#шум дождя | Explore Tumblr posts and blogs

eeriesongs · 2 months ago

Text

Они несли ей не цветы и золото, а жертвы. Падали ниц и утешали себя её одним снисходительным взглядом. Холодная улыбка, дарованная другому, — пощёчина, которую нужно омыть кровью счастливца. Похоть раздирала их изнутри, но никто не мог даже коснуться величественного силуэта. Они воевали, выли и молились ради секундного внимания. И шли в темноту, в которую она манила немо — одним существованием загоняла в беспросветный лабиринт сомнений, страсти и полного повиновения.

Ей строили монументальный храм вдали от дорог, во влажном горном лесу, где птицы щебетали на её наречии. Сотни сильных рук камень за камнем воздвигали величественные своды, гигантские скульптуры, повторяющие формы Той, которая снилась им ночами и сводила с ума. Памятник из камня и обожания постепенно рос вдали от жён и мирских радостей, постепенно уволакивая жизни на всё согласных пленников.

Сестра наконец вышла на тропу, с трепетом подтягивая к себе молодую козу. Она искала Брата, ушедшего на рассвете в Запретный лес без предупреждения. Хозяин клялся, что убьёт его, если тот вернётся. Как только солнце сползло с зенита, Сестра решила уйти за ним, прихватив единственную хозяйскую скотину.

Животное задумчиво жевало траву и всматривалось в темноту чащи. Обе выдохнули и осторожно двинулись, раздвигая массивные листья папоротников. Они спешили, но ноги подкашивались и нехотя ступали по влажной после обильного дождя дорожке.

Нос учуял запах древесной гари и тонкий сладковатый аромат, но костров Сестра не заметила. Она пошла скорее, пока не вышла к узенькой расщелине, увитой сочной зеленью. Запах стал чётче, но ни треска сучьев, ни дыма. Коза тревожно затоптала и потянула верёвку, уводя новую хозяйку подальше.

Взгляд Сестры застыл на выточенном камне у входа в расщелину, напоминающем гигантскую ст��пню, затем взметнулся вверх. От изумления она прикрыла ладонью рот и отпустила скотину. Коза прижалась к бедру. Сестра в ужасе и восхищении рассматривала две женские каменные фигуры, прикрытые местами мхом и папоротниками — они нежно прислонились друг к другу, ладонь к ладони, лоб ко лбу, вынося тяжесть горных пород на своих нежных покатых плечах.

Расщелина между прекрасными телами уводила вниз по каменной лестнице — в глубине виднелся мягкий пляшущий огонёк, словно кто-то намеренно оставил догорающий факел. Сестра тяжело вздохнула и схватилась за грудь, унимая боль тревоги.

Но пошла внутрь. Коза трусливо засеменила за ней.

Чем дальше они спускались, тем чётче доносился мерный гул воды водопада. Свет всё ярче освещал аккуратные ступени, высеченные и оттоптанные не одну сотню лет назад. По пути Сестра встречала всё новые гигантские статуи женщин. Разных. Смелых. Вольных. Соблазнительных. Властных.

В самом конце лестницы она нашла факел, приглашающий в величественную длинную залу с колоннами в виде прекрасных безмолвных силуэтов, которые без труда поддерживали каменный потолок некогда большой пещеры. Ровные напольные плиты приглашающе вели к высокому алтарю, на который стекали тёмные горные воды. Редкие факелы освещали стены, мягкие изгибы статуй... и сотни мужских спин и затылков, павших ниц перед гостьей.

Сестра в ужасе не могла молвить и слова, но взглядом пыталась отыскать Брата. Шаг за шагом она вела за собой козу по зале, ожидая, что среди замерших в земном поклоне она приметит родную душу.

Дойдя до середины Сестра жалобно промычала имя Брата, но никто не двинулся. Она взмолила сквозь тревожное рыдание, но ни отклика. Только водопад шумно выплёскивал воду из резных кувшинов в руках прекрасных каменных дев.

Во рту пересохло. Сестра в бессилии посмотрела на алтарь и направилась к нему, заворожённо рассматривая работу поколений. Шум воды заглушал давящее молчание сотен людей. Она аккуратно забралась по ступеням и подняла голову, чтобы разглядеть женщин поближе.

Разных. Смелых. Вольных. Соблазнительных. Властных.

Сестра наконец повернулась к сотням почитателей. Перед ней на лестнице сидел Брат с кинжалом, склонившийся над жертвенной ��ездыханной козой, и тут же спрятал покорный взгляд в очередном поклоне.

Теперь она Та, которая будет высечена под сводами Храма. Та, ради которой будут воевать и молить о капле внимания. Но получать лишь снисходительную улыбку.

art by Pierre Droal

#witch community #witchcore #witchblr #mystical #witch aesthetic

2 notes · View notes

dhabi1610 · 1 year ago

Text

У Зеницу грязные руки.

Он этими руками держит небольшой букет из хризантем и колокольчиков. Агацума тяжело дышит, тело предательски трясется от каждого шага. Он только вернулся с охоты, одежда вся мокрая от крови и дождя, к коже липнет неприятно. В ушах стоит шум, Зеницу не чувствует левой ноги, но всё равно подходит к маленькой могильной плите и опирается на нее.

У Зеницу растерзанные запястья собственными ногтями. Он ежедневно сдирает с себя тонкий слой эпидермиса, оставляя раны, которые напоминают ему, что он всё ещё жив. Особенно он любит калечить левую руку, на которой красуется обручальное кольцо. Он постоянно его теребит, на нем уже появились маленькие царапины, но никогда не снимает его. Иноске предлагает его выбросить, и Агацума выбрасывает, но всё равно находит и надевает обратно на свое законное место.

Зеницу на самом деле всё равно. Вечером он обязательно будет теребить кольцо, так сильно, что потом останутся красные следы на пальце, потом обработает свои раны, полученные от очередного демона, но те, которые сделал он сам, трогать не будет, лишь сильнее проковыряет, а потом сам же будет скулить, когда во время очередной охоты заденет их.

Но зато он чувствует себя живым.

У Зеницу теперь и грязные штаны, ведь он садится на колени перед маленькой могилой, своими грязными руками начинает рыться в земле, приводит всё в порядок и украшает цветами. Пальцы трясутся, в открытые раны попадает грязь, это неприятно. Зеницу поджимает губы, пытаясь подавить в себе новую волну истерики.

Он был совершенно не готов к этому. Зеницу понимал, что такое могло случиться в любой момент, но он не был готов к тому, что это произойдет так быстро. Агацума всё ещё не смог смириться. Всё ещё не смог отпустить. И никогда не отпустит.

Перед глазами всё ещё стоит Танджиро. Тот самый Танджиро, который хотел спасти свою сестру, который был личным героем ��ля Зеницу. Тот самый Танджиро, который улыбался ему в последний раз, доставая свой клинок.

— Прости, Зеницу, — тихо шепчет Камадо, направляя клинок на себя. — Можешь не смотреть.

Но Агацума смотрел и не смел даже моргать. Смотрел на то, как Танджиро вспарывал себе живот. Смотрел на то, как внутренности его друга падали к его ногам, как билось его теплое и большое сердце. Смотрел в глаза своего друга, надеясь, навсегда запомнить его улыбку.

Зеницу смотрит и сейчас на могильную плиту, на которой написано имя его лучшего друга, и кладет рядом небольшой колокольчик.

— Она пахла, как эти колокольчики, которые я кладу тебе на могилу, — тихо шепчет Агацума, начиная теребить кольцо, надеясь, что рано или поздно оторвёт его вместе с пальцем. А ведь Иноске предлагал отрубить.

Такое же кольцо было на безымянном пальце младшей с��стры Танджиро. Та самая младшая сестра, на которой он хотел жениться. Та самая младшая сестра, которую Зеницу любил больше всего на свете. Та самая младшая сестра, которую он хочет поцеловать и убить одновременно.

Зеницу не видел Танджиро семьсот тридцать два дня. Но он приходит с цветами к его могиле после каждой охоты, а каждое воскресенье, кроме хризантем, приносит ещё и колокольчики. Агацума усаживается рядом, прислонившись к могиле своего друга.

Они делали так и раньше, когда им было лет четырнадцать. Зеницу прижимался к Танджиро, вопил о том, что ему осталось жить недолго. Танджиро гладил его по голове, а потом ворчал, когда Агацума начинал вытирать об его хаори свои сопли и слюни.

— Сегодня меня снова чуть не убили, — начинает свой монолог Зеницу, прислушиваясь к каждому шороху. Зачем он так делал? Может надеялся, что услышит успокаивающий голос Танджиро, который скажет, что всё будет хорошо? Хорошо уже никогда не будет.

На улице прохладно. У Зеницу порванные штаны. У Зеницу грязные волосы. У Зеницу кольцо больно сжимает палец. Он закрывает глаза, прислонившись щекой к могиле своего друга. Этот же друг теперь стоит перед ним и смотрит с высоты своих 175 сантиметров – за это время Танджиро бы точно стал выше, может быть, даже выше Иноске. Хотя это вряд ли. Зеницу поджимает под себя ноги, вытягивая руку вперед.

— А ещё я познакомился с милой девушкой, её зовут Асами.

У Танджиро бы точно отрасли волосы за это время, он бы постоянно убирал их в небрежный хвост, помогала бы ему в этом Незуко. Она в этом мастер, она всегда умела своими маленькими руками привести всё в идеальный вид. Незуко сама выглядела, как искусство, которое хотелось касаться, испачкать, пометить, чтобы все знали, что это его милая девочка.

С Незуко он виделся чаще. И вот уже как два года он не может убить одного единственного демона, которому обещал весь мир. Они только ломают друг другу конечности. Но только Незуко демон, она восстановится быстро, а Зеницу будет ползти за ней, надеясь, что эта встреча будет не последней. Камадо его почему-то никогда не добивала. Почему? Этого он никогда не узнает. А почему Зеницу ее не убивал? Он сам ответ на этот вопрос дать не может. «Потому что ты боишься неизвестности, дорогой, ты боишься, что всё будет по-другому, всё ещё хочешь к своему милому демону», — орут в его голове тараканы, начиная танцевать развратные танцы. Зеницу вертит головой. Он прекрасно понимает, что как только отомстит, то по прежнему никогда не будет. Танджиро не вернётся, Незуко не станет человеком. Ничего не изменится. Будет только дыра внутри.

— Асами позволила пожить у себя, пока я буду на задании.

Асами — красивая азиатка. У нее были пышные черные волосы, которые она заплетала в длинную косу. Она всегда носила красивое кимоно рядом с ним, Зеницу лишь мило улыбался, не забыв поблагодарить за вкусный ужин.

— Она милая, но, к сожалению или к счастью, так и не смогла затмить твою сестру.

Сестра Танджиро два года назад стояла на коленях перед мертвым телом какого-то мужчины и ногтями рвала его грудную клетку, пачкая снег кровью. Она зубами грызла его органы, громко чавкала, гладила себя и удовлетворенно стонала. Рядом лежал Танджиро без сознания.

Зеницу стоял за её спиной и ничего не мог сделать. Его тело пробило дрожь, он лишь молча моргал. Незуко издала ещё один звук и посмотрел на Танджиро. Тогда уже мурашки под слоем грязной одежды от пальцев побежали в мозг со своим громким сигналом SOS.

Зеницу сделал шаг навстречу к ней:

— Незуко-чан! — крикнул он. Ему никогда не нравилось убивать. А любовь всей своей жизни и подавно. Его невеста быстро среагировала и набросилась на него, а Зеницу то ли позволил себя повалить, то ли не ожидал.

Он бьется головой, пальцами впиваясь в землю. Какое сегодня число? Четырнадцатое декабря? А может, ещё ноябрь, а снег просто выпал раньше времени? В любом случае, в такую дату умирать так себе. Самому или другим. Двадцатого ещё терпимо.

Поэтому Зеницу вовремя успел клинком остановить её, но Незуко была сильной. Она рычала, пыталась дотянуться до его шеи, а у Зеницу не получалось её оттолкнуть, он лишь смотрел на кольцо на её безымянном пальце, которое тоже было испачкано кровью. Охотник качает головой, старается не думать о том, что его невеста только что съела человека, и пытается отодвинуть от себя демона. Но Незуко сильная, очень сильная. У Зеницу начинает темнеть в глазах, он чувствует, как его лицо покраснело, и глаза стали слезиться, у него трясутся руки, когда он клинком стал прорезать губы демона. В голове код красный, сознание бьет тревогу.

— Незуко, пожалуйста, приди в себя, мы вместе справимся.

Она становится больше. Зеницу на фоне неё выглядит как забитый котенок, который пытается спастись от острых клыков огромной псины.

— Танджиро обязательно что-нибудь придумает. Это просто несчастный случай!

Зеницу пытается ногами её оттолкнуть, но попадает лишь по воздуху. Он без понятия, что делать дальше, долго он так не продержится, хочется закричать жалкое «помогите», как он обычно это и делает, но не может, когда смотрит в эти нежные глаза своей милой девочки.

— Мы спасем тебя. Нам с тобой ещё надо пожениться. Помнишь? Ты дала обещание, а обещание надо сдерживать, — Незуко рычит и клыками ломает клинок. — НЕЗУКО!!!

Демон царапает грудь Зеницу. Осознание приходит мгновенно вместе с болью. Его тело неестественно выгибается. Охотник заорал в голос, вцепившись в пасть демона. Снег окрашивается теперь и его кровью. Ему хочется на коленях молить о пощаде, начать реветь в плечо и просить Незуко наконец-то вспомнить, кто она на самом деле.

Но Незуко не помнит, она царапает его тело, оставляя глубокие шрамы, надеясь добраться до своей цели и наконец-то сожрать его, но Зеницу из последних сил старается отпихнуть от себя свою невесту, за которую он готов жизнь отдать. Агацума действительно пытается осознать происходящие, дышит тяжело, хватает ртом воздух, дрожащей рукой сжимая шею Незуко сильнее, но он лишь смотрит в чужие глаза, не видит дна. И честно признается, что хочет утонуть в этих зрачках. Незуко была прекрасна даже сейчас. Он пальцами аккуратно касается ее нежной кожи, на которой, наверное, останутся следы после его руки. Ему больно, страшно, обидно, но он хватается за свою невесту, будто она единственная, кто его сейчас может спасти.

Но спасает его Иноске, который набрасывается на Незуко. Зеницу наконец-то вдыхает полной грудью, но тело пронзает новая волна боли. Он грязной рукой трогает ��вою рану. Крик Незуко застревает где-то в ушах, слезы льются из глаз. Зеницу поворачивает голову, смотрит на то, как Незуко защищается от клинков Иноске. Она ещё слаба, Незуко издает последний рёв и убегает в лес, Иноске бежит за ней, но спотыкается и падает.

Зеницу вздрагивает, когда его голова оказывается на чужих коленях. Он тянется, цепляется рукой за хаори Танджиро, который смотрит вслед убегающей Незуко.

Зеницу открывает глаза и поджимает под себя ноги, когда ветер усиливается. Рядом не было ни Танджиро, ни Незуко... никого. Был только он, лежащий возле могилы своего друга, и букет из хризантем и колокольчиков.

Зеницу хоть раз задумывался над тем, что будет потом, когда он отрубит голову Незуко? Нет. У него будто наркотическая зависимость. Он лишь хотел привязать её к дереву, дождаться рассвета, слушать, как она орет на него, выгибается, смотреть, как она просто заживо горит. Этот крик напугал бы всех червей в земле. Зеницу после этого обязательно вспорет себе живот. Ему навечно четырнадцать. Он застрял в этом возрасте, когда тобой двигают исключительно эмоции. И эти эмоции заставляют постоянно находиться рядом с этой мразью, как вторая тень. У Зеницу хлещет кровь из носа, он смотрит, как Незуко ест свою новую жертву. Она та ещё паскуда, она гниёт изнутри, она будет гореть в аду, но Зеницу подходит сзади и гладит эту суку по волосам, но намного чаще протыкает ее спину катаной. Никогда выше, до шеи, не доходит.

— Скоро это закончится, Танджиро, — тихо шепчет охотник, принимая сидячее положение, и рукой касается своей груди, где теперь до конца его жизни останется шрам от рук его невесты. — Скоро.

Мрачное небо с серыми почти чёрными облаками будто подтверждает его слова. Зеницу уходит с кладбища, обернувшись напоследок. В этот момент с неба начинают падать крупные капли дождя. Затем тучи сгустились, дождь нарастал. Агацума шел в сторону дома Асами, которой он точно понравился. Она рядом с ним поправляла постоянно свои темные локоны, спрашивала про кольцо на пальце, Зеницу отвечал, что вдовец. Она была симпатичной, она ему нравилась, но подпустить её к себе ближе положенного так и не смог. А сейчас он идёт �� её дому, чтобы переночевать и набраться сил перед новой охотой. И с каждым тяжелым шагом Зеницу улавливает посторонние звуки, которые раньше дом его новой знакомой ещё не издавал. Он заходит внутрь, хаори парусом болтается, где-то открыты окна. С него на пол шумно скатывается вода, Зеницу был уверен на все сто процентов, что в доме кто-то ещё есть. И этот звук он не спутает никогда и ни с кем.

Идёт медленно, специально стучит обувью.

— Я тебя прощаю, милая, — рассеянно говорит охотник, останавливаясь возле лужи крови. — У нас что-то наподобие свидания сегодня? — подходит к двери и прислушивается, слышно отчётливое ломание костей. Асами уже не спасти.

Зеницу надеется, что ошибся.

Зеницу надеется, что оказался прав.

Слух никогда не подводил. А запах колокольчиков лишь подтверждает его слова.

— Эй, милая, хоть я и люблю тебя, — продолжает он, смотря на комнату Асами, – но не могу понять, почему ты забыла, кто ты есть на самом деле.

Он не злится на Незуко. Он просто напуган. Ему безумно страшно открывать эту дверь. Зеницу не хочет видеть, как его милая девочка снова на его глазах пожирает человека.

— Скажи мне, милая, — он царапает ногтями деревянную дверь, — почему ты разбиваешь мне сердце...

Эту дверь в эту же секунду проламывает чья-то голова. Зеницу вздрагивает, смотрит на дыру, а затем на отрубленную голову. Как выяснилось, это была Асами. Точнее, её верхняя часть.

Если охотник не хочет входить, то демон сам откроет ему дверь.

Зеницу забегает внутрь.

А потом замирает, не делая больше ни шага, вытянув вперёд катану.

На окне сидит некое ванильно-молочное существо, чье тело было покрыто рисунками из вьющейся лозы, а из лба торчал рог. Существо смотрит внимательно на него, слизывая кровь с отрубленной руки. Зеницу тоже не смеет оторваться от этих родных пронзительных глаз. Агацуме кажется, что в них находятся трупы мотыльков.

Спустя два года после потери двух близких ему людей Зеницу в очередной раз застыл в немом непонимании с вытянутым клинком перед существом с красивыми красными узорами на теле.

Спустя два года Зеницу снова почувствовал, что бессилен перед Незуко.

Демон машет ему отрубленной рукой и слезает с подоконника. У Агацума ноги трясутся, он затаил дыхание, смотря, как его невеста облизывает свои кровавые пальцы.

Зеницу сам себя загнал. Он прекрасно понимал, что не устоит.

Незуко не заставила себя долго ждать. Через секунду она оказалась возле его лица, замахиваясь правой ногой. Если бы Зеницу не успел вовремя отскочить, то его голова отлетела так же, как до этого отлетела голова Асами.

— Какой же ты быстрый, — охотник вздрагивает, когда слышит чужой голос. Он был хриплый, нежный и чарующий. Незуко звучала как настоящее искусство. — Ну давай опять сыграем в догонялки.

И снова набрасывается. Зеницу головой крутит, как поломанный болванчик, катаной наносит удар в бок, со всей силой отбросив д��мона в книжный шкаф, смотрит на неё глазами брошенной игрушки и не возникает никакого желания сейчас всё бросить, чтобы подбежать помочь. Его это немного радует. Шкаф опасно шатается, но не падает. Агацума оказывается рядом и своими грязными пальцами с обгрызенными под самое мясо ногтями сжимает рукоятку своей катаны, наносит удар. Незуко дёргается, отскочив, но острая часть всё равно задевает челюсть. Демон издает непонятный звук, рана почти сразу же зажила. Незуко своими когтями царапает чужую щеку, Зеницу громко скулит. Всё его тело в шрамах, большинство оставила именно его любимая девочка. Незуко становится выше, стоит напротив него и тяжело дышит.

Зеницу только сейчас заметил пауков в комнате. Видимо, Незуко уже несколько дней ест Асами, она явно ждала Зеницу, раз так долго не покидала дом своей жертвы.

На нее залезает огромный паук, а тараканы в её голове весело пляшут танго, как только они поняли, в какой обстановке они оказались. Они сжирают её плоть изнутри, а паук начинает ползать по её ногам. Незуко его не убирает, пока он своими лапками продолжает лезть выше. Незуко Камадо же навечно двенадцать, она умерла ещё в ту самую ночь вместе со своей семьёй, её нет. Её плоть жрут противные насекомые, жрут её прогнивший разум, не оставляют ничего живого. Паук поднимается ещё выше, по телу бегают мурашки. Её тараканы требуют компании, им нужна новая плоть, паук добирается до её головы, лапками стучит, здоровается, а у Незуко складывается ощущение, что если сейчас она откроет свой рот, то оттуда вылезут червяки. Поэтому она решила снова нанести удар, паук падает, а на него сверху уже падает тот самый книжный шкаф. А Зеницу, если честно, очень больно, когда просишь любви и ласки, а получаешь лишь по уродливой роже. Больно физически. Морально хочется вцепиться в кимоно своей законной невесты, прижаться и уснуть.

Эта самая невеста подпрыгивает и собирается нанести ещё один удар своей ногой, но Зеницу успевает отрезать её. За несколько лет в его черепной коробке уже отложились слова Танджиро, что нельзя подаваться эмоциям, что существуют на свете твари, которым в принципе всё равно, кого бить, а кого насиловать, им действительно плевать, если тебе больно.

— Было весело, но, думаю, пора это заканчивать.

Незуко со всей силой хватает его за запястье, сжимает его так сильно, что тот болезненно стонет. Слышится хруст костей и болезненное «Незуко-чан» от самого н��винного и громкого мальчика, которому она доверила своё демоническое сердце.

— Да, кричи громче. ��ы здесь одни, нас никто не услышит, — Незуко наклоняет голову, улыбаясь. По губам потекли капли крови, а в следующее мгновение Зеницу с силой ударился спиной об пол так, что едва не выбил из легких весь воздух. Прежде, чем понял, что происходит, демон навалилась сверху всей своей грудой мышц — снова увеличилась.

Катана отлетает в сторону лишь потому, что Зеницу позволяет. Он живой лишь потому, что Незуко позволяет.

— Ты думаешь, я ничего не помню? — тихо шепчет Камадо, наклоняясь ближе. Она носом водит по чужой руке, пока охотник прислушивается к каждому её движению.

Да, она не помнила ничего из своей прошлой жизни, когда в её груди билось человеческое сердце, когда её щеки розовели на холоде, когда она улыбалась, плакала, кричала, боялась, смущалась, любила по-настоящему. Но Незуко почему-то плакала, когда съела своего первого человека. Незуко также плакала, когда нашла могилу с надписью «Танджиро Камадо». Она не знала, почему, она не понимала, кто все эти люди, но она тянула к ним свои кровавые руки. Тянулась к могиле, обнимала и просила прощения.

Она также не понимает, почему сердце стучит быстрее рядом с этим парнем, который сейчас лежит под ней. У них похожие обручальные кольца – Зеницу специально сделал их для своей милой девочки. В животе всё скручивается, когда она смотрит на его безымянный палец, внутри будто действительно были маленькие тараканы, которые своими маленькими ножками бегали по всему телу, вызывая чертовски приятное чувство. Ей хочется разорвать себе живот, чтобы все насекомые повалились на землю вместе с её внутренностями, наконец перестали приносить приятный дискомфорт.

Незуко зарычала и зубами впилась в левую руку Зеницу. Его вкус был таким особенным, таким сладким, чужая кожа таяла у неё во рту. Демон застонал в голос, закатывая глаза от удовольствия, пока Зеницу визжал в агонии.

— Почему у тебя такое печальное лицо? — демон слизывает кровь с его руки, а потом аккуратно целует следы от своих же клыков. — Не бойся меня, милый, мой суженый и родной.

Зеницу запрокидывает голову, не может оттолкнуть эту прекрасную девушку из своего больного сердца. Незуко ласкается своим холодным телом, наклоняется к его лицу и языком вылизывает слезы на щеке, пачкая её кровью, которая стекала из её рта. Она прислоняется лбом к его лбу, ногтями впиваясь в бок, заставляя чужое тело изогнуться ещё сильнее.

— Почему ты не сопротивляешься?

Зеницу не чувствует своё тело, а так он хотя бы ради приличия взял катану. Незуко гладит своими пальчиками его щеку, пачкает ее, Агацума ��мотрит на нее так ласково и любовно, пока его девочка впивается своими острыми зубами в его кожу на плече. И это не возбуждает, это не романтично, это ужасно больно, поэтому Зеницу кричит из последних сил, параллельно шепчет что-то о вечной любви. И это не прекрасно, это не смешно. Это очень страшно, когда к тебе липнет тело демона, а ты можешь лишь с восхищением смотреть.

— Ответь мне, охотник, кто мы друг другу?

Зеницу вздрагивает, чувствуя приступ тошноты.

— Ты моя девочка, которая красивее заката и рассвета. Я готов убит�� всех, кто посмел тебя касаться, — тихо отвечает ей Агацума. — Мы дали друг другу клятву в верности и в любви. Поклялись, что всегда будем вместе.

Незуко замирает, перестав уродовать хрупкое тело охотника. А через секунду на лицо Зеницу начали капать чужие слезы. Он вздрагивает, поднимает голову, смотрит на свою милую девочку с тяжелой судьбой.

— Почему я плачу? — голос у нее дрожит. То ли от боли, то ли от злости. — Что это за чувство внутри? Оно раздирает мне грудь, жжёт. Как ты это делаешь?! Прекрати!

Незуко снова рычит, раздирая себе грудь своими же ногтями. Было ощущение, будто она рвала свои красные лозы, которые сковывали её чувства, позволяла своему внутреннему миру выйти наружу.

Зеницу внимательно рассматривает ее бледное тело. Смотрит, как кровь стекает вниз, как она выгибается. Незуко сжимает чужую одежду, рвет ее со всей силой, пока Зеницу пытается сдержать эти чёртовы слезы, которые продолжают течь. Он слишком глубоко дышит, перестал чувствовать левую руку, Незуко плывет перед глазами.

Зеницу хватает ее за руку, тянет на себя и целует. Гладит ее красивую и аккуратную кожу, проводит языком по ровным зубам, выгибаясь от каждого её прикосновения. Теперь осталась только прекрасная Незуко, задыхающаяся Зеницу и запах крови.

— Ты так прекрасна. — вырывается из его рта, когда отстраняется. — Теперь мы одно целое. Я твой жених, а ты моя невеста. Я охотник на демонов, а ты о́ни. Мы снова вместе, на своё месте. Мы…

— …отдали друг другу сердца? — заканчивает за него Незуко, смотря, как её демоническая кровь смешивается с человеческой.

Любовь — это прекрасное чувство. Бог сказал, что каждой твари по паре. Незуко самая настоящая и последняя тварь, а Зеницу лучик света, чьи раны она аккуратно целует, а потом оставляет новые, слушая, как её жених болезненно стонет. Потребность услышать бешеное «я люблю тебя» разрывает грудину изнутри.

Незуко что-то чувствовала, кроме душевной боли.

Незуко своими кровами ногтями разрывает грудную клетку своего жениха.

Зеницу уже перестает слышать, как он кричит. Его мозг отказывается функцион��ровать.

Незуко бешено рвет мышечные ткани и без особого труда ломает кости грудины.

Любовь — прекрасное чувство. О ней поют песни, пишут стихи, слагают легенды. Незуко своими руками пишет свою историю любви, связывая себя с Зеницу узами брака.

— Твоё место здесь, со мной. Ты теперь только мой.

У Камадо руки почему-то трясутся, она этими руками вырывает сердце. Оно всё ещё бьется, оно такое большое, такое теплое. В животе наступает новая волна бабочек, которые своими крыльями царапали её тело, а Зеницу уже не слышит прекрасные звуки любви.

По рукам и ногам льется кровь, под ребрами копошатся мертвые личинки бабочек.

Незуко бережно вкладывает свое сердце в грудь Зеницу, а его забирает себе.

8 notes · View notes