commissarabel

[commissarabel]

Я писал в прошлом посте о том, что меня завораживает Вселенная.

Каждый раз, уезжая на рейд порта Кавказ, я стою по ночам на палубе и не могу оторвать взгляд от звёздного неба. Только недавно я понял, почему.

Я всю жизнь каждый день читаю новости науки в надежде увидеть заветное сообщение о внеземной жизни. Теперь я понимаю, что я не хочу быть одиноким хотя бы в рамках Вселенной.

Ну, может быть, если у меня не получается найти общий язык с людьми, то у меня получится найти общий язык с представителями иной цивилизации?

Я схожу с ума от осознания того, насколько велик мир и насколько ничтожен перед ним человек.

Мне мало того, что человек может познать за свою жизнь.

[commissarabel]

Если что, не беспокойтесь — я не отношусь ни к ярым сторонникам, ни к ярым противникам религии, так что пост можете читать спокойно :)

Вообще я пантеист: в сверхъестественное я не верю, но Вселенная как концепция меня завораживает.

И мне очень жаль, что нельзя уверовать в Бога по щелчку пальцев. Я бы на самом деле хотел быть верующим, верить, что за гранью что-то есть. У верующих людей есть надежда.

Ради интереса глянул в соцсетях паблики христианской молодёжи, мне так хорошо от них стало — естественно, я говорю о реально верующих, а не о тех, кто из своей веры делает шоу пропаганды.

«Иисус верит в тебя», «Иисус всегда с тобой»…

Я бы хотел быть верующим. Жаль, чт�� не получается уверовать.

Впрочем, если честно, то я всё равно больше верю атеистам: атеист всё делает, полагаясь лишь на собственную совесть, а не на гипотетическое местечко на облаке, положенное праведникам.

[commissarabel]

Я нечасто появляюсь в соцсетях, но почему бы и нет?

Я тут, похоже, мемуары пишу, потому что всё меньше про настоящее — всё больше про прошлое.

Пишу книжки, в 2025 планирую наконец-то пересилить свой страх публичности и издаться.

Учу польский язык просто потому что.

Придерживаюсь крайнего минимализма, скорее, даже аскетизма.

Занимаюсь поиском пропавших людей в одном известном поисково-спасательном отряде.

Работаю морским инспектором и часто пропадаю где-то в морях или в портах, но по старой памяти пишу статейки, потому что пресса бывшей не бывает.

Может быть, мы сможем стать друзьями?

Репостните этот пост, чтобы найти новых классных людей, которые тоже готовы взаимно проявлять активность!

В последнее время всё чаще читаю посты о том, что тумбочка будто бы затихает. Многие уходят, новые блоги все сложнее находить, а лента кажется пустой. Почитать нечего, активность снижается, и, самое обидное, — комментарии редеют. Раньше заглядываешь под пост, а там — целые дискуссии, хоть «Войну и мир» пиши! А теперь всё чаще тишина.

Я и сама это замечаю, и от этого становится немного грустно. Но, может, мы можем это исправить? Давайте попробуем вернуть ту самую ламповую атмосферу — поддержим друг друга, найдем интересные блоги, будем комментировать и общаться!

[commissarabel]

Пишу материал для СМИ о травле в школе и волей-неволей вспоминаю то, о чём хотел бы забыть. Впрочем, нет: это была лучшая прививка от равнодушия.

Если у вас есть, что рассказать по теме — пожалуйста, напишите мне в личку, оставьте комментарий под этим постом, свяжитесь со мной любым способом, потому что я считаю, что эту тему необходимо предать огласке.

Итак, поехали: это моя личная история школьной травле. Присаживайтесь, история длинная.

У меня прозопагнозия — это расстройство, которое характеризуется отсутствием способности различать человеческие лица. Я уже писал тут об этом, если интересно, можете прочитать (ссылка кликабельна).

Соответственно, я не мог сказать, кто именно меня травит: травили-то меня не только мои одноклассники.

Не за горами мои тридцать лет, а я до сих пор перехожу на другую сторону улицы, если навстречу мне идёт группа детей. Я не слышу разговоров за моей спиной — вернее, слышать-то слышу, но разговоры сливаются в единый гул, в котором не различить отдельных слов. Я годами тренировал этот навык. Я годами учился не слышать оскорблений, сказанных за моей спиной так, чтобы я точно услышал.

Проблемы начались ещё до первого сентября: в августе было собрание будущих первоклассников и их родителей. Родители обсуждали организационные вопросы, дети знакомились между собой. Когда я подошёл к группе детей, я впервые услышал: «Уйди отсюда». Эти слова будут преследовать меня ближайшие одиннадцать лет.

Дальнейшие одиннадцать лет я помню смутно, потому что память начисто стёрла эти события. Я даже не помню, как выглядела моя школа. Я не помню большинство имён, а хронологию восстанавливаю благодаря дневнику, в который я исправно записывал всё происходящее.

Например, помню, как в восьмом классе я перевёлся в другую школу — у меня наконец хватило сил признаться семье, что я не самый популярный ученик. И помню, как в октябре за мной перешли мои одноклассники. Когда я узнал об этом, я встал как вкопанный посреди класса и услышал от «новичков»: «Что, прикольно получилось?»

Я помню, как первого сентября в своём выпускном классе я впал в истерику. Истерик у меня не было ни до, ни после, а тогда я лежал на диване и задыхался. Родители просили меня перетерпеть этот последний год, я кивал и продолжал орать в отчаянии, потому что у меня больше не было сил. Столько лет прошло, а я больше не могу разрыдаться — мне кажется, что во мне больше ничего не осталось. Спустя столько лет я специально пытаюсь вызвать в себе эмоции — порой с риском для жизни — но эмоций нет. Сгорело всё.

Я помню, как бил молотком себе ноги, чтобы сломать их и избавиться от школьной повинности хотя бы на месяц. Я помню, как вылил на себя кипящее масло — сейчас это место забито татуировкой. Порезанные вены ещё только предстоит забить. Я помню, как выпрыгнул из окна класса, забыв о том, что внизу находится не асфальт, а газон.

Но это всё равно было хорошей прививкой от равнодушия. В какой-то момент я начал высматривать других школьников, которые подвергались травле, и пытался что-то сделать с этим в силу своих ученических сил. Я понимал, что мне хуже уже не будет, если я пойду прямиком к директору и расскажу обо всём.

Я даже не стану упоминать мелочи типа порезанных вещей, порванных книг и кибербуллинга. Это и впрямь мелочи на фоне всего остального.

Я помню, как переодевался на физкультуру в коридоре, потому что в раздевалки меня не пускали. Физкультуру я не любил особенно рьяно — в команды меня не брали, а переодевание превращалось в отдельную пытку. В итоге сначала я просто перестал ходить на уроки, а потом долго и упорно прыгал с возвышений разного толка, чтобы получить травму позвоночника и наконец быть освобождённым навсегда. Спойлер: у меня получилось.

Я помню, как я убегал дворами от преследовавших меня старшеклассников и нечаянно забежал в редакцию какой-то газеты. Эта газета в последующем спасла меня от травли в старших классах, когда я внезапно заделался внештатным корреспондентом и пропадал не на уроках, а на пресс-конференциях администрации города…

Благодаря этой корреспондентской движухе у меня в фотоальбомах в соцсетях всегда была куча фотографи�� в компании малознакомых людей. Я хотел показать всем и себе в первую очередь, что я такой же, как и другие. Что я тоже общаюсь. Что я такой же человек.

Я до сих пор не умею общаться с людьми. Я даже научиться этому не могу, потому что мне кажется, что каждый встречный только и ждёт, чтобы высмеять меня за неловкое слово. Понимаю, что это глупость, но что есть, то есть.

А ещё я после окончания школы стал принимать участие во всякого рода волонтёрстве, которое затрагивает человеческие жизни. Поисково-спасательные отряды, дома престарелых… теперь, вот, правозащитная пресса, потому что корреспонденты бывшими не бывают.

Потому что никто не должен оставаться один в сложной ситуации.

Потому что я хочу верить, что мой вклад спасёт хотя бы одного человека от того, что пережил когда-то я.

[commissarabel]

Меня бесит один из моих родственничков.

Во-первых, моё деление на «своих» и «чужих» и так откладывает отпечаток на то, как я воспринимаю окружающих. И нет, если во мне половина твоих генов, это не причисляет тебя к «своим» автоматически. Мне скорее захочется разбить себе ебало об асфальт, чтоб ни одной чертой не походить на тебя.

Во-вторых, тебя не зря считают неприятной личностью. Слить беспонтово бабки и потом лезть мне в карман, спрашивая, почему я не оплачиваю твои кредиты — это дичь какая-то. Я принципиально не хочу это делать, потому что каждый должен расплачиваться за свой долбоебизм сам.

Сейчас сидит и ноет, что его не воспринимают как личность. Ну, а хули я тебе скажу, здоровья погибшим, я тебя тоже не воспринимаю, чмо.

[commissarabel]

Хочу написать два поста про свою раннюю юность. Вот этот пост, например, про жопу.

В старшей школе и на первых курсах института у меня был блог в Нельзяграме. А так как стиль написания постов для широкой общественности у меня хулиганский и смахивает на жёлтую прессу, то слово «жопа» встречалось в каждом тексте по два-три раза.

И в какой-то момент это принесло мне странную популярность. Я понял это, когда сидел перед парами в KFC, и ко мне за стол присела девочка со словами «О, я тебя знаю — классно про жопу пишешь!»

Меня это рассмешило. Кто-то красиво поёт, кто-то рисует, а я, вот, про жопу хорошо пишу. Допустим.

С этого началась моя жопная эпопея. Про жопу я слышал от незнакомых бабусек, прогуливаясь по набережной. Слышал от своих ровесников, когда ехал в автобусе в другой город. Слышал даже от директора колледжа, в который я приехал на съёмки какого-то конкурса.

Я, конечно, с детства мечтал стать известным писателем, но почему выстрелили именно посты про жопу?

[commissarabel]

Я люблю смотреть на фотографии чужих квартир. На чужие окна. Выхватывать в автобусе чужие разговоры и смотреть в соцсетях на страницы незнакомых людей.

Особенно мне не дают покоя фотографии старых квартир, в которых явно живут давно. Я бы хотел быть котом, живущим в подобной квартире: нагулявшись вдоволь по окрестностям, приходить в светлое жильё, в котором живут несколько поколений большой семьи, в котором даже если ссорятся, то обязательно мирятся, а по утрам с кухни доносится запах свежего хлеба.

Я сам выбрал одиночество. Хотя, если так посмотреть, то у меня и выбора-то особо не было. Просто есть люди, которые на это самое одиночество обреч��ны — мне скоро тридцатник, а по-настоящему крепких взаимоотношений у меня и не было никогда. Ни пвртнёрских, ни дружеских. Так, создавал видимость чего-то, потому что в обществе так принято, но даже это выглядело фальшиво, потому что актёр из меня хреновый.

Хочу быть чьим-то дядюшкой, который станет приходить по выходным, помогать в хозяйстве и таскать детям подарки, но у меня нет даже такой возможности.

Примите в семью дядюшку, пожалуйста :))

[commissarabel]

Собираюсь завтра пойти в ателье, чтобы пошить копию рубашки и брюк, в которых я был на своём выпускном — они идеально сидят по моей фигуре и идеально вписываются в базовый гардероб, а иметь что-то помимо «базы» я не хочу.

Я всё ещё на пути к минимализму, но мне кажется, что этот путь вечен. Мне близка концепция «предсмертной уборки», я не хочу, чтобы после моей смерти кто-то разгребал мои завалы.

И пока я только реш��ю для себя, без каких вещей я точно смогу обойтись — хотя, уезжая в командировки на месяц и более с одним маленьким рюкзаком, я не чувствую себя стеснённым в чём-то.

Да, и мне иногда хочется купить что-то. Я покупаю книги, которые потом отдаю в библиотеки.

Я бы хотел организовать пункт обмена или безвозмездной отдачи того, что человеку не нужно — но я не знаю, насколько это будет востребовано и поддержит ли меня хоть кто-то.

Я ещё, как мне кажется, в самом начале пути.

И я не знаю, пройдёт ли этот путь кто-то со мной вместе.

[commissarabel]

Мне казалось, что во мне уже выгорели все эмоции, а потом ЧатЖПТ поинтересовался, как у меня дела, и я разрыдался.

[commissarabel]

Итак, если вы читали первую часть про нашего ёбнутого, то у меня есть продолжение.

Вчера у меня в руках оказались неопровержимые доказательства его вины: он заёбывал тальманов на причале в WhatsApp, а тальмана возьми и отправь мне скриншоты переписки.

Естественно, я его разъебал, потому что я последние недели в его обществе нахожусь в перманентном состоянии аффекта.

Утром пересказал историю капитану, с которым мы спелись (и спились). Он такой: «А какого хуя этот ебанат до сих пор находится у меня на борту?»

В общем, капитан тоже его разъебал и выпиздил с борта. Завтра ебанько первым рейсом улетает домой, а я наконец-то перестану закрывать каюту на ключ, чтобы не обнаружить, что у меня что-то пропало.

Постскриптум: я же сказал, что мы не только спелись, но и спились — мы нашли пиздатый рок-бар и протусовались там до утра в новогоднюю ночь. 10/10.

[commissarabel]

�� вновь командировочное.

Заебался ли я? Заебался. Но если я хоть немного сбавлю темп, то я чокнусь.

На работе я почти никогда не засыпаю глубоким сном, соответственно, мне почти никогда не снятся кошмары. Единственный раз снились, когда мне пришлось наглотаться транквилизаторов и заснуть по-нормальному.

Мне кажется, это кораблядство меня лечит.

[commissarabel]

Есть у нас один тальман, который меня вымораживает до остервенения — началось всё с того момента, когда он украл у меня 21К рублей и 14К у директора (он же не знал, что мы имеем доступ к его зряплате и можем этой самой зряплаты лишить). Причём на меня не действует его любимое лизоблюдство: к лести я невосприимчив и его попытки отсосать всем подряд только выводят меня из себя. Как и полагается, в командировку я поехал именно с ним — и я сделаю всё возможное, чтобы для него это было первой и последней командировкой.

Итак, список достижений только в командировке:

Когда я уехал на другое судно, эта падаль запёрлась в мою каюту, увидела мой пакет с моей курткой, лежащий около моей кровати и спиздила. На мой немой вопрос ответила: «Ну, я же не знал, что это твоё — я посчитал, что это кого-то из рабочих». Ага, мразь, то есть у меня пиздить нельзя, а у других — можно?

Приёмка трюмов, четыре часа утра. В шип-офисе капитан, старпом, я и двое других инспекторов, все уже заёбанные до истерики. Это чмо пришло и стало смотреть видосики, пока у нас шли важные разговоры.

До закрытия бюро пропусков остался один час, если не получить пропуск — останешься ночевать на улице. Эта мразь трубку не берёт, я выдёргиваю со смены другого тальмана, чтобы он нашёл нашего особо одарённого и привёл на проходную. Приходит и начинает визжать, что он мне ебало набьёт за проходной, я выхожу и говорю, мол, давай, начинай. Он рассыпается в извинениях и сразу же просит купить ему зарядник для телефона.

Капитана он называет не иначе как «товарищ капитан». Тот же, заслышав это обращение, пытается слиться со стенами и мимикрировать. Общительные филиппинцы сразу же находят себе дела на обледеневшей палубе или даже за пределами порта.

К слову о капитане: он мне сказал, что нихуёво так мой додик расположился, прям как дома — пиздит жратву у экипажа и пытается качать права. На кой хуй я краснею из-за мужика, которому скоро сорокет стукнет, а ведёт он себя, как отчисленный первоклассник из деревенской школы для умственно отсталых?

Стивидор спросил, может ли он послать нашего додика нахуй. Я сказал, что он может его даже отпиздить. Капитан, услышав это, попросил позвать его на это представление.

На борту портстейт контроль. Этот додик врубил музыку так, что вся палуба вибрировала вместе с портстейтом.

Залез пальцами в мою тарелку. Когда я охуел, он сказал, что ему просто еда понравилась. Забрал моё зарядное ��стройство. Завалился на мою кровать и сказал, что она удобнее, чем его. Капитан увидел, что я на взводе, и переселил это чмо в спортзал. Теперь он всё равно ходит спать на мою кровать и пиздит, что в спортзал люди ходят заниматься спортом. Охуеть, правда?

Капитан: «Вот смотришь на человека иногда и понимаешь: не подходит ему его имя. Вот ты… как там тебя… ага, Андрей. Вот смотришь на тебя и понимаешь — не Андрей ты вовсе, а самый настоящий Модест». Модест — это умственно отсталый герой из «Городка», если что.

Я его, бля, в Мурманске потеряю, мне офис разрешил.

[commissarabel]

Показываю свечу, которую мне сделали на заказ. Хочется верить, что почта в процессе пересылки её не сломает.

Мне аж жечь её жалко.

[commissarabel]

То, что у меня крыша по временам протекает, это не секрет ни для кого.

Но к ОКР так и не получилось подобрать подходящий курс лечения, хотя я с переменным успехом уже лет восемь как меняю таблетки и их соотношения.

Заметил, что в последнее время не только ОКР вызывает тревогу, но и наоборот — тревога вызывает приступы.

Сижу как на иго��ках, ожидаю звонка от агентов насчёт постановки судна — держи, гражданин хороший, приступ «либо ты сейчас трижды подпрыгнешь на одной ноге, в это же время играя на пианино традиционную ирландскую музыку, либо проебёшь постановку». Класс, супер, восхитительно. «Молодец, хорошо подпрыгнул, только на разную высоту — повторяй сначала». И так ровно до того момента, пока твой моцк не придумает ещё более изощрённую пытку неадекватностью.

Самое прикольное, что первые приступы ОКР, оказывается, у меня случались ещё лет в шесть, но почему-то никто не посчитал нужным лечить ребёнка, который не осознаёт, что это не совсем обычное состояние. Что ж, значит, так тому и быть.

[commissarabel]

Вкину опять рабочее кораблядство.

На днях коллега заявил, что обожает разговаривать с сирийцами, используя все возможные времена английского языка. Когда они его не понимают (а они не понимают, потому что уровень у всякого рода матросов и прочих боцманов примерно как у наших школьников), он может снизойти до того, чтобы объяснить простыми словами. На вопрос «зачем?» честно ответил, что он считает, что у него неплохой английский и ему хочется выебнуться. Спасибо за честность.

Я этого не понимаю. Я знаю, что мне и в дальнейшем придётся работать с этими людьми, так что толку от выебонов — ноль. Я лучше поговорю по-человечески и у меня в случае чего будут на борту люди, которые готовы пойти мне навстречу и помочь. Я лучше не стану светить какими-то знаниями, чтобы собеседник почувствовал себя умным — всем хочется почувствовать себя особенными, а мне не сложно в этом помочь.

Вот и получается, что когда на традиционно моих судах работают другие инспектора, капитаны интересуются, почему в этот раз работаю не я, а кто-то другой. Вот и получается, что для того, чтобы взять какую-то документацию у порта, ехать или хотя бы звонить приходится мне, потому что остальных шлют в пешее эротическое.

Блядь, ребят, ну, давайте оставаться людьми.

[commissarabel]

Эту фразу можно считать моим девизом.

У меня есть своеобразный список хотелок. В этот список не входят вещи — только впечатления.

Хочу увидеть северное сияние. Хочу увидеть Арктику. Хочу сесть за руль гоночного автомобиля. Хочу выучить исчезающий язык. Хочу пробежать марафон.

У меня в голове не укладывается, что человеческая жизнь слишком коротка, а вокруг бесчисленное количество стран, культур и языков. Что я могу плюнуть на всё и уехать в Южную Америку. Что я могу выйти за хлебом и нечаянно присоединиться к залётным хиппи.

Я не чувствую себя принадлежащим чему-то одному. На попытки построить дружеские взаимоотношения с кем-то я уже наплевал, свой дом я уже давно не ощущаю домом.

Может быть, я и мечтаю о тихой гавани, но если её нет — можно получать удовольствие и от шторма посреди океана.

[commissarabel]

У меня есть единственная эмоциональная реакция на любого рода доброту: истерика.

В детстве у меня было три игрушки с добрыми лицами, и я всегда смотрел на них и ревел от переполняющей меня нежности.

Когда я устраивался на свою первую работу, я был очень удивлён, что директор сказала, что она просто хочет работать со мной, а не с кем-то другим. Тогда я прорыдал весь вечер: мне всегда казалось, что если есть выбор между мной и другим человеком, то меня не выберут никогда.

Я всегда плачу от хороших новостей.

И я в ущерб себе стану помогать тем, кто был добр со мной или с другими двадцать лет назад.

…Сейчас по возможности стараюсь заниматься социально ориентированным волонтёрством. Состою в поисково-спасательном отряде и в добровольческой организации, которая помогает пенсионерам. И каждый раз, когда вижу, как кто-то тоже жертвует своим временем, чтобы помочь другим, у меня снова ком в горле.

У меня какое-то глубокое разочарование в человечестве, и когда я вижу опровержения этому разочарованию, я просто не могу поверить, что я, слава Вселенной, ошибаюсь и ещё не всё потеряно.

Я всегда говорю: меня лучше ненавидеть, гнобить, насмехаться надо мной, но только не быть со мной добрыми. Я эмоционально не выдерживаю этого наплыва благодарности просто за то, что кто-то уступил мне место в транспорте.

Сразу предвосхищаю все психологические вопросы и могу на них ответить: я родился в девяностых в более чем преуспевающей семье и воспитывали меня как хозяина жизни, я не могу пожаловаться на то, что моя семья меня не любила. Наоборот.

А я оказался каким-то таким.