razvedka-boem

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

[razvedka-boem]

Сегодня опять захотелось писать. Не знаю почему, но думаю, что внутреннее желание пересилило присущую мне лень. Если бы не лень, то получалось бы многое, но я стараюсь. В Минске немного ощущается весна, хотя на улице настоящий каток. Из-за того, что было вначале потепление, а затем резкое похолодание образовались горы льда. Местные власти не могут справиться с такой напастью и приходится выживать как можешь. Бедные старики! Для них это сущее испытание. Много читаю, смотрю кино и работаю. Доволен всем, кроме того что не могу загнать себя в спортзал)

[razvedka-boem]

Мастер сидел и неотрывно смотрел на пламя. Пламя ровно догорало. Мысли, идеи и простые формулы сгорали в камине. Они так и не были услышаны учениками мастера, его коллегами и друзьями. они догорали, уходя в прошлое... 

К чему все эти сложности и страхи, когда можно просто взять и сжечь, то что отнимает у тебя силы. Мастер молча сидел в кресле у камина, сжимая стакан в руке. В комнате стоял сильный запах табака: не курив 10 лет мастер захотел взять в рот табак. Никто не знает откуда он пришел и куда уйдет. Эта история без начала и конца... Опустошение на сердце и спутанность мысли.

[razvedka-boem]

Пронзенный молнией разряда  

Пробившей фроста полотно  

Стоит сгоревший осветитель  

В руках сжимая кинофло  

В салюте скрюченную руку  

Подняв как юный пионер  

К земле пришпиленный штативом  

Лежит погибший инженер  

Картина страшная в палатке  

И в уши бьет беззвучный крик  

Раскрывши рот в оскале жутком  

Застыл навеки звуковик  

Сжимая мертвою рукою  

Застывший старый трансфокатор  

Трясет пробитой головою  

На стыках рельсов оператор  

А дольщики в обьятьи скорбном  

Лежат раздавлены стрелою  

В последний раз запачкав рельсы  

Своей кровавою слюною  

Дымится старый камерваген  

В обломках бывшей светобазы  

И труп водителя сгорая  

Тихонько выпускает газы  

Лишь машет скорбными ветвями  

Бросая тени старый клен  

А все могло быть по другому  

Будь генератор заземлен 

[razvedka-boem]

Как Петровича муки терзали

Глаз Петровича поблескивал в предвкушении. Сашка стоял в очереди уже десять минут, а с момента последней стопки прошло не меньше двадцати. "Сколько можно ждать",- Петрович нервно теребил ус. Разговор был не из приятных. В понедельник вечером в Семеле стоял особый гул: наступление долгожданного опохмела, так ояготившего душу после выходных, наконец-то состоялось. Жизнь все-таки хорошая штука! Продавщица, всем своим видом излучавшая безразличие к уже привычному контингенту, протянула покачивающемуся на ногах покупателю бутерброд с ��олбасой на пергаментной бумажке. За круглыми столиками на высокой ножке, в ароматах крепкого выпивона, среди разморенных лиц стояли представители всех сословий, кому так любезно предоставил временный приют этот густо обитаемый островок нехитро исполненных желаний. Студенты, потягивая пиво из поллитровых пластиковых стаканов, живо обсуждали новое авто однокурсника и чьи-то ноги, вызвавшие неподдельный интерес у соседей по столику, чьи ноги (а также руки и личики) уже давно никого не интересовали. Влюбленная парочка у окна смаковала корюшку. Творческая же интеллигенция живо обсуждала Платонова, то и дело опасливо оглядываясь вокруг во время разлива из собственной тары. Петровича эта симфония легкого настроения волновала мало. Петровичу было не до любви и кабриолетов. Внутри Петровича стихийным пожаром разгорался внутренний конфликт. Сашка, прорвавшись через толпу ожидающих своей аудиенции у продавщицы людей, с облегчением подошел к Петровичу и поставил два стакана, доверху наполненных беленькой жидкостью. Посередине сиротливо возлежала конфета "Ласточка", надкушенная с одной стороны. - Сашка, я вот думаю все... их, что, двое чтоли? - Двое же говорю, Петрович! - Ну как двое-то, когда Бригада семь человек! Бригадир и шесть человек. - Вот и я о чем, Петрович! Двое их. - Ну как двое-то, когда семь должно быть.. - А я тебе о чем! А он бригадирских сто семьдесят тыщ получает. - Ну, брат, дела.. Как же сто семьдесят, когда их двое только. Это же не бригада, бригада - семь человек! - Об чем и речь, Петрович, - Саша выдохнул и хряпнул как учили на Тракторном заводе. 100 грамм - ни больше, ни меньше. - Это мне Лидия сказала сегодня. - Я это дело завтра узнаю.. Помню я получал восемьдесят, - Петрович задумчиво почесал переносицу, не раз знававшую пролетарского кулака, - да, восемьдесят. Но тогда вон была.. Инфляция. А щас? - Вот и я думаю, Петрович, - Сашка окинул взглядом галдящую Семелу, шмыгнул носом и медленно изрек , - надо его того. - Тогооо?, протянул некогда лучший бригадир завода. - Да, пора. Или ты думаешь, что ему это заслуженно, сто семьдесят тыщ?!, - Сашка допил стакан и заговорщицки прикусил Ласточку. - Да уж и не знаю.. У меня, вон, и то восемьдесят было. - Об чем и речь. Кончать это надо. Пойдем курить. Они вышли на улицу и закурили сигареты Лорд. Город утопал в снегу. Неоновая вывеска "С новым годом" слабо помигивала, отражаясь в глазах Петровича. Докурив сигарету Сашка затропился на автобус, обнял Петровича на прощание и прошептал прямо в ухо - "Завтра, Петрович". После чего запрыгнул в транспорт и весело помахал на прощание. Петрович медленно побрел в сторону ботанического сада, возле которого стоял его дом. Его долго мучило ощущение того, что неправильно жаловаться на бригадира в отдел кадров. Не по-товарищески, не по-христиански это. Ну а с другой стороны, как можно получать бригадирские за одного человека? С решимостью в душе Петрович лег спать и не проснулся. А бригадиром Сашка стал.