Statistics
We looked inside some of the posts by quotes-yura15cbx and here's what we found interesting.
Average Info
Notes Per Post
0
Likes Per Post
0
Reblog Per Post
0
Reply Per Post
0
Time Between Posts
3 days ago
Number of Posts By Type
Text
17
Last Seen Tumblr Blogs
Fun Fact
69% of Tumblr users are millennials.
Text
Лицейская жизнь Пушкина (сборник статей) (Жизнь Пушкина)
«Так восседишь ты в тереме древних царей и в безмолвной радости созерцаешь развалины и пепел, возвещающие твое пришест��ие. Москва горит, блеск ее померкает, великолепие ее превращается в прах, святые храмы ее, огромные чертоги и дворцы, памятники знаменитой древности, бывшие незадолго пред сим хранилищами счастия, человеколюбия, наук и искусств, труды, произведения и благодеяния мужей великих и государей милосердных — вскоре превратятся в развалины, которые провозгласят потомству: Бонапарте был и в России».
Свобода, отечество, честь — вот лозунги этой статьи: «Радуйтесь, россияне! радуйтесь бессмертной славе сражаться за свободу и честь своего отечества, подвизаться за свободу и честь всея Европы… Великий народ наш воспылал честию и мщением и устоит в брани ее с тираном». Автор предсказывает, что скоро «восстанут все земли и народы для сотрясения железного ига».
«Сын отечества».
***
В статьях о Наполеоне всё чаще его деятельность связывается с событиями революции, а иной раз и просто империя Наполеона отождествляется с революционными режимами.
Официальное освещение событий, выразителем которого был «Сын отечества», всё определеннее отходит от тем об освободительной роли войны, и слово «свобода» исчезает со страниц журнала.
0 notes
Text
Этот не совсем обычный афоризм через четыре года Пушкин записал в своем кишиневском дневнике:
«Сердцем я материалист, но мой разум с этим не мирится». Пушкин записал эти слова Пестеля — «умного человека во всем смысле этого слова».
Лицейская жизнь Пушкина (сборник статей) (Жизнь Пушкина)
***
Про царскосельский лицей:
Воспитанник вступает в службу военную или статскую, придворную или дворянскую, ученую или дипломатическую, горную или морскую, с прочными началами вообще, с основательным знанием одной или двух, трех любимых отраслей науки, сообразно его призванию, вкусам, склонности, дарованию, и затем с поверхностными уже понятиями об остальных предметах или отделах знания… В нашем Пансионе… не стесняли природных наклонностей и не требовали от ребенка равных во всем успехов. Развивая решительно обнаружившиеся в нем дарования, всё обстановочное обучение направляли уже прямо к цели, им самим себе предназначенной.
***
М. Корф, оставивший свои желчные замечания о Лицее, вряд ли был далек от истины в общей оценке преподавания в этом учебном заведении: «Лицей был устроен на ногу высшего, окончательного училища, а принимали туда, по уставу, мальчиков от 10-ти до 14-ти лет, с самыми ничтожными предварительными сведениями. Нам нужны были сперва начальные учителя, а дали тотчас профессоров, которые притом сами никогда нигде еще не преподавали. Нас надобно было разделить, по летам и по знаниям, на классы, а посадили всех вместе и читали, например, немецкую литературу тому, кто едва знал немецкую азбуку. Нас — по крайней мере в последние три года — надлежало специально приготовлять к будущему нашему назначению, а вместо того до самого конца для всех продолжался какой-то общий курс, полугимназический и полууниверситетский, обо всем на свете: математика с дифференциалами и интегралами, астрономия в широком размере, церковная история, даже высшее богословие — всё это занимало у нас столько же, иногда и более времени, нежели правоведение и другие науки политические. Лицей был в то время не университетом, не гимназиею, не начальны�� училищем, а какою-то безобразною смесью всего этого вместе и, вопреки мнению Сперанского, смею думать, что он был заведением не соответствовавшим ни своей особенной, ни вообще какой-нибудь цели».
0 notes
Text
Нечего и говорить уже о разных его выходках, которые везде повторялись. Например, однажды в Царском Селе Захаржевского медвежонок сорвался с цепи от столба, на котором устроена была его будка, и побежал в сад, где мог встретиться глаз на глаз, в темной аллее, с императором, если бы на этот раз не встрепенулся его маленький шарло и не предостерег бы от этой опасной встречи. Медвежонок, разумеется, тотчас был истреблен, а Пушкин при этом случае не обинуясь говорил: «Нашелся один добрый человек, да и тот медведь!» Таким же образом он во всеуслышание в театре кричал: «Теперь самое безопасное время — по Неве идет лед».
В переводе: нечего опасаться крепости. Конечно, болтовня эта — вздор; но этот вздор, похожий несколько на поддразнивание, переходил из уст в уста и порождал разные толки, имевшие дальнейшее свое развитие;
следовательно, и тут даже некоторым образом достигалась цель, которой он несознательно содействовал.
Между тем тот же Пушкин, либеральный по своим воззрениям, имел какую-то жалкую привычку изменять благородному своему характеру и очень часто сердил меня и вообще всех нас тем, что любил, например, вертеться у оркестра около Орлова, Чернышева, Киселева и других: они с покровительственной улыбкой выслушивали его шутки, остроты. Случалось из кресел сделать ему знак, он тотчас прибежит. Говоришь, бывало: «Что тебе за охота, любезный друг, возиться с этим народом; ни в одном из них ты не н��йдешь сочувствия и пр.» Он терпеливо выслушает, начнет щекотать, обнимать, что обыкновенно делал, когда немножко потеряется. Потом, смотришь, — Пушкин опять с тогдашними львами!
***
В математическом классе вызвал его раз Карцов к доске и задал алгебраическую задачу. Пушкин долго переминался с ноги на ногу и все писал молча какие-то формулы. Карцев спросил его наконец: «Что ж вышло?
Чему равняется икс?» Пушкин, улыбаясь, ответил: нулю! «Хорошо! У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на свое место и пишите стихи».
***
Необходимо обратить внимание вот еще на какую странность. Стихотворение Пушкина по форме является подражанием горациеву «exegi monumentum» и «Памятнику» Державина, особенно последнему. Дернлвину Пушкин подражает неприкрыто, даже подчеркнуто. И у Пушкина, и у Державина — одинаковое количество строф, одинаковое количество строк в строфе. Первые три строфы начинаются у Пушкина совсем так, как у Державина. Державин: «Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный…» Пушкин: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Державин: «Так. Весь я не умру…» Пушкин: «Нет, весь я не умру…» Державин: «Слух пройдет обо мне…» У Пушкина в рукописи написано так же, а потом уже над «пройдет» написана цифра 2, а над «обо мне» — 1: «слух обо мне пройдет…» Ясно, что Пушкин как бы все время имел перед глазами стихотворение Державина.
***
Рассмотрим еще „Памятник“.
И долго буду тем любезен я народу,Что чувства добрые я лирой пробуждал,Что в мой жестокий век восславил я свободуИ милость к падшим призывал.
Если бы спросить кого-нибудь незнающего: чье это стихотворение, кто из русских поэтов мог бы так говорить о себе? — то всякий бы ответил: Рылеев, Некрасов, Никитин, ну, Надсон, П. Якубович. И уж самым последним назвал бы Пушкина, разве только раньше Фета.
Чувства добрые я лирой пробуждал.
Чрезвычайно затруднительно указать, где именно Пушкин пробуждает „добрые“ чувства. Существо его глубоко благородной поэзии вовсе не в специально-добрых» чувствах.
В мой жестокий век восславил я свободу.
Это в «Оде на вольность» и в «Кинжале»? Но ведь какой же это крохотный и не полноценный осколок в огромном пушкинском творчестве!
И милость к падшим призывал.
Если вы очень хорошо знаете Пушкина, то с некорым напряжением памяти вспомн��те: да, да! В «Стансах» Пушкин призывал Николая I оказать милость декабристам.
***
Расписание в Царскосельском лицее
Лицейская жизнь Пушкина (сборник статей) (Жизнь Пушкина)
0 notes
Text
В известном письме 1824 года перехваченном жандармами, Пушкин повторяет ту же мысль об атеизме, «системе не столь утешительной, как обыкновенно думают, но, к несчастью, более всего правдоподобной»
Лицейская жизнь Пушкина (сборник статей) (Жизнь Пушкина)
Декабрист И. Д. Якушкин рассказывает в своих записках, что, когда гвардия вернулась из заграничного похода, он наблюдал в Петербурге торжественный въезд царя. «Наконец, — пишет он, — показался император, предводительствующий гвардейской дивизией, на славном рыжем коне, с обнаженной шпагой, которую уже он готов был опустить перед императрицей… Мы им любовались. Но в самую эту минуту почти перед его лошадью перебежал через улицу мужик. Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция приняла мужика в палки. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами царя. Это было во мне первое разочарование на его счет…»
***
Несмотря на все свое вольнодумство в лицейские годы, Пушкину приходилось раза два писать стихи на патриотические темы. Так, в конце ноября 1815 года он написал по требованию И. И. Мартынова оду «На возвращение государя императора из Парижа». Пушкин написал стихи довольно вяло и лениво.
Что до стихов, которые написаны Пушкиным в те годы по собственному почину, без официального заказа, почти все они посвящены любви.
***
Пушкин в своих посланиях, даже обращенных к педагогам, откровенно называет имена вольнодумных писателей, а также эротических стихотворцев, иногда вовсе непристойных. В те годы ни в одном учебном заведении не было такой свободы, как в лицее. Журналы и газеты, русские и иностранные, были представлены в лицее довольно щедро, и юноши следили прилежно за литературными новинками
***
Едва ли не самым своеобразным преподавателем в лицее был профессор французской литературы де Будри. Его звали на русский лад Давидом Ивановичем. Настоящая его фамилия была Марат. Он был родной брат знаменитого якобинца. Давид Иванович очень гордился таким своим родством
***
Любопытно то, что прочие преподаватели почти все были слушателями Геттингенского университета: А. П. Куницын, математик Карцов, историк Кайданов… Все они были ревнителями традиций Новикова. Образованных преподавателей в тогдашней России можно было пересчитать по пальцам, выбора не было, а в лицее хотели воспитать новое поколение дворян, годных для ответственной государственной службы.
По первоначальному замыслу, в лицее должны были учиться дети титулованных богачей, но на деле большинство лицеистов было из семейств небогатых и вовсе не знатных.
***
Этот Гурьев был единственный из тридцати первых лицеистов, не успевший кончить курса: его исключили из лицея в 1813 году за склонность к мужеложеству, что, конечно, не помешало ему впоследствии надеть кавалергардский мундир.
***
Положительно, сибирская жизнь, та, на которую впоследствии мы были обречены в течение тридцати лет, если б и не вовсе иссушила его могучий талант, то далеко не дала бы ему возможности достичь такого развития, которое, к несчастью, и в другой сфере жизни несвоеврем��нно было прервано.
Характеристическая черта гения Пушкина — разнообразие. Не было почти явления в природе, события в обыденной общественной жизни, которые бы прошли мимо его, не вызвав дивных и неподражаемых звуков его музы; и поэтому простор и свобода, для всякого человека бесценные, для него были, сверх того, могущественнейшими вдохновителями. В нашем же тесном и душном заточении природу можно было видеть через железные решетки, а о жизни людей разве только слышать.
Пушкин, при всей своей восприимчивости, никак не нашел бы там материалов, которыми он пользовался на поприще общественной жизни. Может быть, и самый резкий перелом в существовании, который далеко не все могут выдержать, пагубно отозвался бы на его своеобразном, чтобы не сказать капризном, существе.
Да, зато потом, в XX веке, когда власть захватили коммунаци, никого не интересовало капризное существо Мандельштама, Цветаевой, Гумилева, Есенина. И стихи Пушкина их не спасли, с его материалами. Как и не предотварили приход фашизма в сегодняшней России
0 notes
Text
Пруст описывает встречу своего героя во дворе дома с хозяином, герцогом Германтским, который во время разговора не может удержаться, чтобы не смахнуть с бархатного воротника пальто собеседника приставших ворсинок несколькими чрезвычайно легкими и подобострастно вежливыми движениями руки. «Только у лакеев из богатых домов и представителей аристократической знати, — утверждает Пруст, — встречаются такие рефлексы по этому поводу»
Чапский Юзеф - Прочтение - 2024
***
Грыдзевский как-то мне сказал, что с легкостью мог бы собрать антологию текстов в духе брутального зоологического национализма в немецкой литературе и что у этой антологии был высокий литературный уровень. Из польской литературы — как он уверял — такая антология могла бы получиться только на очень низком литературном уровне.
***
Расскажу вам историю, случившуюся с моей сестрой в 1939 году. Немцы остановились на Нареве. Сестра с тремя маленькими детьми хотела переправиться через Нарев с востока на запад. Русские как раз входили в Венгрувский повет, где она жила в поместье родственника. Уже ходили слухи о грозящих депортациях дворян в Россию и о ряде расстрелов. Сестра хотела бежать под Краков. Она сидела на телеге у моста, вокруг были немецкие солдаты, присматривавшиеся к ней. Она ждала, чтобы ее пропустили. Пришел отказ. Немецкие солдаты смотрели на телегу и смеялись. «Ваш муж, наверное, генерал. Все поляки генералы… Не в армии? Больное сердце? Понятно, все поляки больные, боятся воевать, а мы все воюем». Среди них был один молодой немец арийской наружности.
Он молчал и упорно смотрел на младшую дочку, которую сестра держала на коленях. У девочки в глазах были слезы, она была испугана и слегка шевелила губами, молилась. «Может, он спасет нас, может, у него тоже есть дочка, может, она его растрогает», — думала сестра.
Вдруг немец подошел к ним: «Госпожа, я не имею права пропустить вас через мост, но я готов это сделать, если вы мне кое-что пообещаете, wenn Sie mir etwas schwören». Сестра наклонилась к нему из телеги: «Конечно, пообещаю. Я сделаю, что в моих силах…» У нее в голове мелькнуло, что, возможно, он попросит ее о ком-то позаботиться, помочь кому-то близкому. «Поклянитесь, — сказал он, продолжая смотреть на ребенка, — что своих детей вы воспитаете в абсолютной верности и преданности Третьему рейху».
Сестра инстинктивно (она наклонилась к нему) вернулась в прежнее положение и ответила: «Нет, этого я обещать не могу». Тогда офицер произнес одно слово: «Zurück». И матери с детьми пришлось вернуться откуда приехала с чувством обреченности.
Интересно хоть один русский сказал так хоть одному коммунисту? Думаю да, только пространство, на котором это происходило было так далеко от культуры в пространстве и времени, что память о них просто не сохранилась.
А ещё раньше была христианизация со своим геноцидом всех отказавшихся.
0 notes
Text
Если говорить о Польше, то огромная фраза Пруста там неприемлема. За неимением других средств польский язык вынужден злоупотреблять словами «który, która». Но Бой в своем переводе пошел еще дальше. Он издал тома Пруста в более читабельном виде, с абзацами, диалогами, не хаотически вплетенными в текст, а расположенными строчка под строчкой. Количество томов в переводе увеличилось вдвое. «Я пожертвовал изощренностью ради самого главного», — утверждал Бой. В результате Пруст с момента публикации в Польше немедленно стал легко читаемым писателем, а в Варшаве любили шутить, что стоило бы сделать обратный перевод с польского на французский, чтобы он обрел наконец популярность во Франции.
Чапский Юзеф - Прочтение - 2024
0 notes
Text
Фашистский режим Муссолини: Витторио Фоа (Антифашист, руководитель Сопротивления и лидер итальянских левых — не коммунистов), заключенный в Реджина-Коэли, писал семье в 37м году: «Вчера, благодаря прежде всего семье Бауэр и кулинарным способностям Каваллеры, у нас был достопамятный обед: хотите знать меню? Сначала разнообразные закуски, сервированные Каваллерой; потом — изысканные пельмени от Бауэров (которые мы разогрели в сливочном масле); затем индейка под майонезом, приготовленная Каваллерой; затем курица по-венгерски от Бауэров, жареные голуби от Росси, фрукты, сладости и пр.».
Ох уж эти итальнцы
Грациози А. Война и революция в Европе 1905-1956. 2005
https://t.me/quotes_yura15cbx/74?comment=373
0 notes
Text
Смещение матки — очень частая болезнь. Между тем многие из этих смещений совсем не имели бы места, если бы женщины ходили на четвереньках» («Записки врача» Вересаева)
***
Почему мiр не мир? почему для одних мир — только вне мiра, а для других нет мира ни в мiре, ни вне мiра?
***
Участие всех в комфорте или же участие всех в труде, обязательно — добровольном
Федоров Н.Ф. Философия общего дела. 2020
https://t.me/quotes_yura15cbx/73?comment=367
0 notes
Text
Иначе нельзя, говорим мы, а между тем способов жить существует столько же, сколько можно провести радиусов из одного центра.
***
Железный конь громовым фырканьем будит эхо в холмах, сотрясает своей поступью землю и пышет из ноздрей огнем и дымом (хотел бы я знать, какой крылатый конь или огненный дракон попадет в нашу новую мифологию), — мне кажется, что явилось, наконец, племя, достойное населять землю. Если бы все было так, как кажется, и покоренные силы природы служили человеку для благородных целей! Если бы облако, висящее над паровозом, было дыханием героических подвигов, или несло в себе ту же благодать, как то, что плывет над посевами фермера, тогда стихии и вся Природа радостно сопутствовали бы человеку во всех его делах.
Того Г.Д. Уолден или жизнь в лесу.
https://t.me/quotes_yura15cbx/72?comment=364
0 notes
Text
В одном из писем последних лет к известному писателю Рони-старшему (от 14 июня 1921 г.) Пруст опять — и в какой уже раз — вернулся к Сент-Бёву. «Все те грубейшие ошибки,— писал он,— которые допустил СентБёв по отношению к Стендалю, Нервалю, Бодлеру и т. д., могут быть объяснены тем фактом, что все эти писатели, такие искренние, когда они, в одиночестве, погружались в таинственные глубины своей души, в общении с другими выглядели совсем иначе». То есть Сент-Бёв, верный своему биографическому методу, снова попал впросак: в книгах Стендаля, Нерваля, Бодлера мы находим совсем не то, чем была отмечена их личная, повседневная жизнь.
Марсель Пруст. Против Сент Бёва. Статьи и эссе 1999
***
Жизнь поэта, как и любого человека, полна событий. Поэт едет в деревню, совершает путешествия. Но название городка, где он провёл лето, проставленное вместе с датой на последней странице рукописи, указывает на то, что жизнь, разделяемая им с другими людьми, служит ему для иных целей, и порой, если городок, название которого фиксирует в конце тома место и время его написания, является как раз тем самым, где происходит действие романа, мы весь роман воспринимаем как некое вечно длящееся продолжение реальности и понимаем, что реальность явилась для художника чем-то большим, чем для остальных смертных, что она содержит нечто драгоценное, которое он искал и которое не без труда даётся ему.
А обычные люди тоже немного люди культуры, как у животных тоже есть разум, и нет чёткой градации где разум есть, с где его ещё нет
https://t.me/quotes_yura15cbx/70?comment=359
0 notes
Text
Она была провозглашена еще Энгельсом, заявившим в «Принципах коммунизма», что «когда весь капитал, все производство, весь обмен будет сосредоточен в руках нации, тогда частная ��обственность отпадет сама собой, деньги станут излишними...». Включен был соответствующий пункт и в программу Коммунистической партии, принятую на VIII съезде в 1919 г. и сохранившую силу до 1961 г.: «Пункт 15 ... Опираясь на национализацию банков, РКП стремится к проведению ряда мер, расширяющих область безденежного расчета и подготовляющих уничтожение денег». Разъясняя этот пункт партийной про граммы, В.И.Ленин писал, что «РКП будет стремиться к возможно более быстрому проведению самых радикальных мер, подготавливающих уничтожение денег, в первую очередь замену их сберегательными книжками, чеками, краткосрочными билетами на право получения общественных продуктов и т.д. ...»
Курдюмов А.А. В краю непуганых идиотов.
***
0 notes
Text
https://t.me/quotes_yura15cbx/67?comment=345
рассказ «Идеологическая пеня» Ильфа и Петрова:
Авторы предлагают «внести стройность и поря док в литотмежевательное дело». Они советуют писателям не дожидаться появления ругательных статей, а отмежевываться от своих сочинений заранее. Отмежевание должно быть введено в типовой издательский до говор: «Автор признает свой роман... который он дол жен сдать не позднее августа 1933 года, грубой приспособленческой халтурой, где убогость формы достойно сочетается с узколобым кретинизмом содержания...»; в пьесах отмежевание производится в финале перед занавесом;
поэтам надлежит отмежевываться в стихах. А те «литературные старатели», которые этого сделать не успеют, должны помещать отречения от своих литературных произведений «за плату по нормальному тарифу в отделе объявлений, между извещениями: ’’Пропала сука” и ”Я, та кой-то, порвал связь с родителями с 18 часов 14 минут 24 мая...”
***
Единственное, пожалуй, отличие Васисуалия Лоханкина от Мишеля Синягина заключается в том, что Мишель просто пассивен, между тем как ��асисуалий возводит свою страдательную роль в принцип. Это человек, усматривающий необходимость и глубокий смысл во всем, что с ним происходит. «Бунт индивидуальности», который учиняет в романе Лоханкин, сводится к голодовке из-за ухода жены к другому и заканчивается полной капитуляцией:
«А может быть, так надо, — может быть, это искупление, и я выйду из него очищенным?..» «Великую сермяжную правду» он усматривает в порке, которой подвергают его соседи за расточение коммунальной электроэнергии.
«А может быть, так надо, — думает он во время экзекуции. — Может быть, в этом искупление, очищение, великая жертва...» Порку прерывает Остап, явившийся по объявлению, чтобы снять комнату у Лоханкина. Он осведомляется о соседях. «Прекрасные люди», — заверяет его Васисуалий.
«— Но ведь они, кажется, завели здесь телесные наказания?
— Ах, — сказал Лоханкин проникновенно, — ведь в конце концов кто знает? Может быть, так надо. Может быть, именно в этом великая сермяжная правда?» (II, 147-156).
Провиденциальный смысл Лоханкин усматривает и в стихийном бедствии — в разрушившем его дом пожаре (вызванном, впрочем, поджогом, устроенным соседями в расчете на страховку). Укрывшись в квартире своей быв шей жены, он предается размышлениям:
«— А я думаю, что, может быть, так надо, — сказал Васисуалий, приканчивая хозяйский ужин, — быть может, я выйду из пламени преобразившимся, а?»
***
Но Белинский, как известно, вскоре распростился с «философским колпаком Георгия Федоровича» и заявил, что России нужны уничтожение крепостного права и «пробуждение в народе чувства человеческого достоинства».
***
Любопытно, однако, что образ Кая Юлия Старохамского ни разу не вызвал протеста со стороны тех, кто защищал интеллигенцию от Ильфа и Петрова. Почему?
Видимо, не только из-за недостаточно внимательного чтения «Золотого теленка». Дело здесь еще в том, что Учредительное собрание не принадлежало к числу тех ценностей, гибель которых склонно было оплакивать большинство русских интеллигентов. Однодневный русский парламент пребывает в традиционном историческом сознании где-то рядом с другими явлениями недолговременной русской свободы — массовыми митингами, Временным правительством, Керенским. Как ни менялись общественные взгляды и воззрения за проше��шие десятилетия — в одном сходились все: в презрении к демократическому премьеру 1917 года. «Главноуговаривающий» — в этом уничижительном прозвище целая философия истории. Власть, которая не бьет сапогом по морде, не сечет шпицрутенами, не высылает миллионы людей в Сибирь, а уговаривает, — это, конечно, не настоящая власть.
***
Вскоре был написан и другой рассказ, «На волосок от смерти», — о двух журналистах, посланных для сочинения художественного очерка в сумасшедший дом.
В заведении, куда они приходят, царит тяжелая атмосфера. «Новый-то буен!.. Одно слово псих, — говорит швейцар сиделке. — Все пишет. Каракули свои вы водит». «Он из меня все жилы вытянул, — рассказывает один больной другому. — И такая меня охватывает тоска, так хочется подальше от этого сумасшедшего дома...» «Против меня плетутся интриги... И каждое утро я слышу, как в коридоре повторяют мою фамилию...» — говорит другой. Выйдя на улицу, журналисты обнаруживают, что попали не в сумасшедший дом, а в обыкновенное учреждение — трест «Силостан», но за недостатком времени описывают все увиденное в очерке «В мире душевнобольных»,
***
Ильф и Петров также немало ездили по стране: в апреле 1930 г. они побывали на Турксибе, что, впрочем, как мы уже знаем, мало помогло им в разрешении сюжетного конфликта «Золотого теленка». В августе 1933 года они с группой писателей совершили поездку по только что построенному Беломорско-Балтийскому каналу. Плодом путешествия стала специальная книга под редакцией Горького, Авербаха и начальника Беломорско-Балтийского лагеря Фирина. В написании книги участвовали, наряду с Горьким и Авербахом, А.Н.Толстой, М.Зощенко, В.Шкловский, В.Катаев, Л.Славин, Вера Инбер, Л.Никулин, кинодраматург Е.Габрилович, товарищи Ильфа и Петрова по «Гуд ку» А.Эрлих и С.Гехт, польский писатель Б.Ясенский и ряд других.
Кто участвовал в прославлении одного из самых страшных концлагерей смерти русских коммунаци.
"Когда группа писателей засела по возвращении за коллективный труд о Беломорканале, — вспоминал Семен Гехт (один из авторов книги о канале), — Ильф с Петровым разумно отказались от участия в этом труде..."
***
«Нас часто спрашивали о том, что мы собир��емся сделать с Остапом Бендером... Мы сами это не знали...» — писали авторы.
«Останется ли он полубандитом или превратится в полезного члена общества, а если превратится, то поверит ли читатель в такую быструю перестройку? И пока мы обдумывали этот вопрос, оказалось, что роман уже написан, отделан и опубликован.
Это произошло на Беломорском канале!..»
***
Но почему же все-таки «идиоты» именуются «непугаными»? Граждан 1937 года скорее можно было назвать «напуганными». Но одно не противоречило другому. Испуг перед властью парализовал все остальные эмоции; люди почти перестали думать о таких вещах, как справедливость или несправедливость своих слов и дел, о возможных упреках совести, оценке совершенных ими поступков со стороны современников и потомков:
Хоть есть охотники поподличать везде, Но нынче смех страшит и держит стыд в узде...
— эта формула совсем не действовала в то время. Общество воистину стало монолитным — каждый поступал, как все. Интеллигентов начала XX в. упрекали в «народопоклонстве», в эгалитаризме. Теперь с этими недостатками было покончено. Собратьев Ильфа нисколько не смущали пустота в продмаге и газетном киоске, нищета и грязь на вокзалах, железных и автомобильных дорогах, невозможность работать в литературе и искусстве. Они беспокоились о другом: не отстать от века и от других, иметь деньги, иметь квартиру, жену, известность, ездить в подобающем им по рангу вагоне поезда, выступать на писательских собраниях, разоблачая формализм и прочие идеологические пороки и стремясь обязательно «доформулировать» все до конца. Всеобщее единогласие делало это общество как бы «краем непуганых птиц», не боявшихся ни смеха над собой, ни стыда.
***
Ильф и Петров явно не разделяли этого патриотического алогизма. Свое отношение к национальным утопиям они образно выразили в другом рассказе и в другом контексте:
«Несколько лет назад, когда у нас еще не строили автомобилей, когда еще только выбирали, какие машины строить, нашлись запоздалые ревнители славянства, которые заявили, что нашей стране с ее живописными проселками, диво-дивными бескрайними просторами, поэтически ми лучинками и душистыми портянками не нужен автомобиль. Ей нужно что-то более родимое, нужна автотелега. Крестьянину в такой штуке будет вольготнее. Скукожится он в ней, хряснет по мотору и захардыбачит себе по буеракам. Захрюндится машина, ахнет, пукнет и пойдет помаленьку, все равно спешить некуда.
Один экземпляр телеги внутреннего сгорания даже по строили. Телега была как телега. Только внутри ее что-то тихо и печально хрюкало. Или хрюндило, кто его знает!
Одним словом, как говорится в изящной литературе, хардыбачило. Скорость была диво-дивная, семь километров в час. Стоит ли вспоминать, что этот удивительный предмет был изобретен и построен в то самое время, когда мир уже располагал роллс-ройсами, паккардами и фордами?..»
0 notes
Text
Рассказ «Граф Средиземский» Ильфа и Петрова:
В большом доме, населенном обыкновенными советскими людьми, доживает последние дни старик, граф Средиземский. Трое вузовцев разоблачают «бывшего графа» в домовой стенгазете. Тогда граф придумывает страшную месть. Он вызывает к себе поочередно каждого из трех студентов и каждому сообщает, что тот его незаконный сын: «Я понимаю, сын мой, твое волнение. Оно естественно. Графу теперь, сами знаете, про жить очень трудно. Из партии вас, конечно, вон!.. Я пред вижу, что вас вычистят также из университета...» Реакция обретенного сына понятна: «В конце концов я не виноват.
Я жертва любовной авантюры представителя царского, насквозь прогнившего режима. Я не хочу быть графом...
0 notes
Text
«В декабре 1910 года или около того изменился человеческий характер»
Вирджиния Вульф
уловила фазовый переход человечества
0 notes
Text
Конечно, все это было малевано домашними мазунами, но, впрочем, очень недурно, а по тогдашним понятиям о живописи — даже и хорошо. Важнее всего было в то время, чтобы хозяин дома мог похвалиться и сказать: «Оно, правда, не очень хорошо писано, да писали свои крепостные мастера».
Рассказы бабушки - Е. П. Янькова
0 notes
Text
Человек наш пошел в караульную при заставе расписываться в книге:
кто и откуда едет (как это тогда водилось, покуда с устройством железных дорог в 1852 году 4 на заставах не были сняты шлагбаумы и въезд в города не сделался совершенно свободным).
Рассказы бабушки - Е. П. Янькова
То есть, по заметкам иноземцев из русского города в московии не заезать не выехать нельзя было свободно ещё в 14 веке, значит это закончилось только в 1852
0 notes
Text
Александр Данилович жил очень хорошо и открыто; когда он женился, у него была золотая карета, обитая внутри красным рытым бархатом, и вороной цуг лошадей в шорах с перьями, а назади, на запятках, букет. Так называли трех людей, которые становились сзади. Кроме того, пред каретой бежали два скорохода, тоже в ливреях и в высоких шапках. Так вые��жали только в торжественных случаях, когда нужен был парад, а когда ездили запросто, то скороходов не брали, на запятках был только лакей да арап, и ездили не в шесть лошадей, а только в четыре, но тоже в шорах, и это значило ехать запросто. Лошадей в то время держали помногу: у батюшки при жизни матушки было три цуга: один для него, один для матушки да запасный и, кроме того, не сколько лошадей рассыльных для людей, водовозок, так что на конюшнях набиралось лошадей около тридцати, а у кого и больше. Стало быть, и кучеров, и конюхов человек по десяти.
Людей в домах держали тогда премножество, потому что кроме выездных лакеев и официантов были еще: дворецкий и буфетчик, а то и два; камердинер и помощник, парикмахер, кондитер, два или три повара и столько же поварят; ключник, два дворника, скороходы, кучера, форейторы и конюхи, а ежели где при доме сад, так и садовники. Кроме этого у людей достаточных и не то что особенно богатых бывали свои музыканты и песенники, ну, хоть понемногу, а все-таки человек по десяти. Это только в городе, а в деревне — там еще всякие мастеровые, и у многих псари и егеря, которые стреляли дичь для стола; а там скотники, скотницы, — право, я думаю, как всех сосчитать городских и деревенских мужчин и женщин, так едва ли в больших домах бывало не по двести человек прислуги, ежели не более. Теперь и самой-то не верится, куда такое множество народа держать, а тогда так было принято, и ведь казалось же, что иначе и быть не могло. Это, я думаю, потому, что все было свое: и хлеб, и живность, и все припасы, все привозилось из деревень; всего заготовляли помногу, стало быть, и содержание стоило недорого; а жалованье людям платили небольшое, сапоги шили им свои мастера, платье тоже, холст был некупленный.
Рассказы бабушки - Е. П. Янькова
0 notes