liqueurdementhe

[liqueurdementhe]

День двадцать третий: «Старый дворик», в который мы неожиданно находим то, что и сами не заметили, как давно утратили.

Родной двор Варвару встретил неприветливо. Он ощетинился ставнями и заборами, оплевал её побелкой и голубиным помётом: жирное белёсое пятно красовалось на только что выстиранном кителе — что, как старики говорят, к удаче, но явно не в это�� случае. Дома наблюдали за ней, затаив дыхание. Скрипели старые половицы на лестнице, плакали и пели фальшиво несмазанные дверные петли. Окна бесстыдно глазели, щели в стенах неустанно слушали и нюхали, искали в ней чужое. И нашли, конечно. Нашли и гадали: то ли она своя, но зачем-то чужой прикидывается, то ли чужая, а своей только кажется.

Вообще-то она не должна была оказаться здесь. Однако Власти, с высоты своего могущества надменно следящие за происходящим в городе, послали её сюда с особым поручением. Они бросили на помощь городу или, скорее, на разрушение оного, свои самые неоднозначные силы. Инквизитор, которой смерть уже наступала на пятки, неустанно следила за действиями генерала Блока, а тот, в свою очередь, непрерывно наблюдал за ней самой. Власть в городе после смерти Симона Каина пошла крахом. Каждый из теперешних правителей тянул одеяло на себя, но одеяла на всех не хватало, и у кого-то из них неизменно начинали мёрзнуть ноги. Даже Бакалавр Данковский, приехавший сюда, как ему думалось, в собственных интересах, оказался втянутым в политические интриги. Что до самой Варвары, её задачей было находиться в самой гуще событий и следить за тем, чтобы изощрённый план Властей исполнялся с точностью до мельчайших подробностей.

Двор был совсем пустым. Немудрено, что никто не вышел её встретить. Во многих домах болезнь уже побывала и унесла с собой невинные жизни. Те же, кто остался, людей в военной форме совсем не жаловали. Беспокойные матери забрали детей с детской площадки и наказали им и носа из дома не показывать. Кое-где на скамейках лежали забытые коробочки с нардами, отсыревшие карты, бутылки, пустые пачки от папирос. Из сточных труб после недавнего дождя всё ещё капала вода.

Варвара прошлась по двору медленно, бесшумно, боясь спугнуть странное наваждение, нашедшее на неё. Гладкие каменные плитки под грубыми солдатскими сапогами теперь совсем никак не ощущались. А ведь раньше она частенько бегала здесь босая, и ноги чувствовали каждую выемку, каждый остро торчащий уголок. Раньше по утрам в окнах горел тусклый свет, а на сковородках шкворчали яйца, и сквозь приоткрытые окна можно было уловить тёплый, вкусный аромат. Теперь же здесь пахло сыростью и смертью — этот сладковатый запах, от которого мутит и слезятся глаза, преследовал Варвару от самой станции.

А вот детская площадка, хоть и опустела, а ничуть не изменилась. Она всё ещё была живая, хоть и состарилась, хоть и скрипела заржавевшим металлом, будто зубами скрежетала. Качели тихонько дрожали на ветру и постанывали горько, одинокие, оставленные детьми. Под деревом была песочница — немного покосившаяся и грязная, но тоже прежняя. Варвара опустилась рядом с ней на корточки и поковыряла в песке найденной рядом палкой. Когда-то давно она закапывала здесь разные безделушки, свято веруя в то, что они отправляются в Страну Потерянных Вещиц. И закопанные предметы действительно исчезали. Они могли потом появиться совсем в другом месте, а могли и не появиться вовсе. Варвара погрузилась в странные, вязкие мысли, навеянные возвращением в родной город. Кто знает, может, их всех тоже давно засыпало песком. Может, они тоже оказались в Стране Потерянных Вещиц, из которой нет возврата. Да их никто и не ищет.

[liqueurdementhe]

День третий: «Очарованные», в который мы понимаем, что подчас не нужно сверхъестественных сил, чтобы захватить наши разум и сердце.

— Так, значит, вы и есть тот самый шабнык, которого все так боятся? — лёгкий, но при том ощутимый северный акцент примешивался к её речи. Улыбнувшись, она обнажила два ряда ровнёхоньких, белых, точно вымоченных в молоке зубов.

— Шабнак, — Варвара неприязненно сощурила глаза, поправляя незнакомицу.

— Шабнак... Шабнак, — девушка исправилась, однако из её уст даже правильная версия слова звучала не так — как-то мягче что ли, да слишком шипяще. Словно бы змея пыталась копировать человеческую речь. — Удивительное дело. Если бы городские в вас пальцами не тыкали, я бы ни за что не подумала, что вы уроженка этих диких мест.

— Вы и сами на здешнюю не очень-то похожи. Слишком сильно вас выдаёт акцент.

— А я везде здешняя. Мать — оттуда, — она безошибочно махнула рукой в сторону севера. — А отец из Столицы. Но вы правы, я не степнячка. Ну что, Варя, будем дружить?

— Зачем это? — Варвара пуще прежнего скривилась, увидев протянутую ей бледную, синеватую от выпуклых сосудов руку.

— Затем, что вас тут не жалуют, — не дождавшись рукопожатия, она нырнула рукой в карман и стала там шарить, пока не нашла серебрянный портсигар. Она открыла его и подвинула к краю стола. — Столичные. У вас поди не осталось уже. Берите. Не твирь же курить.

Варвара колебалась. Не для того она в город вернулась, чтобы время терять. И уж точно не для того, чтобы дружбу водить с чужаками. И судьба, отражавшаяся в поверхности начищенного до блеска портсигара, показалась ей вдруг совершенно несправедливой.

— Приедь вы просто на побывку, вас бы приняли как героиню, — продолжала между тем она, зажав в зубах сигарету и похлопывая себя по карманам в поисках спичек. — Но теперь всё иначе. Вы приехали, чтобы стереть город с лица земли. И будь вам хоть сотню раз жаль, что командование толкнуло вас на это, людям это безразлично. А я хочу вам помочь.

Варвара почувствовала тонкий запах дыма от закуренной сигареты и, не удержавшись, тоже потянулась к портсигару. Обхватив сигарету губами, она перегнулась через стол, наклоняясь к сидящей ассистентке и подкуривая у неё. Их взгляды на мгновение пересеклись, и Варвара с удивлением отметила, что глаза у незнакомицы разного цвета: один, словно лесная чаща, зелёный, а второй — точь в точь скорлупа от грецкого ореха, даже крапинки чёрные есть. Она замолчала, но глаза её, казалось, продолжали этот длинный монолог про возвращение в родные земли, про недоверие горожан, про презрение степняков, да про долг, да про то, что твирь курить нельзя.

И почему-то Варваре вдруг стало казаться, что нет в этом городе человека добрее и надёжнее, чем эта девушка, сама приехавшая сюда чуть больше недели назад вслед за своим наставником — бакалавром Данковским.

_______________________________________

История о моих ОСах, с которыми вы, надеюсь, постепенно познакомитесь.