#вечерний город

[zhenilosofya]

[photo-yura15cbx]

Browns Bay at night b&w

[aotearoa-yura15cbx]

Browns Bay at night b&w

[dmitriyderendyaev]

Летний вечер на набережной пруда, города Ижевск.

[loneriel]

Так себе праздник

Вечерний ветер запутывался в волосах, морозил щеки - осень была на под��оде. Леона сидела на лестнице, смотря на мигающий фонарь. Еще час назад она была невестой, стояла у алтаря в ожидании, с волнением в груди. Теперь же она чувствовала себя опустошенной и ненужной.

Ее жених сбежал со свадьбы, успев уколоть ее своими словами. Она недостаточна. Во всем. Зачем он вообще сделал ей предложение!? Он просто тратил ее время! Обида сжигала изнутри.

В тот же вечер она приняла решение вернуться в Виллоу Крик - ее родной город, забыть о своем бывшем женихе, вернуться к писательству и работе в библиотеке…

Начать жизнь с нуля, сконцентрироваться на себе, закрыться от мира. Любовь когда - нибудь ее найдет, обязательно.

[tarrikz]

Ghost Of A King — The Gray Havens

Сай покопался во внутреннем кармане куртки и, как нашёл, что искал, сразу же протянул Рику.

Оба стояли на перекрытом балконе клиники и, облокотившись о перила, смотрели на вечерний город. Наступало то время, когда многие возвращались со своих работ, поэтому улицы казались слишком оживлены. Однако этот вид и город находились настолько далеко от клиники, что их звуки едва доносились до сюда. Но огни города и толпы крошечных людишек можно было увидеть всё же, как на собственной ладони — психиатрический центр стоял практически на самой высокой точке города.

— Серьёзно? — хмыкнул Рик, но молчаливое предложение покурить всё же принял. — Откуда это у тебя?

— Ну, знаешь ли, Макс научил меня не только ошибаться в жизни, — усмехнул��я Сай и сунул сигарету в губы, продолжая говорить уже слегка невнятно. — Оказывается, никотин способен лечить душу.

— Хуйня, — произнёс Батлер.

— Да, полная, — рассмеялся Брайс. — Поэтому и помогает, наверное, — блондин вытащил сигарету из губ, чтобы продолжить, и зажестикулировал ею. — Потому что от этого сраного дыма не ждёшь ничего, а он вдруг делает пару секунд твоей жизни чуть лучше в моменты, когда, кажется, что дальше вытянуть не можешь.

Мужчина снова сунул сигарету в рот, достал зажигалку из этой же пачки и зажёг, прикрывая ладонями огонёк от сильного ветра и дождя, которые всё равно попадали на балкон.

Рик потянулся, чтобы прикурить.

Находился сейчас так близко, как тогда, когда хотел его поцеловать.

Сай старался ничего не замечать, но что-то внутри подсказывало ему, будто всё уже не так, как раньше.

Словно тот момент нельзя было забыть, и он казался чересчур важным.

Но почему?

Легко свело живот.

Задымили.

Причём, у Рика это получилось намного лучше: он не кашлял, в отличие от Брайса, а когда Брайс это делал, Рик каждый раз выдавал смешок.

— Макс научил тебя всякой хуйне, — улыбнулся Батлер, снова втянув дым, услышав очередной кашель друга.

— А он умеет что-то ещё?

Рик рассмеялся:

— Возможно, это было бы смешнее, не будь он моим братом.

Облако дыма.

Всё остальное время двое мужчин просто молча курили, разглядывая вечерний пейзаж, который постепенно сменялся ночным.

Становилось спокойнее.

И Рик не понимал, почему именно. Может быть, Саймон не так уж и неправ насчёт сигарет?

[grustnaya]

я: *как прекрасен вечерний город зимой! какая волшебная атмосфера вокруг!* проходящий мимо парень: *кидает в меня снежком* я: 😒

[permissiolive]

Вечерний дзен

На Байкале однажды мой друг нашел просветление.

Мое же первое знакомство с большой водой выдалось не слишком примечательным. Бескрайность, берега не видать. Но как же много людей. Нет, засмотренные места какие-то уставшие. Даже не захотелось там остаться подольше, хотя время было.

Раньше очень хотелось переехать. Куда угодно, лишь бы не Северск. Лишь бы не гребенная Сибирь. В последние годы я влюблена в этот город. Вы про него не слышали. Вы в него даже не попадёте. И это мой дом.

Сегодня бродили с парнем по Томи. Это было лучшее свидание в моей жизни, наслаждение ни с чем не сравнить. Собирали камни, запускали блинчики по воде. Такое умиротворяющее действо.

Впервые за долгое время получилось созерцать. Без суеты и спешки. Наслаждаться переливами и вкраплениями в камнях, тем, как разбегаются круги по воде.

А вода после весеннего разлива какая-то непривычно чистая. Не нужно уезжать для просветления.

А, может, и нужно, как в классическом пути героя?

[karuma0-0]

Гул машины перемешивался с мелодией Шансона и дорожного радио, периодически чередующихся из-за помех. Мужик, сидевший за рулём, постоянно ловил волну, но в этой глуши, сигнал был достаточно слабый. Мама что-то бубнела под нос, проверяя все вещи собранные для переезда, в надежде что ничего не было забыто. Отец, навязываясь водителю, рассказывал тупые истории со своей работы. Я давно привыкла спать под шум, но не смотря на убаюкивающую атмосферу дороги и путешествия, не могла расслабиться, ведь сегодня все меняется — мы ��ереезжаем.

Когда-то давно, когда я не знала что у меня есть отец, мы с мамой и дедушкой жили в уютном доме, всегда наполненном заботой и светом. Во дворе стоял колодец с самой вкусной водой, летняя кухня, где мне часто доставали сломанный баян, а я неумело пыталась петь и играть. Старый пес Тузик, всю жизнь проживший на цепи, утки, коровы и курицы, найденная на сенокосе кошка. Стены хаты были крепостью, а сказки и сказочные создания, оживали в них, наполняя каждый день новыми красками. Я много рисовала на обоях, и улыбалась не до конца прорезавшимися зубами. Мама часто привозила мультики на кассетах ,а все соседские дети и подростки приходили посмотреть новинку. Ох, как же мы с мамой любили "Бэмби", а особенно лучшего друга главного героя - озорного и яркого зайчика Топотуна.

Как же беззаботно было то время. Но стоило отцу объявиться в моей жизни и увезти нас в город, я забыла что такое краски и веселье. Новые родственники, считавшие меня неродной обузой, новый дом, от стен которого исходил лишь холод... Жизнь превратилась в серую рутину.

После смерти дедушки, маме достался дом и большой участок с сараями и огородом. Сборы к переезду не составили много времени и вот, я уже еду в заказном грузовике. У нас никогда не было своей машины, отец всегда был скрягой и никогда не выделял денег на незапланированные или большие покупки, да что там, в большинстве комнат бывшей квартиры все ещё была лишь побелка. Надеясь на то что дом в хорошем состоянии, а работать в нем особо не нужно, решение автоматически принялось. Сколько себя помню, мама ненавидела и его семейку, да и его противные повадки, мол "человек работа, а не семья". Он был не тем кто мог заступиться или гордиться за кого-то, эгоист, что сказать. Если бы не деньги и возможность вырваться из сельской жизни, мама бы не разрушила рай моего раннего детства.

-Оксан, я обещаю, мы будем жить как в сказке. Только представь, уточки, Дашка клубнику собирает, ты на крылечке с кофе.

-А ты? Готов к постоянной рутине? Са��, честно, плохая идея.

-Успокойся, нахрена ты это начинаешь?

Снова не могут стать на место друг друга. Достали.

Вот и поворот в поселок, а я снова чувствую эту слезливую боль в груди. Неужели я снова увижу родной дом, но совершенно пустой, где уже нет смеха беззубого дедушки. Уже нет никакого хозяйства, а старый пес наверное уже сдох на цепи. Анфиса, у деда же была кошка! Надеюсь она не сбежала, интересно, помнит ли она меня? Вряд-ли, но попытаться стоит.

Заснеженный вечерний двор с вытоптанными следами лесных обитателей, встречал старых и новых хозяев. Я сразу побежала в дом, так давно хотела снова побывать там , где родилась. Но... Со смертью дедушки умер и дом: серые обои, потёртые ковры, занавешаные зеркала, затхлый запах залежанной ткани. Хотелось плакать и винить весь мир, но к сожалению время неумолимо идёт и мгновения невозможно остановить. Сняв куртку, я бросила ее на скрипящий пол коридорной комнатки, где дедушка частенько дремал на диване. Проводя ладонью по разрисованным мной же несколько лет назад стенам, я дошла до спальни. Все оставалась на местах, даже маленький потёртый табурет, который раньше помогал залезть на скрипучую пружинную кровать, все ещё стоял за дверью. Там же и валялась пластиковая качеля, которую частенько вешали в дверном проёме. В глубоком детстве, воображение жестоко играло со мной: как только колебание качели смешалось в направлении темного коридора, я жаждала поскорее отшатнуться к яркой и светлой гостиной, но снова возвращалась обратно. Сейчас, весь дом стал тем самым страшным темным коридором, от которого можно спрятаться лишь на улице.

Родители зашли за мной, вот только у матери накатывались слезы на глазах, но не у отца. Он был весел и задорен, совершенно не обращая внимания какую боль мы чувствуем от этого места.

-Хватит ныть, дед нашел покой, а дом мы восстановим. Ксюш, чем мы будем ужинать?

-Не знаю, возьми в сумке.

Мама часто огрызалась, когда ее чувства ни во что не ставили, как и сейчас. Ничего неожиданного, не уверена что чужая боль его трогает вообще, бывший начальник милиции всё-таки. Жаль что на пенсию ушел, придется видеть это лицо каждый день. Но не завтра, я хочу найти Анфиску, пусть знает что дома ее ждут.

Наспех поужинав, мы легли спать в пыльных стенах мертвого дома, разочаровавшегося в своей пригодности много лет назад. Спалось плохо, воспоминания и страхи, забытые когда-то давно снова лезли в голову: этот страшный настенный ковер, большое зеркало напротив деревянной кровати, скрипящий от нагрева помещения пол и голые ветви деревьев, азартно настукивающие в окно. Отец начал громко и монотонно храпеть, а сон начал приходить сам собой, отметая все ужасы, выстроенные в голове.

Наутро ощущения были ужасными, даже отвратительными. Кости ломило от подржавевшей кровати, а сквозняки от потрескавшихся стен гуляли из комнаты в комнату.

Я быстро оделась, заметив что мама с самого раннего утра уже убирает на кухне, чтобы приготовить нам покушать. Мне жаль ее, но все что было разрушено, она неумело лепила собственными руками, выбрав не тот фундамент. Бросив взгляд на протёртый пол, я заметила два металлических ведра с грязной и чистой водой.

-Давай, я помогу тебе? -схватившись за ручки и поняв что потяну лишь одно, предпочла вылить грязную воду.

-Оставь, отец сам выльет как проснется, лучше отелей немного чистой и протри мебель в гостиной.- она вытерла красные руки об фартук и подала уже вымытое ведёрко с тряпкой.

Я лишь пошла делать свою работу, опустив одну руку в прохладную воду. С чего же начать? Может с большого серванта? А может с деревянного и облапившегося подоконника? Подойдя к пыльным шторам , я подставила к ним табурет и шатаясь сняла. Яркий свет ударил в глаза— старая пружинная кровать, стоявшая у ветвистой груши. Как я любила прыгать на ней, но никогда не могла увидеть что там за забором, наверное сейчас уже и прыгать не придется.

Часы пробили 9:00 и от неожиданности я чуть не свалилась на маленький столик у трильяжа. Увидев свое отражение и пыльные ободки весящие на зеркале, я не задумываясь надела один с лохматыми заячьими ушами. Хватит отвлекаться, ещё кошку искать!

Провозившись до самого вечера и закончив уборку в нескольких комнатах, я предупредила маму что хочу осмотреться и вспомнить местность. Не хочу говорить что я ищу Анфису, хотя, скорее всего, она будет рада ее увидеть. Не спросив мнения отца, уехавшего после обеда в город и до сих пор не вернувшегося, я побежала в отмытый коридор.

Мама уже разжигала печь, чтобы мы не замёрзли ночью и успела наложить в проходе дров. Быстро обойдя их и нахожу завязав длинный синий шарф, я запрыгнула в ботинки и выскочила на улицу.

-Я позже вернусь!

Мне ну нужен был ответ, и так знаю что в 21:00 отбой. Как не странно его установил отец, считая, что так я буду рано вставать и высыпаться. Эх, когда он уже поймет что мне 12, я хочу сама решать за себя! От злобы и скрежета в груди, я случайно задела чей-то след, может это Анфиса? Не долго думая, маршрут построился сам собой. Следы вели за дом к лесу, и не сбиваясь я шла за ними, пока не услышала скрип снега рядом с собой. Передо мной выскочила рыжая лиса и окинув меня пустым взглядом облизнулась. Возможно, она жаждала кусок вареной колбасы, который я стащила для кошки. Решившись отломить кусочек для ее и протянув, новая знакомая отшатнулась. Быстро умчавшись в темнеющую чащу и вильнув пушистым кончиком, она исчезла, а я подошла на то место где она была.

Металлический крестик торчал из под снега, выделяясь среди извилистых сырых веток. Вырезанная надпись "Анфиса" напрямую говорила о себе, а я разочаровалась во всем том, чему верила последние пол часа. Неужели со мной не остаётся даже этого серого комочка. Дедушка так любил свою подругу, что даже сварил для нее надгробие. Нельзя плакать, мать отругает. Вытерев слезы и стараясь переключиться на что-то другое,я мельком вспомнила лису, ведь я когда- то видела такую совсем в раннем детстве. Помню как сейчас, было много снега, а рыжая хитрюга залезла прямо во двор. Дедушка возмущался что она кур крадёт и выбежал шугать ее , а мама весь день не выпускала на улицу, запрещая близко подходить даже к окнам, а жаль, тогда так хорошо снег лепился.

Погрузившись в воспоминания, я не заметила как вышла на проселочную дорогу. Став на "рельсы" больших колес машины и отряхнув ботинки от слипшегося внутри снега, я нагнулась , чтобы достать оставшийся комки. Налипло знатно, руки стали замерзать и краснеть от агрессивного контакта со снегом. Да уж, лучне бы варежки надела.

-Э , ты чё тут в позе лотоса стоишь?

-Хочу и стою. -поднявшись и бросив взгляд на говорившего, я невольно цокнула.

Без передних зубов, с узкими и маленькими глазами, на меня смотрел мальчик, явно не любивший носить шапку.

-Че огрызаешься, я те сделал чё? -достав руку из кармана, он протянул маленький свёрток с конфетой. -Мамка сегодня принесла целую упаковку. Бери.

Неловко потерев окоченевшие костяшки, я взяла сладость из теплых ладошек и быстро распечатав положила в рот. Ммм, фруктовая жвачка, так ещё и тает во рту.

-Спасибо, извини, я не хотела. Просто день тяжёлый. -свернув свёрток, я спрятала его в кармане куртки.

-Я тя раньше не видел, эт ты тут теперь живёшь? -пнув спрессованный ком грязного снега в сторону двора, он снова спрятал руки в карман. - Тут же вроде Дед Иван жил.

-Да, это мой дедушка...

-Ну лан, четко поселиться! Я пошел, а маман дебош поднимет! - криво улыбнувшись "двумя пропущенными", мальчик медленно пошел по дороге.

Странный он, а может это я слишком замудренная? Люди в поселке более простые, а значит, пора и мне привыкать к этому. Развернувшись и пнув тот же слипшийся ком, я пошла домой, скрипнув тяжёлой зелёной калиткой.

[kiralightkun]

Зима застала путников в окрестностях Мондштада.

На улице сделалось холодно, дымно. Розовел на деревьях иней, нависало над головой бледно-изумрудно небо, тяжелели над крышами домов шапки сероватого дыма из труб. День уже приближался к концу; вечерний холод еще сильнее стискивал недвижимый воздух, и быстро гасла кровавая заря.

Казуха держал ладони у тлеющего костра и жался к Скарамучче. Тот был не против. Вспоминая, каким невыносимым становится Казуха во время простуды, он тоже старался держаться ближе. Хотя не то чтобы его тело способно было согревать.

Пожалуй, завтра стоило поискать ночлега если не в самом Мондштаде, то хоть бы у сердобольных деревенских в Спрингвейле.

Со стороны реки подул сырой промозглый ветер, и еле горящее пламя беспокойно затрепыхалось. Темнело быстро и рано. Ещё неделю назад в этот же час было светло, багровело на горизонте заходящее сол��це, слышался беспокойный писк зябликов, шуршали в пожухлой листве голуби, и кое-где в высокой траве попадались пушистые лисы. Теперь же было темно. Пустынно. Тихо. Если бы из черноты вчера вдруг показались безмолвные волки, Скарамучча не удивился бы.

Казуха, не говоря ни слова, придвинулся ещё ближе. Он прятал ладони в складках хаори, а лицом бесстыдно утыкался в едва тёплую шею Скарамуччи. Его ледяной кончик носа коснулся ключицы, а дыхание — в последние дни его стало видно и, всякий раз, когда Казуха открывал рот, оттуда вырывались полупрозрачные клубочки пара — пробралось под одежду.

Скарамучча вытянул руку, приобнимая Казуху за талию и позволил подсесть ещё ближе, так что расстояние между ними совсем испарилось.

— Выжил после Мусо но Хитотати, но подохнешь от холода. — Скарамучча хмыкнул. — Самому-то не смешно?

— Мне совсем не холодно. — упрямо отозвался Казуха, и дрожащий голос выдавал его ложь.

— Тогда хватит использовать меня как грелку.

Казуха потёрся носом о шею.

— Ещё немного. — он просунул руки под одежду, и Скарамучча почувствовал, как замёрзшие пальцы скользнули вниз по рёбрам.

Так вот, что значило на самом деле «словно в прорубь окунули». 

Скарамучча понимал, в какую сторону тянул его Казуха, но поддаваться не собирался. В прошлый раз, когда его путник жаловался на холод, всё закончилось странным, неловким и совершенно спонтанным сексом на пыльном полу заброшенной хижины.

Всё закончилось тем, что Скарамучча обрёл имя, к которому никак не мог привыкнуть.

— Расскажи мне про зиму в Снежной. — попросил Казуха тихо. — Там ведь наверняка холоднее.

— Намного. — вздохнул Скарамучча; он не любил зимы и не верил тому, кто говорил, что любит. В Снежной зима была постоянно, даже летом. Земля там настолько промёрзла, что рыть её было бы бессмысленно для любых нужд. Люди ходили с суровыми лицами, потому что никогда не чувствовали на себе тёплого солнца. А провалиться под лёд на реке — это было что-то вроде традиции, наверное. Унылое местечко. — Там есть снег. Нигде больше я не видел столько снега. — начал он. — Та изморозь на дороге, которую мы видели утром — совершенно ничто по сравнению со снежными шапками, покрыва��щими дома в Снежной. Ещё там очень скользко. На небе серо, а на земле так пронзительно холодно, что люди отогреваются только бегом да водкой.

Казуха, услышав это, хихикнул. Его тихий смех опалил жаром шею Скарамуччи.

— Надо прихватить с собой пару бутылок мондштадского вина. Обязательно заглянем в город завтра.

— Для чего? Я не пьянею вовсе, а тебя развязывает после пары глотков. Так не интересно.

Скарамучча, поддавшись какому-то совершенно неведомому для него упоительному чувству, принялся аккуратно гладить Казуху по голове. Он путался пальцами в волосах, едва улов��мо касался губами макушку и думал о том, пойдёт ли его спутнику одна из тех громоздких меховых шапок, которые носят в Снежной? Рано или поздно путешествие заведёт их и туда тоже, так что, наверное, следовало быть готовыми.

Казуху клонило в сон. Он положил голову Скарамучче на плечо, обеими руками, словно ребёнок, сильнее обнял за талию и говорил теперь сонно, тягуче.

— За тем, что это весело. И ты меньше ворчишь, когда мы целуемся. - он касался губами кожи чуть выше ключицы, и получалось это больше случайно, чем из действительного желания подразнить. Скарамучча знал это наверняка, ведь иначе Казуха не ограничился бы касаниями. Иногда, в пьяном забытьи он делал это не только губами, но и языком тоже — оставлял широкие и влажны полосы на теле, из-за чего становилось жарко в странной смеси брезгливого и приятного.

Скарамучча поморщился, но ничего против не возразил.

— Смысл ворчать на тебя, если ты всё равно уже пьяный?

— Действительно.

Казуха чуть заворочался, устраиваясь удобнее. Кончиком носа он снова мазнул по шее, но тот уже не был холодным. Да и сам Казуха перестал трястись. Вероятно, он согрелся.

И всё же Скарамучча помнил о том, каким коварным бывает сон на холоде. Он, имевший мало представления о человеческом теле, не сразу понял это, но однажды пара человек в его подчинении просто не открыли глаза с восходом солнца.

Скарамучча закрыл глаза, прогоняя наваждение и попытался дышать в такт Казухе — медленно, глубоко, спокойно.

— Я поцелую тебя утром, если проснёшься. — пообещал он.

— Твоё «если» ... — Казуха протяжно зевнул. — …очень настораживает.

— Спать на холоде чревато. В Снежной я иногда такое видел.

— Здесь не так холодно, как в Снежной. Да и костёр горит.

Скарамучча усмехнулся.

— Тогда я поцелую тебя даже если не проснёшься. В Снежной принято целовать покойников в лоб.

Казуха на это уже не ответил. Он, совершенно обессилевший, тихо посапывал, провалившись в сон. Дыхание его было ровным, тёплым. Да и сам он скорее походил на живого, чем на мёртвого. Скарамучча сказал себе, что ему нет дела, но, дотянувшиь до сухих веток, подбросил их в костёр.

Если Казуха собирался использовать Скарамуччу как подушку всю ночь — пожалуйста. До утра ещё достаточно времени, чтобы придумать, как за это отыграться.

Скарамучча стиснул руки, держа Казуху крепче, и опустил голову, уперевшись подбородком в светлую макушку.

Он снова подумал о Снежной: бурные ночи там были полны холода и мрака. Леса кричали не переставая; в полях бешено носились столбы снежной колючей пыли, то покрывая, то опять обнажая замерзшую землю. Иногда минуту выглядывала луна, и вода в озёрах, покрытая толстым льдом, блестела медью.

Днём было не так уныло. Пахло печной гарью и теплым ржаным хлебом, который выпекали в домах по утрам. Приходили и отходили гружёные повозки. Их составляли и разбирали, гремели, тащили, скрипели. На все лады заливались рожки сторожей у дворца Царицы, сменяя караул, а люди как-то оживали.

То здесь, то там можно было найти гряды тяжёлых саней, отпечатывались на снегу следы ботинок и колёс. Визжали дети, зарываясь в сугробах; гудели суровыми голосами взрослые. Жизнь в Снежной была бурной, суетной, торопливой - приходилось же как-то согреваться.

Наверное, Казуха бы углядел в этом что-то особенно поэтичное. Но, прежде чем тащить его туда, следовало обзавестись тёплой одеждой.

[zhenilosofya]

[casual-shituation]

одиночество

Одиночество в шумном ресторане, заполненном людьми. На их лицах такая же постная скука, как и на моем. Они сидят группками, говорят о чем-то, склонившись друг к другу над столом, я точно знаю, что их мысли не здесь так же как как и мои. Столы заставлены едой, я знаю, что они едят не потому что голодны, а просто потому что хотят заполнить пустоту внутри. Мне хочется забиться в самый скудно освещенный угол, я теряю нить разговора, потому что он все равно ни о чем. В помещении душно, вино ударило в голову и разъело раны внутри еще сильнее, с каждой секундой становится все невыносимее. Мне хочется выйти и по��урить, подышать осенним холодом, или вовсе выйти и случайно не вернуться, поехать домой, не включать в квартире верхний свет, смотреть в окно на вечерний город, снова выпасть из реальности, не ощущать ничего, уснуть часов на девять и забыть об этих тоске и пустоте, пожирающих орган за грудной клеткой.

[roykalmarov]

В последнее время гоняю альбом Kind of Blue старины Майлза. Вроде как классика, но раньше как-то не находил во мне отклик, а сейчас на репите уже вторую неделю.

Вечер, тишина, город замирает. Моя жизнь здесь, сейчас. Не где-то там, не когда-то в будущем, а в этот немного странный и одинокий вечер. Выйду на балкон, вдохну вечерний воздух и почувствую себя живым.

[tarrikz]

Джули сидела в большом, просторном зале одна. Свет был выключен, да и вряд ли нужен.

Огни большого города… Наверное, Джу даже скучала по такому виду: сотни машин проезжали по высокой магистрали, и ещё добрая сотня, словно муравьи, проносилась на трассе, что пониже. Напротив стояли высоченные дома, верхушек которых не было видно даже с 21-го этажа.

Вид завораживал, стоило признать. Наверное, Джу отчасти начала понимать свою маму, которая не желала жить с отцом в богом забытом районе когда-то. Ведь здесь творилась целая жизнь. Другая жизнь.

Батлер пододвинула к себе картонную коробочку вока, который любезно заказала ей мать дистанционно, и ещё какие-то (мало знакомые Джульетт) блюда азиатской кухни. Девушка тыкалась в этом изобилии палочками, пока не рассердилась и не пошла за вилкой, как сделал бы её отец. Параллели в светлой голове, конечно же, проведены тут не были. В последнее время Джу боялась сравнивать себя с отцом, будто была этого не достойна.

Господи, сколько времени она тащит молча на себе эту вину?

Именно за это она не могла себя терпеть?

Скорее, за то, что приходилось чуть ли не ежедневно ездить к психологу, на учёбу, а после учёбы — на очень скучные специальные классы, которые пытались подготовить её к более взрослой жизни — университетской.

Лукас… Казалось, только он оставался постоянной и тёплой частичкой в её жизни. До некоторых пор…

Расплакалась, но есть не перестала. Сквозь слёзы втягивала в себя упругие верёвочки пшеничной лапши. Ощущала свои горькие слёзы на вкус и, как ни парадоксально, они казались не такими солёными, насколько оказался солёным соевый соус. Может, не надо было его добавлять?

И снова плакала.

Внутри, помимо тревожности, вины и стыда, таился страх, ощутимый на равне с животным — ��то она скажет матери, впервые увидевшей её спустя столько лет?

Конечно, Дженнифер приезжала с подарком на каждый её день рожденья, но как быстро женщина появлялась — так же быстро и исчезала. И, судя по тому, что обсуждал отец с Саймоном, когда был вдрызг пьян — также Дженн поступала и в своей личной жизни.

А какой была Джул?

Неужели она действительно превращалась в собственную мать, которую никогда не понимала и думала, что вряд ли смогла бы понять даже при желании?

А сейчас она сидит тут, перед огромным панорамным окном в пол, на горизонте которого живёт вечерний город, пестря огнями, кипучей энергией, и жуёт блюда «модной» кухни. В то время, как Лукас, наверное, пытается с ней связаться.

Почувствовала к себе ещё больше отвращения и отодвинула коробочки. Есть хотеться перестало.

Стук в дверь, отчего Джу пришлось невольно вздрогнуть. Она, не замечая этого за собой, уткнулась в наручные умные часы, которые подарил ей Лу. Ещё не девять. Однозначно не девять. Значит, кто это мог быть? Насколько Джульетт было известно — её родная мать никогда не опаздывала, но и не приходила заранее. Была в ней некая немецкая выдержка — приходить точно и вовремя.

Поднялась и вытерла слёзы, отчего явно размазалась тушь, но Батлер было всё равно. Она даже об этом не подумала.

Девушка тихонько подошла к двери, почти на цыпочках, и попыталась прислушаться к звукам за пределами роскошного номера.

Снова стук, и снова вздрогнула.

— Миссис Кларк, вы просили убраться и принести ещё одно свежее бельё до шести часов вечера, — послышался глухой голос за дверью. Явно мужской. — Сожалею, нам пришлось задержаться. Мои объяснения опоздания вряд ли помогут нам полностью оправдаться, но теперь мы здесь и готовы приступить к своим обязанностям. В качестве извинения за неудобства мы можем предложить вам на выбор дополнительно…

Джу уверенно открыла дверь, когда точно определила, кто стоял за ней, по голосу.

— Джули? — задрал брови парень.

Да, определенно, девушка не ошиблась. Перед ней стоял Дэрэк. Словно они и не прощались в школе вчера.

— Привет, — постаралась улыбнуться Джу.

[grandmother-of-fandoms]

Я, кстати, писатель от слова писец, поэтому ловите кринжульные наброски.

Верхушки домов горели золотыми отблесками, лучи нещадно слепили, а успевшая взойти трава зеленела. Люди, проходящие мимо и не оглядывающие вечерний город, так много упускают в жизни. Будто и не живут её вовсе. Как же чудесно идти со свежем хлебом, так великолепно пахнущим петербу��гской выпечкой из местного старого магазинчика у дома, кусать его, ловить на себе странные взгляды прохожих и глупо улыбаться, в сотый раз фоткая красивый заборчик, который видишь ежедневно. А весенний вечер это вообще нечто! Добавляет такую чудесную атмосферу! Считайте меня полоумной оптимистичной идиоткой, но, увы, таковой себя не считаю я. Конечно: глупец, мнящий себя гением, хуже гения, мнящего себя глупцом. Но при всей моей любви к умным цитаткам, я отдаю себе отчёт в собственном поведении, поступках и словах. И я бы не назвала себя идиоткой. Вполне себе умная и среднестатистическая девочка. Особенная настолько же, насколько и каждый человек в мире. Уникальна по-своему. Кстати об уникальности. Как Вам история о любящем разные миры мальчике? Что? Вы ее не слышали? Что ж, тогда присаживайтесь и наливайте чайку. Это будет недолгий, но насыщенный рассказ.

Листья шелестели, ветерок дул, развевая волосы, а он, наслаждаясь слабым весенним теплом, сидел на скамейке. Знаете, иногда размышления - не самая лучшая затея в свежий день, особенно с утра. Потому-то наш герой и сидел, запрокинув голову и ни о чем не думая. Вокруг зелёная трава росла пучками (хотя ему кажется, что это нерасцветшие цветы), а бабушки с соседнего дома перекрикивались между собой через окна. Мыши уже выроли норы в кучках земли — подмечает он. До него доносились звуки трубы с городской площади — Соборной улицы в Гатчине. Играли что-то военное. А ещё чуть дальше, на той же улице, звучали гитарные струны, мальчишеские голоса пели «Полковнику никто не пишет».

«М, кокофония звуков: колокола, чьи-то крики из чей-то квартиры, птицы, музыка и ветер. А ведь только одиннадцать утра!» — подумал он и вдохнул полной грудью: в воздухе пахло теплой свежестью апреля. Вдруг воробьи на небольшом деревце о чём-то раздражённо и крикливо заспорили, а мимо прошмыгнула чёрно-белая лапоухая собака с хозяйкой в сером платье-плащике. Он вспомнил о сегодняшнем уроке физики: учитель бегал �� попыхах из-за идущих ОГЭ. Он то уходил, то приходил в кабинет к их классу. Обычно, заходя, он бежал что-то печатать (возможно, бланки). Было ощущение, будто даже принтер торопился в этот беспокойный, но солнечный день, в который мальчик чувствовал себя так лениво. Почему-то вспомнилась Нева в Питере, от которой невозможно оторвать взгляда, когда солнце освещает волночки неспокойной глади.

«Потрескивают карусели» — подумал он. И вправду. Недалеко от него на Соборке крутились дети на каруселях. Их уже установили. Тепло, что же. Их убирали каждую осень, а как только приходило тепло — вновь ставили. Дети их очень любили. Он тоже частенько на них катался в детстве. Привкус сладкой и такой горькой ностальгии. Мягкое томление на сердце. Следующий год последний в том коллективе, в который он возвращался восемь лет подряд каждый учебный период. Он не любил многих своих одноклассников, но это грустно. Непривычно осознавать, что большинство из людей, к которым привык, ты больше не увидишь и не факт, что вспомнишь их имена. Только если когда-нибудь, спустя много лет, случайно найдешь на старой сим-карте неизвестный номер, подписанный как-то смешно. А под ним будет уточнено, что это тот самый школьный друг, с которым ты был в одной компании...

Он улыбнулся чайке, севшей на трубу дома. Случайно замечаная птица, но ему было приятно смотреть, как она поправляет свои серые крылья и вертит белой головой.

Скоро будут плавать на лодках в Гатчинском парке. Он знает. В мае начнется. Он так от этого отвык. Последний раз он их видел будучи совсем маленьким, когда катался на катере с родителями. Он не проводил лета здесь уже лет восемь...

Листья деревца шелестели над головой. Солнце очень красиво освещало их сверху, создавая ощущение того, что все это — лишь красивая картина художника.

[benirium]

[Внутриигровые книги]

---

Возвращение домой

Всё началось с пришествия Шатигона, благословившего своей милостью некогда самую незначительную нацию Аврории — королевство Горн*. И божество уже было не остановить: ни дикарям ферре, ни более цивилизованным соседям. В конце концов, Шатигон направил своё войско к сердцу континента — в могущественный город-государство Дельфинад (Дельфы): раньше его неприступные стены никто не осмеливался штурмовать.

Бог изобилия, закономерно, не скупился на щедрые предложения — в его сети попал и я… Каждому, кто верой и правдой прослужит ему декаду, идол сулил горы золота, которые обеспечат безбедную жизнь на века. Семейные сундуки, опустевшие после кровопролитного противостояния с ферре, для многих стали лишним поводом вверить свою судьбу Шатигону.

Из одной только моей деревушки Донстар (Рассвет), что под Капернаумом — провинцией Перрана, — записалось не менее полусотни добровольцев. Таких же, как и я, — глупых юнцов, не ведавших истинного лика войны. Сам себе боюсь признаться, что двигали мною вовсе не храбрость или забота о клане, а банальная жадность.

Упиваясь ритмом торжественного марша, мы шагали прочь от родных краёв, уже фантазируя о грядущем славном возвращении. И в страшном сне я не представлял, что в следующий раз пройду эту тропу одиноким калекой. Впрочем, моим незадачливым землякам повезёт ещё меньше.

И вот я здесь, оставивший позади новые места и новые знакомства. В компании кроткого ветерка, гуляющего по склонам холмов и слегка покачивающего пустой левый рукав моего камзола. На деревьях уже набухали свежие плоды, а утешительные похлопывания и тёплые объятия ждали меня в каждой таверне. Несмотря на усталость, ощущение близости дома обволакивало умиротворением — в противовес ветрам войны, что буквально вчера разносили вонь гниющих тел. Нет, всё закончилось. Я снова волен наслаждаться простыми вещами.

На секунду сердце вновь сжалось, словно в тисках: боковым зрением я заметил у обочины алое пятно. Однако до меня быстро дошло осознание, что это не окровавленное тело, а лишь кусты спелой земляники. Собрав полный узелок ягод, я с довольным видом двинулся дальше, как вдруг услышал шелест за спиной. Неужели меня преследуют здесь, вдали от сражений? Привычным движением я выхватил меч и приготовился защищаться.

Но нет — просто на сладкий аромат подоспела любопытная молодая ятта. От облегчения я едва не пустил слезу. Швырнув животному горсть ягод, я побрёл вперёд.

Вскоре навстречу показался торговый караван в сопровождении отряда охраны. Я машинально припрятал за пазухой камень и мысленно начал выстраивать тактику. Но, как ни странно, повозки просто прошли мимо. Вероятно, странники даже не придали значения моей сиротливой фигуре. На этот раз я действительно прослезился: первым же моим помыслом при встрече с незнакомцами стало убийство. Я — чудовище!

Уже сгущались сумерки, и я свернул в сторону городка Зерант (Джерантил) в поисках места для ночлега. Постовые, упёршись длинными копьями в мостовую, пристально осматривали пересекающих ворота путников. Отталкиваясь от наконечников пик, рассеянные фонарные отблески никак не давали мне сосредоточиться. Здесь определённо что-то произошло…

Когда стражники попросили предъявить документы, я осторожно объяснил, что только закончил службу в горнийском легионе, и продемонстрировал свою доходную книжку. Похоже, моё присутствие более не вызывало у них никаких вопросов.

Несмотря на кружащие по улицам патрули, в целом вечерний Зерант сохранял довольно разряженную атмосферу. Я решил, что пинта-другая прохладного эля поможет заглушить шёпот призраков прошлого — мой маршрут вёл к старому трактирчику за углом.

И правда: с каждым глотком мне становилось лучше. Вскоре я погрузился в безмятежные мысли о том, что сулит завтрашний день. Когда от былого напряжения не осталось и следа, я прислушался к разговорам вокруг:

— Неужто они что-то не поделили? — выудил я комментарий из общего гама.

— Не-а, — ответил его собутыльник. — У наёмника пустую фляжку нашли. Вдрызг наклюкался, поди!

— Слава богам, поймали засранца, — прерываясь на глотки, заключил первый. К их разговору присоединился хозяин трактира:

— Мой брат гвардейцем служит. Он говорит, убийцей оказался ветеран дельфинадской кампании. Похоже, тот совсем потерял связь с реальностью: наверняка в лесорубе врага с передовой углядел.

— Грёбаные лунатики! Чуть что — сразу за оружие…

— Завтра на казни смачно плюну ему в харю!.. Гектор был славный малый, — буркнул трактирщик, покачивая головой.

По спине пробежал холодок: такая страница вполне могла появиться и в моей биографии, попадись мне среди ночи свой Гектор или иная воображаемая угроза… Десять лет нас воспитывали сущими душегубами — но почему же никто не обучил тому, как потом остановиться? Вдруг пиво стало совсем пресным. Я резко встал и поспешил на свежий воздух.

Наутро весь городок собрался на главной площади. Когда стражники толкнули преступника на помост, у меня чуть сердце не остановилось: я знал его! Несколько раз мы с этим дворфом сражались бок о бок.

Когда палач занёс свой топор, бедняга не посмел дёрнуться, не произнёс ни слова напоследок. Толпа улюлюкала, а некоторые даже плевались в сторону бренного тела. Никто и думать не хотел о том, какие испытания прошёл солдат на чужбине.

На обратном пути к гостинице я наткнулся на скверного рода объявление. Добровольцев призывали пополнить ряды армии Шатигона, борющейся с силами Хазе за контроль над Дельфинадом. Всплывали и опасения, что иферийские войска тоже придут в движение.

Защита клочка земли. Сражение с инакомыслящими. Противостояние обезумевшим богам. Да хоть спасение Гирнора от апокалипсиса! В какой фантик не облачи свою миссию, война остаётся войной. Эх, такое бы усердие — да на поиски поводов для мира! Когда же влиятельные лица наконец остановят этот конвейер, изо дня в день превращающий живых в мёртвых?..

Пока я, потеряв счёт времени, сверлил взглядом листовку, облака принялись метать на землю крупные капли дождя. Скапливаясь воедино, те напоминали мне лужи крови. В такую погоду у меня всегда как будто ноет потерянная рука, а рана на спине, полученная три года назад в «столице мира», отдаёт пульсирующим зудом.

В общем, война отняла у меня не только конечность — но за остальное я ещё поборюсь!

Некогда короткой дороге в родной Капернаум, пересечённой полусотней смельчаков, теперь не видно конца — в одиночестве она кажется бесконечно долгой… оооооооооо оооооооооо

оооооооооо оооооооооо

*Самым точным я всё же считаю вариант «Гон / Гонн». Корейцы уверяют, что это — одновременно краткое имя самого Шатигона. Удобное совпадение или прочно укоренившаяся ошибка? Сейчас сказать сложно.

Дворфы у нас редко гостят, поэтому следующего повода приткнуть концепты может не быть. Пусть тут и Андельф вместо Капернаума, но культурные особенности прослеживаются. Наслаждайтесь: artstation.com/artwork/oON35B

---

---

{ К Содержанию }