#(но дядя который его забрал ДА!!!)

[youroselion]

я себя чувствую сегодня вот так ...

[ssmsterek]

Впервые Дерек увидел Стайлза на рыночной площади. Тот стоял с привязанными к карательному столбу руками и с трудом держал вихрастую голову. Иногда она падала, словно шейные позвонки ломались под ее тяжестью, и тогда Дереку казалось, что малец уже не очнется. Но тот продолжал упорно выкарабкиваться из забытья, периодически поворачивая голову туда, откуда в него прилетел очередной гнилой овощ или кусок грязи. Он упорно растягивал разбитые и искусанные губы в жуткой ухмылке и сиплым голосом сыпал проклятья. Народ, собравшийся посмотреть на наказание строптивого сиротки, любил потешаться над ним еще долгое время после. Обычно тех, кто получил такое наказание, снимали со столба и отпускали к вечерней молитве, иногда – к полỳночной. Этого сиротку, как потом выяснил Дерек, забирали только на следующее утро. Иногда он ковылял сам, иногда его тянул такой же задохлик, как и он сам.

Дерек знал в лицо каждого, кто побывал у этого карательного столба, знал даже их характер и то, как они принимают наказание: его дорога на службу пролегала как раз через центральную площадь, и изучить каждого с его наблюдательностью было нетрудно. Но только Стайлз вызывал в нем так много разных, порой смущавших его чувств. Случалось, ему приходилось ускорять шаг, чтобы не сорваться и не вырвать мальца из лап толпы.

Дни наказаний Дерек не любил. Его тело на всю жизнь, наверное, запомнило, что значит получать плетью по голой спине. С ним такое было лишь раз, да и то он, как сын когда-то знатной в этих местах семьи, получил ударов тридцать, не больше, и не висел позорно еще несколько часов привязанным, зарабатывая пинки и ошметки гнилья от толпы, жаждущей продлить себе развлечение. Наказание для него было заслуженным, за попытку самосуда над Кейт, дочерью Джерарда Арджента, одного из владельцев города и прилегающих лесов. Дерек жалел, что ему не удалось прибить эту подлую тварь, которая обманом втерлась в доверие его и его семьи и уничтожила их всех, устроив пожар, пока Дерек и его дядя Питер были в отъезде. Всё, чем владела их семья, оказалось в руках Арджентов. Питер от горя утраты чуть умом не поехал, а потом и вовсе исчез. А Дерек вот хотел убить тварину. Ему помешал Крис, брат Кейт. Сейчас, по прошествии времени, Дерек был благодарен ему. Грех на душу брать – мама бы отреклась от убийцы даже с того света – пусть им там легко и светло на небе будет – она всегда говорила: «Любой грех можно искупить, кроме убийства. Мертвого не воротишь, Дерек».

Кейт потом судили, и она была изгнана до конца жизни в город на другом конце страны. Дерек надеялся лишь, что та никогда не вернется.

Сегодня Стайлз опять попал на карательный столб. В толпе говорили, что он снова украл хлеб с хозяйского стола, чтобы отнести его потом оголодавшим псам. Дюкалеон, тот самый хозяин городских сироток, которых не продал другим в услужение или на надобности городу, краж не прощал. Во многом благодаря ему место казни долго не пустовало.

С утра еще не было никого, а вот под вечер Дерек, возвращаясь домой из заповедника, где следил за волками, уже издалека приметил целую толпу. Те, знатно уставшие и растратившие запасы гнилья из овощей и отходов, уже больше словами да похабным свистом забрасывали тощего сиротку. Дерек остановился там, где людей не было, а возвышение, на котором был установлен столб и другие снасти для казни, надежно скрывал его от чужих глаз. Стайлз, а это оказался именно он, стоял, уронив голову, и кажется не слышал, как он подошел. Дерек редко становился со стороны зрителей, лицом к спине наказуемого. Ему не нравилось смотреть на то, как на свежие раны обрушивается всё, что принесли с собой люди. Его собственные шрамы от этого начинали чесаться и ныть.

– Что смотришь? Нравится? Может, бросишь уже, что притащил, да уйдешь? – Стайлз прохрипел ругательства и сплюнул кровавую слюну на пыльный пол. – Коли нет с собой, так иди к другим, они поделятся. Сами-то устали, небось. Вон как редко бросаться стали, – он шипит и почти ядом плюет, но Дерек от этого только больше прикипает взглядом к нему.

– Нет, я не для этого тут, – если честно признаться, то и сам не знает, зачем ответил или вообще подошел. Обычно он молча стоял вдалеке, сочувствуя мальцу, да уходил домой.

– А зачем же? Просто смотреть любишь? Аккуратней, людей-то еще много, не расходятся что-то, – Стайлз обессиленно сник, и, не стой Дерек так близко, не услышал бы брошенной фразы.

Его передернуло, стоило представить, что успел повидать этот тощий сиротка с большими, как у олененка, глазами, если задает такие вопросы. Он повел плечами: Стайлз едва ли осемнадцать зим успел прожить, а уже вконец измотанный, взгляд как у старца. И как еще ��а ногах держится, да и жив-то чьими молитвами?

Дорога домой прошла в думах о сиротке. Дерека всё никак не покидала дурная, как сказал бы Питер, мысль: купить себе этого мальца, спасти его, пока не помер где-то на задворках имения Дюкалеона. Его семья никогда не обращалась со служками строго. Наказывали только за дело, и то дома, не отправляя к карательному столбу. На его памяти лишь раз такое было, когда Мэтт силой хотел взять одну из девиц-прачек. За доброе и справедливое отношение слуги любили его семью и ценили работу в их доме.

Дюкалеон был иным хозяином. Это все знали. Забирал себе сироток, которые никому не нужны были, да делал с ними, что хотел. Кроме обычных кухарок и садовников у него были и «подстилки» для ублажения его и его гостей, и вот такие, как Стайлз, мальчишки на побегушках, получавшие больше тумаков, чем еды и должного ухода. Подстилок потом продавал в Черные дома, где те доживали свой срок, ублажая каждого, кто готов был платить. А сиротки вроде Стайлза и вовсе исчезали. Дерек готов был поспорить на свой любимый охотничий нож, что тех закапывали где-нибудь в лесу или ближайшей канаве.

Стайлз жил у Дюкалеона несколько лет – срок большой для его роли в доме такого хозяина. Дерек уважал эту жажду жизни. Но больше всего он уважал мальца за силу духа. Его взгляд горел огнем, непокорным, несломленным. Дерек был уверен: если бы взглядом можно было бы убивать, то этот сиротка постелил бы большую часть их города, до костей прогнившего в старых устоях, взятках и прогнувшегося под властью нескольких тиранов. Может быть поэтому, видя честность и стремление выжить, он и испытывал столько сочувствия к Стайлзу.

Дерек думал об этом весь оставшийся вечер. А на утро, наскоро позавтракав, пошел к Дюкалеону.

– Так зачем тебе этот малец? – Дюкалеон прожигал взглядом насквозь, казалось, что, едва взглянув на тебя, он может узнать все твои страшные секреты, все тайные мысли, каждый страх, шевелящийся под кожей. – Если тебе подстилка нужна, так у меня получше есть варианты. Этот даже готовить и стирать тряпье твое не станет, не учили его такому.

– Я найду ему применение, Дюкалеон. А ты задолжал моей семье, если помнишь. Отдашь мне Стайлза – будем в расчете, – Дерек изо всех сил старался сохранять спокойствие и не выдать того, что переживает. Едва переступив порог этого дома, он засомневался в своей затее. Денег у него почти не было, сбережения, что остались нетронутыми Арджентами да пожаром, сожравшим его семью, дом и всё, что у них было, Дерек потратил на новое жилище. Работа приносила доход, но отложить почти не получалось. Так что ему оставалось уповать на то, что для Дюкалеона Стайлз просто игрушка, которая надоела, да выбросить жалко. И что тот помнит о долге перед семьей Хейлов.

– Ну что ж, – Дюкалеон повертел в руках небольшой кнут, который всегда носил с собой, – посмотри еще раз, нужен ли тебе такой никчемный задохлик, – и, повернувшись в сторону двери, крикнул: – Стайлз, поди сюда!

Из-за двери раздалось глухое «я неприлично одет для гостей, хозяин».

– Плевать, так даже лучше, заходи уже, не то сам притащу! – Дюкалеон щелкнул кнутом, со звуком разрезая воздух.

Дверь приотворилась, и в комнату зашел Стайлз. Дерек на мгновение даже забыл как дышать – до того тот был худ, и настолько страшно смотрелись на коже, впервые не измазанной овощной кашей и грязью вперемешку с кровью, раны, синяки и старые шрамы.

– Я без рубахи, – прохрипел Стайлз, скрещивая руки на груди, – спина… заживает, а то бы ткань присохла…

Он вдруг замирает, увидев Дерека. Видимо не ожидал такого гостя.

– Покрутись, – холодно приказал Дюкалеон.

Стайлз послушно обернулся несколько раз вокруг оси, поглядывая на Дерека, но сразу же опуская глаза на свои потрепанные ботинки.

– Ну что, устраивает? – Дюкалеон ехидно улыбался, словно он не слугу себе выпрашивал, а для чего-нибудь грязного сиротку подыскивал. Сдержав очередной приступ гнева, Дерек спокойно ответил:

– Я забираю его.

– Будем считать, что мы в расчете? – спросил довольный Дюкалеон, поднимаясь с кресла и протягивая ему руку. – Малец твой, документы сейчас оформим на право владения, и подпишешь бумагу, что я не должен боле твоей семье. Повернувшись к Стайлзу, бросил: – Собирай пожитки, ты теперь Хейлов.

Дерек заметил, как у того сжались кулаки.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ*ㅤㅤ*ㅤㅤ*

Всё началось, когда он привел Стайлза в дом.

Дерек дал тому немного времени, чтобы сложить немногочисленные вещи, а потом позвал в общую комнату, где обычно принимал немногочисленных гостей да проводил вечера, покуда спать не шел.

– Снимай рубаху.

Стайлз дернулся, как будто бежать надумал. Но это даже малые сопляки знали, что если ты слуга, то бежать бесполезно – вокруг один лес, и если тебя не найдет хозяин, то волки сожрут.

– З-зачем? – он стоял, опустив голову и сжав руки в кулаки.

– Не бойся ты, я не буду насильничать. Не для этого я у Дюкалеона тебя забрал, проще в Черный дом сходить, да и выгоднее было бы. Снимай рубаху и иди сюда, – Дерек уже терял терпение. Ведь и так понятно, что он с добром, так что же малец упирается, неужто его Дюкалеон и как подстилку свою использовал?

– Я не боюсь, – буркнул Стайлз, но рубаху все-таки снял и подошел к Дереку. – Что теперь?

«И как он только не дрожит от страха? Вон, пот течет, губы побелели, а всё так же волчонком смотрит, кажется и руку укусит, коли что не по нем будет», – размышляет Дерек, а сам берет тряпку, смачивает ее в теплой воде и начинает протирать каждую рану на теле Стайлза. Порезы и разорванные ткани выглядят не очень хорошо, он это сразу заметил, вот и достал мазь, что еще мама учила готовить из трав, смешанных с жиром медведя. У него всегда в запасе была плошка с такой, с волками никогда не знаешь, когда они играть с тобой будут, а когда захотят горло перегрызть. Дикие звери, что с них взять.

– Что ж ты дикий такой? – вторя своим мыслям, спрашивает тихо Дерек.

– А ты у Дюкалеона поживи, не таким станешь, – огрызается Стайлз, но от рук Дерека не отстраняется. Наоборот, словно льнет к заботе. У Дерека на это сердце сжимается, видит он, что под колючками тот, как и он сам, нуждается в простом тепле и заботе.

Стайлз временами шипел только, пока Дерек, словно завороженный, омывал всю спину, живот и руки мальца, каждую рану аккуратно очищал, особенно замирая у тех, что на спине. Да, городской палач никогда не славился милосердием, ему всё равно было, кого плетью стегать: здоровяка вроде Дерека или вот такого хилого, костлявого сиротку. У которого каждый позвонок можно рассмотреть, лопатки торчат, да плечи острые, а скулы такие, что хоть стекло ими режь. А сейчас нежная кожа разорвана почти как тряпочка ветхая. Вода стала розовой от сукровицы, когда Дерек закончил. Взял плошку с мазью и так же тихо сказал:

– Терпи, сейчас каждая твоя рана жечь будет огнем, но это ненадолго. Зато потом заживет, как на собаке.

– На мне и так не дурно заживает, – буркнул малец, почти по-детски надув разбитые губы.

– Оно и видно. Вон, старые следы какие бугристые, уж и не распрямится кожа, плохо сросшаяся, – Дерек очерчивает пальцем самый страшный шрам, на пояснице. – Это не от плети след, рваная была рана, откуда она?

– Волк рвал, когда я маму спасал, – бросил Стайлз и больше не произнес ни звука, пока пальцы Дерека скользили по его раненой коже.

А ночью ему снился Стайлз. Спина его была покрыта аккуратными белыми шрамами, стали видны россыпи родинок, которые едва угадывались раньше за воспалением, кости уже не торчали, да и всё его тело мало напоминало скелет. Стайлз улыбался, застилая в одном нижнем белье его, Дерека, кровать. А потом сел на нее и словно манил подойти ближе.

Проснулся Дерек возбужденным так сильно, что пришлось самому себе в кулак толкаться, чтобы кончить: впереди день работы, в Черный дом никак до вечера не сходить, а такое возбуждение само не пройдет, это он уже проходил. Да и волки от нервов смотрителя только бесятся.

С тех пор он старался не смотреть лишний раз на мальца.

От греха подальше.

Стайлз жил у него уже почти три полных круга жизни Луны, оказалось, что и готовить, и по дому хозяйничать умеет, а вот говорить с ним толком так и не начал. Он сам присаживался рядом, иногда даже засыпал на диване, пока Дерек читал или мастерил что-нибудь для дома или на продажу. А вот разговоров у них не получалось вести. Всё лишь по делу или когда Дерек спросит что. Дерек и сам не из болтливых, но чувство неловкости всё никак не уходило. А ведь он уверен, что малец говорливый. Видел его, наблюдая тайком на рынке. Тот болтал со своими сверстниками, даже улыбался, от чего его потешный нос еще больше задирался.

Дерек вернулся с работы, спеша рассказать новости из заповедника, когда услышал, как Стайлз напевает себе под нос, стирая белье. Песня старая, знакомая до зубовного скрипа, у Дерека узел в животе вырос, стоило вспомнить, как эту песню пела мама, когда укладывала их с братьями и сестрами спать. Он уронил поклажу и, плюхнувшись на скамью, зарылся пальцами в волосы. Стайлз тогда выронил тряпки, подбежав к нему, хлопал оленьими ресницами да теребил задранную рубаху.

– Я могу не петь… если тебе не нравится, – прошептал он, словно боясь своего голоса.

– Нормально, все нормально, – Дерек стряхнул накатившую тоску. Думал, что всё давно пеплом покрылось, а вон оно как – по-прежнему болит. – Пой, если нравится. Это я так, голова трещит, сегодня недалеко от заповедника лес валили, шумно было.

– Ммм, да, конечно, – закивал Стайлз и будто догадался, что задел что-то важное. Он знал. Весь город знал, кто такой Дерек, что случилось с его семьей. И Дерек был ему благодарен, что тот не начал извиняться за то, в чем не виноват, или выдавливать из себя сожаления. – Я ужин приготовил, иди умойся, на стол пока накрою, – и убежал в дом.

Дерек посмотрел на брошенное белье, подумал, что надо Стайлзу доску для стирки получше сделать, как у мамы когда-то была, и пошел к бочке с водой, чтобы смыть с себя хоть немного пот и грязь.

– Дерек, а что на улице пищит? – спросил Стайлз, и он чуть не подавился, вдруг вспомнив, что сумку свою оставил на улице, когда песня Стайлза ему дух вышибла.

– Забыл совсем, – сказал он, возвращаясь в дом. – Сегодня волчица щенилась, сама не выжила, и потомство всё дохлое. А вот этот живой оказался, – Дерек протянул руки, а на его ладонях, как в колыбели, лежал щенок волчий. – Я подумал, может, ты захочешь попробовать его выкормить?

Реакция Стайлза стоила всего, что было у Дерека. Стоила даже прощенного Дюкалеону долга, который он мог бы использовать более разумно. Малец восторженно смотрел то на щенка, то на Дерека и улыбался так искренне, так открыто, что ему самому захотелось улыбнуться в ответ. Он смущенно впихнул в руки Стайлзу щенка и сел обратно за стол. – В общем, попробуй, авось и выживет с тобой тут.

– Я смогу, Дерек, я читал много про волков, – Стайлз вдруг замолк, глянув испуганно на него.

– Ты читать умеешь? – удивился Дерек. Он понял, что тот испугался, что ему нельзя было трогать его книги. Но это наоборот хорошо, он всегда переживал, что малец от скуки затоскует в его доме.

– Ну, я не с рождения сирота, меня мама учила читать… А потом я тайком у Дюкалеона в библиотеке книги брал, – Стайлз гладил щенка и робко улыбался, чувствуя, что Дерек не злится.

А Дерек, поняв, что Стайлз сейчас в первый раз за всё время рассказал что-то личное о себе, с трудом сдержал порыв подхватиться со стула и, обняв Стайлза, закружить его по комнате, чтобы тот смеялся, растягивая губы так широко, что пропадал, становясь почти незаметным, шрам, пересекавший его рот. Однажды лишь сказал, что это было «за болтовню», и более никогда не возвращался к этому. Дерек тогда впервые захотел поцеловать мальца, убрать эту грусть с его лица, но он лишь сбежал на улицу и до вечера дрова колол, чтобы не сорваться. Нельзя было пользоваться мальцом, плохо это.

Дерек видел ум и смекалку Стайлза, радовался, что тот такой смышленый. А сейчас его тешило чувство гордости, что мальцу было интересно дело, которому Дерек отдавал так много себя. Волки стали ему утешением после гибели семьи, они помогли ему справиться и не зачерстветь душой. Он погрузился в свои думы, даже не заметив этого, и дернулся от внезапного голоса Стайлза.

– Ну, я пойду, да? – Дерек кивнул ему, отпуская.

Стайлз убежал, мурлыча что-то маленькому волчонку, и было слышно, как тот гремит чем-то в чулане, потом, видимо, подогревает молоко и кормит щенка. У Дерека в груди разливалось давно забытое тепло. Хотелось обнять Стайлза, но он лишь стиснул ложку покрепче, да доел приготовленный ужин. Дерек почти сразу заметил, что Стайлз расстраивался, когда Дерек не доедал приготовленное. А однажды тихо спросил, сделал ли что-нибудь не так. С тех пор он старался вычистить тарелки до блеска. К счастью, готовка у мальца удавалась.

Уже было поздно, когда Стайлз, наконец оторвавшись от волчонка, убрал со стола и приготовил постель Дереку. Он не настаивал на этом и сам мог хорошо управиться с постелью, но малец хмуро буркнул, что это его обязанность и его работа и чтобы Дерек ее у него не отбирал. Вот он и не лез. Он вообще старался не мешать Стайлзу, когда у того было желание делать что-то в доме или для него. Может быть, решил он для себя, так Стайлз разговаривает с ним. Может быть, поломанный Дерек и сиротка Стайлз по-другому и не смогут говорить друг с другом.

Дерек разделся, улегся на кровати и приготовился к долгой ночи. День был тревожный, после волнений он обычно засыпал лишь к рассвету, порядком замучившись метаниями на кровати. Стайлз после таких ночей готовил ему какой-то особый чай, который приводил его почти в норму. Но из чего – так и не сознался, сказал, что это семейный секрет. Дерек не показал тогда, что почувствовал обиду. Но он и не мог требовать, в конце концов, Дерек почти что купил Стайлза, какая он ему семья.

За стенкой Стайлз шурудил на кухне. Может, опять кормил щенка, может, грел молоко себе. Потом гремел таз, может надумал помыть волчонка? Дерек уже хотел пойти проверить, как заметил тихонько открывшуюся дверь. Стайлз, в ночной рубахе, которую стал носить сразу, как зажили раны, впервые зашел к нему в спальню после того, как Дерек лег спать.

– Стайлз, всё в порядке? – спросил, сев на кровати, Дерек.

– Ой, боги леса, напугал! – буквально подпрыгнул от испуга малец и шепотом произнес: – Я думал, ты спишь.

– Не могу заснуть, бывает такое, – Дерек не сразу понял, что именно сказал ему Стайлз. – Если ты думал, что я сплю, то зачем пришел?

– Я хотел… Спасибо. За волчонка. Я давно хотел кого-нибудь завести, а то один дома, мне немного тоскливо, – Стайлз говорил чуть слышно, медленно приближаясь к кровати. – Ты хороший, Дерек. Я не говорил тебе, но я тебе благодарен… ты забрал меня у Дюкалеона, дал мне дом, и ты заботишься обо мне. И ты не просишь ничего взамен, – Стайлз приблизился к кровати, упершись в нее коленями, а потом забрался на нее, сев на ноги. – Я же знаю, у тебя никого нет, а ты даже не трогаешь меня… Тебе противно, да? За мои шрамы гадко? – он приблизился еще немного.

Дерек сжал руками одеяло.

– Стайлз, ты не обязан. Мне не нужно ничего, мне и так хорошо.

– Я понимаю, мое тело некрасивое, оно ужасное из-за всех следов от плетей, и еще эти укусы, но я вымылся, с мылом. Я лучше общественной подстилки, наверное, – Стайлз краснеет, говорит быстро, не поднимая взгляд на Дерека, а потом, замолчав, резко снимает с себя рубаху и смотрит шальными глазами прямо на Дерека. – Возьми меня. Пожалуйста. Я ведь весь твой.

– Что ты, сиротка, – Дерек сам пересаживается, подогнув под себя ноги, и прячет не к месту снова возникшее возбуждение, жаром разлившееся по телу. – Ты красивый, Стайлз. Ты самый прекрасный человек из всех, кого я знал. Но я не могу, это неправильно. Силой, без твоего желания брать тебя? Я потом как по-твоему жить буду?

– А ты не бери силой, Дерек, – сверлит взглядом его душу Стайлз, – я хочу этого. Давно хочу. Просто я урод, и боялся, что тебе противно станет, что выбросишь меня или в общественные прачки, или в Черный дом.

– Я бы никогда…

Стайлз подбирается к нему быстро и, взяв его лицо в ладони, большими пальцами смыкает рот, не давая продолжить.

– Я знаю, Дерек, я себе не верю, а тебе я доверяю, – он медленно убирает пальцы, словно нехотя разрывая контакт, облизывает губы и прижимается в неловком поцелуе, от которого у Дерека в груди исчезают все узлы боли и тоски. И он проводит в ответ языком по губам Стайлза, углубляя поцелуй и жадно ловя тихие стоны.

Дерек еще долго то нежно обводил пальцами, то поцелуями очерчивал каждый шрам на теле Стайлза и неустанно повторял, как тот прекрасен со всеми этими белыми, розовыми и даже синюшно-бордовыми метками. Именно сейчас Дерек осознал, что Стайлз совсем перестал быть «сироткой». Он смотрел на него с доверием, как на равного. Улыбался, вытирая каплю пота с кончика его носа, и подавался навстречу так пылко, что хотелось ущипнуть себя, чтобы поверить, что это не сон.

Стайлз же, так доверчиво отдав себя целиком и полностью в руки поломанного Дерека, сумел своим теплом починить его.

Ближе к утру Дерек проснулся от того, что Стайлз пытался аккуратно выбраться из кровати. В итоге, засадил ему локтем в бок и почти скатился на пол. «Дурень», ‒ с улыбкой подумал Дерек. Стайлз, пройдя пару шагов, охнул и прижал руку к заду.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Дерек, приподнявшись на локте.

– Ой, прости. Я разбудил тебя, – Стайлз смущенно косился вокруг, а потом, схватив свою рубаху, начал ��ытирать себя. – Это, кхм... наверное, семя твое... течет.

– О, – только и смог выдать в ответ Дерек, видя его смущение и чувствуя, как в груди уже который раз за время, проведенное рядом со Стайлзом, разливается тепло. – Почему ты проснулся так рано? Еще только жаворонки петь начали.

Стайлз улыбнулся и махнул рукой на приоткрытую дверь.

– Щенок скулит, есть, видать, хочет. Пойду, покормлю его. И завтрак тогда уж начну делать.

Дерек удивился, что сам не услышал волчонка, обычно он спал очень чутко.

– Возвращайся потом в постель. Завтрак позже сготовишь, – он смотрел, как Стайлз уходит, исчезая за дверью, как его посветлевшие шрамы словно перекатываются под появившимися мышцами на спине, мазнул по синевато-багровому следу от укуса и в который раз подумал, что не встречал никого более прекрасного, чем его Стайлз.

Любое копирование материалов группы запрещено.

©SSM [Sterek и ебушки-воробушки 18+]

[creating-my-galaxy]

“Список клеток” Робин Ро

“Ненависть отражается, но и доброта тоже.”

Жанр: YA, современная проза Серия: Вне серии Перевод: Нет Оценка на goodreads: 4.32 Моя оценка: 10000/10

Плейлист:

• Arcade Fire – My Body Is A Cage • Sam Tsui – Don't You Worry Child • The Neighbourhood – Afraid

Аннотация:

Адам Блейк - выпускник старшей школы, да к тому же один из образцовых и популярных учеников. Поэтому, когда школьный психолог просит Адама помочь привести к ней в кабинет одного первокурсника, парень легко соглашается. Какого же было его удивление, когда он узнал в этом первокурснике Джулиана, мальчишку, который несколько лет назад остался сиротой и временно жил с Адамом и его мамой. Правда, вскоре объявился дядя Джулиана и забрал его к себе, с тех пор Адам ничего не слышал о нем. Но вот, встретившись вновь, Адам намерен вернуть ту связь, что была между ним и Джулианом. Поэтому парень берет мальчишку под свое крыло. Но чем дольше они общаются, тем отчетливей Адам замечает некую скованность в поведении Джулиана. Это уже не тот веселый и мечтательный мальчишка, с которым он впервые встретился. У Джулиана много секретов, и Адам намерен раскрыть их и помочь своему другу.

Отзыв:

Внимание! Эта книга - эмоциональная гонка! Она разобьет ваше сердце на миллионы кусочков!

У меня нет столько слов, чтобы выразить все те эмоции, которые я испытала, читая эту книгу! Это самое прекрасное и самое ужасное, самое нежное и жестокое, самое веселое и грустное, что я когда-либо читала.  Я смеялась в голос от радости и из-за сдающих нервов, плакала от горя и облегчения, сидела в напряжении и беспокойстве, возмущалась! Такая книга просто не может оставить без эмоции, не может не затронуть какую-то частичку тебя. Я готова петь дифирамбы автору за создание этого поистине волшебного произведения. Она затронула так много важных тем, и при этом ни с чем не переборщила. Жестокое обращение с ребенком, психические заболевания, приемные семьи, потеря родителей, одиночество, и самое главное - дружба.

“Странно, что существует так много способов скучать по кому-то. Ты скучаешь по вещам, что они делали, по тому, кем они были, но также ты скучаешь по тому, кем ты был вместе с ними. Все, что ты говорил и делал было прекрасно или занимательно или важно. Ты был важен.”

Адам - один из самых добрых книжных персонажей, которых я когда-либо встречала. У него СДВГ (Синдром дефицита внимания и гиперактивность), но это ничуть не мешает ему в жизни. Он любим всей школой, но это тот случай, когда такого как Адам просто невозможно не любить. Он заботливый, отзывчивый, веселый и просто хороший парень. Ему не нужно какой-то похвалы или награды за те маленькие добрые поступки, что он совершает. Если ему кажется, что так правильно и хорошо для окружающих, он забудет о себе и сделает так, как считает нужным. 

“Потому что люди исцеляются намного быстрее, когда они с теми, кто их любит.”

А вот Джулиан тот герой, которого хочется обернуть в теплые пушистые одеяла, крепко-крепко обнять и сказать, что все будет хорошо. У меня сердце кровью обливается от его истории. Этот мальчишка потерял родителей в столь юном возрасте, а потом эта ужасная жизнь у дяди...Но он сильный, хоть и сам того не понимает. Джулиан пережил ужасное, но все же он нашел спасение в лице Адама и его друзей.

Кстати о друзьях. Как давно вы читали книгу, где друзья самого популярного парня в школе оказывались по-настоящему замечательными людьми? Я вот в последнее время натыкалась на множество капризных и буйствующих героев, но тут все иначе. Познакомив Джулиана со своими друзьями, Адам и не задумывался о том, как они его примут. Но переживать не стоило. Даже те, кто вначале возмущались вторжению Джулиана в их компанию, вскоре раскрылись и стали заботиться о нем, как о младшем брате. В кой-то веки у нас есть прекрасная группа друзей, которые всегда помогут и поддержат.

“Раньше я думал, что чрезмерная борьба старит тебя, но если это так, то Джулиану должно быть лет сто. Теперь я задаюсь вопросом, а вдруг все наоборот. Возможно, вместо того, чтобы ускорить наш возраст, боль не позволяет нам расти.”

Книга местами тяжело читается, и в каких-то моментах хотелось просто закрыть глаза и отдышаться. Но одновременно с неприятными моментами, книга была полна теплых и веселых сцен, которые, словно лучик солнца, согревали после предыдущих глав. Я влюбилась в эту книгу всем сердцем и теперь буду рекомендовать ее каждому. Даже если это не ваш жанр и тема, все равно дайте ей шанс. Не думаю, что такая история может оставить кого-то равнодушным.

[jennyien]

“Экслибриум”, Bubble

Начала читать “Экслибриум” и горю с силой тысячи солнц божечки-кошечки я даже не ожидала, что он так хорош! Боже-боже, да он же невероятно, очешуительно просто кинковый, ух, сколько там персонажей, сколько в них харизмы, какой у него необычной сюжет и как же мне нравится всеееее! Весь этот комикс с виду такой простой, а потом начинаешь читать и тут-то тебя шибает всякими сложными вещами и ты сидишь-сидишь, ууууу, аааа! Вообще, я понимаю, почему он такой кинковый для меня: там очень много вещей, которые вот конкретно меня трогают и имеют для меня значения. Я же писатель. Ну да по-порядку. Тут будет много спойлеров, потому что сложно без спойлеров, когда так тянет орать, ух. Кароч, смотрите: бывает, что книга выплевывает своих персонажей в реальность по дурости, а потом сходит с ума, и персонажи тоже сходят с ума. Бывает, персонажи пытаются сбежать из книги, и тогда она тоже сходит с ума без них. Бывает, кто-то влезает в книгу и все снова сходят с ума, потому что лишние персонажи в книге ломают сюжет. Для того, чтобы бороться с этим, то есть, ловить сбежавших персонажей и запихивать обратно в книгу, или вытаскивать из книги лишних, есть Орден Книгочеев (или он не орден?). Короче, это специальная организация, которая строит библиотеки (Библиотеки!), похожие на Хогвартс, в которых живут книгочеи, которые обучены ловить персонажей из книг. Ух! Как стать книгочеем (и учиться в почти-Хогвартсе, божечки-кошечки, кто из нас не мечтал об этом!)? Книга должна пометить тебя — тронуть тебя своими чернилами, и тогда они начинают бродить в тебе, расцветая под кожей. Тогда книгочеи находят тебя, садят на пыточный стул в Библиотеке, а твое сознание просыпается в Костяном Доме, пройдя который ты находишь свой цвет, а на месте, где тебя тронула книга, расцветает Экслибриум — символ книгочея. Круто, правда? Аааааа, как я люблю такое, как это все мистически и вкусно, ух! А если ты не проходишь Костяной Дом, то чернила захватывают тебя и ты превращаешься в тень и тусишь в Библиотеке на службе книгочеев. Только память теряешь, вот незадача. Потом ты долго учишься. У тебя есть специальное перо, чтобы чертить магические знаки и у этих знаков твой цвеееет! А еще есть магическая способность, которую тоже даровал тебе цвет — одна, и ты ее не выбираешь, скорее, она выбирает тебя. Потом ты прокачиваешься и становишься воином книииииг! Мне надо подышать, как это круто! А еще ты можешь умереть в любой из точек этого чудесного пути. Трам-пам-пам! Сама история про девочку Лилю, которая была малосоциализирована, читала книги, жила в своем воображаемом мире, а потом реальность ворвалась в ее жизнь со всей дури, потому что ее пометила книга. Теперь Лиля учится в Библиотеке, на ее груди цветет Экслибриум, а ее цвет — очень светло-желтый, близкий к белому (которого, говорят, уже сто лет не было у книгочеев). И она невероятно прикольная! В смысле, она маленькая — и это самый классный момент в истории! Ну, кроме того, что она не супер-крутая, у нее все еще проблемы с социализацией, она смешно тупит и у нее очень ржачные способы разозлиться. А еще она просто человек. Щас объясню. Баббл тяготеет к мистике, у них много героев без страха и упрека, которые мало ошибаются, но Лиля прямо заявлена как персонаж, который много ошибается, много делает глупости и еще больше боится, что делает глупости и считает, что делает глупости. Она ужасно похожа на многих из нас (на меня), потому что в ней нет вот этого стержня “я делаю все правильно прямо сейчас и всегда”, который есть у многих персонажей комиксов (и не только). А еще она ужасно милая. У нее в истории есть потрясающая драма с ее дядей, который ей не настоящий дядя, а типа дядя-няня, и который однозначно волшебник и видит незримое (то есть, конечно же, книгочей!). В смысле, это читатель знает, что с дядей что-то нечисто — а Лиля и все остальные нет. Пока еще нет. В целом история невероятно угарная и дикая. Потому что ученики Библиотеки все сплошная молодежь, и они очень разные (и все проработанные, как я их люблю!), все со своими характерами и смешными чертами, и с фишками, и все по-разному относятся друг к другу, ух! Плюс есть рыцарь без страха и упрека Саша, который один из главных героев, и у которого в прошлом (довольно недавнем) есть какая-то драматическая кровавая история, из-за которой его здорово наказали. История нам пока не ясна, но про наказание все говорят и Саша временами драматишно страдает. Вообще он ужасно мне нравится: он немного надтреснутый и одновременно — настоящий рыцарь. То есть прямо натурально, защищать и делать все правильно. Словами не передать, как я люблю таких мужчин. Есть Ангелина Евгеньевна, которая главная в школе, и которая выглядит как охренительно крутая хромая старуха, которая все время курит! Ох, какой огонь, не хватает мне слов, чтобы описать, как она понравилась мне с первых же строк. У нее тоже есть какая-то драматическая история в прошлом, что-то связанное с ее собственной книгой — но про это мы пока знаем только отрывками. А еще есть Артур, он же Соловей, и он ходячее добродушное безумие. Еще один длинноволосый блондинчик во вселенной Баббл, охренительный волшебник, не человек, мальчишка, который все время улыбается. (Я пейрингую его с Сашей и мне за это слегка неловко, но ничего не попишешь, они хорошо смотрятся вместе!) Соловей обладает безумными силами, может оживлять персонажей книг и вообще производит впечатление ожившего солнца. Он очень, очень милый, не любит одежду, дурачится, ничего не воспринимает серьезно, ух. “С ним что-то не то”, — думала я всю дорогу. Он выглядит как юродивый, но он сильнее всех вокруг и его магия отличается от той, которую нам демонстрируют книгочеи на страницах комикса. Это глобальный спойлер и очень жуткий момент: он — вырвавшийся на свободу персонаж. Он не живой человек. Он был написан Ангелиной Евгеньевной, и теперь он живет в реальном мире. И это, чтобы вы понимали, го-ря-чо. Но это не единственное горячее в этой истории! Я читаю дальше и тут нам, бедным читателям, выписали еще два офигенных момента. Первый, про Старшую тень. Чернила, которыми книга мажет чародея и которые становятся частью его крови, когда он проходит Костяной Дом — это яд. Чем сильнее становится чародей, тем гуще его чернила и тем сложнее ими управлять, в какой-то момент они могут поглотить чародея без остатка. И тогда чародей становится тенью. Зато пока этого не произошло чародей может иметь не один цвет, а несколько! Игра стоит свеч! Второй, про магов Монохрома. Понимаете, магия чародеев не действует на живых людей и на объективную реальность. Она работает только внутри книг и действует только на книжных персонажей, поэтому для простых смертных она невидима, как невидимы книжные персонажи, вываливающиеся из книг (ах, ложная слепота). Но маги монохрома могут воздействовать на объективную реальность, только вот незадача, работают они только в паре: белый маг рисует фон, а черный маг — картинку на фоне. Одно без другого не может существовать. Там наконец-то показали магов монохрома, и один из них, да, несложно догадаться — дядя Лили, Владимир. Или нет? Нееееет, потому что магию монохрома можно передавать и угадайте, кому передал ее Владимир? После “Времени Ворона” история неуловимо поменялась и это закономерно: Библиотеку амнистировали и вернули ей статус школы (в первую очередь), запустили туда учителей и новых студентов, и история стала историей про учащихся, чего мне так от нее хотелось! Это позволило разделить внушительную толпу героев на группки, а дальше разделять и властвовать. В центре истории все еще Лиля, но не всегда, и это прекрасно, потому что другие ребята мне тоже нравятся. Еще создатели внесли новый прекрасный момент в магию книгочеев. Раньше в комиксе говорилось, что книгочеи колдуют, когда рисуют символы на бумаге. Теперь нам предложили новый вариант: Лиля, Саша, Инга и Матвей создали свою собственную бумагу (из говна и палок) из памятных вещей, типа травы и старых книг, и собственной крови. Эта бумага пропита их собственным цветом и на ней не надо ничего рисовать, чтобы ее использовать — она и так работает. Очень круто, я считаю. Ну и в целом универские будни начинающих магов очень классные! Ну и трагическую историю Саши щас расскажу, потому что она чудо как хороша. Она на самом деле трагическая, без дураков. Полгода назад Саша встретил девушку Агату, которая была сбежавшим из книги персонажем и вместо того, чтобы засунуть ее в книгу и запечатать книгу — подружился с ней. Агата знала свой сюжет, выходила только тогда, когда книга была не сфокусирована на ней, она была очень осторожна и их дружба с Сашей тоже развивалась очень осторожно. Но всему всегда бывает конец, и однажды книга сошла с ума и Саше нужно было бы засунуть Агату обратно в книгу и запечатать, чтобы все это прекратить, но он не стал. У него перед глазами всегда торчал Соловей, оживший персонаж и Саша решил, что если можно Соловью, то можно и Агате. Он забрал ее книгу и рванул в Библиотеку, оставив Агату сходить с ума. Надо ли говорить, что было дальше? Гораздо страшнее, чем это может показаться: Агата убила друга Саши, а потом книга разверзлась внутри библиотеки во всем своем безумии, и учителя эвакуировали всех детей и Ангелину Евгеньевну, потому что она директор, окружили книгу кругом… и уничтожили ее. И себя. Это очень страшный концепт, по-настоящему страшный: они все погибли. Все, кто преподавал в этой библиотеке, погибли. И виной тому был один единственный человек. А потом сюжет комикса еще раз изменился и сказочке вдруг наступил конец, маги монохрома активизировались и начали натурально убивать героев. Так как это происходит выпуску к сороковому, когда ты уже знаешь и любишь персонажей, читать невозможно. То есть, возможно, но очень тяжело. Евгения, серьезная, рассудительная и очень спокойная. Высокая, вся в родинках. Мертва. А нет, не мертва внезапно, какое счастье, господи! Рита, яркая и огненная (в прямом смысле). С рыжими волосами, коротко остриженной половиной головы. Она могла держать голыми руками чертов “Молот Ведьм”. Мертва. По-настоящему, без всяких "но". Про магов монохрома в двух словах (на самом деле нет), потому что вообще-то именно это — самый сок комикса и самый, по совместительству, криповый момент. И он меняет всю картину мира, что абсолютно гениально, и делает “Экслибриум” похожим на настоящую книгу. Чтобы рассказать, как все было, нам нужно возвратиться в далекое прошлое, где существовали великие и очень сильные маги, которые были, по-моему, магами монохрома и обладали неограниченной силой. Их сила все росла, и в какой-то момент они перестали быть людьми и стали… Костяным домом. Тра-та-та-та-та! То есть поймите: Костяной Дом — это не какая-то супер-пупер магическая сила. Это горстка очень старых, очень безумных магов, которые давно уже перестали быть людьми. И все те ребята, которые проходят через Костяной Дом и получают свой цвет делают это… по-случайности. Просто потому, что маги Костяного Дома, сверхсильные существа, по какой-то причине просто решают дать им цвет и отпустить. На самом деле нет в этом никакого чуда, никто никого не проверяет, просто горстка сверхсильных существ кого-то жрет, а кого-то нет. Во и вся история. Точнее, половина истории. Весь Костяной Дом держится за счет магов монохрома, которых в мире всего двое. Они даже не совсем люди: в них поселена магия, черная и белая, и они живут в клетке. Они: это девочка Кира и ее брат. Владимир и Ангелина Евгеньевна еще в своей юности нашли их и помогли бежать, после чего Владимир остался с детьми, а Ангелина осталась в Библиотеке. Какой Владимир? Тот самый, который был когда-то лже-дядей Лили. Но Владимир долго не смог с детьми, которые на самом деле не дети: которые не стареют и не меняются, которые плохо социализированы, которые, в конце-концов, могут изменять мир, просто рисуя своим цветом прямо в воздухе. В какой-то момент Владимир убил брата Киры, чтобы забрать его цвет, оставил Киру, а после передал свой цвет Лиле. Белый. После чего Кира решила, что должна найти обладателя другого цвета. Зачем? Все время, когда ты читаешь историю про магов монохрома, тебе кажется, что Кира ищет Лилю, чтобы убить ее. Или чтобы забрать ее цвет. Или чтобы сравнять Библиотеку с землей. Что она плохая, что она делает плохие вещи и что на самом деле чужие жизни для нее не важны. Все это неправда. Она ищет Лилю, чтобы уничтожить два цвета, чтобы уничтожить монохром и все другие цвета, чтобы уничтожить Костяной Дом. Чтобы освободить их всех. Удается ли ей это? Почти. И в этом “почти” — вся горечь и честность этой чертовой истории. Огненный комикс, серьезно. Если не читали Баббл или ничего из линеек вас не прет, попробуйте “Экслибриум”, он не разочарует. Хотя вы вполне можете остаться огорчены и раздосадованы, и совершенно ошарашены — примерно как я.

[prikaznovgm]

РАССКАЗ

НАСТЫРНЫЙ ВОДОПРОВОДЧИК

 - Суриков! Суриков! Перестаньте бубнить. Суриков, к доске. - почти кричала на весь класс Маргарита Васильевна.

- А Суриков не может пойти к доске, он описался. – кто-то выкрикнул из глубины класса.

- Да нет, он дунул травки и его колбасит. – еще прозвучал комментарий.

- Где Суриков в конце концов, куда он делся, только что был тут? – возмущалась Маргарита Васильевна.

Суриков появился в дверях с мелом в руках.

- Маргарита Васильевна, я же сегодня дежурный по классу, вот ходил за мелом к завхозу. – отвечал Суриков.

- Константин, хорошо, молодец, тем не менее, несмотря на то что ты дежурный по классу, тебя я вызываю к доске. – настаивала Маргарита Васильевна.

Костя Суриков положил мел к доске и побежал к своей парте, взял дневник и двинулся к доске.

- Так, Константин, будь любезен расскажи нам краткое содержание романа Александра Сергеевича Пушкина «Дубровский». – попросила Маргарита Васильевна.

- Маргарита Васильевна, а почему я первый, вон пусть девчонки пересказывают. – с обидой сказ��л Суриков.

- Костик, ну хватит ерничать, начинай. «Всем тихо!» —сказала учительница по литературе.

- В романе «Дубровский» повествуется… - начал Константин.

Вечером, когда Костя пришел домой, его встречала старенькая бабушка на крыльце их старенького и обветшалого деревянного домика, который стоял на окраине города неподалеку от небольшой речушки.

- Костя, а я вот за водой хожу, иди домой, скоро ужинать будем. – бодрым голосом проговорила Лидия Ивановна.

- Бабуль, иди лучше разогревай ужин, а воды я щас за пол часа натаскаю и огород полью после ужина. – и Костя забрал у бабушки ведра и скорым шагом пошел к речке за водой.

На берегу речки на лавочке сидели бабушки и о чем-то сплетничали, тут же бегали маленькие ребятишки, чуть поодаль несколько мужиков выпивали и громко ругались, тут же несколько ребят и девчат пили пиво, курили, слушали какую-то противную иностранную музыку.

- Костян, брось ты эти ведра, пойдем оттянемся. – сказал самый старший из ребят Витек.

- Пойдем, красавчик, я тебе что-то покажу. – сильно пьяным голосом сказала Наташка.

Но Кости и след простыл, он уже с ведрами речной воды спешил к дому, ему надо было наполнить кадушку для вечернего полива огорода. Зайдя с ведрами в огород, он глазами наткнулся на старенького соседа - дядю Лешу, который поливал огород из шланга.

- О привет Костя, как школа, за «Дубровского» отстрелялся? – спросил и по-старчески улыбнулся дядя Леша.

- Да, дядь Леш, пятерка. – гордо произнес Костик.

- Молодец. Ну ладно уже бегать с ведрами, давай неси шланг, я тебе подсоединю и нальёшь воды в кадку. – предложил старенький сосед.

Костик сбегал в сарай, нашел шланг, перекинул его через забор дяде Леше и наполнил кадушку. Бабушка открыла окошко.

- Костя, внучек, набери немножко огурчиков к салату. – попросила бабуля и протянула внуку небольшое пластмассовое ведерце. Костик пошел по грядкам выбирать огурцы покрупнее, набрав несколько штук протянул бабушке.

- Вот молодец! – улыбаясь сказала Лидия Ивановна.

Когда сели ужинать, на столе была жаренная картошка на сковороде, салат из огурцов и помидор с луком на постном масле, яичница из яиц, что неслись куры которых с полтора десятка они держали, а так же козье молоко и сметана из того же козьего молока, что их коза им давала.

Они жили очень бедно – бабушка и внук. Родители Кости ушли из жизни еще когда он только в детский садик начал ходить. Его совсем молодой папа погиб от спайса. Приехал тогда один папенькин сынок из США, все гонял по городу на форде американском и спайс курил – рассказывал, что он так в Америке отжигал, ну и как-то на одной вечеринке, где много было народу, он устраивал «розыгрыши» - вместо сигарет стреляющим раздавал сигареты набитые уже спайсом, ну вот папа Кости случайно у него стрельнул…, но у отца Кости оказалось сердечко слабоватым… А мама Кости не выдержала потерю мужа и вскрыла вены, врачи скорой ничем не могли ей помочь. Вот и остался Костя жить с бабушкой.

С тех пор он сторонится шумных компаний, старается помогать бабушке, хорошо учится. Ребята что звали его на берегу к ним присоединится, давно уже привыкли что Костя обходит их стороной, они злятся на него и при всяком случае пытаются над ним насмехаться.

Костя ощутил свою непонятность со стороны одноклассников с самого первого класса. Одевался он очень скромно, в основном ему все шила и вязала его любимая бабушка Лидия Ивановна, над ним смеялись. Однажды ребята подкараулили его на улице и начали устраивать обыск, требовали деньги на сигареты и пиво, они знали, что после школы Костя пойдет в магазин покупать для дома необходимое, потому и решили отнять у него деньги. Когда Костя понял, что у него пытаются отобрать те денежки, которые ему доверила бабушка, это его взбесило, он ухватил первый попавшийся кирпич и со всей силы залепил его прямо в лоб тому самому Витьку, что звал его на пиво. Витка тогда еле-еле откачали врачи, но ребята что напали на Костю не осмелились сказать участковому, как дело было… После этого что-то изменилось в отношении Костика, его стали считать сумасшедшим, продолжали исподтишка посмеиваться, но в драку с ним уже никто не решался вступать.

Костя хотел записаться в спортивную секцию по самбо, но там требовали ежемесячно платить деньги, и он даже не заикался бабушке об этом своем намерении, зная, что пенсия у бабушки мизерная, они экономят на каждой мелочи. Но Костя не унывал, по максимуму выкладывался на уроках физкультуры, за что был в авторитете у престарелого физрука - отставного офицера военной разведки.

Бабушка его стала очень набожной после гибели сына и невестки, стала каждое воскресенье ходить в церковь и Костю брать с собой. В церкви к ним очень хорошо относился отец Вениамин, который чем только мог помогал им, то вещами, то едой, а то и деньгами. Костя ходил в воскресную школу и пел в церковном хоре, что ему очень нравилось. Костя принимал активное участие и в восстановительных и строительных работах в храме, чем снискал себе уважение у всех прихожан их небольшой церквушки.

Перед тем как они приступили к ужину, они встали и тихонько про себя помолились. У Костика был отменный аппетит, а бабушка его отлично стряпала.

- Бабуль, а давай водопровод проведем? – вдруг предложил Костик.

- Ой, что-ты внучек, это очень дорого, где у нас такие бешенные деньги… - отвечала с грустью в голосе бабушка.

- Я накопил. Мне отец Вениамин иногда понемногу давал на конфеты, я в копилку складывал, щас там как раз скопилась нужная сумма. А, бабуль, давай проведем? – настаивал Костик.

- Да что-ты внучек, это же надо проект заказывать, потом трубы покупать, сварщика искать, траншею копать, кто все это будет делать, Костя, я уже старенькая, плохо слышу, еле вижу, кое как с палочкой хожу, мне бы тебя только до армии довести, а там и помирать не страшно. – отвечала бабушка.

- Ну не печалься, я все беру на себя, тебе ничего делать даже не придется. – твердо настаивал Константин.

- В понедельник после школы я поеду закажу трубы, я уже знаю какие нам надо, мне дядя Леша даже вот тут на бумажке все написал. И траншею нам рыть не понадобится, дядя Леша разрешил нам врезаться в его трубу, поэтому тут копать всего несколько метров, я сам и выкопаю. – объяснял внук.

- Когда ж ты соколик все это успел? – спросила бабуля.

- Недавно. И вот еще что, бабуль, в понедельник я поеду закажу проект и после водопровода нам поставят газовую колонку, у нас будет своя горячая вода и мы сможем установит ванную, и тогда нам не придется каждую неделю тратится на городскую баню. – продолжал Костик.

В воскресенье после литургии, Костя подошел к отцу Вениамину и попросил помочь с проектом.

- Да, да Костя, я помню, мы говорили с тобой. Пойдем попробуем Якову Семеновичу Якобсону дозвонится, он у нас старший проектировщик. – отвечал отец Вениамин.

Они направились в рабочий кабинет отца Вениамина. Телефон Якова Семеновича не отвечал.

- Ну ничего, Костя, я ему щас в «Одноклассниках» напишу о тебе, я уже в принципе удочку закидывал, он обещал помочь. Я знаю Костя, бабушке твоей уже тяжело в городскую баню мыться ходить, поэтому ты и спешишь до зимы и водопровод, и колонку с ванной поставить, ничего, общими усилиями попробуем это ускорить. – обещал отец Вениамин.

- Большое спасибо вам, отец Вениамин, я никогда не забуду ваше участие к нам. – благодарил Костя.

В понедельник после школы Костя заранее прихватив все документы на дом, отправился к Якову Семеновичу. Старый архитектор по-доброму встретил паренька и предложил ему вместе подготовить набросок проекта, что они и сделали за пару часов. Надо было понять, где пройдет водопровод, где газовые трубы, где электричество, где канализационные стоки в сливную яму и т.д., все это они самым лучшим образом и кумекали как лучше провести, с минимальными затратами.

- Да, мне писал отец Вениамин помочь тебе, да я и сам о тебе помню, ты же на городской олимпиаде по математике третье место занял, я был в жури, запомнил. Это щас сложная задача – согласования. Кругом коррупция, все хотят руки погреть, особенно кому надо срочно, как например тебе. Тут даже на днях одного из вице-мэров, кажется по финансам с взяткой взяли, взятку вымогал у мясоперерабатывающего цеха за налоговые послабления. Новый начальник полиции в городе, смелый и честный майор, только что вернулся из Донбасса, помогал там местным ребятам налаживать работу правоохранительных органов, с украинскими бандитами и диверсантами боролся, вот сейчас опять в систему МВД возвратился и к нам в наш маленький городок прислали, порядок наводить, а то совсем все плохо стало. – рассказывал Яков Семенович.

- Яков Семенович, у меня к вам просьба, вы сможете согласовать проект, а т�� у нас с бабушкой дом хоть и прочный, но старенький, негде нам денег взять на то, чтобы все сделать по стандартам, а бабуле очень нужна горячая вода дома. – просил Костя.

- Я думаю, что с новым начальником полиции ситуация стала получше, мы постараемся все спроектировать и оформить за две недели. Теперь эти коррупционеры поостерегутся. Смело закупай трубы, газовую колонку и остальное. – отвечал Яков Семенович.

Через две недели Костя забрал согласованный проект, сам выкопал траншею под водопровод. Сходил на соседнюю улицу к Юрке Шуткину – сварщику. Косте удалось с Юркой договорится за небольшие деньги. У Юрки не было работы, он спивался, Косте жалко было смотреть как Юрка теряет человеческое обличие, поэтому он решил как-то поддержать его, дав ему маленькую работенку.

Юрка с трясущимися с похмелья руками взялся за дело. Сделал врезку в магистральный водопровод, это у него получилось быстро, Костя помогал. А вот с ответвлением водопровода уже в подполе дома, Юрка застрял на целых три дня, капало и капало, не мог найти источник утечки. Костя три дня весь был на взводе. В конце концов дядя Леша предложил загудронить стык и засыпать землей. Так и сделали, хотя Костя был в больших сомнениях о надежности водопровода от такого решения.

Когда бабуля пришла с рынка и вошла на кухню, она еще долго не могла поверить, что из крана течет вода, всю жизнь она прожила в этом старом доме без водопровода. Она все открывала и закрывала кран, а кот Барсик запрыгивал по ночам, когда никто не видит, в раковину и лакал остатки воды, так он развлекался.

Еще через несколько недель приехали газовщики и подсоединили газовую колонку и в ванной появилась горячая вода. Когда пришла суббота – банный день, бабуля как маленькая девочка радовалась тому, что не надо идти за три квартала в баню и долго плескалась в ванне. Потом искупали и кота Барсика, он сначала брыкался, а потом ему так понравилось болкаться в тепленькой водичке, что он даже не хотел выходить и игрался с упавшей мыльницей.

Писатель

Георгий Приказнов

3 ноября 2019 года

[taezhnaya]

Рецензия на «Остров собак» Уэса Андерсона: Усы, лапы и хвост — вот мои документы// Афиша

На только что открывшемся Берлинском кинофестивале состоялась мировая премьера кукольного мультфильма Уэса Андерсона «Остров собак», сделанного в той же технике, что и «Бесподобный мистер Фокс». Алиса Таежная передает из Берлина: собаки спасут мир.

После того как власть в японском мегаполисе захватили кошатники, когда-то райский собачий остров превратился в свалку, где униженные и оскорбленные хвостатые отрывают друг другу уши за гнилую рыбу с личинками. Вокруг них — спресованный металлолом, будто бы собранный в ровные кубы роботом ВАЛЛ*И, и правила выживания в банде. Собак поразили бессонница, депрессия и малокровие, все они выглядят тощими и полуживыми, как новогодние елки на февральской помойке.

Династия людей-кошатников так и осталась у кормушки: высокий громогласный Кобаяси заправляет огромным городом и готовится переизбраться мэром. В его планах — полное истребление собак, замена их беспощадными металлическими роботами (как в последнем сезоне «Черного зеркала»), законодательно закрепленное превосходство кошек и упразднение научной программы по лечению и профилактике бездомных животных. Заключительная часть — концлагерь и анонимный могильник всех Рексов, Пушистиков и Шариков без лишних сантиментов при всенародной поддержке.

В богатой резиденции Кобаяси при этом живет пока еще небезнадежный племянник Атари с посттравматическим расстройством: только что при столкновении поездов погибли его родители — и дядя забрал его в дом, приставив для охраны собаку-слугу Спотса. Спотс — голубоглазый терьеристый пес с розовым носом — вскоре оказывается на острове собак, куда за ним на самолетике собственного изготовления прилетает 12-летний Атари. Ходят слухи, что Спотс не пережил обезвоживания и голода (он был привезен в герметичной клетке), и за Атари решают присмотреть пятеро бравых кобелей: каждый с историей болезненного человеческого предательства, но при этом помнящий тепло человеческих рук и рецепт любимого собачьего корма. Еще сотня хвостов, в том числе собачьи оракулы, умеющие трактовать телевидение, и самая красивая выставочная собачка на свете помогут Атари в поисках Спотса, пока японский метрополис накрывает предвыборная пропаганда.

Для начала скажем главное — да, это очень смешно. Уэс Андерсон не то чтобы придумывает что-то принципиально новое: забавные титры — на месте, диалоги, куда более возможные в бруклинском парке, чем на войне кошек против собак, держат ритм и не пропускают панчлайнов, а за кукол говорят лучшие силы Голливуда: Брайан Крэнстон, Эдвард Нортон, Билл Мюррей, Джефф Голдблум, Скарлетт Йоханссон, Фрэнсис МакДорманд, Тильда Суинтон и даже Йоко Оно. Все потенциально картонные ситуации спасены мохнатыми куклами, гэгами и канонической андерсоновской симметрией кадра, которая может напрягать постоянством в других его фильмах, но здесь приковывает к экрану продуманностью мизерных пространств. Очевидно, съеживание окружающего мира до вымышленной косточки маленькой сшитой собаки, чьи пластиковые глаза смотрят в душу зрителя, — триумф метода позднего Андерсона, для которого не существует мелочей и вообще бесполезны все сравнения крупностей. Нет иерархии важного — и рисовое зернышко имеет какую-никакую душу и тоже заслуживает свои 15 минут славы. Вернее не славы, а внимания. И это очень по-японски.

Японская эстетика, предметная и сильно привязанная к подробному миру полутонов и микроритуалов, работает на Андерсона и не выглядит в «Острове собак» просто декорацией. Если вы знакомы с японской культурой, то знаете о миниатюрных кукольных домиках для сборки, где рыбная лавка, пивной бар или школьный кабинет ужимаются до осязаемого пространства между ладоней. И цвет этикеток рисовой бумаги размером с ноготок новорожденного, и чашечки не больше глазного зрачка будут расставлены в таких домиках с аккуратностью, которая в мире покорения космоса и человеческих миллиардов выглядит смехотворно.

Андерсон, никогда не стыдившийся пастиша, з��пихивает испуганных собак в лодки канонического полотна Хокусая, ради сиюминутных сцен берет в оборот театр кабуки, сумоистов и драки из самурайских фильмов, подражает эстетике японских гравюр и акварелей. От типичного туриста, покупающего в аэропорту суши-палочки, мороженое из зеленого чая и котика с поднятой лапой, Уэс Андерсон отличается нежеланием произносить вердикты как своеобразию отдельной страны, так и глобализации. Японские острова, как яблочные деревья в «Бесподобном мистере Фоксе», или снежные горки в «Отеле «Гранд Будапешт»нужны ему, чтобы рассказать свою уже известную историю — о неистребимости террора и детском желании внутри каждого человека выступить за все хорошее и против всего плохого. И нашей общей неспособности собраться с силами и вместе выступить против тех, кто доконал.

По очевидности этой мысли Уэс Андерсон не сильно отличается от наделавшей шума на прошлогоднем Каннском фестивале «Окчи» (нетфликсовский фильм обвиняли в полном несоответствии эстетике и статусу Канн) или суперуспешной дилогии про «Паддингтона». Это детское супергеройское кино без «Марвела» и DC, спецэффектов и битвы трансформеров. Зло контейнируется в понятных пародийных образах, добро говорит голосами любимых детских писателей — вера Андерсона в возможность сказать: «Тень, знай свое место!» — реализуется в нехитрых сюжетах про теплые рукопожатия.

Без особенных стараний можно найти политические аналогии Андерсона с современным кризисом беженцев (острова, лагеря, тонущие лодки посреди бурного моря, сегрегационные инициативы государств) и даже, если захочется, холокостом и колониализмом. Безусловно имея это в виду, Андерсон вместо проговоренного манифеста выбирает шутки, флирт и пустячки. Выставочная сучка по кличке Мускатный орешек произносит профеминистский монолог о том, что ее растили выступать на соревнованиях, особенно не спросив ее мнения. Серьезный бобик вспоминает, как от него отказались после многих лет съемок в успешной рекламной компании собачьего корма. Девочка из Цинциннати с голосом Греты Гервиг возглавляет «собачий марш» и берет защиту животных в свои руки. Все решения в мире бродяжнической анархо-демократии принимаются посредством референдума, в то время как люди ходят равнодушным строем.

Взрослые последовательно проигрывают детям (чему посвящена почти вся фильмография Андерсона), а люди — животным. Андерсоновское кино про то, что чувство справедливости — важнейший инстинкт, который у нас отнимают по мере взросления, снято без живых людей, потому что люди почти утратили здравый смысл и потеряли доверие. Идея, что 12-летние дети, которые любят своих собак, могут быть лучшими президентами, чем условный Дональд Трамп, в 2018 году уже не кажется такой бредовой. Нам нужен плюшевый мишка, обожающий мармелад, чтобы снова поверить в доброту людей, или корейская девочка, обожающая свинку, чтобы подумать о природе в опасности. Современное гуманистическое кино спокойно уходит в анимацию, комиксы и кукольный театр, потому что разговоры с серьезным тоном утомили всех.

Пока на Берлинале побеждает документальное кино об острове в центре кризиса беженцев («Море в огне» Джанфранко Рози, победитель фестиваля двухлетней давности), Андерсон выводит хвостатый несерьезный батальон, чтобы атаковать беду с другой стороны. Пластиковые домики, уши из искусственного меха, нарисованные слезы и сгенерированные домашние животные, вызывающие иррациональную любовь до разрыва сердца, — кукольное, но оружие: пластиковый меч и волшебная палочка со стразами в мире неправильных ответов и отвратительных ролевых моделей. Инклюзивность входит в наш мир через рыбку Дори, защита животных — через Окчу, глобализация — через Паддингтона, а принятие другого — через собачий остров. Пушистые миниатюры в руках кукольника, помешанного на ретромании, кажется, единственный универсальный язык для XXI века, чтобы мы не поубивали друг друга.