущениям) поварешкой носилась по двору за мелкой соседской собакой, я злилась вовсе не на собаку. Но это не так. Я злилась именно на собаку.  Третий месяц я засыпала и просыпалась в пять утра под визгливое базлание, смотрела кино под верещание, чистила зубы под истерический лай, и именно сегодня усталость достигла апогея. Попытавшись вздремнуть хоть полчаса перед ночью, потерпев поражение, я устало взяла поварешку, вышла во двор и, с индейским кличем, рванула мстить. Собака скрылась в щели между полом и кадкой с пальмой, а я попрощалась с мыслью о сне, оделась и поехала в бар. Дорога к бару по-прежнему вызывала у меня радость. Что бы ни происходило, я продолжала считать, что моя жизнь началась именно 14 февраля 2013 года, когда я купила Сити Прайд, и что я самый счастливый и везучий человек. Но все эти глубокие и нежные чувства уживались в моем организме с чем-то вроде минуты молчания, которая началась у меня накануне, в офисе Андреаса, бухгалтера, когда тот сказал мне, что за половину февраля и март расходы превысили выручку на 9 тысяч евро. Я считаю, что мир спасут неадекватные реакции. Когда грянул кризис, отец сказал, что мне дико повезло. "Это просто великолепно, что, стоило тебе купить бар, грянул кризис". - Сказал он. - "Если бы он грянул через год, когда ты научилась всему, раскрутила бар и тихо грелась в лучах собственного успеха, кризис бы тебя подкосил. А сейчас, в самом начале, ты была морально готова к тому, что какое-нибудь неопознанное дерьмо может случиться, ведь ты пока еще ничего не знаешь и не умеешь, так что восприняла его спокойно". Когда я узнала про 9 тысяч евро, девочке внутри меня захотелось расплакаться, покупателю распсиховаться на мужчин, которые продали убыточный бар, хозяйке бара обидеться за то, что эти негодные люди так обижали мой бар, что он скатился на дно. А сама я подумала: "Надо же, как Господь меня любит. Он не просто подарил мне бар, он дал мне шанс жить полной жизнью, бороться, победить, реализоваться, почувствовать соль ветра на губах. Значит, это что-то настоящее. Правильное". На вечеринке было снова почти пусто. Мы сели с Диносом и решили, что надо будет лично объехать все офисы в городе и лично разнести около тысячи приглашений. Я второй раз попрощалась с мыслью о сне. Пришел Эмилиос. Потыкал меня пальцем, поинтересовался, что за печаль пролегла морщинкой у меня на лбу. Я рассказала ему про девять тысяч, он бухгалтер, а бухгалтерам я выкладываю все, как на духу, как психотерапевтам. Андреас поэтому боится меня: когда он спрашивает, как дела в баре, я сначала прошу секретаршу принести мне кофе, потом устраиваюсь поудобнее, и три часа делюсь своими идеями и опасениями. Он пытался мне однажды сказать, что то, что я рассказываю, никак не связано с бухгалтерией, но я ответила - "Как? От этого же зависит, станет ли бар прибыльным". Все таки я женщина, простите. Эмилиос выслушал и крикнул мне на весь бар (Эмилиос очень зычный мужчина): "НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, ЧТО ТЫ ТЕРПИШЬ УБЫТКИ!" Так прошел вечер. Прямо перед закрытием, продолжая вечеринку неадекватных реакций, я беседовала с Кариной. Играло что-то зажигательное, и я весело мотала туда-сюда хвостом на затылке. Карина покосилась на меня и спросила: "Мух отгоняешь?" Я с любопытством повернулась к ней и спросила в ответ: "Это ты меня сейчас коровой или кобылой назвала?"

[sayag]

Про религию и мафию

Наши любимые гости из Индии уехали в Лондон в срочную командировку, на свою историческую родину. Все чаще и чаще мне становится любопытно, а кто живет и рождается в Индии, если все знакомые мне индусы - родом из Великобритании или Теории большого взрыва? Порой даже у англичан не встретишь такого чистого британского акцента, как у индуса. Британского, приправленного лондонским или манчестерским говорком. Эва считает, что Мики Синг занимается наркотиками. Дескать не просто так ему понравилось у нас - в Сити Прайде днем тихо, мало любопытных ушей. Мики Синг говорит, что он скупает бизнес, а еще планирует открыть новые авиалинии на Кипре. А его семья поставляет курицу в Соединенное Королевство. Вообще, неделя выдалась тихая, но сопровождаемая каким-то постоянным намеком на криминал. Приходил неуклюжий дядечка с фэн-сайта апоэля, торговал рекламой. Встреча длилась три часа, за это время он успел мне сообщить только адрес сайта и цену - 100 евро в месяц за 300х300. Так на Кипре ведутся переговоры. Еще когда я ходила к послу в Москве, я успевала задать только один вопрос, зато полтора часа мы обсуждали сады, его родную деревню, его панибратские отношения с евросоюзом. Андреас-Сайт-Апоэль, как мы записываем его в книге резерваций, сказал, что он бросил курить, потому что у него был удар. Потом снова начал, и у него случился еще один удар. Так что теперь он курит электронную сигарету, тем не менее, приходя к нам ежедневно, он выпивает 0,3 водки Смирнофф со льдом и лимоном. Прямо как Мики Синг, только в два раза меньше. Кстати, еще в книге резерваций сказано, что каждый матч Апоэля за восьмым столом сидит Айрон мэн. Очень уж Хараламбос на него похож. После второго стакана, Андреас спросил у меня: "А вы у кого покупаете спиртное, у поставщиков или у Мафии?" "У поставщиков". - Сказала я. "Странно. Мафия, уже всех заставила у них брать, и Аперитиво, и Зу". "А какая мафия?" - Лениво поинтересовалась я. "Кипрская, какая еще". - Удивился он. "Ну". - Сказала я. - "Я бы на их месте не стала проверять, связана ли эта русская с русской мафией, или нет". Так я впервые в жизни удачно сблефовала не по адресу. Кроме этих опасных разборок, ничего страшного не было. В пятницу мы танцевали и радовались внезапному наплыву незнакомых посетителей. В субботу мы смотрели Жизнь Пи с моего телефона и удивлялись, что не пришел вообще никто. Мария и внезапная русская компания проводили семинары по религии. Мария сообщила, что ирокез, серьга в брови и помада - это происки дьявола, тех, кто носит серьгу в брови или помаду, Господь не примет на небесах, ведь он не такими нас создал, он создал женщин с каре и серьгами в ушах, а мужчин с короткой стрижкой и без серег. А мальчик, чье имя я забыла, сел потом на тот же стул и сказал, что греки мусульмане, и Константинополь был мусульманским городом, ведь у всех христианских церквей там круглая крыша. Теперь я называю этот стул - Троном Удивительных Умозаключений и не рискую сама на него садиться. Память подсказывает, что именно там у меня родился вопрос "какой день недели в России, если на Кипре воскресенье".

[sayag]

Про ночную жизнь и интеллигенцию

С появлением диджея атмосфера в Сити Прайде изменилась разительно - и в первые же пару минут. Что очень меня удивило, потому что я всегда считала, что человек этой странной профессии просто сам переключает песни, вместо того, чтоб довериться шаффлу. Встретив Диноса в дверях, я отправилась за льдом, потому что вслед за посудомойкой, двумя компьютерами, мужским туалетом и попкорн-машиной, сломалась машинка для льда. В баре был обычный вечер пятницы - четыре стола, тихие разговоры, молчаливый футбол по телевизору. Петляя по темным улочкам, я уговаривала себя: я ведь и не ожидала, что в бар ворвутся толпы мотивированных билбордами посетителей. Но где-то в глубине души своей жизнью жила надежда, что я вернусь со льдом, а зал полон танцующих, у каждого в руке по бутылке текилы или самбуки, в зубах дорогие сигары, которые мы, правда, не продаем, кто-то кого-то поливает шампанским. Отмечу сразу, чудо не случилось, но все эти видения сбылись в маленьком масштабе в пять утра. Все те же 4 стола, которые вместо того, чтобы уйти около 11ти, как это бывает обычно, танцевали. Рюмки текилы и самбуки в руках, сигареты, на столе пляшет Эва, а Эмилиос поливает ее содовой. Я строго подошла к Эмилиосу и сказала: "Гони цент". Месяц назад, в Финнбарсе, когда я сидела, крепко вцепившись в стул, и уверяла Эмилиоса, что я не танцую ни-ког-да, мы поспорили на 1 цент, что за три недели он не сможет заставить меня танцевать. Эмилиос отдал мне монетку, я сложила ее в карман, и начала танцевать. Наш друг выпучил на меня глаза и спросил: "Это как же так, это что же это такое? Ты же не танцуешь ни-ког-да?" "Эмилиос." - Сказала я с улыбкой. - "Ты же бухгалтер, должен знать, что люди врут. Я просто очень хотела получить один цент!" В три пришли два человека, мужик лет 40 и старик. У мужика было рубленое лицо питекантропа, а у старика сальная кожа и нависающие надбровные дуги. Они хотели шлюх. Так сильно, что сделали комплимент Мириной сумке, драному кошельку Карлсберг, в котором она таскает сдачу. "У вас такая красивая сумка, девушка, давайте мы купим вам выпить". - Сказали они. Мира недоверчиво покосилась на сумку, покачала головой и ушла. "Девушка, у вас красивая попа". - Сказали они мне. "Она хозяйка". - Сказал бармен. "Я знаю семь языков, работал моделью в Париже и строю дом в Протарасе". - Быстро выпалил мужик. "А я очень интеллигентный". - Сказал старик. - "У вас тут хорошо, но нет шлюх. А нам надо. Заведите шлюх, пожалуйста". - Интеллигентно добавил он. "Это интересное предложение". - Сказала я, как деловой человек. - "Но у нас тут респектабельное место, да и где я их возьму-то?" "Вы же русская". - Сказал старик. - "Позовите подруг". В половину шестого, выталкивая последних посетителей из дверей, я подумала, что у меня нет ни одного повода для разочарования. Да, пришли немногие. Но тем не менее, никогда до этого в пятницу не было так весело. Да и, если подумать, на самбуке мы заработали очень неплохо. Мокрой мышью за мной выскочила Эва. Она тщательно сторонилась стен, опасаясь к ним прилипнуть пропитанной содовой одеждой. Эва выглядела обновленной, газировка смыла с нее макияж и теперь она смотрела вокруг помолодевшими голубыми глазами, не так заметными ранее из-за туши.