#Спасение в снегах

[lisolisa]

Винденбург – пару дней спустя

После провала на своем первом кастинге Винтер, попросту не привыкшая получать отказы и слышать столь дотошную критику, впала в самое настоящее уныние. Из-за чего Юриан обеспокоенный состоянием возлюбленной, связавшись с миссис Монро и предусмотрительно обговорив все детали, собрал свою небольшую семью и увез их в уже заснеженный Винденбург, в надежде что смена обстановки положительно скажется на общем эмоциональном и физическом состоянии.

И надо признать, что после пары дней пребывания на уединенном острове, в окружении семьи, любимых книг и столь необходимого ей безделия, казалось, что все шероховатости сгладились, а былое душевное равновесие девушки восстановилось. Рай же проводила время с любимыми внуками, которые в присутствии бабушки превращались из капризным малышей в самых примерных карапузов и занимались разного рода активностями недоступными в городской среде, пока Юриан всегда оставался на подхвате, готовый в любое момент взять все заботы о двойняшках на себя и позволить женщине передохнуть.

-А ты всё на том же месте…– отметил молодой человек, войдя в гостиную. –Какая это уже книга по счёту? Глаза ещё не болят?

-Тебе интересно какая это книга за всё время что мы тут, или конкретно сегодня? – сделав глоток уже холодного, но по-прежнему приторно сладкого кофе, девушка поправила сползающий куда-то на щеку патч.

Подойдя ближе, брюнет забрал внушительных размеров кружку из рук девушки, отставив её на рядом стоящий столик. – Попа ещё не сквадратилась? Может хочешь прогуляться? Ты ведь практически не встаешь с этого дивана, заливая в себя кофеин.

Недовольно надув щеки, молодая женщина, загнув краешек странницы на которой остановилась, отложила книгу в сторону. – В этом то всё и дело, я совсем не хочу двигаться…Нет движения, значит нет и жизни, амбиций и разочарований…

-Вин – Сев рядом, Юриан аккуратно приобнял её худощавые плечи – Твой депрессивно-пессимистичный настрой меня уже пугает. Неудачи со всеми случаются…Не стоит сдаваться после первой же попытки, кто знает, какие возможности ждут тебя завтра, а ты пуанты уже на гвоздик повесила и от всего отказалась…

Девушка в ответ лишь обиженно поджала губы.

-Я в жизни не поверю, что ты в прошлом добивалась высот в балете будучи такой чувствительной, неужели отсутствие тренировок и жизнь домохозяйки тебя так разбаловали? – Недоумевал молодой человек, прекрасно осознавая, что прошлые карьерные заслуги девушки не возникали из воздуха, а достигались тяжелым и многолетним трудом, в буквальном смысле через пот, кровь и слезы. Поэтому, нынешнее состояние блондинке казалось по меньшей мере крайне «не спортивным».

-Не знаю…- Теребя пальцами шнурок своих спортивных легинсов, девушка неуверенно призналась – Видимо я действительно размякла…

После этих слов, молодой мужчина, подхватив ноги возлюбленной, усадил её на свои бедра, заключая в кольцо рук. -Это можно быстро поправить, ты главное не опускай рук раньше времени.

-Хорошо, господин – тренер – смешливо улыбнувшись впервые за эту пару дней, Винтер обвила мускулистые плечи брюнета руками. – Уверена, вы сделаете из меня чемпиона!

-Издеваешься значит… - чуть отстранившись, Юриан встретившись с Монро глазами, состроил глубоко обиженную гримасу – Вот так всегда, ты всей душой, а к тебе всей попой! – Сказав эти наиглупейшие слова с театральным надрывом, Горстер вернул возлюбленную на диван, а сам же опустился головой на её бедра.

-Юриан! – возмущалась девушка, пытаясь сдвинуть массивное тело парня. – Ты же ужасно тяжёлый!

Однако оставаясь на своём изначальном месте, брюнет нахально улыбался -Отстань женщина, я в печали!

[katofski]

Это не память, это пошлость.

«Даже если огромные просторы Европы, многие древние и прославленные государства пали или могут попасть в тиски гестапо и других гнусных машин нацистского управления, мы не сдадимся и не проиграем. Мы пойдем до конца, мы будем биться во Франции, мы будем бороться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш остров, какова бы ни была цена, мы будем драться на пляжах, мы будем драться на побережьях, мы будем драться в полях и на улицах, мы будем биться на холмах; мы никогда не сдадимся, и даже если так случится, во что я ни на мгновение не верю, что этот остров или большая его часть будет порабощена и будет умирать с голода, тогда наша Империя за морем, вооруженная и под охраной британского флота, будет продолжать сражение до тех пор, пока, в благословенное Богом время, Новый Мир со всей его силой и мощью не отправится на спасение и освобождение Старого».

Эти слова премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль произнес в Палате общин 4 июня 1940 года. Франция была разгромлена, Бельгия оккупирована, Голландия капитулировала, Австрия вошла в состав Рейха, Чехословакия аннексирована, Норвегия управлялась германским рейхскомиссариатом, Польшу Гитлер и Сталин разделили между собой. Зло царствовало повсюду. Европа Гитлера, Муссолини и Франко была фашистской, Молотов жал руку Риббентропу, цистерны с советским бензином шли в Германию, и Сталин довольно улыбался в усы над секретными протоколами к советско-германскому договору. Британия была одна в море ужаса, безнадежности и кошмара — ​одна против Гитлера, одна против фашизма. И не собиралась сдаваться.

Пришло время рассказать о Британии, целый год в одиночку стоявшей против фашизма, и об Америке, вложившей всю свою индустриальную силу и жизни техасских и вермонтских парней в борьбу против зла, — ​пришло время, потому что антизападная пропагандистская истерия в нашей стране дошла до высшего градуса и захватила многие мозги и души. Пропагандисты на содержании обвиняют Запад за то, что он плохо помогал СССР, не так действовал, не то делал. Они пытаются умалить наших союзников, утверждая, что техника, которую они поставляли Красной армии, была дрянь, а ленд-лиз ничему не помог. Они пренебрежительно говорят о войне англичан и американцев в Европе, Азии и Африке: «Мы бы и без них победили!»

Это — ​ложь. Стоя над плечом голодного, промокшего насквозь красноармейца, они плюют в его банку с американской тушенкой, которую он ест в окопе: «Подумаешь, тушенка!» Никогда ни один из тех, кто воевал, не сказал плохо ни о тушенке, ни об американских «Студебеккерах», ни о «Додже три четверти», безотказно таскавшем 76-мм пушки, ни об истребителях «Аэрокобра», на которых летали асы Красной армии Покрышкин и Речкалов.

Бездумие и безумие захлестывают мозги. Обвязавшись черно-желтыми ленточками, считают себя наследниками Победы, но не понимают, что у ��аждого поколения своя собственная и особенная битва со злом. Те, кем мы гордимся, свою битву выиграли. Наше зло — ​с нами рядом. Оно сегодня. Оно другое.

«Можем повторить!» — ​машины с такими наклейками несутся по нашим улицам, а за рулем у них те, кто не ведает, что говорит. Повторить что? Голод в Ленинграде? Непохороненных солдат в тверских болотах? Четыре наступления на Ржев, в ручьях вокруг которого вода была красной от пропитавшей землю крови? Повторить сожженные деревни, от которых оставались остовы печей, детей с прозрачными от голода лицами, беженцев, в летних туфлях уходивших из Минска и шедших так до Уфы? Во всем этом барабанном бое, ликовании флагов, надувании щек, возвеличивании самих себя исчезает ужас войны.

Хвастаются жертвами, хвастают пролитой кровью, упрекают других, что они пролили меньше, бахвалятся подвигами, которых не совершали, обряжают детей в военную форму и строят потешный рейхстаг, чтобы поиграть в то, во что играть нельзя. Это не память, это пошлость.

Если женщина в кителе прокурора с иконой Николая Второго становится во главе колонны Бессмертного полка, то это означает разрыв причинно-следственных связей и глубокое, тяжелое, клиническое невежество. И не у нее одной нарушены логические связи и отсутствует элементарное знание о том, что было.

Война шла по всему миру, поэтому и называется мировой. Война шла на огромных пространствах земного шара, в полях под Москвой и в джунглях Бирмы, в небе над Ла-Маншем и на просторах Атлантики, в песках Ливии и в снегах Норвегии. Каждый, кто хоть раз выстрелил в этой войне в фашистов, каждый, кто хоть один день просидел в окопе (а на второй был убит) или хоть раз поднялся в кабину бомбардировщика, летящего бомбить врага, — ​внес свой уникальный, неоценимый, человеческий вклад в победу. Все его внесли, русские, белорусы, украинцы и еще сто народов СССР, которых я тут не могу перечислить, англичане, американцы, повстанцы Варшавского гетто, поляки из Армии Крайовой и армии Андерса, чешские диверсанты Габчик и Кубиш, взорвавшие Гейдриха, французский историк Марк Блок, участвовавший в Сопротивлении и расстрелянный гестапо, — ​немыслимый список из миллионов имен и фамилий, многие из которых остались на могильных плитах, а многие не сохранились, исчезли во тьме времени.

Оттуда, с той стороны, наблюдая немыми глазами нашу жизнь, они ждут не свары с союзниками, не плевка в банку американской тушенки, не циничной пропаганды, когда жертвы и муки войны становятся подставкой для власти, а понимания, знания, незабывания, уважения.

Мы должны знать, что были не только оборона Москвы, но и оборона Лондона, не только подвиг советских подростков, вставших к станкам, но и подвиг американских женщин, стоявших у конвейеров, не только Сталинград, но и Эль-Аламейн, не только Курская дуга, но и Монтекассино, где сражались американцы, англичане, поляки, новозеланды, индийцы.

И мы должны знать, что наши деды воевали не одни. Вместе с белорусскими партизанами, пусть и отделенные от них сотнями киломе��ров, воевали легендарные непальские гурки, известные своим бесстрашием и тем, что никогда не отступают. А вместе с Покрышкиным и Кожедубом, летавшими в небе Курска и Кубани, воевал аргентинский летчик-доброволец Кеннет Чарни, летавший над Мальтой во время огромного, занявшего два года сражения за остров.

Об этом сражении у нас почти никто не знает. Мы знаем о северных конвоях, но не знаем о мальтийских, в одном из которых шел американский танкер «Огайо» с бензином. Его подожгли с воздуха, прямо на его палубе взорвался подбитый бомбардировщик Ю‑87. Но команда не покинула горящее судно, и эсминцы сопровождения не оставили его. Они довели танкер до Мальты.

Кеннет Чарни сбил 17 немецких самолетов. В СССР за это ему присвоили бы звание героя.