otaku-ru - Tumblr blog

otaku-ru · 9 years

Text

Художник и музыкант pomodorosa: «Я в ладах с собой»

Среди работ современных японских иллюстраторов иногда мелькают изображения российских реалий или персонажей. Автор, рисующий под ником pomodorosa, — из тех, кто возвращается к российской тематике снова и снова. Сегодня pomodorosa отвечает на вопросы Валерия Корнеева о девушках, Восточной Европе и своем музыкальном проекте isopons.

Первый альбом иллюстраций pomodorosa Music, Fashion And Girl издан в 2015 году. (крупнее)

— Какой вы человек?

— Можно сказать, что я в ладах c собой. Отдаю себе отчет в том, какие вещи мне нравятся, а какие — нет. Знаю, чем хочу заниматься, а что мне совершенно не нужно. Человек я любознательный, с массой интересов, но стараюсь не распыляться и фокусировать усилия на небольшой «зоне атаки». Поэтому вещей, в которые я вкладываюсь всерьез, совсем немного. Всегда стараюсь приступать к делу с положительным настроем и стоически доводить начатое до конца. «Синдром поиска глубинного смысла» — это про меня; чересчур много размышляю и пытаюсь искать резон там, где его, может, и не было никогда. А мешает мне по жизни забывчивость.

— У вас есть и художественное, и музыкальное образование, или вы в чём-то самоучка?

— Иллюстраторство меня привлекало еще в детстве. Знаете, как бывает: выделяешь для себя каких-то авторов и срисовываешь у них, что нравится. Основательно рисованием пришлось заняться перед поступлением в Университет искусств Тама (Tama Art University, Токио — прим. ред.), и уже во время учебы в нём мы с друзьями организовали музыкальную группу. В свободное время удавалось диджеить — музыка вообще казалась интереснее изобразительного искусства (ха!). Примерно к тому времени относятся первые композиторские опыты. Тогда пришлось подтянуть теорию и нотную грамоту, иначе музыканты в студии просто не понимали бы, чего я от них хочу!

— Вы либо иллюстрируете книги на заказ, либо изображаете персонажей, придуманных самостоятельно. Многие японские художники очень активны на поприще фанарта — рисуют чужих, уже популярных, сложившихся персонажей. Фанарт совсем не по вашей части?

— Меня давно увлекает процесс создания уникальных персонажей, и тут, наверное, многое продиктовано складом личности: я очень ценю свободу рисовать что угодно вне заложенных кем-то другим рамок. Правда, время от времени всё-таки выдаю фанарт с героями известного аниме или манги... ну, изредка это бывает. Иногда, порой! (смеется)

— В одном интервью вы рассказывали, что работаете главным образом в «цифре», отойдя от бумаги, акварели и туши. Традиционные материалы бесповоротно ушли в прошлое?

— Сначала, конечно, были традиционные вещи — карандаши, тушь, гуашь, акварель. После окончания университета моя тяга к рисованию стала угасать и в какой-то момент совсем сошла на нет. Бумага, краски и все инструменты, которые с ними были связаны, куда-то подевались. Чтобы окончательно не растерять навыков, пришлось потихоньку приучить себя к рисованию на планшете. А может, чтобы не покупать заново прорву художественных принадлежностей! (смеется) В общем, это был легкий и экономичный способ вернуться к иллюстрированию. «Цифровое» рисование дает выигрыш во времени и некоторые мелкие удобства, при этом традиционные материалы имеют свои полезные стороны. Думаю, что в контексте простых рисунков одна линия, проведенная классической перьевой ручкой, по экспрессивности и убедительности по-прежнему оставляет позади цифровые средства.

pomodorosa исследует другие страны с помощью «просмотра улиц» на картах Google. Уверяет, что здесь запечатлена окраина Минска. (крупнее)

— Как делите время между рисованием и музыкой? Что из этого профессия, а что — хобби?

— Можно решить, что это две совершенно разных карьеры, но на самом деле музыка и рисование, когда ты в них погружен, чудесно переплетаются и влияют друг на друга подчас самым неожиданным образом. Для меня здесь нет основного и второстепенного занятий; и музыка, и художество — как бегущие рядом рельсы, которые ведут по пути самовыражения. Это не две стези, заставляющие разрываться между ними, а два инструмента, подходящие для разных ситуаций.

— Рисуете каждый день? Много времени за планшетом проводите?

— О, раз на раз не приходится. Иногда сижу полчаса, а бывает, что и все 24.

— Что у вас за техника, какими пользуетесь компьютером, планшетом и программами?

— 27-дюймовый iMac с планшетом Wacom Intuos 3. Из софта использую, в основном, Adobe Photoshop CS6, Corel Painter 2015 и ArtRage 4, ну и всякие другие приложения по мелочи.

— Со стороны кажется, что быть успешным иллюстратором в Японии — та еще нервотрепка: уровень художников очень высокий, вокруг море продвинутых конкурентов. При этом ваши рисунки проецируют безмятежность, успокаивают, как будто вы в принципе не чувствуете внешнего давления, когда работаете над ними. Как удается выдерживать такой настрой?

— Огромное спасибо за такую оценку моих работ. Только не думайте, что я, став профессионалом, не ощущаю внешнего и внутреннего давления — еще как ощущаю. Когда встречаю потрясающие творения других художников или музыкантов, мне хочется достичь их уровня мастерства. Чужие работы могут служить хорошей мотивацией для творчества, но чересчур фиксироваться на чьих-то достижениях вредно. Поэтому я впитываю внешний мир ограниченными порциями, а когда наступает время трудиться над иллюстрацией, запираюсь в своем микрокосме, обрубаю внешние информационные потоки. Так приходит настрой для воплощения на экране образов, близких к тем идеальным картинам, что возникают в уме.

Квинтэссенция авторской манеры: девы, море, облака и чуть-чуть кириллицы. (крупнее)

— На одной из ваших работ фигурируют российские девушки-полицейские, еще несколько картинок связаны с местами, существующими в нашей стране и странах бывшего СССР. Откуда у вас это увлечение постсоветской тематикой, как вы в целом относитесь к России?

— Побывать у вас мне пока не удалось, так что эти иллюстрации — во многом, конечно, плод воображения. Почему-то культуры и общества Восточной Европы и Советского Союза меня всегда увлекали. Японцам они кажутся таинственными; не сказать, что я восхищаюсь этими странами — нет, это больше любопытство, вызванное укладом жизни, так мало похожим на наш. Но и не только любопытство. Кириллический алфавит, космический корабль «Союз», автомобили и мотоциклы, электронная лампа, эклектическая архитектура православных церквей с ее азиатскими веяниями — уникальность и красота всех этих явлений, продуктов культуры, вызывают у меня огромный энтузиазм. И потом, если говорить об искусстве, мне кажется, что традиционное искусство и музыка России здорово резонируют с японской душой. В них чувствуется стоицизм, готовность двигаться прочь от простых удовольствий. К слову сказать, мой любимый композитор-классик — Рахманинов.

— Большинство героинь ваших иллюстраций — привлекательные девушки. Мужские персонажи — они скучнее? сложнее? Какие чувства вы вкладываете в своих героинь?

— Контуры девичьего тела, одежда, женская красота — сильнейшие орудия мгновенного действия. Конечно, встречаются симпатичные мужчины с женственной внешностью, но притягательность мужчины всё-таки реже раскрывается при первом взгляде — это не мгновенное женское очарование, а что-то накапливающееся постепенно (опять же, есть исключения, мы знаем и женщин, чья харизма устроена на мужской лад). Мне, наверное, пока недостает художественного мастерства для адекватной передачи тонкой мужской привлекательности, поэтому я полагаюсь на персонажей-девушек. Что до чувств, которые вкладываю в своих героинь... Стараюсь, чтобы они лучились внутренней силой и несли легкую печать таинственности.

— Вы говорили о копировании мастеров. Кого вы считали ролевыми моделями, когда учились рисовать?

— Великих авторов, давно олицетворяющих Японию в мире искусства: Хаяо Миядзаки, Акиру Торияму, Такэхико Иноуэ. Из зарубежных художников мне по душе Пикассо, Эндрю Уайет, Уорхол. Всё очень банально, правда? (смеется) Пусть она не художник в прямом смысле слова, огромное восхищение у меня вызывает фигуристка Мао Асада.

И, раз уж мы пошли перечислять источники вдохновения, — я обожаю фильмы «2001: космическая одиссея» Стэнли Кубрика и «Звездные войны» Джорджа Лукаса, «Гаттаку» Эндрю Никкола. Из аниме ценю «Евангелион» и Mobile Suit Gundam; литературу читаю самую разную, в диапазоне от Нацумэ Сосэки до «Линзмена» Эдварда Смита. На видеоигры времени давно уже не остается, а так, в принципе, помню и люблю Dragon Quest с первой по шестую части, старенький пошаговый варгейм King of Kings.

— И музыка еще! Расскажите о вашем коллективе isopons, вы же автор мелодий и обложек релизов группы, верно?

— Проект isopons — это вокалист isoco, скрипачка KANA и я. С 2013 года играем джаз, босса-нову, самбу, шансон и альтернативу, не слишком придерживаясь жанровых рамок. У нас совсем разный бэкграунд и непохожие интересы, а музыка получается добрая, меланхоличная и с долей иронии. В последнее время коллеги занялись личными проектами, и isopons всё глубже заходит в зону моей ответственности. Буду и дальше знакомить с нашей музыкой всех желающих, хотя так же часто, как это было раньше, собираться и записывать новые произведения мы уже не сможем.

— Ваш дежурный совет начинающим художникам?

— Хотите стать профессиональным иллюстратором — рисуйте то, что вам нравится. Без любви любая работа теряет смысл. Естественно, руку набить можно на чём угодно, но лучше прокачивать навыки, получая удовольствие.

— Большое спасибо за интервью, за ваши иллюстрации и музыку. Пусть всё у в��с будет хорошо.

— Спасибо за вопросы. Так здорово знать, что в России люди знакомы с моим творчеством! Надеюсь когда-нибудь добраться до Москвы, Архангельска и стран Балтии, не только на картах Google там разгуливать. А пока продолжаю служить искусству. ■

Знаменитый архангельский «дом Сутягина», деревянный небоскреб сложной судьбы. Обложка для книги об архитектуре. (крупнее)

Редакция выражает признательность за помощь в организации интервью сайту Tokyo Otaku Mode, где продаются товары с иллюстрациями pomodorosa.

#интервью #арт-профайл #иллюстраторы #художники #музыка

20 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Постъевангелион. 20 лет спустя

4 октября исполнилось двадцать лет с момента выхода в японский телеэфир первой серии «Евангелиона», во многом определившего букву и дух современного аниме. В связи с юбилеем Николай Щипков написал для «Отаку» колонку о бесконечной восьмерке.

«„Ева“ — это история, которая повторяется» — Хидэаки Анно

Стандартный формат текста о художественном произведении массовой культуры, которому вот-вот исполнится одна пятая века, — некролог. Однако не в случае «Евангелиона». Спустя такое количество времени, что вспоминать сериал должны были бы только киноведы да ностальгирующие по юности 35-летние старцы, он не только здравствует, но буквально месяц назад получил в Японии переиздание на Blu-ray. Оригинальное 26-серийное аниме в очередной раз перерисовали и дополнили парой сцен; даже если не считать цикла кинофильмов Rebuild of Evangelion, все уже давно потеряли счет его ремейкам и перепевкам. В чём же причина неугасающей популярности?

Хидэаки Анно так перегрузил свой opus magnum символизмом, неясностями, перипетиями и недосказанностью, что по поводу его самых туманных намеков спорили, спорят и будут спорить. Разбирали покадрово и будут разбирать. Писали пространные простыни рассуждений-на-тему, говорили о «транснациональном медиакульте» и составляли почти религиоведческие трактаты. Всё это было и всё, по-видимому, на этом не закончится.

Но чтобы ответить на поставленный вопрос, оставим пока споры на тему границ и глубины дискурса «Евангелиона» и обратимся к фактам. «Евангелион нового поколения» таким вихрем ворвался в мир анимации, оставил такой яркий след в ее истории потому, что, судя по всему, автор сериала сумел ухватить нерв времени. Напомню, первая половина 1990-х в Японии — это период заметного экономического спада, а также урезания финансирования индустрии рисованных развлечений. После провала в прокате в конце 1980-х «Акиры» и «Крыльев Хоннеамиз», свежие идеи и визуальные новшества на некоторое время ушли из телевизионного и полнометражного формата, а на передний план индустрии вышли OVA, выходившие на кассетах. Их количество резко выросло до невиданного ранее масштаба, что не могло не сказаться на общем качестве, однако среди них можно вспомнить и достойные образцы — например, Legend of the Galactic Heroes или «Моя богиня!». Впрочем, для японской анимации в целом это всё же был период стагнации (что особенно заметно при сравнении с предшествовавшей и последующей пятилетками). Связано это было не только с уменьшением денежных потоков, но с идейным и стилистическим застоем. В нестабильное время аниматоры решили не рисковать и пошли путем наименьшего сопротивления. И если вы думаете, что клише у фанатов того времени не сидели уже глубоко в печенях, то глубоко ошибаетесь. Сидели. Еще как.

Не появись «Евангелиона», многие хорошо известные сериалы последней двадцатилетки либо вообще никогда не увидели бы свет, либо выглядели бы совершенно иначе. Экспериментаторам Сатоси Кону и Макото Синкаю негде было бы развернуться. Синъитиро Ватанабе и Ёко Канно вряд ли бы решились на такой опыт, как неоретрокосмический вестерн. Сериалам вроде «Эрго Прокси» или Mushishi точно не было бы ходу, не говоря о таких слабовменяемых и откровенно авангардных проектах как «Эксперименты Лэйн» или Texhnolyze. Ходу не было бы в аниме; у манги, где неординарности и смелости живется легче, всегда был свой, отличный путь.

Так в чём было новаторство «Евангелиона» и почему оказанное им влияние чувствуется даже сейчас? Одно можно сказать определенно: оно было не в сюжетной завязке. Хотя тот факт, что сюжет быстро сошел с накатанных рельсов, чаще всего объясняют тем, что Анно очень хотел снять эдакую деконструкцию жанра, да еще и наполнил ее, нахватавшись фрейдисткого психоанализа и поверхностного религиоведения, всякой заумной терминологией. Может быть. Это не главное.

Есть, по моему мнению, две главные вещи, которые отличали «Евангелион» от остальных сериалов той эпохи. Первое: точно схваченный авторами психологический нерв исторического момента — переживания переходного периода в постиндустриальное и постмодернистское общество. Это и проблемы межличностной коммуникации, разобщенность и разделенность социума, и бегство подростков от самих себя, замыкание в виртуальной реальности, и поиск своего я в новой среде, враждебной по отношению к одинокому человеку. И все эти вопросы конкретной эпохи были заданы в такой общефилософской форме, что легко при необходимости соотносились с проблемами более общего, высокого, вневременного порядка.

С другой стороны, своему времени созвучно свое искусство, поиски ответов на вечные вопросы каждый раз приходят в новой форме. Иногда ответ искусства на эти вопросы весьма точен и адекватен — тогда рождаются шедевры, как, например, было в эпоху европейского Ренессанса. Великих мастеров XV–XVI веков современники даже называли divino, «божественными». А в ином случае искусство спотыкается, терзается, мучается, но не может в адекватной форме выразить искания своего времени — тогда на смену гармонии приходят дисгармония и растерянность; характерный пример — авангард начала XX столетия, апофеозом которого стал печально известный черный квадрат. Проблемы, связанные с новым витком индустриализации и мировыми войнами были, а классическое изобразительное искусство дать им точное выражение уже не могло — поэтому так прямо и заявило: «мы в тупике!» Ну, то есть, конкретный тупик и изобразило.

«Евангелион» сложно отнести к той или иной группе с полной определенностью. Это его отличительная черта: он одновременно и следует, и не следует архетипическим шаблонам. Сериал построен на противоречиях, противоречиях формы и содержания, которые отражают мятущийся и неопределенный дух эпохи. Волосы персонажей, с одной стороны, согласно анимешным канонам тяготеют к неяпонскому разноцветью, при этом зритель не наблюдает откровенного фарса зеленых или пурпурных оттенков. Сюжет использует классические ходы, экспозиции и повороты, но показывает их под совершенно новым углом. Ключевой персонаж, по всем правилам трагического пафоса призванный быть образцом храбрости и добродетели, на поверку оказывается трусливым, замкнутым и слабохарактерным, однако в критические моменты всё же проявляет подобающие герою моральные качества.

Через противоречия такого рода «Евангелион» пытается выразить невыразимое: трагедию поколения. И в каком-то смысле это получается. Сериал остается верен себе (в идее о противоречиях) даже в концовке — по сути, отсутствующей. Возникает ситуация, которую по-английски принято называть anticlimactic: кульминация есть, а развязки — нет.

Герои такого рода произведения, то есть трагедии, обязательно должны в развязке испытывать катарсис, нравственное очищение. Причем не просто очищение, а такое, которое вместе с ними переживает и зритель. Это ключевой момент европейского искусства, берущего свое начало в искусстве древнегреческом. На стыке этического и эстетического, в единый момент, происходит нечто мистического, почти религиозного свойства. Вспомним развязку гоголевского «Ревизора»: момент раскрытия главной интриги (не для зрителя, а для действующих лиц пьесы), момент развязки — это пятиминутное гробовое молчание. Пять минут молчания на сцене равносильны вечности. То же самое происходит и в «Евангелионе», в 24-й серии. Пять минут тишины и осознания чего-то и всего. Причем осознают и Синдзи, и зритель. Затем — занавес.

Однако если в гоголевской пьесе показ осознания, пробуждения ото сна и был главной целью, в «Евангелионе» всё иначе. Осознание-то есть, экзистенциальный страх бытия прямо и осязаемо чувствуется — а сил и мотивации выйти из этого порочного круга, сбросить ярмо страха, нет. Нет ни у Синдзи, ни у зрителя, ни у самого Хидэаки Анно. Оригинальные 25–26 серии — отмазка, высосанный из пальца, внушенный самому себе, искусственный и фальшивый катарсис. Вот и получается, что все трое обречены топтаться на одном месте: Синдзи всё так же боится садиться в робота, Анно не может закончить «Евангелион», снимая бесконечные ремейки и делая «режиссерские» переиздания, а зритель и фанат обречены на поиски смыслов, надеясь в их глубине найти ответы на вопросы, которые «Евангелион» задает, но на которые не утруждается ответить.

Пытаются на них ответить и большинство сериалов и фильмов последующего поколения, поколения постъевангелиона — но, в основном, всё так же безуспешно. Вот и получается, что «„Ева“ — это история, которая повторяется», повторяется, словно дурной сон, вот уже двадцать лет. Повторяется, а мы высматриваем, хотим высмотреть в этой бездне бессвязного и бессознательного то, чего там нет и отродясь не было.

Закончился ли в японской анимации период постъевангелиона? Пока ответ на поставленные новым дискурсом вопросы не найден — нет. Однако надежда еще остается, потому что ответ на них есть, и обитает он не в фанфикшне и не в Blu-ray-изданиях, а в голове автора, Хидэаки Анно. Сможет ли он найти в себе мужество «не убегать», подобно своему герою, и одним точным ударом навсегда закрыть проблематику «Евангелиона», достойно завершив его? Или же поиск ответа уже в руках нового поколения? Вопрос остается открытым. —НЩ

Редакция «Отаку» не обязательно разделяет мнение колумниста.

#колонки #Евангелион #аниме #Хидэаки Анно

11 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Виталий Шушко (X-Story): «ДНК видеоигр не просто в ролике — она в нас самих»

Группа российских иллюстраторов и аниматоров уже около года трудится над короткометражным проектом X-Story, выход которого намечен на конец 2015-го. «Отаку» расспросил о будущем фильме автора идеи, главного художника и по совместительству режиссера.

vimeo

В Сети проект представлен видеотизером, тамбллогом и пабликом «ВКонтакте».

Виталий Шушко Художник, иллюстратор, комиксист, аниматор. Родился в Минске, окончил Ростовский художественный техникум им. М. Б. Грекова и Санкт-Петербургскую художественно-промышленную академию имени Штиглица. Сотрудничал с рядом компаний, в том числе Konami и Disneу; участвовал в создании видеоигры Coded Arms: Contagion (PSP), официальных комиксов по кинофильмам «Трон» и «Принц Персии». В компании NARR8 работал над моушн-комиксом JAM. — Итак, что вы задумали?

— Предполагается короткометражный фильм где-то на девять минут. История про странного паренька, который отправился искать затерянный город. Из ролика уже понятно, что город он отыщет, а вот что произойдет в самом городе — секрет!

Кадр из рабочего аниматика.

— Кто сейчас работает над фильмом? Что это за люди, откуда пришли и куда держат путь?

— На постоянной основе над фильмом работают четыре человека. Я, как зачинщик всего этого дела; аниматор и 3D-моделлер Павел Андрющенко; 2D-аниматор Елена Волк; музыкант и ответственный за весь звук — Виктор Гулличсен. И нам по возможности помогают такие замечательные люди, мастера своего дела, как Надя Мира, Денис Писарев, Василий Зорин, Илья Шекиладзе и Вячеслав Панарин. Я более чем уверен, что они держат путь к величию и мировой славе! А пока, надеюсь, продолжат помогать закончить нашу короткометражку.

Фазы анимации от черновой до итоговой.

— Почему именно короткий фильм, а не, допустим, еще один интерактивный комикс наподобие JAM или мобильная игра? У вас же здорово получались похожие вещи во времена сотрудничества с «Наррэйтом».

— Моушн-комикс JAM в плане раскадровки создавался по принципу анимационного кино, монтажа сцен с перетеканием одна в другую и т. д. Но в JAM была перекладочная анимация: один плоский рисунок нарезался на множество слоев и анимировался по принципу картонной куклы. Мы, как огромные поклонники анимации, порядком под устали от перекладки. Хотелось б��льшего! Во время работы над последней главой «Джема» Павел мне сказал: «Эх, было бы круто с тобой сделать настоящий мульт, без двигающихся картонок!» Я всегда мечтал сделать свой фильм, но понимал, что в одиночку мне не справиться; не хватает знаний во многих областях. Поэтому его слова были как послание небес! Уже к вечеру того же дня я придумал историю и сделал черновую раскадровку. В дальнейшем удалось заинтересовать крутых 2D-аниматоров и музыкантов. Вот поэтому X-Story — не новый моушн-комикс и не игра.

Проработка мест действия фильма начинается с таких иллюстраций-концептов.

— При этом следы видеоигровой ДНК, анимешные и комиксные аллюзии в тизере прослеживаются вполне: ролик почти открытым текстом телеграфирует: эй, приятель, мы знаем, что ты смотрел «Акиру», слышал о Power Glove и помнишь игры-платформеры золотого века. Расскажешь в двух словах о мире и главном герое?

— Возможно, кто-то помнит — в «Джеме» были главы в стилистике 2D-платформеров. И на первых порах мы с Пашей думали сделать подобное: рассказать историю в духе творений Пола Робертсона. Позже отказались от этой идеи и решили делать упор в сторону классической анимации, но ощущение схожести с игрой осталось, чему мы очень рады. ДНК видеоигр не просто в ролике — она в нас самих! Если говорить о вселенной, в которой обитают персонажи фильма, то это далекое будущее в месте, напоминающем наш мир. Множество высокоразвитых цивилизаций уже канули в Лету. В этом мире существуют так называемые «файндеры», которые незаконно расхищают древние города. Персонаж фильма как раз из таких.

— Когда хотите выпускаться и в каком формате?

— Планируем всё доделать в 2015 году. Качественная анимация, крохотный коллектив — в результате очень и очень долгий процесс. Но как только доделаем, постараемся показать фильм на фестивалях, после чего зальем его в Сеть на всеобщее обозрение! Наши форматы — Vimeo и YouTube.

— Вы с коллегами уже обсуждали будущее проекта в случае его успеха? X-Story — это законченное произведение, заявка о себе («мы здесь и умеем вот такое!») или в большей степени попытка рассказать историю, которая в дальнейшем может получить развитие?

— Рассказать историю и показать путь героя — наша главная цель. А «выстрелит» или нет, не так важно: всё равно захотим делать новые фильмы. ■

X-Story, короткометражный фильм, 2015 г., автор и режиссер Виталий Шушко.

#интервью #X-Story #Россия

10 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Geidai Animation на YouTube

Заработал YouTube-канал анимационного отделения киношколы Токийского университета искусств. Сейчас зрителям доступны десять короткометражных дипломных работ выпускников 2010 года, из которых позднее по-настоящему прогремел, пожалуй, только абсурдист Ацуси Вада, последователь столпа современной японской авторской анимации Кодзи Ямамуры (сегодня как раз преподающего в этой киношколе). Если Вада уже собрал впечатляющий урожай наград на международных анимационных фестивалях, большинство его однокурсников широкой публике не известны — при этом их творчество заинтересует всех, кто хочет оценить текущее состояние независимой японской анимации за пределами аниме. ■

youtube

Вероятно, вскоре за первым набором фильмов на канале появятся студенческие работы следующих лет. Презентационный ролик недавних показов 2015 года обещает много любопытного.

#анимация #япония #geidai animation #Ацуси Вада #Кодзи Ямамура

2 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Cahiers du Anime

Молодой бородатый культуролог Эван Пущак (также известен под ником The Nerdwriter) в свежем видеоэссе из цикла Understanding Art делится своим анализом первого полнометражного «Призрака в доспехе» (1995) Мамору Осии. Ничего такого, о чём не писали бы в свое время критики в высоколобых киножурналах, но где сегодня те журналы, да и где в тех журналах зримость и наглядность, столь важные в киноведении.

youtube

Как тут не вспомнить и другого, без шуток, просветителя из ютьюба — монтажера Тони Чжоу, автора прекрасного канала Every Frame a Painting. За последние год-полтора тот дважды обращался к японской анимации — вот Чжоу популярно объясняет отношения Сатоси Кона с пространством и временем:

youtube

...а ниже — безумно интересно рассказывает о технике продольной траекторной съемки (lateral tracking shot, когда камера следует за объектами как в видеоигре-сайдскроллере) на примере «Волчьих детей Амэ и Юки» (2012) и других фильмов. ■

youtube

#аниме #киноведение #the nerdwriter #Мамору Осии #every frame a painting #Сатоси Кон #Мамору Хосода

14 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Pasha Star (XES): «Из аниме предпочитаем классику»

Летом 2014 года электропоп-дуэт XES заявил о себе композицией Black Tears, в записи которой приняла участие русско-японская певица Орига. Год спустя коллектив выпустил мини-альбом бодрого ретровейва, снабдив его анимешным клипом с космическими школьницами. Pasha Star, один из участников дуэта, ответил на вопросы «Отаку».

Кричали женщины: ура!

— Откуда вы и что вас связывает с Японией?

— Мы из Москвы, а с Японией нас связываю я — вокалист и автор текстов группы. С детства любил эту страну, потом стал изучать язык; довелось пожить там, параллельно занимаясь музыкой. Позже я познакомился с Оригой, мы работали вместе. XES зарегистрирована в Японии, в скором будущем мы там выпустимся на одном из лейблов, сейчас идут переговоры. В группе объединились два наших основных увлечения: Япония и эстетика 1980-х, за которую отвечает другой Паша (Павел Саушкин — прим. ред.), он в этом деле настоящий профи. Готовим альбом, в котором будут песни в том числе и на японском языке.

— Слушайте, а XES — это же «секс» наоборот?

— Но так не специально получилось! Мы считаем нашу музыку экспериментальной, потому что всегда долго возимся с синтами и настройками, стараясь получить уникальное звучание лидирующих инструментов. Поэтому XES — это прежде всего eXperimental Electronic Sound.

— Illuminated — не первое ваше рисованное видео, отчасти завязанное на культурных кодах японской анимации. Почему именно аниме?

— Как большого любителя Японии, меня не обошло стороной аниме: у меня есть пара любимых сериалов; в детстве, как и все, смотрел и «Грендайзер», «Сейлор Мун» и многие другие вещи. Сделать работы в аниме-стиле было моей давней мечтой, которая наконец-то сбылась.

— А кто вам эти видео рисует?

— Это наш друг, венгерский художник Рудольф Пап. Мне очень понравились его творения на YouTube, решили попробовать с ним поработать совместно. Наша небольшая команда разработала концепт, персонажей и сюжет, а он всё воплотил в жизнь.

«Весь мир у нас в руках, мы звезды континентов!» Постер к релизу EP Asterhythm.

— Когда вышел клип Illuminated, многие почему-то сравнили его с Me!Me!Me! (музыкальное видео Хибики Ёсидзаки из цикла короткометражных фильмов Japan Animator Expo — прим. ред.), хотя в связи с вашей работой напрашиваются, скорее, параллели с «Интерстеллой» Лэйдзи Мацумото и группы Daft Punk. Вы за современным аниме в целом следите или больше жалуете классику?

— До сих пор в шоке от обилия комментов, где нас обвиняют в плагиате. Мы были сосредоточены на нашем деле и вообще не знали о Me!Me!Me!, его танцующих девочках и победоносном шествии по миру аниме-фэндома. Я лично не вижу сходства, хоть убей. С «Интерстеллой», наверное, можно сравнить из-за близости концепций с One More Time — и там, и там это рисованный концерт в сюрреалистических декорациях. Ну и мы, конечно, полностью отдаем себе отчет в том, что наш мультфильм не может конкурировать в плане качества рисунка и детализации анимации с вышеназванными работами. Однако стоит учесть, что над его созданием работал всего один человек, — и на этом фоне клип смотрится вполне здорово. За современным аниме мы не следим (собственно, основная причина упущения из вида пресловутого Ме!Ме!Ме!), так как предпочитаем классику. Аниме превратилось в доходный бизнес и выбирать хорошее из проходных или откровенно плохих сериалов и фильмов нет времени, да и желания тоже нет.

Pasha Star и Павел Саушкин в клипе Black Tears и их альтер-эго в рисованном видео.

— С аниме разобрались, а чем вас так завораживает музыкальная эстетика 1980-х?

— Наверное, своей честностью — то была эпоха настоящей электронной музыки, не выверенной на успех, а просто созданной для того, чтобы люди танцевали и чувствовали себя хорошо. Плюс, это же было зарождение новой романтики: появление новых технологий, компьютеров, машин, новые мечты о будущем, новые фильмы, новые спецэффекты, компьютерная техника, словом, всё, о чем писали фантасты, потихоньку начало обретать свою форму с соответствующим футуристичным звучанием, которым наполнена музыка тех лет. И всё это в первозданном виде, без гримасы одержимости заработка и наживы. Наверное, именно этим и привлекает.

— Расскажите, пожалуйста, о вашем сотрудничестве с Оригой.

— С Оригой мы познакомились, когда я отправил ей одну из своих песен на японском. Ее заинтересовала моя способность работать с языком, она сразу же предложила поработать вместе на несколькими песнями. Мы написали порядка семи композиций, еще несколько демо и нашу дебютную Black Tears на английском и японском языках... Версия на японском, увы, уже не увидит свет в связи с печальными событиями этого года. В скором времени будут изданы сразу три посмертных альбома Ориги, в которые войдут наши совместные творения, а чуть позже появится игра по одной очень знаменитой франшизе с двумя заглавными песнями, которые мы также создали вместе. Ольги очень не хватает. Я часто консультировался с ней, она была первым человеком, которому я отправлял свои демозаписи, и она всегда была рада посоветовать что-то для улучшения звучания. Если есть на свете добрые волшебницы — она была одной из них. Трудно встретить человека, который был бы таким же чистым и светлым, как она. ■

youtube

XES Asterhythm EP (2015): Bandcamp, ВКонтакте.

#аниме #музыка #интервью #XES #Орига

5 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Наруто: последний фильм

Вряд ли стоит считать спойлером упоминание о том, кто и кому в этой картине наконец признается в любви и даже — на радость терпеливым зрителям, которые остаются досматривать сценки после титров, — обзаведется детьми. Читатели манги «Наруто» давно в курсе дел; тем же, кто с эпопеей знаком понаслышке, информация просмотра не испортит, — но лучше всё-таки соблюсти приличия и от пересказа воздержаться.

19-летний Наруто смотрится более зрелым, чем в ТВ-аниме. Режиссеры анимации Тэцуя Нисио и Хирофуми Судзуки переработали внешний облик героев, консультируясь с автором манги Масаси Кисимото.

Что необходимо знать? Это в самом деле последний фильм с любимым анимешниками ниндзя — до тех, разумеется, пор, пока не выпустят следующий (а так как назревающий «Боруто» — о деяниях сына, нынешняя лента фиксирует высшую точку развития отца как минимум на несколько ближних лет). События фильма увязаны с магистральной линией и финалом приключенческой манги, которую Масаси Кисимото рисовал с 1999 года и в прошлом ноябре рисовать героически закончил (72 тома, 700 главок, около 15 тысяч страниц!), фильм развязку комикса не столько повторяет, сколько дополняет и поясняет.

При этом не сказать чтобы авторы отсекали ту аудиторию, что за событиями «Наруто» пристально не следила и не отличит Тенсейган от Бьякугана. В глазах неподготовленного зрителя лента, на удивление, не превращается в мельтешение вызывающе одетых людей, занятых странными делами в непостижимых целях. Хотя пару раз во время просмотра придется выдержать особо жесткую терминологическую бомбардировку, речевки о Мире Мудреца Шести Путей и Сокровище Ооцуцуки сведены к необходимому минимуму и почти не мешают следить за любовной линией, лежащей в основе картины. «Последний фильм» — классическая история спасения принцессы из замка злодея (в данном случае — лунной цитадели, где в окружении кукол-горничных заседает снобствующий блондин; есть мнение, что Каору Нагиса из «Евангелиона» коротал время в ожидании Третьего Удара примерно так же). Любовь, застигающая врасплох именно Наруто Удзумаки — юношу славного, но в романтическом смысле совершенного дуболома — отдельный аттракцион, которого зрители предшествующего аниме-сериала были, вообще говоря, лишены. Теперь можно отложить в сторону фанфики: лучшее из того, что авторам оригинала удалось в «Последнем фильме» — это отношения главных действующих лиц, вместе проходящих испытание своих чувств (и попутно спасающих мир). Сумбур в тонкие материи мог внести дубляж, а не внес: и сам Удзумаки — его озвучила Анна Балицкая (русский голос Каски в аниме-трилогии «Берсерк»), и остальные герои звучат свежо и живо.

Тонери Ооцуцуки одарен невероятно мощной чакрой, контролирует людей с помощью Шаров Поиска Истины и по ходу действия обретает возможность видеть на 360º. Холост.

Кинокритик Антон Долин к старту проката выступил на радио с текстом, при условии минимальной правки подходящим для описания другого современного «метаромана воспитания» (изменения потребуются сугубо косметические, самое важное из них — вместо имени «Наруто» подставить «Гарри Поттер»). Добавить что-либо существенное к данной характеристике сложно: более или менее вся успешная манга для подростков укладывается в канон учебника взросления, как и произведения Джоан Роулинг о «мальчике-который-выжил». Киноверсия поттерианы визуализировала книжный мир, строго следуя в кильватере литературного первоисточника; если говорить о визуальной стороне эпопеи о Наруто, ее анимационная ипостась далеко не всегда смотрелась выгоднее манги-оригинала, а из-за филлеров (проходных сюжетных линий, которых не было в манге) интерес к сериалу периодически затухал. «Последний фильм» лишен недостатков ТВ-аниме — Кисимото принимал самое прямое участие в работе над картиной наравне с режиссером Цунэо Кобаяси («Двенадцатицарствие»), а режиссер анимации Тэцуя Нисио — любимый аниматор великого Мамору Осии и главный специалист по переносу вселенной «Наруто» из комикса на экран — показал, на что способны мастера, когда действуют вне тисков телевизионного графика.

Представляя «Последний фильм» в России, компания-дистрибьютор All Media (их же, кстати, стараниями год назад сюда добрался «Ветер крепчает» Хаяо Миядзаки) сильно рискует. Ставку сделали на действительно широкий прокат при участии «Централ Партнершип» — то есть это первая в России чуть ли не с 2002 года — когда показывали «Унесенных призраками» — попытка продвинуть аниме на широкий экран массово и с помпой. Отсюда небывалая ажитация в соцсетях, элементы краудфандинга и впавший в детство Илья Игоревич Лагутенко, по случаю премьеры провозгласивший себя «амбассадору анимэ». Легкие перегибы по части промоушна можно понять и простить: публичное реноме японской анимации мумий-троллингом не испортишь; важно, в конце концов, что «Наруто» идет по стране 420-450 копиями. Для аниме это потрясающий результат — далекий, конечно, от показателей начала 1970-х, когда в советских кинотеатрах гремели «Корабль-призрак» (46,5 млн зрителей) и «Кот в сапогах» (42,4 млн зрителей) студии Toei, но для современной России беспрецедентный — кинозапусков аниме, сопоставимых по масштабу с нынешним пришествием «Наруто», еще не было. Если прокат окажется успешным, экспансию японской анимации на российские киноэкраны предполагают продолжать: судя по опросу на промосайте, планы у дистрибьютора серьезные. —ВК

Naruto: The Last, полнометражный фильм, 112 минут, 2014 г. Режиссер Цунэо Кобаяси, производство Studio Pierrot. В российском прокате с 4 июня 2015 г. (возрастное ограничение: 12+)

#аниме #рецензии #Наруто #Централ Партнершип #All Media #Reanimedia #Россия

12 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Ностальгия, которой нет

Реабилитировать японскую анимацию принято так же регулярно, как объявлять ее бесповоротно загнившей; в соответствии с этой традицией Николай Щипков написал для «Отаку» колонку о том, что тлен — в глазах смотрящего.

Рано хоронить аниме. Скептики, конечно, спешат доказать — золотой век давно позади; серебряный (под которым обычно подразумеваются последние двадцать лет — время, прошедшее с момента выхода на экраны «Евангелиона» и «Призрака в доспехе») мелькает лишь случайными, хотя порой весьма точными выстрелами. В остальном — штамповочный станок не думает снижать темп; многих это пугает.

Режиссер современного ТВ-аниме глазами режиссера современного ТВ-аниме.

Однако у страха глаза велики — хорошего телевизионного аниме меньше на деле не стало (обратите внимание хотя бы на великолепный сериал Миядзаки-младшего «Ронья, дочь разбойника», похорошевший за годы Mushishi Zoku Shou или визуальное пиршество последнего Fate/Stay Night). Возможно, дело не совсем в упадке качества самого аниме, — а в нашей, родной российской субкультуре. Основных факторов видится два: разница в личном опыте (и, соответственно, вкусах) поколений зрителей и отсутствие массива качественной критики. Отыскать в сильно выросших за годы объемах (а хорошего и несправедливо забытого аниме накопилось ой как много) нечто по-настоящему ценное с художественной точки зрения стало практически непосильной задачей, особенно рядовому зрителю. В двух крупнейших очагах потребления японской массовой культуры — самой Японии и США — наличествует и критика, и многочисленные сезонные рейтинги, неплохо себя чувствует научная и публицистическая литература об анимации. В наших реалиях всё это тоже есть, но в несоизмеримо меньших масштабах: метафору про иголку и стог сена, пожалуй, приводить рановато — но кто возьмется гарантировать, что это не перспектива ближайших лет?

В ситуации отгороженности от остального мира неизбежно зреет неудовлетворение; отсюда, пожалуй, и разговоры об упадке и крахе, но это далеко не вся правда. Что, если эти разговоры — лишь брюзжание впадающего в уныние российского отаку, лишенного привязки к главной живительной силе любой культуры — традиции?

Локальная культура (а субкультура — тем более) подвержена изменению. Она может исчезнуть бесследно, а может переродиться в новом качестве. Это касается и аниме — не в смысле анимации, а в смысле локальной японской субкультуры, которая как минимум единожды уже себя переросла — переродившись после триумфального шествия по Северной Америке в 1990-х и 2000-х. Когда-нибудь аниме-субкультура в своем нынешнем виде, вероятно, прекратит свое существование, но японская анимация продолжит свое развитие как ни в чём не бывало. Ведь субкультура привязана к заранее установленному набору чувств и эмоций; тогда как анимация — способ их выражения, метод в широком смысле слова. Первое требует широченных глаз, ярких волос, определенной цветовой гаммы, всяких «цундэрэ», «кудэрэ» и прочих художественных клише — а второе эти жанровые клише определяет. Сводя к максиме: художественный метод определяет внешние признаки (суб)культурного феномена в соответствии с выработанной традицией. Сразу оговоримся: и субкультура (как социальная группа носителей определенной культурной идентичности), и традиция (как метод) живут собственной жизнью, точно предсказать ход которой представляется весьма проблематичным.

Поэтому нет смысла в очередной раз сокрушаться о том, что раньше the grass was greener / the light was brighter. Если передоз и вакханалия моэ давно перестали вызывать в сердце чувство удовлетворения и уюта, причина этого, во-первых, в том, что любая одноклеточная эмоция имеет свойство приедаться, и, во-вторых, в том, что сам феномен моэ в нынешнем его виде нашел лишь временную опору в традиции. Моэ успело изжить себя едва появившись, и вскоре его заменит что-нибудь другое, столь же неустойчивое и скоротечное.

О фундаментальных проблемах индустрии думают и сами японцы. Извечный вопрос: где грань между наносной искусственностью и искренней душевностью и простотой? Возможный ответ предлагает Shirobako — один из самых незаметных на старте сериалов сезона, быстро и уверенно распустившийся в нечто важное и достойное внимания.

Поначалу Shirobako маскируется под очередной качественный и позитивно-положительный «срез жизни» авторства студии P.A. Works, наподобие их же телепроекта Hanasaku Iroha. Однако героини Shirobako, девочки из школьного кружка любителей аниме, быстро оборачиваются подрастающими девушками, неуверенно делающими первые шаги во взрослую жизнь. Дело обходится без надрывной повседневности или пафосного следования подростковой мечте (как это бывает у начинающих мангак — см. Bakuman). История вчерашних старшеклассниц, которые от робких попыток снимать любительское аниме переходят к работе во всамделишной аниме-индустрии (как художник, сценарист, ассистент продюсера и актриса озвучения) посвящена не столько творческим мукам молодых творцов, сколько описанию самой отрасли, ее подноготной. Cуть сериала раскрывается только с первой крупной отсылкой к внутренней кухне аниме-студии; о самих себе японские аниматоры снимают прискорбно редко, а в масштабе полноценного 24-серийного ТВ-шоу — чуть не впервые. За добротным юмором, частыми приветами классике и незамысловатыми мотивационными посылами — всем тем, из чего строятся будни выдуманной студии Musashino Animation, — решается благородная задача: Shirobako, сохраняя внешние элементы еще одного «производственного» сериала о буднях профессии, посвящен поискам преемственности традиции.

Тернист их путь.

Проблемы аниме кроются в известной потере искренности, неизбежном налете искусственности, присущем любому массовому продукту. Мутация в обезличенный бездушный ширпотреб далеко не абсолютна, но заложена в самую природу аниме — сравнительно недорогой конвейерной анимации — и это в первую очередь чувствуют сами производители. Художники, аниматоры и сценаристы понимают, что только проблеск искреннего чувства дает процвести ярким художественным произведениям на поле монотонного ремесла.

Когда-то аниме было иным? Может, и было — давно. Настолько давно, что оно еще не было аниме как таковым. В сериале 1973 года Yama Nezumi Rocky Chuck (возникающая в Shirobako постановка Andes Chucky — отсылка как раз к нему), в японской аниме-экранизации «Муми-троллей» (1969-1970) или в «Великом детективе Холмсе» (1984-1985) ещё нет мрачных экзистенциальных поисков девочек-волшебниц, культа меха, слащавого моэ или литров бессмысленной крови; даже, казалось бы, извечных школьников, и тех нет. Зато есть дух настоящего приключения, честная дружба и большая любовь — и во всём чувствуется неподдельная свежесть духа и надежда — чувства, выражение которых и есть, думается, истинное призвание анимации.

По этим-то дням и ностальгируют большинство героев Shirobako. Впрочем, это ностальгия, которой нет — потому что по-настоящему ностальгировать можно только по тому, что ушло безвозвратно, что никогда более не вернется. Однако и «золотой», и «серебряный» века — только условные попытки разграничить непрерывный и нераздельный исторический процесс, который весь обуславливается либо поиском уходящей, либо отторжением существующей традиции. Shirobako, по сути, состоит из поисков смысла и цели существования аниме, которые на практике оборачиваются поиском традиции. И если существует хотя бы незначительная надежда, что когда-нибудь история японской анимации сделает полный оборот и вернется к собственным истокам (пусть видение этих истоков и искажено розовыми очками), — чем это не повод утверждать, что всё наносное и искусственное — лишь временное явление, которому суждено исчезнуть под катком истории? Вечное всегда пробьет себе дорогу; поэтому пустое и бесполезное занятие — хоронить аниме. Куда лучше, напротив, критически его оценивать, вновь и вновь воскрешая в себе чувство ненасытной жажды и тоски по поиску утерянного идеального соответствия формы и содержания — тому, чем на протяжении тысячелетий и занимается настоящее искусство. —НЩ

Редакция «Отаку» не обязательно разделяет мнение колумниста, но твердо убеждена, что Аой Миямори в Shirobako неплохо удается спасать аниме.

#аниме #Shirobako #колонки

19 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Мамору Осии: «Моя работа во многом ближе к труду архитектора, чем режиссера»

Оргкомитет международного кинофестиваля в Торонто опубликовал 80-минутную запись беседы аниматора, режиссера и сценариста Мамору Осии («Патлейбор», «Призрак в доспехе», «Авалон», The Sky Crawlers) с кинокритиком Джесси Венте.

Встреча состоялась 12 июля 2014 года в рамках первой канадской ретроспективы картин Осии.

«Мне было года три, когда отец впервые повел меня в кино. На „Этот остров Земля“, Uchuu Suibakusen он у нас назывался. Классика научной кинофантастики. Не помню, о чём фильм; мутант какой-то с вот такими мозгами наружу гоняется за блондинкой. Ну, я был в восторге».

«Первая прочитанная манга? У старшего брата была — „Железный человек № 28“, про робота. Я наизусть ее знал, мог героев рисовать по памяти, и меня в школе поэтому не травили. Хотят тебя обидеть, ты им — раз, нарисовал чего-нибудь».

«Свой первый фильм я снял на 8-миллиметровую пленку. Отдал в проявку — а там нет ничего. Оказалось, что диафрагма при съемке была закрыта. Чудесный кинодебют, я считаю. Потом накопил на 16-миллиметровую камеру, тяжеленную такую, военные ими пользовались. Уронишь — ничего ей не будет. И вот я тренировался ее таскать. Только пленка мне была не по карману. И я эту камеру тягал везде, делая вид, что снимаю. Подкачался, очень пригодилось потом, когда в автомастерской подрабатывал. Какие уж там киношколы».

«Я копирую голивудские приемы, Голливуд копирует у меня. Оригинал или копия — не суть важно; главное — копировать с умом. Вы сейчас „Призрак в доспехе“ увидите, а мы, когда его снимали, очень, конечно, не хотели тянуть из „Бегущего по лезвию“ всё подчистую, но ведь город, дождь, все эти толпы азиатов, что ты будешь делать. Зато наша героиня не ест удона».

«После того, как я сделал два полнометражных „Патлейбора“ и заработал на них кучу денег, купил дом в горах подальше от Токио, переехал туда с собаченькой. А через полгода деньги закончились. Пришлось выдумывать новый проект, отправляться с ним в Bandai Visual. <...> Продюсер даже слушать не стал, вытащил томик манги Масамунэ Сиро и говорит: „вот, работай“. Так мне пришлось снять „Призрак в доспехе“. А тот, другой проект со временем стал фильмом Jin-Roh. Если бы я за него сразу взялся, мы бы тут сейчас, наверное, не сидели бы». (Jin-Roh был профинансирован в должном объеме после ошеломительного успеха «Призрака...» на Западе, ставшего полной неожиданностью для руководства компании Bandai Visual. В японском прокате оба фильма прошли без особенного успеха. — прим. ред.)

«Мой стиль в анимации — контроль информационных объемов. Например, в „Призраке...“ раза в три больше информации, чем в „Патлейборе“. „Невинность“ — еще более насыщенное кино по стравнению с „Призраком...“. Позднее я радикально снизил информационный объем: The Sky Crawlers, если оценивать его как массив данных, значительно проще „Невинности“. Помимо информации, есть такая материя, как время, и в The Sky Crawlers я плотно занимался внутренним временем картины. Вообще, моя работа во многом ближе к труду архитектора, чем режиссера».

«Учитывая текущее состояние аниме-отрасли, стоит ли ожидать фильмов вроде Tenshi no Tamago? О-ох. Подумать страшно! После того, как я его снял, мне три года работы не давали. Я же с этой картиной по миру пошел, она мне как несчастная дочь. А „Призрак...“ — другая дочка, которую и не надеешься замуж выдать, а она вдруг выскакивает за иностранца-миллионера. Есть в этом несправедливость. Но переснимать Tenshi no Tamago я не буду».

«Становится ли аниме в целом лучше? Честно говоря, аниме я почти не смотрю. Есть ощущение, что сейчас в японской анимации много внимания уделяется персонажам и сюжетам, но я совсем не чувствую в авторах ни позыва, ни страсти к придумыванию новых миров. Героев сводят к стереотипам, коммодифицируют, делают из них товар. Это удручает. Нужны новые миры, с ними придут действительно свежие персонажи. Что такое анимация, в конце концов? Создание новых миров». ■

Мамору Осии родился 8 августа 1951 г., в 1976 г. закончил Токийский университет свободных искусств (Tokyo Gakugei University), устроился на аниме-студию Tatsunoko и за годы работы в отрасли неоднократно поднимал развлекательную анимацию на уровень высокого кино. Лауреат премии Future Film Festival Digital Award Венецианского кинофестиваля (2008) за фильм The Sky Crawlers.

#аниме #Мамору Осии

11 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Скончалась певица Origa

17 января в Токио после тяжелой болезни ушла из жизни японская певица русского происхождения Ольга Яковлева, известная под сценическим псевдонимом Origa. Об этом со ссылкой на родственников исполнительницы сообщил «Отаку» сотрудничавший с ней музыкант Pasha Star. Информацию подтвердили два других источника в окружении певицы.

Поклонникам аниме Origa знакома в первую очередь по композициям из сериала «Призрак в доспехе: синдром одиночки», записанным частично на русском языке.

Ольга Витальевна Яковлева родилась 12 октября 1970 года в поселке Коченёво Новосибирской области. С пяти лет начала заниматься музыкой, в 11 лет была приглашена для участия в детской телепередаче с песней «Возвращение» собственного сочинения.

Во время учебы в Новосибирском музыкальном колледже (1986-1990) участвовала в различных тематических фестивалях и конкурсах.

В декабре 1990 года приехала в Японию по трехмесячному частному приглашению, представляя российскую культуру на нескольких фестивалях в г. Саппоро. Тогда же заключила контракт с фирмой Road & Sky и в мае 1994 года приехала в Токио для записи дебютного альбома с последующим продолжением карьеры певицы и композитора уже в Японии.

С 1994 по 1999 годы на лейбле Toshiba/EMI выпустила 4 полных альбома, 2 миниальбома и сборник избранных композиций. Русскоязычный альбом Eien занял 64-е место в японском национальном чарте «Орикон», а песня «Полюшко-поле» прозвучала в популярном телесериале канала TBS Ao no Jidai. В этот период Origa принимала участие в различных проектах с ведущими артистами японской эстрады в качестве продюсера бэк-вокала, работала над радио- и телерекламой, выступала с акустическими концертами.

В 1997 году вышла замуж за проживавшего в Японии программиста иранского происхождения, годом позже у них родился сын Алексей.

В 2001 году песня «Красно солнце» в исполнении Ориги вошла в саундтрек полнометражного аниме Princess Arete режиссера Сунао Катабути.

В 2002 году совместно со своей близкой подругой, композитором Ёко Канно (автор музыки «Макросс-плюс», «Ковбой Бибоп» и многих других приметных анимационных проектов) записала композицию Inner Universe для аниме-сериала «Призрак в доспехе: синдром одиночки». Для сериала Fantastic Children (2004) исполнила песню Mizu no Madoromi на японском и русском языках (название русского варианта — «Побеждает любовь»). Продолжила сотрудничество с Ёко Канно записью композиции Rise ко второму сезону «Синдрома одиночки» (2004), а также Player и Date of Rebirth — к полнометражному фильму GitS SAC: Solid State Society (2006).

Занялась самостоятельным продюсированием, выпустив на лейбле Gemmatika Records диски Era of Queens (2003), Aurora (2005) и альбом ремейков собственных песен The Songwreath (2007).

С 2008 года участвовала в проекте известного японского рок-артиста Sugizo в качестве вокалистки. Приняла участие в нескольких концертах и турне за пределами Японии.

Работы c музыкальным коллективом Himekami и художником Kagaya (фильм Tale of the Stars: Eternal Sunshine для показа в цифровых планетариях), композитором Рё Кунихико (аниме «Фантастические дети», онлайн-игра Aion, китайское водное шоу Heaven and Earth) укрепили ее образ «интернациональной» певицы. Также Origa отметилась в записи саундтрека к видеоигре Final Fantasy XIII-2.

Осенью 2013 года певица приезжала в Россию для участия в проекте «Академия звука игры „Аллоды Онлайн“». В том же году вышли альбомы Amon Ra и The Annulet с ремейками русских народных песен. В 2014 — сотрудничала с электропоп-проектом XES, приняла участие в записи музыки для корейской онлайн-игры Herowarz, выступала на фестивале Hinode в Москве.

Последние полтора года Ольга Яковлева боролась с тяжелым онкологическим заболеванием. Скончалась 17 января 2015 г., на 45-м году жизни. ■

#Origa #музыка

42 notes · View notes

otaku-ru · 9 years

Text

Аниме — всё

Японскую анимацию принято хоронить регулярно; в соответствии с этой традицией Артём Розанов написал для «Отаку» колонку о том, что важное аниме, похоже, в самом деле закончилось.

Буквально на днях японский Исследовательский институт по развитию медиа (MDRI) выпустил отчет, где говорится, что 2013 год стал самым прибыльным в истории японского анимационного рынка: его оборот составил примерно 242 млрд иен (более 2 млрд долларов США). В качестве предыдущей пиковой точки приводится 2006 год.

Ня, смерть.

Что это означает? Бизнес получил сигнал: все изменения, происходившие в аниме-индустрии последние лет десять, есть однозначное, безоговорочное благо. Тем не менее, тренды, столь позитивно влияющие на доходы компаний, порой кажутся сомнительными зрителям — именно зрителям, людям, которые привыкли ожидать если не приобщения к искусству, то, как минимум, достойного развлечения, не оскорбляющего их умственных способностей и эстетического чутья.

Шутка ли, но прошло уже добрых десять лет с тех пор, когда японское ТВ регулярно генерировало такие нестыдные сериалы, как «Изгнанник» или «Самурай Чамплу», а иногда и демонстративно соперничало с производителями полнометражных лент, давая жизнь шедеврам вроде «Агента паранойи». Основных причин, приведших к окончанию этого Серебряного века телевизионного аниме, — три.

Первая — переориентация телеконтента со зрителей на потребителей мерчандайза, которые под видом сериалов готовы принимать продвинутую рекламу подушек и фигурок. Вторая — стягивание практически всех телесериалов более-менее классического образца под бренд noitaminA на канале Fuji TV. В своё время появление этого слота преподносилось как некий прорыв, но инструментом преодоления застоя его можно вообразить только в случае признания этого застоя изначальным состоянием телевизионной анимации. Если же отталкиваться от ситуации не столь далекого прошлого (так и быть, оставим в покое времена «Бибопа», «Экспериментов Лэйн» и «Евангелиона», чтобы сегодняшняя сетка аниме-показов не выглядела совсем полным убожеством), когда у сериалов, сделанных для зрителей, был свободный доступ ко многим слотам разных каналов, то noitaminA — элемент не развития, а, напротив, гниения отрасли. Если реорганизовать книжный магазин, предусмотрев для серий классики одну-единственную полку, а остальные стеллажи под завязку забить отечественными дамскими детективами и фантастикой про космические войны казаков с американскими империалистами, то на перспективах развития современной русской литературы можно смело ставить крест.

Последний негативный момент — беспрецедентная консервация авторских представлений о визуальном облике аниме. Меняются технологии производства анимации, никуда не девается требование «усложнения» картинки, но результат — строго отрицательный. Коридор возможностей для тех художников по персонажам, которые стремятся дистанцироваться от набившей оскомину трафаретной халтуры, лишь сузился; по сути, единственной жизнеспособной альтернативой, на которую студии в отдельных случаях по-прежнему готовы перекладывать риски, осталось наследие Studio 4°C. Авторские миры подавляющего большинства научно-фантастических и фэнтези-сериалов утратили естественность, превратившись в безынтересную аляповатую мешанину, чьи создатели валят в котел визуального облика сериала всё, что попадется под руку, — им, в конце концов, не жалко — в надежде на зрителя, который обязательно найдет в получившемся рагу нечто свое. Такое свойство, к слову, удивительным образом характерно и для других аспектов новых сериалов: они настолько стремятся предложить всё сразу, что в итоге не предлагают толком ничего — и в девяти случаях из десяти достаточно бросить взгляд на картинку-промо, чтобы без колебаний отказаться от просмотра пилотной серии.

Впрочем, у нас было достаточно времени, чтобы свыкнуться с упадком телевизионного аниме, да и не стоит преувеличивать трагичность этого явления — в конце концов, сериалов, способных произвести впечатление исключительной силы, не так много. Гораздо неприятнее — быть сегодняшним свидетелем отказа Ghibli от статуса лучшей в мире студии полнометражной анимации. Масштаб этого события еще только предстоит осознать в полной мере, но одно понятно точно: исчезла огромная планета, в зоне притяжения которой, так или иначе, на разном удалении, с конца 1980-х находились режиссеры полнометражного аниме и отдельные картины, к студии прямого отношения не имевшие. Фактически это означает крах японской системы производства полнометражной анимации, не являющейся продолжением или ответвлением популярных циклов приключений Дораэмона, детектива Конана и др. Отныне все студии, рассматривающие возможность выпуска самостоятельного фильма, будут учитывать произошедшее с компанией троицы Миядзаки — Такахата — Судзуки: «Если Ghibli перестала считать эту деятельность осмысленной, стоит ли продолжать нам? И если всё-таки стоит, то как работать с рисками?» — ответы на такие вопросы определят судьбу и содержание будущих фильмов.

С какими именами и картинами теперь будет ассоциироваться понятие «полнометражное аниме»? Очевидно, Хаяо Миядзаки и Исао Такахата — счастливые пенсионеры, и вряд ли захотят вернуться в дело даже в качестве сценаристов или консультантов. Подмастерья главного волшебника «королевства снов и безумия» — Томоми Мотидзуки («Я слышу море»), Хироюки Морита («Возвращение кота»), Горо Миядзаки («Сказания Земноморья», «Со склонов Кокурико»), Хиромаса Ёнэбаяси («Ариэтти из страны лилипутов», «Воспоминания Марни») — тема чуть более интересная. В отношении первых двоих можно достаточно уверенно предположить, что ничего полнометражного они уже не снимут, а что касается Миядзаки-младшего и Ёнэбаяси, то есть все основания считать, что они — буквально вчера выпустившие свои вторые фильмы, обретшие голоса, исполненные амбиций — захотят и дальше работать в этом направлении. Быть может, даже не ограничатся голыми намерениями; но немедленно возникает вопрос: что у них выйдет без контроля Миядзаки-старшего, продюсерского таланта Тосио Судзуки и мощностей студии?

Второго августа наступившего года исполнится ровно семь лет со дня выхода в японский прокат The Sky Crawlers — последней анимационной ленты Мамору Осии. Даже если бы ее можно было поставить в один ряд с «Призраком в доспехах», «Невинностью» и «Яйцом ангела», всё равно выходило бы, что гений киберпанка, поэт старомодного будущего, энтузиаст военной техники и Восточной Европы, обожатель бассетов годами занимается чертовщиной, снимая экшн-фильмы и сериалы, точные копии которых способны делать десятки и сотни безликих режиссеров-поденщиков — и пока очень похоже, что Осии это нравится.

Кацухиро Отомо, страдающий гигантоманией и наслаждающийся страстью к масштабным разрушениям, был не особенно активен в последние годы: в 2013-м — короткометражная лента, а до того — игровой фильм аж в 2006-м. Режиссер, берущий длительные паузы на протяжении всей карьеры, наверняка не пропадет с радаров, но и о работах уровня «Воспоминаний» и «Стимбоя» мечтать теперь непросто.

Выйди тизер четвертого фильма Мамору Хосоды без описаний и пояснений, его с легкостью можно было бы принять за очередную телевизионную экшн-ерунду про ребят и зверят со странным оружием. Человек, в первых двух картинах так поработавший с материалом мусорного телевизионного аниме, что после просмотра оставалось только удивляться самой возможности появления подобных фильмов, оступился на «Волчьих детях Амэ и Юки» (может случиться с каждым) и, кажется, твердо намерен не возвращаться к мотивам своих удач. За решимость и целеустремленность Хосоды беспокоиться стоит вряд ли: однажды он даже призвал коллег по цеху больше заниматься самостоятельными полнометражными проектами, а не соглашаться на «Дораэмонов» и «Конанов».

Настоящий художник, целая студия в одном лице, Макото Синкай мгновенно нащупал свои темы и принялся успешно их разрабатывать, блистательно соединив городскую визуальную поэтику с лиричным внутренним монологом. К сожалению, с недавних пор Синкай ходит тропками гонконгского мэтра Вонга Кар-Вая, наступая на те же самые грабли: исконно свое, личное, уже не интересует его самого, а творческие поиски непременно сопряжены с отказом от прошлых достижений — вроде бы и остался ни с чем, а необходимость творить никуда не делась. Весь 2015 год Синкай пообещал провести за кропотливой работой над новым полнометражным фильмом, который, по его словам, обязан стать «более увлекательным и красивым», чем всё, что он сделал до этого.

Кто еще? Хироюки Окиура бесконечно талантлив, но, учитывая, сколько он вынашивал «Письмо для Момо», погоды не делает. Майкл Ариас ушёл в игровое кино и музыку, и в истории анимации так и останется автором прекраснейшего «Железобетона». С Dreaming Machine трагически ушедшего Сатоси Кона по-прежнему сложно: в 2012 году тогдашний глава студии Madhouse Масао Маруяма заявил, что у него нет средств на завершение ленты, однако он очень хочет выпустить фильм до наступления пятой годовщины со дня смерти великого режиссёра. Вряд ли он успеет до 24 августа текущего года.

Конечно же, всегда остается надежда на свежую кровь. Хироясу Исида — важнейший дебютант в японской анимации последней пятилетки, еще один поразительный универсал, своими интересами, эстетическими инстинктами и кругом образов напрашивающийся на сравнение с Синкаем, Studio Ghibli и даже Gainax. Пока пробавляется короткометражками, но каждая следующая оказывается продолжительнее предыдущей: если в «Признании Фумико» всего 2 минуты, то в Rain Town их уже 9 (и все они божественны), а в «Хинате и Аосигурэ», последней работе на сегодня, — 18 минут. Если через несколько лет ни одна крупная студия не даст Исиде карт-бланш на создание полутора часов своей волшебной анимации, можно считать, что аниме-индустрия изжила себя окончательно.

Положение дел, складывающееся вокруг полнометражной анимации, — чрезвычайно обидное, поскольку это совершенно уникальный — прежде всего, в силу набора выразительных средств — вид искусства, который либо приближается к качественному игровому кино, либо даже уходит в оппозицию к нему. Смотря Jin-Roh, вспоминаешь «Третьего человека» и «Головокружение» вовсе не потому, что фильм содержит отсылки к шедеврам Рида и Хичкока, но и потому, что Окиура добивается вполне сравнимого по силе эмоционального воздействия; Perfect Blue — не просто рисованная японская перепевка джалло и картин Брайана Де Пальмы, но абсолютно полноправный, первоклассный триллер; «Актриса тысячелетия», «Унесённые призраками», «Паприка» и «Сказание о принцессе Кагуе» — истории, которые невозможно рассказать на языке игрового кино, не превратив их в принципиально иные вещи.

К сожалению, современные тренды на рынке способствуют тому, что этот вид искусства перестанет существовать — по крайней мере, в том виде, в котором он кажется нам привычным по девяностым, нулевым и десятым годам. Слом механизма, позволявшего обслуживать риски, приведет к ограничению творческой свободы, более жесткому контролю за сценариями, темами, сюжетами; внедрение 3D и привлечение неквалифицированных низкооплачиваемых аниматоров из Южной Кореи и стран Юго-Восточной Азии — к ухудшению технического уровня картин. Анимационный вариант «Ханы и Элис» Сюндзи Иваи, с его мертвыми, глубоко противоестественными фигурами людей — вполне возможный тип облика большинства будущих японских анимационных лент; прямое следствие заката ручной анимации, который недавно предсказал Миядзаки.

Не исключено, что в какой-то момент любители полнометражного аниме в его нынешнем виде даже откроют для себя европейскую анимацию. В конце концов, «Тайна Келлс», «Иллюзионист», «Песнь моря», «Долгий путь на север» — это «уже не Disney, ещё не Ghibli», это близко и это красиво. —АР

Редакция «Отаку» не обязательно разделяет мнение колумниста.

#аниме #колонки

39 notes · View notes

otaku-ru · 10 years

Text

Новые российские аниме-релизы и книга Макото Синкая

Компания Reanimedia, под крылом которой основан и существует «Отаку», начала сбор предварительных заказов на лицензионные издания двух аниме-фильмов — «Письмо для Момо» Хироюки Окиуры и «Патэма наоборот» Ясухиро Ёсиуры. Первая картина с большим успехом прошла в программе фестиваля Reanifest, вторую зрители прекрасно встретили в кинотеатрах весной нынешнего года. Оба произведения локализованы собственными силами Reanimedia, и компания причисляет эти работы к числу лучших дубляжей режиссера Александра Фильченко. «Письмо...» выйдет на Blu-ray и DVD в трех вариантах, «Патэма» — в четырех (включая «суперлимитированное» издание с сувенирной подушкой и репликой письма из фильма).

Весной «Отаку» публиковал интервью с режиссером «Патэмы наоборот».

Кроме того, начался сбор предзаказов на русское издание романа Макото Синкая «5 сантиметров в секунду». Перевод Николая Караева долго не мог найти дорогу к читателям, но сейчас трудности позади, и в компании надееются, что книга займет место на полке поклонников режиссера, достойно проявившего себя на писательской стезе.

Это не просто новеллизация: самая крупная часть книги посвящена событиям третьей, самой краткой главки одноименного фильма.

Заказать все упомянутые издания можно в store.otaku.ru, дата выпуска у них общая — 15 февраля 2015 г. ■

#Reanimedia #Патэма наоборот #Письмо для Момо #Макото Синкай #аниме #книги #предзаказ

10 notes · View notes

otaku-ru · 10 years

Text

Бумеранг антипсевдоморфозы

Николай Щипков удивлен частотой, с которой авторы японской развлекательной продукции копируют чуждые для них культурные коды, и полагает, что с вызывающим восторги платьем короля дела обстоят довольно плачевно.

Пришло время умерить восторги и прекратить слепое поклонение японской анимации: российская аниме-субкультура уже достаточно взрослая, чтобы начать отдел��ть зерна содержания от плевел формы. Аниме, бесспорно, несет позитивный заряд невероятной силы, способный найти путь к сердцу зрителя любого пола, возраста и национальности. Чтобы этот заряд не превращался в отрицательный, необходимо четко встроить аниме в нашу культурную систему. Как? Очень просто — при внимательном рассмотрении выясняется, что Фёдор Михайлович Достоевский и автор «Тетради смерти» Цугуми Оба не слишком различаются в контексте рассматриваемой проблематики. Такое взаимопроникновение культурных кодов Оскар Шпенглер, а вслед за ним и Николай Бердяев, называли псевдоморфозой.

Близость — не тождественность.

Термин «псевдоморфоза» (от греческого «псевдо» — ложь, и «морфос» — «форма») Шпенглер взял из общей геологии и минералогии. Знаменитый немецкий историософ хотел таким образом проиллюстрировать явление преобладания более старой культуры над более юной — тонкий момент, который редко проявлялся при лобовом столкновении цивилизаций, но стал актуален в наши дни господства глобализации.

Как проявляется псевдоморфоза? Заимствованная форма пытается выразить исконное национальное содержание. Хороший пример — русский рок, который привнес совершенно иные, новаторские смыслы в, казалось бы, уже состоявшийся музыкальный жанр, — при этом, однако, советские и российские рокеры практически никогда не превосходили американских или европейских исполнителей в качестве самой музыки.

Или нашумевшее несколько лет назад аниме «Первый отряд», нарисованное японцами по заказу русских продюсеров, — куда более яркая попытка бездумного переноса абсолютно чуждой формы в местную реальность. В чём проблема этого фильма? Вместе с формой аниме к нам перешло и его обычное содержание: школьница с катаной спасает мир со своими друзьями-накама в декорациях близящегося апокалипсиса. Хотели как лучше, получилось почти как в поговорке: для немца еще терпимо, русскому — смерть.

Почему вышло именно так, а не иначе? Разве нет у нас собственной истории? Или нельзя было снять более реалистичное, взрослое кино? Поставил же Мидзухо Нисикубо серьезную историческую драму о японских детях и Второй мировой — «Остров Джованни» — а мы чем хуже? Дело в том, что мы забыли, кто первым изобрел, между прочим, и форму, и содержание: просто сравните девочку Таню из «Острова...» — и Герду из «Снежной королевы». «Хорошо, положим, это форма, — согласится читатель, — а что насчет содержания?» Для ответа на этот вопрос самое время обратиться к антипсевдоморфозе.

Как думаете, спираль вращается по часовой стрелке или против?

Антипсевдоморфоза — это попытка выразить заимствованное содержание в диалоге с национальной формой. Японская национальная форма (в случае анимации) всегда оставалась примерно одной и той же — рождение аниме предопределено всем ходом развития японской средневековой живописи, а не только Осаму Тэдзукой или студией Toei. И хотя эта форма постоянно находилась под внешним влиянием — Диснея, «Союзмультфильма» и так далее — в ней всегда сохранялись характерные черты японского визуального стиля. Совсем не то с содержанием. Можно по пальцам пересчитать анимационные произведения, которые бы стремились найти и выразить сущность японского духа, японскую национальную идею, если хотите. Еще меньше вы найдете фильмов, дистиллированных и полностью очищенных от идейного влияния «западной» цивилизации.

Как ни обидно это было бы слышать японцам, но в середине XIX столетия для европейцев они были кем-то вроде туземцев, которым Запад нес «цивилизацию», прежде всего, в виде идеологии — и попутно открывал для себя новый рынок сбыта. К чести островных «туземцев», те проделали невероятный скачок за полтора столетия и во многом перегнали «открывший» когда-то их Запад. Во многом, но не во всём: став фрагментом христианского (точнее, постхристианского) мира, уже практически невозможно избавиться от гнетущего груза нескольких тысячелетий идейного поиска и духовного томления. Слишком уж многим, в том числе и частью национальной самобытности, японцы пожертвовали в стремлении стать «как белые люди».

«Свобода, ведущая народ» Эжена Делакруа в пересказе токийского корпункта армянского радио. (крупнее)

Поэтому так часто возвращаются к нам бумерангом идеи и образы, рожденные в нашей собственной культуре. Однако всем известен принцип испорченного телефона: образ не может подменить соб��й первообраз. Сколь ни пытается «Тетрадь смерти» походить на «Преступление и наказание» — всё не хватает мистической глубины; «Триган» тщится уложить идею греха и покаяния в прокрустово ложе трагикомедии; Code Geass — не «Бесы»; Steins;Gate — не «Матрица»; а «Идиот» Куросавы, к сожалению, совсем не на уровне «Идиота» Бортко.

А может, им не надо? В этом — величайшая трагедия аниме, постоянно пытающегося восстановить первообраз, которого японцы никогда по-настоящему не знали, не взращивали и не осмысляли столетиями — а просто взяли готовый продукт, совершенно не озаботившись сроком годности и возможной аллергической реакцией. Любая попытка переноса на инородную почву идеологической системы требует тщательной подготовки, крайней аккуратности и учета национальных особенностей. Иначе тщательно приготовленный деликатес оборачивается некачественным фаст-фудом, множит путаницу, способствует росту невежества и мракобесия. Короткая дорога не всегда оказывается простейшей.

А наша трагедия? В том, что мы заслоняемся от собственной культуры в пользу чужой, когда та сама перманентно бьется в конвульсиях вторичности. Мы переносим чужие проблемы на себя, не решив собственных — и тут уж недалеко до шизофрении. Возвращаться к вечным и нравственным темам, конечно, необходимо; разумно это делать в том числе с помощью аниме. Но поклоняться аниме не следует.

Король-то голый. —НЩ

Редакция «Отаку» не обязательно разделяет мнение колумниста. Однако предлагает числить ксилографию Дэвида Булла (��окио) по разряду квазиантипсевдоморфозы.

#колонки #аниме

10 notes · View notes