#подбородок

[anreaa]

@strawberypanic ; свитер, фотография, кошмар. было очень приятно писать эту зарисовку 🤍☕

растянутые рукава свитера свисают с локтей, закрывая бледные ладони; серый кот вьётся между ног, оставляя свой запах на серых джинсах; полароид лежит рядом, на кожаном кресле, расцарапанном винтажно-призрачным�� кошками. охристый трамвай несётся по туманному городу, а в голове мелькает «что ещё за сайлент хилл?» воздух пропитан корицей, а на коленях — старая газета.

город дышит сигаретным дымом и петрикором; запахом хвои, корицы и кофе; проливается прозрачно-серым молоком на скелеты небоскрёбов. такое ощущение, что моё бледное лицо кто-то разбил на куски — под соседнее сиденье закатился глаз, губы и подбородок оказались где-то на пыльных улицах, а нос был растоптан ботинком попутчика, отбивающим мелодию. кажется, что всё это — кошмар, и ты сейчас проснёшься от пинка в бок, а затем помчишься на кухню за бутербродом, путаясь в длинных брюках и шерстяном кардигане со множеством торчащих ниточек. но нет — охристый трамвай так и несётся по городу, а в горло заливается тёплый кофе.

моё сердце такое же охристое, как и трамвай: в нём валяется полароид, погребённый под литрами кофе. в нём лежит мой скетчбук, а рядом — обгрызанный карандаш. в нём написано моим неровным почерком «я тебя люблю» на французском, в нём приклеены пластыри, и его биение напоминает аккорды на гитаре. мои лёгкие забиты корицей, а поверху — лёгкий слой из сигаретного дыма; мои кости слегка потрескавшиеся, на них — пластыри с сердечком, нарисованным гелевой ручкой и несколько точек, похожих на веснушки. по моим созвездиям родинок можно изучать астрономию, а мой смех вспугнёт птиц на проводах.

мой язык любви — это писательство. я могу писать для вас, для тебя и для них, могу писать для кого угодно: я буду гореть этим, буду гореть желанием жить, буду гореть вами. подарю на память полароидную фотографию, заложив её между листов моей рукописи. открою книжный клуб специально для вас, и после уроков будем сидеть на парте и общаться о вечном. да что там — я готова смотреть с вами что угодно! хоть гарри поттера, хоть «сумерки». я соберу для вас гербарий и вам подарю — я тысячу раз сфотографирую набережную только ради вас — я буду писать на своих ладонях любовные послания, хокку, буду сочинять стихи — я всё отдам ради своей любви.

фриссон глазурью льётся по коже; я рисую хной на своих руках; все выходят из трамвая, и остаюсь только я — правда, меня вскоре высаживают, и я остаюсь на остановке: рисую сердечки на своих ладонях в окружении бетонных чудовищ с оранжевыми огоньками в многочисленных глазах, пасмурного неба, дарящего мне блестящие в лучах призрачного солнца капли дождя, и музыки в паутине моих проводных наушников.

[nemausa]

меня всё в нём сводит с ума. он сам сводит меня с ума. меня сводит с ума его форма лица. его острый подбородок. его ясные голубые глаза. его шея. его горло. его кадык. его трапецевидки. его тонкие ноги.

я схожу с ума. каждый раз когда думаю о нём, я хочу плакать. чтобы не забывать то мгновение, я высек его на коже

ещё очень сильно колеблюсь отсидеть сегодня нормально жп или похуй раз пасха. хотя, как атеист, я не праздную, так что наверное я поберегу свой вес и свои нервы. я потренил сегодня, я молодец

и да, я знаю что порезы выглядят как царапины, поверьте, сам бы хотел вырезать себе кусок плоти нахуй

[colettedelon]

Она была сложена в шкафу по ровным квадратам. Она сама попросила об этом Птицу, но теперь уже не была этому рада. Её голова лежала прямо рядом с кроватью, и почему-то всегда была повёрнута пустыми глазницами в её сторону. Наверное, это правильно, Птица ведь не причём. Она чувствовала именно себя виновницей всего происходящего, Птица просто к ней сильно привязалась.

– Куда ты смотришь?

Птица вздыхает. Берёт её за подбородок, когти у неё холодные и длинные, а пальцы сильные и цепкие. И горячие. Птица всем телом горячая, она же птица. Так и должно быть.

Вокруг темно. Очень темно и немного душно. Или это ей уже просто тяжело дышать.

– Смотри на меня, пожалуйста.

Птица поворачивает её голову к себе. Больше она не может наблюдать за глазницами. А они не злые и не грустные, и от этого ещё тревожнее.

У Птицы глаза красивые. Сосредоточенные. Светящиеся, буквально. Они всегда светятся в темноте. Вернее, после того, как она стала птицей.

– Давай ты закопаешь её ещё раз?

– Она не могла... – Птица устало хмурится. Трёт переносицу. – Она не могла вылезти. Так не бывает, понимаешь?

Раньше и правда так не было.

На самом деле, она знает, что происходит. Те, кто может утащить людей к себе – есть. Вылезают из пола и совсем на людей не похожи. А её – нет, она просто боится того, что делает. Боится пережить то же самое, знает, как это неприятно, чувствует.

Да и переживала, если уж совсем честно. Просто давно.

– Ты красивая, Птица.

Ей нравится, какая Птица в её судьбу вовлечённая. Она думает об этом совершенно для себя внезапно, смеётся, подползает к Птице, тычется носом в её шею, слушает пульс и чувствует, как постепенно сходит от этого с ума.

– Ты тоже.

Она прижимает её к себе за талию, и когти врезаются в её платье, касаются кожи и заставляют её вздрагивать.

Наверное, её сейчас уже нет.

Её ведь Птица забрала, в конце концов. Птица надёжная, хватает и двух ударов.

Она не станет ей лгать.

[red-dori]

Давно тут меня не было, исправляюсь😅

У меня опять обострение акне, под тоном не видно. Две недели кожа была более менее без высыпаний и вот опять по новой. Теперь не только подбородок, но и лоб с щеками🙁

[hoteldreamss]

Aemond Targaryen || imagine

предыдущие 1 часть и 2 часть (не обязательны к прочтению для понимания этой части)

Метки: ревность

Слов: 1 255

Зал Харренхолла большой и переполнен всеми людьми, которых смогли загнать в него люди Эймонда. Вся прислуга, малые лорды, леди и другие люди обитающие здесь, теперь стоят перед небольшим подиумом, где стоит трон, который гордо занял Эймонд Таргариен. Они дрожат от страха. По приказу Эймонда, армия уже расправилась с некоторыми протестующими. Кровавые следы до сих пор остались на сером каменном полу.

— Следующий, — произносит Эймонд, сидя на троне.

Ты сидишь рядом, на подлокотнике, к счастью широком и поразительно удобном. Твой взгляд внимательный, пронзительный. Ты не одобряешь кровавые методы своего мужа, но ты знаешь, что перечить ему при людях будет глупо.

— Имя. — Кристиан останавливает темноволосую женщину с не самым�� миловидными чертами лица. Он выставляет меч, не позволяя ей подойти ближе.

— Элис Риверс, — произносит она, слегка задрав подбородок, так будто все знают это имя и должны удивиться её присутствию.

Но ни ты, ни Эймонд не поражены. На ваших лицах те же эмоции.

Молчание, повисшее в комнате, заставляет женщину продолжить.

— Я могу быть полезна тебе, мой господин. У меня есть дар, который ты сможешь использовать.

— Какой дар?

— Я обладаю предвидением. Думаю, вы могли слышать о том, что я ведьма. Слухи не врут.

Ты внимательно смотришь на неё. Это то, что мелькает в её взгляде, и ты понимаешь, как что-то сковывает твою грудь. Она заставляет неприятное чувство поселиться внутри тебя.

— Прояви себя. Докажи свои таланты, — произносишь ты, кажется впервые что-то говоришь за всё это время.

— Я могу сделать это в более приватной обстановке.

— Почему не здесь? — интересуешься ты, моментально.

— Боюсь, вам могут не понравиться мои слова.

— Мне или принцу?

— Вам двоим.

Ты пожимаешь плечами, оглядываясь на своего мужа. Он встречается с тобой взглядом. Эймонд заинтересован, конечно, его сестра обладает даром, которым все пренебрегают, кроме него. Поэтому он склонен верить женщине перед вами.

— Думаю мы переживём, — произносишь ты, и переводишь взгляд на Элис.

— Показывай, — приказ Эймонда откатается от стен, эхом разносясь по залу. Элис понимает, что у неё нет выбора.

Она смотрит на Кристиана, в немом свете жесте интересуясь можно ли пройти.

— Могу я подойти ближе? — интересуется ведьма, когда Коуль не отвечает.

— Да. — Даёт своё разрешение Эймонд.

Она ступает по каменным ступеням, всего две, и она приближается прямо к тебе. Эймонд не отрываясь следит за темноволосой женщиной, боясь, что та может что-то проявить, навредив тебе. Ты также насторожена, но стараешься не показывать этого. Твоя прямая спина и благородный, гордый вид заставляет понять всех присутствующих, что ты не просто жена будущего короля.

Элис осматривает тебя, твой не длинный, застёганный плащ намного удобнее платьев, большинство из которых ты оставила в Красном замке, твоя обувь виднеется из под него, на шее красуется ожерелье с несколькими синими сапфирами блестящими даже в небольшом свете мрачных Речных земель.

— Ты не получишь, того чего боишься. Тебе не придётся отдавать жизнь за продолжение себя и твоей любви.

Ты хмуришься, не совсем веря в слова женщины перед тобой. Но тебе не нужно больше слов, чтобы понять, о чём сказала Элис.

— Скажи лучше, то что я могу опровергнуть или подтвердить, — ты кидаешь ей вызов.

Элис вздыхает, заглядывает в твои глаза. Но затем она переводит взгляд на Эймонда, кажется что-то решая в своей голове. Он не выглядит заинтересованным, ему наскучил этот театр, это пустая трата времени. Даже если эта женщина ведьма, единственное, что она сделала, это вызвала раздражение. Она медлит и это действует на нервы.

— Ты так часто предавал своих близких, что Боги однажды ответят тебе тем же, заставив самого близк��го человека вонзить клинок в твоё сердце.

Ты хмуришься, услышав слова Элис, смотришь на Эймонда, затем снова на ведьму, переведя взгляд с одного на другого в ожидании хоть какой-то реакции. Твой муж выглядит слегка испуганным, но это быстро исчезает. Только ты замечаешь холод прошедший по его душе. Он приказывает Кристиану отвести Элис в одни из покоев и держать под стражей.

Ты прикусываешь язык, злость и гнев переполняют тебя. Тебе уже хочется перерезать глотку этой ведьме, выдернуть её язык и скормить бездомным псам, но ты лишь опускаешь взгляд, чувствуя, как Эймонд смотрит на тебя слишком долго.

***

— Что ты собираешься с ней делать? — ты поспеваешь за своим мужем, идя по тёмным коридорам Харренхолла.

Он выглядит уверенным, но ты чувствуешь его взволнованность, и на мгновение ты думаешь что он раздражён, может быть из-за тебя, учитывая как долго он отвечает на твой вопрос.

— Проверить насколько сильны её способности.

Ты хмуришься и обгоняешь Эймонда. Тебе не нравится его рвение. И уж тем более ты не хочешь быть его громоотводом. Встав перед Эймондом, ты заставляешь его остановиться в лёгком недоумении.

— Засунешь в неё свой член, я отрежу тебе яйца и ты больше никогда не увидишь меня.

Эймонд хмыкает, он на самом деле верит, что ты сделала бы подобное. И он подмечает, что у тебя есть небольшая фиксация касаемо его яиц. Это странным образом немного пробуждает его возбуждение. И сегодня ночью он удовлетворит это с тобой.

— Ты знаешь о чём она сказала тебе?

— Нет. — Ты настолько быстро отвечаешь, что заставляешь подозрение охватить его разум.

Молчание повисшее между вами нервирует тебя. Оно затягивается.

— Я слышала, что она тебе сказала, и если между нами есть что-то хорошее, что хотя бы близко подходит под понятие любви, то я под твоим подозрением. Но я никогда бы не предала тебя. Я бы ушла, если бы ты обидел меня, но я не сделала бы ничего похожего на предательство.

Эймонд склоняется к тебе. Он хватает тебя за волосы сзади, у самых корней, это не грубо, не слишком, но этого достаточно, чтобы лишь немного напугать тебя.

Его губы накрывают твои, в жадном поцелуе, воруя твой воздух и отдавая свой. Ты с желанием отвечаешь ему, наслаждаясь его вниманием. Оторвавшись от тебя, Эймонд прижимается своим лбом к твоему. Он прикрыл свой глаз, но ты смотришь на него, не совсем понимая, что твой муж сделает дальше.

— Она сказала правду про тебя, — произносит Эймонд. — Ты боишься родить, поэтому до сих пор не беременна? Кто-то носил тебе лунный чай?

Тебя будто бы окатывает холодной водой. Это неприятно, но это должно было бы вылезти. Сначала ты не собиралась этого скрывать, но Эймонд всё равно так и не узнал, теперь же ты скрывала это, зная, что твой муж желает наследника.

— Моя мать скончалась родив меня, Эймонд. Я слышала, как мой отец говорил, какая она слабая, какая неспособная сделать элементарных вещей для женщины. Как ты думаешь, что я буду испытывать, когда единственной желаниям ко мне от моего мужа является осеменить меня. Как только я забеременею, ты оставишь меня, сначала под предлогом заботы обо мне и ребёнке, а затем в открытую будешь говорить, как я тебя не привлекаю.

Ты смотришь на Эймонда слегка влажными глазами. Он никогда не думал, что нужен тебе на самом деле. Ты его жена, навязанная ему политикой, долгом, он знает, в каком вы положение. Но ваше время вместе заставило его поверить во что-то большее между вами. Вы открывались друг другу, медленно, постепенно, попутно наслаждаясь вашей близостью. Думала ли ты, что он так расположен к тебе из-за желания получить наследника? Эймонд не знает.

Он кладёт ладони на твои щёки, заглядывая в твои грустные и немного напуганные глаза.

— После того, как я выиграю войну, мы позаботимся о наследниках. Хорошо?

Ты киваешь и с твоих губ чуть не слетает «я люблю тебя», но ты вовремя прикусываешь язык. Тянешься к губам Эймонда и целуешь его, передавая всю свою благодарность.

Тебе не известно, принял ли он слова ведьмы за правду, думает ли он, что она просто хотела запудрить вам мозги ради собственной выгоды или он грешит на кого-то другого, а не на тебя. Может быть он уже насторожен с тобой, и если ты не будешь носить его ребёнка и оступишься, он знает, что ему будет легче разобраться с тобой. Эймонд не хочет потерять тебя, и надеется, что не придётся.

Вы направляетесь в покои, где должна быть заперта Элис.

[heghogsblog]

мне приснилось как мы целовались. скорее.. я целовал. взял твой подбородок, приподнял, другой рукой обхватил твою шею , пальцами сквозь волосы, как плугом прошелся, словно якорем волны, взрыхлив, рассекая, буравя. прямо в рот твой впивался. губы проглатывая, податливые

или

выдумал всё я.

[solnechnyeveter]

А помните?

— А помните, в детстве ели сирень с пятью лепестками?

— А помните, в детстве были варежки на резинке?

— А как строили шалаши в комнатах из стульев и одеял?

— А кто в детстве надевал бублик на палец, а потом грыз его прямо с пальца?

— А вы тоже, списывая что-либо из книги в тетрадь, старались в одну строку поместить больше, чем поместилось в книге?

— А помните, когда голову мыли, на голове разные прически и фигурки делали?

— А помните, когда мы во дворе играли в магазин, листики были денежками?

— Кто-нибудь верил в детстве, что игрушки ночью оживают?

— А вы тоже в детстве, когда через вас переступят, боялись, что не вырастите и просили переступить обратно?

— А помните, мама, застегивая курточку на вас, всегда прищемляла подбородок больно-больно?

— А вы помните, когда брали с собой спать игрушку, думали, что другие обижаются, и тогда брали всех?

— А вы тоже в детстве кричали людям с балкона, а потом резко садились вниз, чтобы вас не заметили?

— "Изо рота в рот - получается микроб", помните?

— Помните, как в детстве нам говорили: "вынеси попить", а мы отвечали: "если я зайду, меня больше не выпустят"?

— А вы тоже в детстве точилкой точили не только карандаши, но и ручки, фломастеры?

— Вы тоже, пока читали это улыбались, узнавая здесь себя, тогда поделись этой записью у себя на стене.

Инет

[selenewells]

“Sir, Commander Sendak wants to contact us,” the blue-haired girl reported. “Put him through.” Lotor nodded. A full-length hologram of Sendak appeared in front of Lotor. “Lotor, where's the Lion?” “Well, hello, Sendak.” Lotor leaned back in his chair boredly. “The Emperor will be furious. There's already a bounty on your head.” “Oh, that paternal concern.” Lotor stroked his chin lazily. “Sendak, that's very sweet, but I don't understand what you're talking about.” Sendak lost his temper. “Listen you, bright star in our Galra firmament! Regulus! Leo's alpha! Where's my Lion, alpha?” “What? What's he talking about?” The boy with the human appearance stood behind the Prince. “Yeah, you didn't send that sassy girl. Passport is very funny when I don't know what keeps me off my own ship. Then the boy, the youngster… Let's humiliate Sendak with a weird fight. It'll be hilarious if he loses. To a half-blood, right, Lotor? And the apotheosis of this show is no Lion. Where's the Lion, Lotor?” Sendak's feline ears twitched nervously. Lotor froze in bewilderment. But only for a second. “Are you suggesting that I stole it?” he purred. “Would you like to see my ship, Commander? Oh.” The Prince picked up the black cat as he passed by. “Isn't that him by any chance? Oh, he's not red.” “You declared war on me, Lotor,” Sendak exhaled. The screen went out. “Don't mind him, Kova. You're better than a Lion.” The Prince stroked the cat. “What does he want?” The blue-haired girl turned away from the console. “What kind of game is Sendak playing? Why is he making it up?” The boy leaned toward Lotor. “That's not his style, Matt.” Lotor stood up. The cat moved onto the Prince's shoulder. “Besides, the boy really was there. Looks like we'll be seeing Voltron soon.” He turned to the girl. “Acxa, find Zethrid and Ezor. It's time to go.”

© Voltron: Paladins of the Galaxy

— Сэр, коммандер Сендак хочет связаться с нами, — отрапортовала синеволосая девушка. — Соедини, — Лотор кивнул. Голограмма Сендака в полный рост возникла перед Лотором. — Лотор, где лев? — Ну, здравствуй, Сендак, — Лотор скучающе откинулся на спинку кресла. — Император будет в ярости. За твою голову и так назначена награда. — Ох, эта отцовская забота, — Лотор лениво поглаживал свой подбородок. — Сендак, это очень мило, но я не понимаю, о чём ты. Сендак потерял самообладание: — Слышь ты, яркая звезда на нашем галра небосводе, Регулус значит — альфа льва! Ну и где мой лев, альфа? — Что? Интересно, о чём это он? — парень с внешностью землянина встал позади принца. — Ну да, ну да. Это же не ты подослал эту дерзкую девчонку. Паспорт — это очень смешно, когда непонятно-что не пускает меня на мой собственный корабль. Следом мальчишка, юнец… Давайте унизим Сендака странным боем. Вот будет ржака, если проиграет. Полукровке, да, Лотор? И апофеоз этого шоу — льва нет. Где лев, Лотор? — кошачьи уши Сендака нервно задёргались. Лотор замер в недоумении. Но лишь на секунду. — Ты полагаешь, что я его украл? — промурлыкал он. — Хочешь осмотреть мой корабль, коммандер? Оу, — принц подхватил на руки проходящего мимо чёрного кота. — А это случайно не он? А, он же не красный. — Ты объявил мне войну, Лотор, — выдохнул Сендак. Экран погас. — Не обращай внимания, Кова. Ты лучше льва, — принц погладил кота. — Чего он хочет? — синеволосая отвернулась от консоли. — Что за игру ведёт Сендак? Зачем он это выдумал? — парень наклонился к Лотору. — Это не его стиль, Мэтт, — Лотор встал. Кот перебрался на плечо принца. — К тому же, мальчишка действительно был. Похоже, скоро мы увидим Вольтрона, — он повернулся к девушке. — Акша, отыщи Зетрид и Эзор. Пора улетать.

© Вольтрон: Звёздные паладины

[marta-krasina]

Решила, пусть это останется хотя бы в историях тамблера.

Поттеры все же переехали к ним. И вот очередная глубокая ночь, все спят, все спокойно. Но Лили мешает тревога, она без конца ворочается и просыпается. В очередной раз, почувствовав неладное, она открывает глаза. Джеймс спит рядом с ней, Гарри посапывает в своей кроватке — все хорошо. Но вдруг ее взгляд падает на мимолетное движение в темном углу комнаты. Из нее вырвался испуганный возглас, она резко села в кровати. В полумраке спальни, в мягком кресле у окна, устроился Регулус, накинув на себя зеленый клетчатый плед и держа в руках бокал вина. Нога закинута на ногу, локоть на подлокотнике и рука подпирает подбородок, словно сам Мыслитель. А взгляд прикован к ним. — Регулус?! — потрясенно прошептала Лили. — Что ты здесь делаешь? — Не мог уснуть. Раньше в качестве снотворного я наблюдал за Сириусом и Софией, но в последнее время они стали запираться. Лили на него с ужасом таращилась. — Приятно видеть семейную идиллию, — невозмутимо сказал он, отпивая из бокала и скользнув взглядом от нее к Джеймсу, который спал настолько крепко, что его бы не разбудила и армия троллей. Лили толкнула мужа в бок, пытаясь разбудить. — Джеймс, вставай! Твой ненаглядный друг пришел нас порадовать своим присутствием. Джеймс поморщился и пробормотал сквозь сон: — Не трогай меня, Сириус… я не хочу в Азкабан… Младший Блэк негромко рассмеялся, а Лили перевела на него суровый взгляд: — Ты таращишься на нас и пьешь посреди ночи. С тобой все в порядке? — Я не просто пью, — возразил Регулус, — это выдержанный бордо. Хочешь?.. — Уходи отсюда. — Что ж, ладно… Я не хотел тебя будить, — миролюбиво произнес он, поднима��сь. — Кстати, потрясающая ночнушка. Тебе идет зеленый. Ахнув от неожиданности, Лили повыше натянула одеяло, прикрываясь от его взгляда. — Пошел вон! — воскликнула она, запуская в него подушку.

[dariaendzhel]

И так, пост ненависти к себе)))

Вы видите это замечательное чудо, под названием второй подбородок?

Я да и отчётливо,

Я приложу все усилия, чтобы избавиться от этой твари, так как 29 апреля я хочу пойти на Супер кон в образе Хацуне Мику и получить хороший косплей и фотографии.

Остаётся надеяться, что у другого фотографа не было видно это недоразумение.

[norka-huan]

Говорят, что если бродить по самым тëмным удочкам по ночам, то можно навлечь на себя беду. Кто-то следует совету и идëт длинным путëм, кто-то же любит играть с огнëм. Ведь прекрасно это чувство лëгкого азарта, когда кровь слегка стынет в жилах, а после - наслаждение и удовольствие того, как твоë лицо освещает одинокий уличный фонарь на другом конце улочки.

Однако, когда-нибудь удача заканчивается даже у самых удачливых людей на планете. И Родион не стала исключением.

Пробегая в очередной день по тëмному переулку как по привычному короткому пути, она совершенно не ожидала удар по затылку, что тут же еë отключил. Очнулась она спустя время, и в нос тут же ударил кровавый запах вперемешку с ароматом специй. От этого аромата хотелось то ли есть, то ли избавиться как можно скорее от содержимого своего желудка.

Когда взгляд хоть немного получилось сфокусировать, не взирая на головную боль и тошнотворный воздух, Родя осмотрела помещение. Полумрачное, в красновато-коричневых тонах и белыми пятнами в виде кусков ткани, что даже так были запачканы чем-то красным - кровь, в чëм она не сомневалась.

– А ведь говорила мне Измаил не бродить по тëмным улочкам... – печально заключила Родион, тяжело вздыхая.

– И правильно говорила, пышечка. – с (неожиданно приятной, отчего у Родион даже пробежали мурашки) хрипотцой проговорил мужской голос где-то за еë спиной. Она нервно сглотнула и обернулась, тут же столкнувшись со взглядом по ту сторону стëкл очков. На них всë ещë были пятна крови, однако не скрывали карего взгляда, что с любопытством и некой жаждой глядел в еë распахнутые от шока синие, как водная гладь, глаза.

Она хотела отодвинуться от него, но не могла из-за того, что была привязана к стулу. А тот, в свою очередь, был прикреплëн к полу, не давая даже возможности отодвинуться на нëм от похитителя. Как всë чудно продумано.

– И всë же, мне интересно, что такая прекрасная и сладкая девушка делала одна в тëмном переулке? – незнакомец в очках протянул руку в перчатке и схватил Родю за подбородок, не давая ей отвернуться от него и издевательски добавляя. – Разве Вы, мисс, не знали, что длинный путь безопаснее короткого?

– А разве это по-джентльменски - похищать одиноких и безоружных дам? – вопросила она с ухмылкой, хотя ощущение холодного липкого страха еë никуда не покидал. Всë же не каждый день оказываешься в руках явного представителя двадцать третьего района.

Мужчина усмехнулся и прищурил взгляд, сжимая еë подбородок чуть сильнее. Было в этом что-то одновременно трепещущее сердце и ужасающее душу - словно во взгляде похитителя она могла разглядеть нечто иное, отличное от простой жажды утолить свой звериный голод.

Родион нервно сглотнула и попыталась вырвать своë лицо из хватки окровавленных пальцев, но безуспешно. Некто перед ней держал еë в цепкой хватке, и возможности сбежать не было.

– Что ты от меня хочешь? – спросила она резко и даже холодно. Мужчина хмыкнул, приблизившись к ней.

– Я? Хочу немного с тобой позабавиться. Знаешь, пышечка, ты выглядишь безумно аппетитно, однако... – он усмехнулся. – В моих руках ты оказалась совершенно не для того, чтоб украсить собой мой обеденный стол. Пока что.

Родион вопросительно изогнула бровь.

– В каком это смысле?

– Сначала, конечно, я думал использовать тебя в одном изысканном рецепте... Однако, услышав твой голос и глядя в твои глаза сейчас, я понял, что хочу оставить тебя в живых ещë некоторое время. – мужчина сильнее приблизился к лицу Роди, и их губы практически соприкасались, отчего у неë самой сердце застучало быстрее.

– Э-это ещë зачем? – она попыталась отодвинуться но получилось только запрокинуть голову назад. Однако мужчина вновь навис над ней.

– Никакой интриги держать не хочешь... – он вздохнул, шагая пальцами от еë локтя, по плечу, а после - подступая к шее. – Понравилась ты мне, сладость моя. И хотел бы я провести с тобой времечко, ну... Как обычно это делают нормальные пары.

Эти фразы застали Родион врасплох. Как нормальная пара? С каннибалом, похитившим еë? Бред сумасшедшего. С другой стороны, это способ прожить чуть-чуть дольше. По крайней мере, она совершенно не хотела оказываться на чужом столе в качестве прекрасного блюда.

И она согласилась на эту авантюру. Нужно лишь правильно играть, а подстраиваться под ситуацию она умела отменно. Лишь бы не занесло в те крайности, где она уже будет бессильна. Те крайности, что будут считаться фатальной ошибкой в еë безупречном плане.

Всë пошло как по маслу. Сначала выстроила доверие, чтобы мужчина смог позволить ей чуть больше свободы - и всë он равно дальше нескольких комнат не пускал, аргументируя это тем, что его коллега совершенно будет не против пустить еë в какое-нибудь новое блюдо. Мол, рядом с ним Роде будет безопаснее, нежели самостоятельно во всëм здании.

Потом вступили в дело более близкие взаимодействия. Лёгкие прикосновения, держание за руки, объятия (на удивление тёплые) - чем дальше, тем было больше. Правда, всё ещё она вертелась от поцелуев в губы и более интимной близости, но то было понятно - её план был в усыплении бдительности и дальнейшем побеге. Силы нужно было беречь.

Следом пошли личные разговоры. То самое сокровенное, что можно было открыть лишь на определённом уровне. Ей открылось то, чего ожидать было тяжело, и... При каждом его слове что-то словно трогало душу Родион. Что-то неясное и непонятное.

На третьем этапе рухнул её безупречный план, и именно потому, что на разговорах задушевных не учла она фактора своего сердца. И того, что за лицом кровожадного каннибала скрывался довольно приятный и по-своему заботливый мужчина, которого звали Грегор Замза. Местами неловкий, местами циничный... Но что-то средь этого привлекало еë внимание. Может, даже всë то, что скрывалось от неë поначалу. И даже странно это - что она, заложница ситуации, вдруг стала питать симпатию к своему похитителю.

Родион сбилась со счëту о том, как долго она тут находилась. Рация давно уже не работает, так что она даже узнать не может, ищут ли еë вообще. Да и зачем - желание сбежать с каждым новым открытием о своëм похитителе всë слабело и слабело. В какой-то момент она и вовсе забылась о том, что планировала побег. Да и был ли теперь в этом смысл? Разговора о том, что пустят её на блюдо, никогда не затрагивался. Даже наоборот - Грегор каждый раз внемлил тому, что они всё больше и больше походят на самую настоящую пару. Странную по-своему, необычную, но пару искренне влюблëнных людей.

Теперь фразы о том, что он никуда никогда еë не отпустит звучали по-другому, а сладкие слова и прозвища не воспринимались как попытка скрыть желание отобедать плотью Родион. Хотя, не исключено, что их эти отношения тем и закончатся... Но сейчас же девушка чувствовала по-странному счастливой, находясь возле Замзы и разделяя с ним каждые моменты этой безумной и больной романтической близости.

Вечерние танцы стали еë любимым завершением дня. В них она могла чувствовать его сердцебиение, его тëплую, чуть грубоватую от мозолей руку, его всего. И эти прикосновения к ней с его стороны, доселе ненавистные, стали желанными. Родя была опьянена этими неожиданными чувствами, и ей хотелось всë сильнее и сильнее в них утонуть окончательно.

Но всë никак не мо��ла сказать Грегору о том, что по-настоящему и бесповоротно влюбилась в него по самые уши. Как глупая дев��онка она краснела и замолкала каждый раз, когда пыталась произнести одну единственную фразу. Каждый раз подбирала не особо удачный момент, отчего слова утопали под бубнежом, и всë сходилось в итоге к словам "неважно, не беспокойся об этом". А у самой сердце кровью обливалось от того, что не знал Замза о еë отношении к нему.

Но вот наконец-то она собралась с духом. Их вечерние танцы всегда были местом откровения и признаний, и Родион решила воспользоваться моментом. Вот только в какое мгновение выпалить...

– Сладость моя, что-то не так? – прервал еë мысли мужчина, чуть ближе прижавшись к девушке. – Последние пару дней ты сама не своя. Что тревожит тебя?

– Знаешь, Грегор, я всë хотела сказать тебе... – она заметно замялась и даже оступилась во время их танца, но не отдалялась от Замзы.

– И что же? Ну же, не томи меня, пышечка. – он чуть улыбнулся, и этого хватило, чтобы набраться остатков смелости.

– Я люблю тебя.

⠀

. . .

⠀

. . .

⠀

. . .

⠀

– И я тебя тоже люблю. Очень сильно... Больше всех на свете...

Раздался нервной смешок на грани того, что кто-то словно расплачется. Затем - чавкающие и хлюпающие звуки вместе с тем, как отрезают часть чьей-то плоти. Отвратительное чавканье заполняет тишину в комнате.

– Тебе нравится, да? Правда ведь чудесно? – голос надломился к концу фразы, давясь чем-то, а после - вновь до жути неприятные и холодящие душу чавканье и хлюпанье.

Окровавленные руки глубже забирались в лежащее на полу тело для того, чтобы медленно и осторожно вытащить каждый из органов. Печень, почки, желудок, кишечник - всë по очереди покидало внутреннюю полость мертвеца, оказываясь на небольшом столике рядом.

– Вот так, шаг за шагом. Не спешим... Мы ведь не хотим ничего испортить?

Резкий хруст - сломали какую-то из костей отчего голос зашипел.

– Ах, чëрт... Прости, это не было запланировано. Хотя, знаешь...

Хруст за хрустом, ребро за ребром - и грудная клетка была открыта для взора обладателя голоса. Тот довольно хмыкнул, окидывая взглядом не тронутое сердце.

– А это, пожалуй, оставлю на десерт. Ты ведь сам говорил, что сердца лучше есть в последнюю очередь, хм?

Голос наклонился к груди и губами коснулся ещë не остывшего сердца, довольно мыча. Как же прекрасно, ещë тëплое и ощущается словно живое. Лучше и быть не может.

– Мы ведь люб��м друг друга, да? А значит должны быть едины, мой сладкий... – шепчет голос, а после зубами впивается в правое лëгкое, вгрызаясь и упиваясь струящейся кровью. Как же прекрасно, как же чудесно, как же вкусно.

Пролился свет от фонаря через окно, и в зеркале отражением голос видит себя: испачканную в крови и нависшую над телом некогда живого каннибала-похитителя. Прекрасные волны волос растрепались, а концы были испачканы также в крови. Как и нож, что крепко держала она в руках.

В зеркале видела Родион себя. Ту себя, что стала тем, от кого хотела она убежать... И ухмыльнулась своему отражению.

– Ах, красота какая! Приятного мне аппетита! – сказала она и опустила взгляд на Замзу и, вздохнув, добавила с благоговением и наклонившись к его лицу. – Спасибо за еду, мой сладкий Грегор. Я тебя так сильно люблю.

[poet-ssuicid-naklonnostami]

Встать на суд иль осудить?

Автор скетчей: BaTHxS

Альберт в воспоминаниях ДГ Местонахождение: гостинная, летний дом, Япония.

Альберт с решимостью во взгляде как-то раз сказал: «Одно дело ради защиты и выживания, другое забавы ради убивать». Он очень-очень редко смотрел собеседнику в глаза, особенно во время серьёзных разговоров, словно боялся своих сил эмпата.

...

ДГ ему отвечал всегда с усмешкой на лице: «Сказал такой же монстр с окровавленной пастью, как и у меня ~ »

Альберт теребил в руках монетку, подбрасывая изредка вверх. - Что нужно сделать, чтоб изменить марионетку? Уничтожить её души клетку. -

- и лишь истерично рассмеялся, словно только он познал некое таинство. …

Доставщик вдруг напрягся - Хочешь узнать, что будет, если узы с печатью разорвать? - Мне всегда было любопытно, куда пропадёт Ваша "мать".~

...

- А с какого это перепугу того вдруг так интересует? - пронеслось в мыслях у марионетки. ДГ был недоволен таким уж поведением, но пора заканчивать это представление. Бокал звенькнул по столу - винной дегустации пришёл конец.

...

Альберт фыркнул, сдувая локоны и чёлку, что лезли прямо в рот: "На суд Последний будучи подъят, и будучи допрошен, что ответишь на ту боль, что рассеял ты во мраке, она будет вновь в костях богов заточена? или та боль, что усеяна в земле, будет вновь в тобой в объятиях?"

...

Доставщик приподнял лицо Альберта за подбородок: "Мой бедный дух, в отличие от твоего, давным-давно низринул во самый Ад, благодаря тем, кого зовём мы "Господними детьми", и их "божьими" делами." (Рассказчик: "Он про эмпатов говорит".)

Альберт лишь лазуритными глазами сверкнул, и потрескавшиеся в кровь губы облизал: "Я на твоём месте бы ответил, как сказала в тот день твоя Матерь, коей ножки я поджарив, на волокучесть вечную обрёк: "Мой взгляд от дыры в твоей башке ты не опустишь, ты его не вышвырнешь и не забудешь, ведь всё, что я делала тогда, что и сейчас, были моими истиной и правдой, кои движут Солнце и светила."

...

Доставщик схватил за воротник мужчину, и приподнял над самым полом. Он тряхнул Альберта не хило. - И это так ты к ней выразил почтение?! - Я оставил самый ценный дар в наказ - любовь, тебя и её жизнь.

...

Пуговицы, словно пули полетели у рубашки. Альберт с каменным лицом, и прожжённым этой жизнью взглядом, молча пялил на ДГ, в ожидании ответа.

...

- Скажи мне вот, что... маленький эмпат ~ Ты хоть понимаешь, что несёшь?? -

- глаза Доставщика белыми целиком стали, и клыки сквозь широкую улыбку проступили.

Альберт выпучил на него глаза. - Что?...?? - он наклонил голову набок, как собака, что ждала чего-то. Кажется разговор зашёл в тупик, стоило Альберту отреагировать вот так, но именно, что лишь казалось.

…

Доставщик отпустил мужчину, небрежно швырнув его на стол. Он мог коротыша хромого с легкостью убить, но последствия разгребать пришлось бы дольше. Ведь мама Хелен была под «контролем», и приказ «себя убить» не заставил б долго ждать.

...

Спустя п��ру мгновений, на лицо Альберта снизошло озарение, в форме лёгкой, но искренней улыбки. - ОООООУУУ ! ~ Вы oбщались с Оре Тё! ~ Передайте ей, что та статья всё еще в процессе.

… ... ...

Марионетка с удручающими мыслями покинул дом Альберта, и сел в машину. После такой «чудной» беседы, и доставить от ублюдка поссылку?!!

...

(Рассказчик: «Это было ухо одного из сыновей какого-то известного якудзы, что выбился в чиновники.")

…

Поправляя кепку, ДГ направился к машине. В процессе транспортировки, марионетка выяснил немного, подключив свои контакты, и пообещал им большую скидку на следующее оказание услуг.

...

Альберт писал книгу, потому и о «возлюбленной» своей мельком заикнулся. Известно стало также, что он придерживался некой философии своей: «Убийство тех, кого уж не спасти», но не гнушался этот изжаренный карлик и благотворительность использовать для достижения своих извращённых целей. Слабостей у Мальвины было предостаточно, не только физических. Например, темы насилия над детьми его особо остро интересовали, как и рабство, или идея свергнуть неугодное его мировоззрению правительство.

…

Может просверленая черепушка о чём-то да и говорит? … ... ... С тех моментов прошло больше десяти лет. Всё, чего ДГ так "тогда" хотел, уничтожить такого же, как и он, монстра, по итогу тот добряк воспроизвёл на свет себе подобного.

...

Да, умом Э'ллай'з отцу явно уступает, но отнюдь не кажется, что она тупая. …

… ...

Альберт о таких вещах, как убийство, пытки, войны или смерть рассуждал со смехом, иронией, искреннею язвой, угрозой, что просачивалась через шутки, Будто вся жизнь для него не боль, а больная, как и он сам, шутка.

Пролог к книге Альберта и Оре-Тё »»

[snow-russiandoll]

Мистический сад-лабиринт, простирающийся во все стороны, куда только способен дотянуться взгляд. Кусты черных роз образуют его стенки. Можно ходить по нему бесконечно, ведь выхода нет. В этом пространстве всегда сумрачно. Луна закрывает солнечный диск. Вечное затмение.

Через какое-то время блужданий, пространство впереди медленно наполняется туманом. Мороз пробегает по коже. Нечто приближается. Чем ближе, тем отчетливее слышится цоканье копыт. Из тумана выходит высокая темная фигура. Это всадник на коне. Но чего-то не хватает. Головы на плечах. Он держит ее подмышкой. Глаза горят красным огнем.

Ты пр��сыпаешься, так и не разобрав, что он тебе сказал...

Спасибо @glinka-bean за слова: затмение, мистика и черная роза. И всем остальным тоже. Мне хватит больше, чем на неделю. Пусть я написала сегодня всего-ничего, но главное, что я пыталась.

Все-таки писать мне о-о-чень сложно, голова пустая. Но мне понравилось думать над словами, искать информацию, пытаться смотреть на них под другим углом. Допустим, написанное выше. Есть поверья, что черные розы растут в загробном мире. Всадник без головы, он же Дуллахан - предвестник смерти. То есть, это сон о загробном мире, предвещающий смерть. Дуллахан, кстати, просто сам возник, это я потом уже начала изучать, и узнала, что он предвещает смерть.

А так мне в голову пришло, что эти слова идеально ложатся на мои Нити. На целых две истории:

Для первой написалось вот такое:

Происходящее казалось каким-то странным сном. Широкая ванна под открытым небом. Черная луна, из-за затмения почти сливающаяся со звездным небом. Кедровый запах распространяющийся от черных высоких свечей. Она подняла руку, зачерпнув черный лепесток розы, которыми усыпана поверхность воды. Сзади к ней подошла девушка, положив руки на плечи. Ее голос, объясняющий природу их силы - “страх и ненависть заклеймивших нас “злом”, да станут оружием в наших руках” - проносится по округе, исчезая где-то вдали. Мистическое и умиротворяющее чувство. Ее погрузили под самый подбородок в воду.

Это был обряд инициации. Посвящения в ряды ведьм. Разве могла она вообразить, что когда-нибудь отринет свои корни и вступит на путь “зла”? Маги ненавидят ведьм и колдунов, а ведь когда-то каждый из них был частью той или иной Общины. Своим. А теперь чужой. И она тоже стала чужой. Где же была та граница, которую незаметно для себя перешагнула? 

Языки пламени, пожирающие черно-белые клавиши. Стойкий запах гари и бензина из воспоминаний ударил в нос. Жар ощущаешь всем телом. Но в душе абсолютное ��езразличие, а ведь всего несколько секунд назад там бушевала ярость, которую хотелось куда-то выплеснуть. Желание все уничтожить.

Голос, проникающий в голову. Улыбка. От нее мурашки по коже, но вместе с тем, словно нечто родное разливается по телу.

“Присоединяйся к нам, если тебя здесь больше ничего не держит”.

Четыре черных фигуры. Последний взгляд назад - на то, что остается позади. Толпа с ужасом наблюдающая за пожаром. Черные с красными подпалинами волосы и темно-синие глаза. В них отражается твой облик. Никто не пытается помочь ей.

А была ли граница? Среди магов она тоже была чужой. С самого детства ее не принимали такой, какая  она есть. Пытались вылепить кого-то другого. После того ужасного пожара, что уничтожил единственное родное место. В памяти всплывает еще одно такое теплое место. Но и там от нее все отвернулись. Даже те темно-синие глаза.

Вода в ванне начинает темнеть, как и ее волосы, с самых кончиков. Ее полностью погружают в воду. Мир теряет очертания…

А вторая касается Столицы. Понятное дело, что не всей нечисти нравятся законы, в основном направленные на защиту людей. Оставим Единый закон, регламентирующий запрет на распитие крови, питание людьми и их душами, и т.д. Есть еще и такие, что запрещают определенным видам Странностей размножаться или заводить себе слуг. Ну, и конечно есть этим недовольные. Допустим, группа вампиров, что "отпочковалась" от единой ветви. Черная роза, означающая восстание, эмблема у этой группы. Они дождались полного солнечного затмения и начали бесчинствовать на улицах города. Этот глупый бунт довольно быстро подавили Дворняги, но у каждого действия есть свои последствия. Им пришлось вместе с этим поубивать множество обращенных людей, потому что это сильно бы пошатнуло баланс сил. Да и есть закон, по которому укушаных убивают. Тогда еще Свора состояла не только из нелюдей, но и людей. Одним из них был Константин Орт. Еще совсем молодой и зеленый. Он стал свидетелем того, как одну женщину укусили, но он не смог убить ее, потому что влюбился. Она держала в городе цветочный магазин, делала различные украшения и памятные альбомы. Патрулируя, он часто пересекался с ней. Девушка очень страдала от своей новой сущности, потому что отказывалась от крови. Но без крови она бы умерла, тогда он начал заставлять ее пить его собственную кровь. Какое-то время им удавалось скрывать, что она обратилась, но однажды об этом узнали. Однажды, из-за жажды она чуть не напала на посетителей, сильно напугав их. Ее загнали в угол. Орт попытался переубедить своих друзей убивать ее, но все понимали, что таковы законы, и, что обращенный без хозяина опасен. Он стоял между ней и ними. Но она сама так больше не могла и поэтому выхватила его пистолет и выстрелила в себя. После этого Орт уже не знал, что правильно, а что нет. Он уволился, а Дворняги с тех пор не принимают людей.

[colettedelon]

_AU_

Белые полупустые коридоры уходили всё дальше в темноту. Впрочем, наглухо запертым дверям освещение не было нужно. А медсестра и посетитель не требуют много света.

Интересно, почему не тюрьма? Туда пройти мне было бы проще... Хотя, может ли человек, публично заявивший на суде, что только начиная с шестидесяти жертв, он не считает прeступление забавной шуткой, быть вменяемым?

Дверь щёлкает и меня пропускают к ней. От девушки с красными волосами до плеч меня отделяет только стол. Её руки и ноги перетягивают ремни. Медсестра закрывает за мной дверь явно с тяжёлым сердцем, несмотря на то, что преступников я в своей жизни лично видела заметно больше, чем она.

Сажусь за стол и достаю камеру. На этот раз видео не будет.

Она вопросительно смотрит на неё.

– Ты в курсе, что ты звезда?

Начинаю с козырей, даже не представляясь. Мне не нужна от неё информация или ответ «почему», а «за что» меня не интересует вообще никогда.

– Так обо мне точно не говорят. – она хмурится.

– Нет, говорят. Не имеет значения, с позитивной или негативной окраской, гораздо важнее, сколько человек тебя обсуждают.

Я поправляю кулон на цепочке в форме ворона, который случайно перепутался с прядью волос. Обычно к подобным пациентам не пускают с украшениями, но в этот раз та медсестра ничего об этом не сказала. Наверняка недавно на этой работе.

– А они говорят с негативной, да? – поднимает бровь.

– Так принято. – я пожимаю плечами. – Это не значит, что все так считают. Просто люди обычно выражают то мнение, за которое их не осудят. Так и работает в толпе, но ведь сколько людей, столько и мнений.

– А ты как считаешь? – она задерживает взгляд на моём кулоне. – Птица?

Это было неожиданно, но я сама не сказала ей своего имени. А она сама его не спросила. Своеобразное проявление контроля, она называет меня так, как ей захочется, и требует отзываться на это.

– Почему тебе это важно? – я смотрю прямо в её глаза специально. За лёгкой агрессией мне хочется скрыть, что её своеволие мне понравилось.

– Потому что ты сама ко мне пришла. – фыркает.

Я и сама удивляюсь такому логичному ответу.

– Я скажу тебе своё мнение взамен на услугу. – и сразу мне становится легче.

– Что мне сделать?

Она так бесхитростно смотрит на меня, что даже не похожа на человека, отбывающего срок за семьдесят страшных смeртей. Неужели ей правда так интересно, не считаю ли я её плохой?

– Мне нужна фотография. Всего одна. Тебе нужно вести себя спокойно и не откусить мне нос, а я знаю, что опыта в этом у тебя хватает.

– Губы лучше. – уверенно заявляет мне с явным знанием дела. Но про фотографию не спрашивает.

– Может, и лучше. Так ты согласна?

– Да.

– Тогда тебе нужно придвинуться ближе. – никаких резких движений и слов. В списке её жертв были буквально любые люди и любой комплекции, и связаны они были только словами.

– В смысле?

Мне кажется, что она краснеет. Немного.

– Ну, ты ведь хочешь, чтобы я рассказала, что я думаю о тебе?

Она не знает меня, и точно не найдёт обо мне информации после моего ухода. У неё один шанс.

– Сделай сама это, я не понимаю тебя! – неожиданно для меня она немного отстраняется и отводит взгляд. Говорит не раздражённо, скорее показательно холодно. И не смотрит на меня будто нарочно, показывая, что не следит и не ограничивает меня.

Так будет даже проще.

Я беру со стола камеру и подхожу к ней. Поворачиваю её голову за подбородок к себе, успеваю поймать почти напуганный взгляд, нагибаюсь к ней вплотную, и наконец провожу языком по её щеке.

Камера щёлкает.

Она даже не дёргается. Сложно сделать это, будучи связанной ремнями по рукам и ногам, но ведь на ней нет никакого намордника. Сейчас на жертву она сама похожа куда больше.

– Мне даже извиниться перед тобой захотелось. – я улыбаюсь, выпрямляясь и расс��атривая фото.

– Не надо. – она всё смотрит куда-то вбок и тяжело дышит.

– Так вот, я же обещала...

В ответ она наконец переводит на меня свой взгляд.

– Мне плевать, на самом деле, кого ты там съела. Я не чувствую к тебе ненависти по этому поводу. – снова наклоняюсь к ней ближе. – У тебя достаточно привлекательное тело и достаточно жалобный взгляд, чтобы я простила тебе то, чего не простил суд.

– Я обещаю тебя найти. – выдыхает.

– Тогда захвати ремни с собой.

Я ещё раз провожу пальцами по её подбородку, и ухожу. Из таких больниц обычно не выбираются, но было бы желание. Она показалась мне слишком се��тиментальной... Но её последние слова вполне могут оказаться yгрозой. В любом случае, я не испытываю к ней романтических чувств, но на один день она заглянуть ко мне может. Или сутки. Лучше сутки.

[red-dori]

Моё лицо снова жёстко обсыпает акне и комедонами, с каждым днём их становится больше. Теперь не только подбородок, но и на щеках и выше бровей. Ладно бы проходили следы, так они по несколько месяцев остаются красными😒

Ещё и волосы блин начали выпадать, вся квартира в них.

Я начала связывать это со стрессом, но уже не знаю, т. к. моё питание и вредные привычки тоже очень влияют.

[hoteldreamss]

Aemond Targaryen || imagine

Метки: контент 18+; читательница подразумевается как обладательница хорошей попы; шлепки по попе; я не уверена, что женщины допускались бы к военным отрядам, как их часть, но в этой работе это присутствует.

Слов: 1543

— Ты как часть отряда армии Эймонда действовала ему на нервы

Люди вокруг готовятся к сражениям, они спят на холодной земле, купаются в прохладной воде, едят пойманных животных, и надеяться, что когда поход закончится, когда война прекратится, им удастся вернуться к своим семьям, в свои дома.

Ты не была исключением. Твой Дом решил поддержать притязания Эйгона на трон, а затем и новоиспечённого короля. И теперь часть вашей армии отправилась за Эймондом, который провозгласил себя главным, хотя ваш дядя имел такие же права и власть, его кажется устраивало, что брат короля раздавал приказы.

Тебе это не сильно нравилось. Часть войска из твоего дома составляли женщины, и тебе легко удалось заметить, как к ним из раза в раз относятся неуважительно. Тебя обходили стороной из-за твоего статуса, и ты не знала быть благодарной или что-то делать с помощью своих привилегий.

Эймонд однако не сильно обращал внимание на твой статус. Он всё ещё не мог понят, что ты, девчонка благородных кровей будешь делать на поле боя.

Смотря на тебя с надменностью и странным блеском, он сдерживает свою усмешку.

— Ты не должна отходить далеко от лагеря, — произносит он, возвышаясь над тобой.

Концы твоих волос мокрые, а одежда прилипла к влажному телу.

— Кто это сказал? Ты? — твоя попытка обойти Эймонда, проваливается, когда он делает шаг в сторону, и теперь вы просто стоите ближе друг к другу.

— Я отдаю здесь приказы, и я отвечаю за этих людей. Ты подвергаешь опасности не только себя, но и других. Кто угодно мог взять тебя в плен, и начать шантажировать твоего дядю и заодно меня.

— Я была аккуратна. Не все обладают куриными мозгами.

— Ты должна ходить к озеру, как и все.

Ты прикусываешь язык. Тебе не хочется соглашаться, потому что ты знаешь, ты не будешь выполнять его приказы, но рассказывать о том, что происходит на пруду и в нём, тебе не хочется. Он снова назовёт тебя изнеженной и не пригодной для битв и службы.

Очередная попытка обойти Эймонда не увенчается успехом.

— Я не слышал согласия.

— Я не собираюсь его давать.

Он хмыкает. И склоняется к тебе так близко, что ты чувствуешь его жар. Может это нормально, а может это правда, что кровь Таргариенов создана из пламени драконов.

— Я отошлю тебя в Королевскую гавань, если ты продолжишь ослушиваться моих приказов.

— У тебя нет такого права, — ты так легко и быстро достаёшь свой клинок, что Эймонд даже не успевает моргнуть. Остриё холодного и блестящего под солнечными лучами металла упирается ему прямо под подбородок.

Теперь Эймонд по необходимости слегка задирает голову, чтобы не получить порез. Он сомневается, что ты осмелишься навредить ему.

— У меня достаточно власти.

Ты не думала, что Эймонд осмелиться, но он выхватывает клинок из твоей хватки. У него не сразу получается развернуть тебя, заломив руку тебе за спину и прижав тебя к дереву.

Он прижимает остриё к твоей шее. Его дыхание обжигает кончик твоего уха. Кора неприятно царапает твою щёку. Тело Эймонда слишком сильно давит на твоё, и ты чувствуешь как некоторые части его обмундирования впиваются в твоё тело.

— Приставлять клинок к горлу принца и своего полководца, даже для тебя слишком безрассудно.

У тебя не получается освободиться, хотя ты пытаешься. Но любое движение останавливается болью в твоей руке.

Эймонд ловит себя на том, как что-то тёплое и обжигающее распускается внизу его живота. Твой зад мягкий и так близко к нему. Твои брюки идеально подчёркивают твою округлость плоти, заставляя Эймонда захотеть шлёпнуть тебя, сжать плоть в ладони или даже укусить. Какие бы звуки ты издавала, сделай он с тобой всё, что приходит ему в голову.

— Ещё раз ослушаешься меня, я найду способ управиться с тобой.

Он резко отстраняется от тебя. Облегчение накрывает тебя, и теперь хвойный запах волной проникает в твои лёгкие.

Эймонд не знает, даёт он себе обещание или на самом деле хочет уберечь тебя и своих людей от проблем. Где-то на подкорке своего сознания, он говорит себе, что сделает с тобой то, что уже давно хотел. Но он также надеется, что ты не совершишь очередную глупость.

***

Ты крадёшься ночью, ступая по сухим веткам и опавшим еловым иголкам. Сияние луны не помогает тебе видеть лучше, но глаза уже привыкли к темноте леса.

Каждый в лагере уже должен был спать, и ты надеешься быть не замеченной.

Твои шаги аккуратные и почти бесшумные, когда ты возвращаешься. Тебе холодно, хотя ты думала, что спрашивается с этим, в итоге ты трясёшься от прохлады и сжимаешься внутри.

Останавливаясь на мгновение, когда слышишь шум позади, ты скрываешься за деревом. В ночной темноте, когда даже свет луны не пробивается сквозь ветви деревьев, ты можешь разобрать только силуэты сосен.

Никакого шума, кроме собственного дыхания и стука сердца. Ты делаешь шаг, когда кто-то хватает тебя. Его рука моментально закрывает твой рот, а другая заламывает тебе руку. Когда ты пытаешься дотянуться до своего кинжала, он ловит твою ладонь и захватывает её, держа теперь с другу рукой крепкой хваткой.

— Я говорил тебе не делать этого, — он шипит, говорит в пол голоса, будто кто-то может вас услышать на таком расстоянии от лагеря.

— Эймонд? Отпусти меня! — ты рыпаешься, сопротивляешься, но он крепко прижимает тебя к стволу дерева.

— Я говорил тебе не ходить сюда. Я предупреждал тебя, — его тон спокоен, когда он умело держит твои запястья одной рукой.

Вторая скользит к твоему животу. Ты чувствуешь, как он спускается ниже, легко расправляется с твоей шнуровкой на брюках и затем начинает стаскивать их с тебя.

— Что ты делаешь?!

— Наказываю тебя, очевидно. — Его тон спокойный, будто он не ожидает от тебя сопротивления если объяснит, что делает.

Ты не прекращаешь рыпаться, но Эймонда это не беспокоит. Он держит тебя, и когда прохладный воздух касается твоей об��ажённой кожи на попе, ты понимаешь, что Эймонд добился своего.

Унизительный звук шлепка разносится по лесу и ты молишься Семерым, чтобы никто этого не услышал. Лагерь далеко, но тебе всё равно не хочется краснеть, когда люди будут смотреть на тебя завтра утром.

Ещё один шлепок. Эймонд заворожённо смотрит, как твоя кожа слегка краснеет и подёргивается. Он не может сдержаться и сжимает твой зад. Ты глубоко вздыхаешь и это больше похоже на стон.

— Тебе это нравится, — его слова не звучат как вопрос. — Не удивительно, ты специально злила меня всё это время.

Может быть Эймонд казался тебе привлекательным. Но он также казался тебе надменным и лишённым мужского обаяния. Ты старалась не думать о нём больше, чем он уже был.

Ещё один звук шлёпка и тогда ты чувствуешь, как твоё нижнее бельё начинает становиться немного мокрым. Это унизительно, но ты ничего не можешь с собой сделать. В твой разум забираются мысли о том, что всё не так плохо. Ты всё равно уже не могла считаться невинной, ты можешь позаботиться о себе, чтобы не породить бастарда, и ты надеешься, что Эймонд будет держать язык за зубами, он не похож на трепло.

Когда его взгляд отрывается от твоей покрасневшей попы, он смотрит на тебя, прижатию к дереву одну щекой.

Его пальцы медленно скользят ниже и находят твою мокрую и изнывающую по прикосновениям киску. Ты поскуливаешь, когда он вводит тебя один палец, а затем и второй.

Склонившись к тебе, Эймонд дарит тебе пару поцелуев в шею, и ты не можешь поверить в это, может поэтому ты так легко таишь. Превращаешься в кошку под валерьянкой и отводишь бёдра ближе к Эймонду, выгибаясь сильнее в пояснице.

С его губ срывается ругательство, и он убирает от тебя руку. Ты только и можешь слышать, как его ловкие пальцы расправляются с его застёжками. Твоё дыхание глубокое и тяжёлое, глаза полуприкрытый, ты так легко отдаёшься возбуждению, что единственное имеющее значение для тебя это удовлетворение. Теперь ты не обращаешь внимание на шум ночного леса.

Его кончик медленно скользит к тебя. Это хорошая растяжка, заставляющая застонать, когда Эймонд погружается в тебя по самое основание. Он стонет, держа тебя за бедра и давая тебе пару секунд привыкнуть.

Ты не кричишь от боли и Эймонд уверен, что ты не была невинна. Он не хотел бы обещать тебе больше, чем может дать.

Его движения бёдрами заставляют тебя застонать, но ты прикусываешь язык, не желая привлекать внимание.

Эймонд не обращает внимание на пошлые шлепки кожи об кожу, его взгляд прикован к тому, как ты поглощаешь его член. Твоя тёплая, влажная киска идеально его принимает, и он не может поверить, что так долго пренебрегал чем-то подобным.

Твоя покрасневшая кожа на попе, прямо перед его глазами. Эймонд не знает, почему ему нравится наблюдать за тем, как твоя округлая плоть сминается и подпрыгивает под его движениями, как легко он может взять её в свою ладонь, щипая тебя, оставляя синяки. Он понятие не имеет, от куда у него это. Но это делает его член более твёрдым, а яйца и низ живота сжимает, когда ты мяукаешь прямо под ним.

Он должен попросить твоей руки у твоего дяди. Эймонд думает, что должен трахать тебя официально каждую ночь, может тогда ты стала бы послушней. В конце концов сейчас война, и он иногда думает о том, что может не вернётся победителем.

Кончая глубокими толчками, прижимаясь грудью к твоей спине, Эймонд замечает, что твоя свободная рука скользит между твоих ног. Ты играла с собой. Он отпустил твою вторую руку уже достаточно давно, и теперь ты просто держала её на стволе дерева.

Обняв тебя, Эймонд наклоняется к тебе и захватывает твои губы в жадном поцелуе.

— Не смей больше ходить на ту реку.

— На другом мужчины подглядывают за девушками. — Ты признаёшься, почему не хотела идти купаться со всеми остальными и это поразительным образом заставляет Эймонда радоваться в глубине своего разума.

— Я попрошу своих рабов готовить тебе ванные, пока ты будешь спать в моём шатре.

Ты кротко киваешь и тянешься за поцелуем, радуясь, что Эймонд без промедлений отвечает.