ebenboben

[ebenboben]

ночные грузчики  – вверх по лестнице

алехин я иду вверх по лестнице, довожу себя и тебя до истерики как до тебя дойдет известие, звонок или хроники по телеку? на сколько тебе будет больно, будет ли комфортно в своем теле? и что я почувствую за два или три этажа до смерти? дальше больше, раньше не было, я умру или чтоб ты повесилась? когда мы перестанем друг другу врать и будем счастливы вместе? я корчусь в ванной, так сложно остаться без тебя навсегда один раз кафель зубная паста, мыло и сумасшествие, невозможно любить так сильно я прихожу к бесконечности, когда утро и ты спишь, не выносишь меня больше я наступаю на одни грабли, и я знаю, что в тебе столько же боли знаю, что в тебе та же самая вселенная, тот же самый космос но все это очень сложно, для меня это слишком просто ночь бесконечна, ты никогда не проснешься, я боюсь, скоротать онанируя шестой раз за ночь, рискуя упасть без сил, что-то важное упустил чуть не сорвал раковину, падая, кончил воздухом, последнее приключение пожалуйста пусть мое сердце выдержит, нельзя умереть, не попросив прощения дни словно бритвы, ночи полны крыс, я иду вверх по лестнице, ведущей вниз цепляясь за карниз, я просто хотел тебя подразнить дни словно бритвы, ночи полны крыс, я иду вверх по лестнице, ведущей вниз цепляясь за карниз, я просто хотел тебя попросить – вернись енотов я иду вверх по лестнице, я знаю, тебе хочется истерики. только я уже потерял себя, и теперь ты для меня – не большая потеря. хотя иногда, признаюсь, мне бывает куда комфортней в твоем теле, чем в своем чучеле из дешевой полупрозрачной материи. не пугайся, я также безразличен ко всему – не только к тебе, черт, я опять сказал глупость. я опять сказал правду, прости. ты просишь любви и еще чуть-чуть больше – я пытался в себе найти хоть что-то похожее, но безрезультатно. у меня две дороги – в окно и в Тибет, а, я знаю, ты остаешься в этом затхлом городе из-за меня только. я не хотел вмешиваться, я не хотел прикасаться к тому, что ты зовешь жизнью, я слишком слаб, чтобы лететь за тобой, я тону. но я не лгал, я люблю. люблю настолько, насколько это позволено человеку с ледяным сердцем. а ты не гасни, пожалуйста – я умоляю мне очень дорого все это. я хочу быть только с тобой, я всегда буду рядом. хочешь, крохотное сердце мое возьми, разбей, носи осколки, как бусы. только дай мне эту иллюзию того, что я еще юн, что у меня все в порядке дни словно бритвы, ночи полны крыс, я иду вверх по лестнице, ведущей вниз цепляясь за карниз, я просто хотел тебя подразнить дни словно бритвы, ночи полны крыс, я иду вверх по лестнице, ведущей вниз цепляясь за карниз, я просто хотел тебя попросить – вернись

[ebenboben]

САБЛЯ - ЛЮБОВЬ Евгений Агранович Любовь стараясь удержать, Как саблю тянем мы ее: Один - к себе - за рукоять, Другой - к себе - за острие. Любовь стараясь оттолкнуть, На саблю давим мы вдвоем: Один - эфесом - другу в грудь, Другой - под сердце - острием. А тот, кто лезвие рукой Не в силах больше удержать, Когда-нибудь в любви другой Возьмет охотно рукоять. И рук, сжимающих металл, Ему ничуть не будет жаль, Как будто он не испытал - Как режет сталь, как ранит сталь. Конец 50-х гг.

[ebenboben]

Борис Пастернак Ночь Идет без проволочек И тает ночь, пока Над спящим миром летчик Уходит в облака. Он потонул в тумане, Исчез в его струе, Став крестиком на ткани И меткой на белье. Под ним ночные бары, Чужие города, Казармы, кочегары, Вокзалы, поезда. Всем корпусом на тучу Ложится тень крыла. Блуждают, сбившись в кучу, Небесные тела. И страшным, страшным креном К другим каким-нибудь Неведомым вселенным Повернут Млечный путь. В пространствах беспредельных Горят материки. В подвалах и котельных Не спят истопники. В Париже из-под крыши Венера или Марс Глядят, какой в афише Объявлен новый фарс. Кому-нибудь не спится В прекрасном далеке На крытом черепицей Старинном чердаке. Он смотрит на планету, Как будто небосвод Относится к предмету Его ночных забот. Не спи, не спи, работай, Не прерывай труда, Не спи, борись с дремотой, Как летчик, как звезда. Не спи, не спи, художник, Не предавайся сну. Ты вечности заложник У времени в плену.

[ebenboben]

Александр Белый Из окна вагона Эллису Поезд плачется. В дали родные Телеграфная тянется сеть. Пролетают поля росяные. Пролетаю в поля: умереть. Пролетаю: так пусто, так голо... Пролетают — вон там и вон здесь — Пролетают — за селами села, Пролетает — за весями весь;— И кабак, и погост, и ребенок, Засыпающий там у грудей:— Там — убогие стаи избенок, Там — убогие стаи людей. Мать Россия! Тебе мои песни,— О немая, суровая мать!— Здесь и глуше мне дай, и безвестней Непутевую жизнь отрыдать. Поезд плачется. Дали родные. Телеграфная тянется сеть — Там — в пространства твои ледяные С буреломом осенним гудеть.

[ebenboben]

Он был тощим, облезлым, Рыжим. Грязь помоек его покрывала. Он скитался по ржавым крышам, А ночами сидел в подвалах. Он был старым И очень слабым. А морозы порой жестоки. У него замерзали лапы, Точно так же, как стынут ноги. Но его никогда не грели, Не ласкали и не кормили. Потому что его не жалели. Потому что его не любили. Потому что выпали зубы. Потому что в ушах нарывы... Почему некрасивых не любят. Кто–то должен любить некрасивых.

[ebenboben]

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку? За дверью бессмысленно все, особенно -- возглас счастья. Только в уборную -- и сразу же возвращайся. О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счетчиком. А если войдет живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая. Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером таким же, каким ты был, тем более -- изувеченным? О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу. В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной. Ты написал много букв; еще одна будет лишней. Не выходи из комнаты. О, пускай только комната догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция. Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция. Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

[ebenboben]

Воротишься на родину. Ну что ж. Гляди вокруг, кому еще ты нужен, кому теперь в друзья ты попадешь? Воротишься, купи себе на ужин какого-нибудь сладкого вина, смотри в окно и думай понемногу: во всем твоя одна, твоя вина, и хорошо. Спасибо. Слава Богу. Как хорошо, что некого винить, как хорошо, что ты никем не связан, как хорошо, что до смерти любить тебя никто на свете не обязан. Как хорошо, что никогда во тьму ничья рука тебя не провожала, как хорошо на свете одному идти пешком с шумящего вокзала. Как хорошо, на родину спеша, поймать себя в словах неоткровенных и вдруг понять, как медленно душа заботится о новых переменах. 1961 Бродский

[ebenboben]

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря, дорогой, уважаемый, милая, но неважно даже кто, ибо черт лица, говоря откровенно, не вспомнить, уже не ваш, но и ничей верный друг вас приветствует с одного из пяти континентов, держащегося на ковбоях; я любил тебя больше, чем ангелов и самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих; поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне, в городке, занесенном снегом по ручку двери, извиваясь ночью на простыне — как не сказано ниже по крайней мере — я взбиваю подушку мычащим "ты" за морями, которым конца и края, в темноте всем телом твои черты, как безумное зеркало повторяя. 1975 — 1976 #brodsky_poems

[ebenboben]

"Завет" Редьярд Киплинг Владей собой среди толпы смятенной, Тебя клянущей за смятенье всех. Верь сам в себя, наперекор вселенной, И маловерным отпусти их грех; Пусть час не пробил, жди, не уставая, Пусть лгут лжецы, не снисходи до них; Умей прощать и не кажись, прощая, Великодушней и мудрей других. Умей мечтать, не став рабом мечтанья, И мыслить, мысли не обожествив; Равно встречай успех и поруганье, Не забывая, что их голос лжив; Останься тих, когда твое же слово. Калечит плут, чтоб уловлять глупцов, Когда вся жизнь разрушена, и снова Ты должен все воссоздавать с основ. Умей поставить, в радостной надежде, Но карту все, что накопил с трудом, Все проиграть и нищим стать, как прежде, И никогда не пожалеть о том, Умей принудить сердце, нервы, тело Тебе служить, когда в твоей груди Уже давно все пусто, все сгорело, И только воля говорит: «Иди!» Останься прост, беседуя с царями, Останься честен, говоря с толпой; БУДЬ прям и тверд с врагами и друзьями, Пусть все, в свой час, считаются с тобой; Наполни смыслом каждое мгновенье, Часов и дней неумолимый бег, - Тогда весь мир ты примешь во владенье, Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

[ebenboben]

Давай сбежим с тобой в Париж И погуляем по Монмартру, Где воздух от земли до крыш Любви пропитан ароматом. Давай пройдём по адресам, Известным из любимых книжек, Прислушиваясь к голосам Дворцовых сплетен и интрижек. Давай в Венецию махнём И по каналам на гондоле, Обнявшись, поплывем вдвоём, В��имая сладкой баркароле. Давай в сезон больших дождей Пройдём по площади Сан-Марко, Накормим мокрых голубей, А нам, продрогшим, будет жарко. Давай отправимся в Мадрид Послушать страстный плач гитары, Что закричать для нас навзрыд Заставит кабальеро старый. Давай под ритмы кастаньет Сойдёмся в яростном фламенко И, сбросив груз прожитых лет, Научимся ценить моменты. В Женеву, Прагу, Лиссабон, В любимый Питер, Таллинн, Дрезден, В дождей столицу - Альбион, В любой другой, мне неизвестный, Чтоб, истоптавши ноги в кровь, С трудом добравшись до отеля, Понять, что суть всего - любовь И мы с тобой уже у цели... Алёна Вайсберг

[ebenboben]

О капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершен, Все бури выдержал корабль, увенчан славой он. Уж близок порт, я слышу звон, народ глядит, ликуя, Как неуклонно наш корабль взрезает килем струи. Но сердце! Сердце! Сердце! Как кровь течет ручьем На палубе, где капитан Уснул последним сном!

О капитан! Мой капитан! Встань и прими парад, Тебе салютом вьется флаг и трубачи гремят; Тебе букеты и венки, к тебе народ теснится, К тебе везде обращены восторженные лица. Очнись, отец! Моя рука Лежит на лбу твоем, А ты на палубе уснул Как будто мертвым сном.

Не отвечает капитан и, побледнев, застыл, Не чувствует моей руки, угаснул в сердце пыл. Уже бросают якоря, и рейс наш завершен, В надежной гавани корабль, приплыл с победой он. Ликуй, народ, на берегу! Останусь я вдвоем На палубе, где капитан Уснул последним сном.

Уолт Уитмен Перевод М. Зенкевича