#города Америки

[dyadkova]

Тайна двух режимов

Экономическая ситуация в Германии продолжала оставаться крайне тяжелой. 1 марта 1921 г. обострились и внешнеполитические отношения с союзниками по Антанте, требовавшими новых репарационных выплат. При этом сами участники Версальской конференции так и не смо��ли за прошедшие с момента подписания договора долгих 2 года прийти к общему мнению об окончательной сумме контрибуций. Германия, загнанная в экономические тиски, просила закрепить репарационные выплаты на сумме в 30 млрд, признав из них выплаченным 21 млрд. Оставшиеся 8 млрд, по предложению Веймарской республики, должны быть погашены страной в течение 30 лет. Для подъема своей промышленности Германия настаивала на предоставлении ей международных кредитов, снижении налогов на занимаемых оккупационными войсками территориях и возвращении ей Верхней Силезии.

Запад не пошел ни на одну из этих уступок, и когда истек срок предъявленного Германии ультиматума, союзники ввели войска в немецкие прибрежные города Дуйсбург, Дюссельдорф и Рурорт и обложили весь германский экспорт новой 50%-ной пошлиной. Эта ситуация, устраивавшая Францию, никак не вязалась с интересами Америки и Великобритании. Именно с их подачи западным союзникам удалось договориться об окончательной сумме контрибуции в 132 млрд золотых марок и максимальном сроке выплаты в 37 лет с условием погашения первого миллиарда в ближайшие 3 недели. В случае отказа Германии Франция была готова оккупировать Рур. Правительство К. Ференбаха не видело иного выхода, как подать в отставку. Кабинет министров возглавил центрист Й. Вирт, в состав кабинета снова вернулись демократы, в том числе и В. Ратенау из НДП.

Первый контрибуционный взнос в 20 млрд золотых марок Германия выплачивала сырьем, продовольствием и фармацевтическими препаратами, что негативно сказывалось на развитии собственной экономики и .значительно ухудшало условия жизни населения. Чтобы выполнить все договоренности, стране пришлось запустить «печатный станок», что неминуемо вызвало резкое падение национальной валюты. Новое правительство, уверенное в сознательной политике Запада по подрыву национальной экономики Германии и не видевшее возможности договориться с союзниками, стало искать иной выход из политической и экономической изоляции страны и обратило внимание на Советскую Россию, оказавшуюся в такой же ситуации. В 1922 г. был подписан новый мирный договор между двумя странами, положивший конец взаимным претензиям сторон по итогам Первой мировой войны и предполагавший развитие дипломатических и экономических взаимоотношений. Подобный договор сильно обеспокоил Запад и заставил его пересмотреть свое отношение к Германии.

Успехи нового правительства по нормализации ситуации вызывали резко негативное отношение среди правых националистских партий, особенно негодовавших после назначения на пост министра МИД еврея В. Ратенау.

Неприятие политики нового правительства заставило правых экстремистов перейти к политике террора: в Германии была сформирована экстремистская организация «Консул», организовавшая серию политических убийств, в том числе и министра В. Ратенау.

Между тем ситуация обострялась не только внутри страны, где политические силы продолжали свою борьбу, но и за ее пределами. Франция, в очередной раз вовремя не получив репарационных выплат, объявила мобилизацию и собиралась при поддержке Бельгии оккупировать Рурскую область. В этих сложных обстоятельствах Куно не удалось достичь компромисса, и Франция, успешно пролоббировав свои интересы в лагере союзников, в начале 1923 г. ввела свои войска в металлургический центр Германии, обеспечивавший всю промышленность страны углем. Правительство Германии было совершенно не готово к такому беспрецедентному шагу союзников.

13 января на парламентском заседании глава правительства отреагировал на вторжение в страну заявлением о том, что Германия приостанавливает выплату контрибуций, и обратился к населению Рура с просьбой бойкотировать любые распоряжения оккупационных властей, не выплачивать налоги, не выходить на работу, не отгружать уголь. Тактика пассивного сопротивления возымела свое действие: добыча и отгрузка угля сократилась более чем в пять раз. На пассивное сопротивление и рост забастовок оккупационные власти ответили ростом репрессий, арестами членов администрации предприятий и высылкой рабочих семей в другие районы.

Ситуация выходила из-под контроля германских властей, так как в ответ на ужесточение политики оккупантов местное население стало переходить к активным действиям вплоть до подрыва составов, демонтажа рельсов, сознательного вывода из строя оборудования. Кроме того, длительная забастовка в Руре привела к дальнейшему ухудшению экономического положения страны: инфляция переросла в гиперинфляцию, бумажные деньги стоили не дороже бумаги, на которой они печатались. Длительная оккупация несла разрушительные политические последствия и стала угрожать целостности государства. При поддержке западных союзников на оккупированных территориях были провозглашены Рейнская и Пфальцская республики, а к осени 1923 г. между ними и остальной частью Германии союзными войсками была организована таможенная граница.

Коммунистическое восстание в Гамбурге Обострение обстановки внутри страны Вторжение французских войск на германскую территорию привело к резкому обострению и так чрезвычайно нестабильной внутриполитической обстановки. Коммунисты обрели прежнюю популярность в народе и, пользуясь этим, призывали к открытому неповиновению властям. Началась подготовка вооруженных восстаний в Саксонии, Гамбурге и других регионах страны. В ответ на призывы и лозунги коммунистов правые силы, стремившиеся не допустить новой революции, потребовали от правительства силового подавления мятежа. В условиях угрозы выхода ситуации из-под контроля властей депутаты от СДПГ призвали рейхстаг выразить вотум недоверия правительству, после чего Куно покинул пост рейхсканцлера и вернулся на прежнюю должность.

Крайне сложная внутриполитическая обстановка в стране вынудила президента Германии ввести в государстве чрезвычайное положение. 13 августа 1923 г. кабинет министров возглавил Густав Штреземан, долгое время остававшийся убежденным реваншистом.

Но политическое убийство В. Ратенау заставило его пересмотреть свои взгляды и сменить монархические убеждения на республиканские. На следующий день, 26 сентября, вновь избранный рейхсканцлер объявил о начале выплат союзникам и прекращении политики пассивного сопротивления в Руре. Для организации выхода из политического и экономического кризиса коалиционное правительство потребовало для себя чрезвычайных полномочий, которые и были ему предоставлены в самый короткий срок – уже 13 октября 1923 г.

К этому времени экономическая ситуация в стране стала близка к катастрофической: курс марки падал не только каждый день, а каждый час; рабочие стали получать зарплату дважды в день, чтобы в обеденный перерыв успеть потратить полученную сумму. Гиперинфляция способствовала расцвету спекуляции и росту преступности, обесц��ниванию моральных ценностей, развитию в обществе циничных настроений, что, в свою очередь, создавало благоприятную почву для роста социальной напряженности массах. Правительство предпринимало меры по стабилизации обстановки, в том числе был введен контроль розничных цен. Это привело к возрастанию классового расслоения общества: мелкие и средние предприниматели полностью разорились, тогда как крупные бизнесмены, имевшие доступ к кредитам, смогли значительно увеличить свои состояния.

Осенью 1923 г. инфляция с новой силой ударила по рабочему классу, лишившемуся всех социальных завоеваний Ноябрьской революции, в том числе права на 8—часовой рабочий день и медицинское страхование. В условиях галопирующей безработицы профсоюзы утратили свой авторитет. Резкое падение общего уровня жизни привело к эпидемиям и росту числа сезонных заболеваний, дети страдали рахитом и туберкулезом. Немецкая нация столкнулась с реальной угрозой вымирания, и, по мнению большинства граждан страны, вина за это лежала на республиканцах, которые за четыре года правления ввергли большинство населения в нищету и хаос.

Гитлер vs Сталин. Тайна двух режимов Алексей Владимирович Крючков

[thedozen]

Какие планы построил бы Честер, если бы его идеальная жизнь была бы реалистичной?

Будь возможность жить так, как он хочет, Кейпа бы показал, насколько амбициозны его планы. Ведь он бы стал президентом Соединённых Штатов Америки. Честер бы непременно сделал свою страну лучше: искоренил бедность и неравенство, запретил все наркотики, популяризовал спорт и семейные ценности, избавил города от неофициального правления преступных банд и так далее, и тому подобное.

Ещё бы Кейпа совместно с главами Канады, Мексики, Великобритании и Ирландии создал Союз 8 стран, чтобы оказывать друг другу помощь. Любая жительница и любой житель одного из государств имели бы право без лишней бюрократии полететь в другую страну Союза, да ещё и остаться там на любой срок. Тогда бы жена Честера, гражданка Великобритании, не сталкивалась бы с той проблемой, которая возникла у неё однажды.

Кстати, о жене. Честер очень любит Анжелику, несмотря на их разные взгляды и мнения. Будь его жизнь идеальной, он бы женился на ней, и они завели бы детей. Первым ребёнком непременно бы стал мальчик, которого Кейпа назвал Стивен Джейсон. Стивен, потому что ему нравится это имя, а Джейсон в честь отца и лучшего друга Честера. Для полноты картины идеальной семьи мужчина хотел бы и дочку, дав ей имена бабушки и мамы, то есть Элисон Лара.

В той не реальной, но такой желанной жизни, детская мечта Кейпы обязательно осуществилась бы. У него был бы кролик. Да, наш жуткий и вспыльчивый знакомый с малых лет питал любовь к животным, особенно к пушистым.

Не самые плохие у Честера представления об идеальной жизни. Однако совсем нереальные. Что ж, давайте посочувствуем ему и пожелаем наслаждаться тем, что он может себе позволить.

[ilyabelov]

Письмо Курта Воннегута людям будущего

Дамы и господа 2088 года: Предполагается, что вы выслушаете слова мудрости из прошлого, которые некоторые из нас, живущие в XX веке, отправят вам в будущее. Помните совет, который дал Полоний из шекспировского «Гамлета»: «Всего превыше верен будь се��е»? Или, хотя бы напутствие Ионна Богослова: «Убойтесь Бога и воздайте ему славу, ибо наступил час его»? Лучший совет из моей эпохи вам и вообще всем в любые времена, думаю, это молитва, которую впервые использовали алкоголики, надеявшиеся больше никогда не пить: «Боже, дай мне душевный покой принять то, что я не в силах изменить, силу изменить то, что я могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого». В наш век, в отличие от прочих, слова мудрости не давались даром, я думаю, потому, что мы были первыми, кто получил достоверную информацию о положении человечества: сколько нас, сколько еды мы можем вырастить и собрать, как быстро мы размножаемся, отчего болеем, что нас убивает, сколько вреда мы наносим воздуху, воде и почве, от которых зависит большинство форм жизни, как жестока и безжалостна бывает природа, и тд и тп. Думаете легко сыпать мудростями направо и налево, когда вокруг столько плохих новостей? Для меня самым оглушающим известием стало то, что Природа не бережет себя сама. Ей не нужна наша помощь, чтобы развалить планету на части и собрать ее снова по-другому, но не с точки зрения улучшения жизни живых существ. Она поджигает леса разрядами молнии. Заливает пахотные земли потоками лавы, уничтожая все живое гораздо эффективнее, чем огромные городские паркинги. В прошлом она протащила огромные ледники с Северного Полюса, навеки изменив ландшафт Европы, Азии и Северной Америки. И нет причин полагать, что она не сделает это снова когда-нибудь. В этот самый момент она уже превращает африканские заповедники в пустыни, сметает города приливными волнами, а однажды обрушит на наши головы добела раскаленные камни из космоса. Она ��ожет не только в мгновение ока уничтожить все живое, но и осушить океаны, и утопить континенты. Если люди думают, что Природа – их друг, тогда им точно не нужно никакого другого врага. И да, вы люди, живущие через сто лет, должны точно знать, а ваши внуки будут знать это еще лучше: Природа – безжалостна, когда дело доходит до процентного соотношения количества жизни в конкретно заданном месте и времени с количеством доступного пропитания. Так что Вы и Природа будете делать с перенаселением? Сейчас в 1988, мы подобны новому типу ледника – теплокровного и разумного, безостановочного в том, чтобы пожирать все вокруг себя, заниматься любовью, увеличиваться и погребать все под собой. Хорошенько подумав, я даже предположить не могу, что Вы и Природа сможете справиться с таким большим количеством людей и таким малым запасом продовольствия. Следующая безумная идея, которую я хочу вам предложить: может, стоит послать водородные бомбы на головы друг дружке, чтобы, наконец занять наши умы гораздо более глубокой проблемой – насколько Природа будет жестока по отношению к нам, будучи, по сути своей, Природой? Теперь, когда мы можем обсудить создавшийся хаос, надеюсь, вы уже перестали выбирать плачевно невежественных оптимистов на руководящие должности. Они были относительно полезны лишь тогда, когда никто и понятия не имел, к чему приведет их неуемный оптимизм – то есть, последние семь миллионов лет. В мое время они стали настоящей катастрофой, руководящей институтами со сложными названиями, которые, якобы делают какую-то работу. Сегодня нам нужны правители, которые не станут обещать скорую и окончательную победу над Природой, благодаря непрошибаемому упорству, так свойственному нам сейчас, а те, кто разумно и мужественно признают, что нам нужно капитулировать перед Природой в самые разумные сроки: Сократить и стабилизировать размер популяции человечества. Перестать отравлять воздух, воду и почву. Перестать готовиться к войне и начать уже решать настоящие проблемы. Учить своих детей и себя самих, как жить на маленькой планете и постараться не убить ее. Перестать думать, что наука может решить любую проблему, если вложить в нее триллионы долларов. Перестать думать, что c вашими внуками все будет в порядке, вне зависимости от того, насколько бессмысленны и разрушительны вы были, только потому, что в будущем они смогут полететь на большом космическом корабле на новые, более удобные планеты. Потому что это, мягко говоря, очень глупо. И так далее, и тому подобное. Почему я так пессимистично настроен по поводу жизни через сто лет? Наверное, потому, что я провел слишком много времени с учеными и слишком мало – с теми, кто пишет речи для политиков. Насколько мне известно, даже бомжи и бомжихи в 2088 году будут иметь собственные вертолеты или ракеты. Никому не придется выходить из дома, даже для того, чтобы отправиться на учебу или работу, не говоря уже о том, чтобы просто перестать смотреть телевизор. Все будут днями напролет сидеть, подключенные к мировым компьютерным терминалам, и посасывать апельсиновый сок через трубочку, как космонавты. C приветом, Курт Воннегут

[schizofr]

Смотритель мира сего

07 ноября 2024 года 11:07 по мск.

Не каждый московский дом с самого его основания и заселения первым потоком жильцов бывает помочен Кинооператором. Не каждый и не всякий дом бывает помечен постоянным присутствием среди его жильцов известного кинооператора. Равно как и не во всяком доме живёт Алиса Гостья Из Будущего. И уж в редчайших домах этого Большого Города искали когда-то давным-давно миелофон.

Победа Трампа не есть победа Большого Ока.

Всевидящее Око контроля или иначе Смотритель мира сего в системе читай-китай-городской Библии обозначается Кинооператором. Желательно Кинооператором с дипломом ВГИКа.

Где ты, Кинооператор?

И вам, Дональд Трамп, мой добрый на будущее совет. Понимая, что и вы, будучи известным человеком мирового масштаба, являетесь не более, чем знаковой шахматной фигурой в Большой Игре игроков, стоящих ЗА, - еже раз повторю для вас лично ЗА! - кромкою шахматного поля, и потому никогда не забывайте, что для шахматных фигур даже вашего знакового масштаба нет ничего важнее собственной системы и видеонаблюдения, и видеоконтроля, и, тем паче, собственной безопасности, коя и будет вам и всему вашему многочисленному семейству помогать оставаться в игровом положении на поле этой Большой игры, а не лежать убиенными заживо.

Ну а уж самые умные всегда располагают самих себя вне кромки шахматных клеток и стараются изо всех сил, Дональд, никогда в эти самые клетки не попадать. Играть за пределами поля могут лишь умнейшие - для этого необходима концентрация ума, а не постоянный народ вокруг да рядом.

Предпочитаю отсиживаться вне, Дональд.

Ну а вам желаю Большой Игры на шахматном поле - раз уж вы по собственной воле сами туда влезли!

С победою вас, Дональд! И не забывайте при малейшем серьёзном нарушении ваших личных президентских прав на безопасность и сохранение вашей же жизни, как Гаранта свободы Америки, подавать моментально в отставку.

Способность отставить самого себя и выдворить с шахматного поля - сильнейшее средство для разрешения глобальной мировой угрозы, Дональд. Не всякий Кеннеди им умеет пользоваться. Так что, надеюсь, взгля��уть в сем качестве и на вас, Донни.

Удачи!

Ну а я буду смотреть за вашей, Дональд, игрой из своего пока что угла - из светлого угла в тёмной стране.

[7ooo-ru]

РИА Новости узнал о латиноамериканских наемниках в Донбассе

Наемники из Латинской Америки, перекинутые украинским командованием для обороны города Часов Яр в Донецкой народной республике, просят об эвакуации.

Подробнее https://7ooo.ru/group/2024/10/21/732-rianovosti-uznal-olatinoamerikanskih-naemnikah-vdonbasse-grss-349309500.html

[advoorgh]

Невероятные технологии неизвестной древней цивилизации в Перу

Кумбе-Майо находится недалеко от перуанского города Кахамарка на высоте около 3,3 км над уровнем моря. Здесь имеются остатки древнего акведука, который явно был сделан не вручную. Известно, что акведук сооружен еще до появления империи инков.

Любопытно, что название Кумбе-Майо происходит от выражения на языке кечуа kumpi mayu, что означает «хорошо сделанный водный канал». Неизвестно, какая цивилизация создала его, но предположительно, он сделан около 1500 года до нашей эры.

Акведук Кумбе-Майо считается одним из самых древних сооружений на территории Южной Америки. Его протяженность около 10 километров. Если на пути для воды встречались скалы, то неведомые строители прорубали тоннель прямо через них.

[intnewst]

Озеленение поможет спасти города от ливней и наводнений Увеличение количества сплошных зеленых насаждений в городах поможет значительно снизить ущерб от очень сильных дождей и наводнений. Об этом рассказали ученые из Автономного университета Барселоны, которые провели исследование на примере ряда населенных пунктов в Латинской Америке. Результаты они опубликовали в журнале Global Environmental Change. По словам ученых, во время экстремальных ливней, наводнений и других стихийных бедствий улицы городов, покрытые асфальтом и схожими материалами, увеличивают сток вод��. Оказалось, что деревья и другие растения с открытой почвой помогут фильтровать влагу, чтобы снизить количество жидкости на улицах. Исследователи это выяснили, проанализировав ситуацию в 630 городах семи стран Латинской Америки. В выборку попали населенные пункты, где проживают больше 50 тыс. человек, а плотность населения превышает 1500 человек на один квадратный километр. Если густая растительность превышает 20% от общей площади города, негативное влияние экстремальных осадков снижается почти в два раза по сравнению с городами, где нет такого количества зелени. Однако специалисты подчеркивают, что отдельные деревья не могут повлияют на ситуацию, в отличие от массивов вроде парков или садов. Ученые отметили, что, согласно расчетам на 2015 год, если бы в четверти городов, которые вошли в исследование, увеличили степень озеленения, это помогло бы сократить потери от стихийных бедствий на 6,5 млрд долларов. Это эквивалентно 19% от общего объема потерь. Исследователи считают, что такой подход помог бы значительно обезопасить города от наводнений, которые происходят все чаще. «Если в 1960-х годах сообщалось в среднем о четырех наводнениях в год, то в последнее время эта цифра резко возросла, достигнув показателя в 13,8 наводнения в 2010-х годах — и более 22 наводнений в начале 2020-х», — говорится в исследовании.

[infonotes-ru]

Самая длинная автомагистраль в мире

  Если вы опытный путешественник, диванный искатель приключений или просто интересуетесь миром, этот пост для вас. Итак, пристегнитесь и приготовьтесь к захватывающему путешествию, пока мы исследуем достопримечательности и истории самой длинной автомагистрали в мире. Изучение автомагистралей поможет вам лучше понять их значение в истории. И то, как они сформировали мир, в котором мы живем сегодня.  

Самое длинное: Панамериканское шоссе (48000 км)

  Панамериканское шоссе простирается на более чем 48000 километров и проходит через 14 стран от Аляски в Северной Америке до юга Чили и Аргентины. Оно соединяет три континента: Северную Америку, Центральную Америку и Южную Америку. Это эпическая дорога демонстрирует разнообразие культур и ландшафтов Америки: от дикой природы Канады до шумных городов, таких как Мехико и Гватемала. И тропических лесов Центральной Америки. Дальше на юг Анды, пустыня Атакама и Патагония открывают потрясающую природную красоту.     Это не просто шоссе, а спасательный круг для многих, кто зависит от неё в торговле, путешествиях и исследованиях. Но будьте осторожны: путешествуя по этому маршруту, вы должны быть готовы ко всему. Непредсказуемая погода, дикие животные и пересеченная местность создают проблемы, но награда неизмерима. Вы встретите захватывающие дух пейзажи, редкую дикую природу и уникальные культуры, которые оставят неизгладимое впечатление.  

Самая длинная непрерывная автомагистраль: Азиатское шоссе 1 (20557 км)

  Азиатское шоссе 1, также известное как AH1, представляет собой выдающееся достижение современной инженерии, протянувшееся по всей Азии. И охватывающее 20 557 километров. От Токио, Япония, на востоке, до Стамбула, Турция, на западе. Это самая длинная непрерывная автомагистраль в мире, охватывающая более восьми стран, включая Японию, Южную Корею, Китай, Вьетнам, Лаос, Таиланд, Мьянму и Турцию. Шоссе пролегает через одни из самых потрясающих пейзажей в мире.     Одним из самых захватывающих аспектов Азиатского шоссе 1 является широкий спектр культур и традиций, с которыми путешественники могут познакомиться. От неоновых огней Токио до древних храмов Мьянмы. Путешествие по автомагистрали предлагает беспрецедентное приключение по одним из самых разнообразных и увлекательных регионов мира. Но это не только захватывающее приключение для путешественников, но и решающая роль в соединении некоторых из самых быстрорастущих экономик мира. Кроме того, шоссе служит основным торговым маршрутом между Востоком и Западом. Облегчая транспортировку товаров и услуг через Азию и за ее пределы. Строительство Азиатской автомагистрали было масштабным мероприятием, растянувшимся на многие годы. Шоссе было официально открыто в 1965 году. И с тех пор оно претерпело значительные модернизации и расширения. Чтобы приспособиться к постоянно растущему трафику.  

Транссибирская магистраль: самый длинный маршрут в пределах одной страны (10900 км)

    Транссибирская магистраль - это не одна автомагистраль, а сеть федеральных и местных дорог, охватывающая всю территорию России. И протянувшаяся почти на 11 000 километров. От Москвы на западе до Владивостока на востоке. Это самый длинный маршрут в мире, пересекающий восемь часовых поясов и охватывающий разнообразные ландшафты. От шумных городов до отдаленных диких территорий. Шоссе также является крупной транспортной артерией, связывающей многие небольшие города и деревни Сибирского региона с остальной частью России. Это инженерный подвиг, который создавался столетиями. Русские исследователи изначально задумали проект строительства автомагистрали, чтобы соединить отдаленные регионы с инфраструктурой во время экспедиций 19-го века. Строительство началось во время индустриализации в 1930-х годах. Шоссе начинается в Санкт-Петербурге, и идет на восток в сторону Москвы. Затем шоссе продолжается на восток, проходя через несколько городов, в том числе Нижний Новгород, Казань, Екатеринбург и Новосибирск. Прежде чем, наконец, достичь Владивостока на тихоокеанском побережье России.    

В заключение

  Путешествие по самому длинному шоссе в мире – это не просто путешествие, это приключение! Благодаря тысячам километров захватывающих дух пейзажей и разнообразным культурам, которые можно открыть для себя, вам никогда не захочется, чтобы путешествие закончилось. Итак, собирайте чемоданы, заливайте бак и отправляйтесь в путь. Кто знает, какие чудеса вы встретите по пути?       Read the full article

[aboyintheattic]

1 Стоило нам усесться, ее пальцы, длинные и тонкие, залезли в мою пачку и вытащили горсть картошки. Я закатил глаза, в то время, как Венди, хихикая, запихала себе за щеку всю эту кучу. — Зачем есть мою картошку, если своя есть? — В этом и удовольствие, — она подмигнула мне. Я не пытался спорить, а не то сестра непременно бы взъелась на меня за то, что я не уважаю права женщин и оскорбляю ее тонкую феминистичную натуру, хотя по-моему, это мои права тут не уважали. Я умудрился сесть как раз на то место, где все солнечные лучи решили сойтись клином и прожечь сетчатку моих глаз, поэтому сейчас кое-как елозил на кресле, пытаясь выбрать ракурс, с которого бы были видны обе мои спутницы. На некоторое время за ��ашим столиком воцарилось долгожданное молчание, слышалось только смыкание челюстей. Мы с Венди ели картошку с бургерами, Мэйбл — какую-то соево-веганскую муть с непроизносимым названием. Я смотрел по сторонам. Народу в полпервого дня во вторник набилось немного — за столиком у окна сидела парочка, которая к еде даже не притронулась, потому что никак не могла перестать целоваться, рядом с ними — парень, который в библиотеке работает, еще через стол — две девушки с волосами каких-то вырвиглазных оттенков, я их тоже знал, они вместе с сестрой прозябают в волонтерской программе озеленения города (видимо, озеленение решили начать со своих волос). Вот, собственно, и все. Честно говоря, не помню, когда я в последний раз натыкался на какое-нибудь новое лицо в этом городе. — Давайте рассказывать сказки, — Мэйбл хлопнула в ладони, расправившись со своим блюдом. Это для нее нормально — сестре вечно в голову бредовые идеи взбредают. Например, остричь свои локоны под экстремальное каре. Или записаться во все возможные волонтерские организации. Или уговорить меня провести семнадцатое лето своей жизни в Гравити Фолз, самом сонном из всех когда-либо существовавших городов. — Диппер первый, — крикнула Венди и пихнула меня в плечо. Я дожевал картошку и смерил их уничижительным взглядом. — Давным-давно... — начал я. Они смотрели то на меня, то друг на друга и хихикали. За окном просвистела машина, шорох колес по асфальту всплыл из памяти как далекое, давно забытое напоминание о городской жизни. Боже. Всего два месяца прошло, а я уже совсем деградировал — звуки машин начинаю забывать. Вообще, у этого городка было какое-то совершенно ненормальное влияние на человеческую сущность (ну или возможно, только на меня). Стоило пересечь его черту, как понимание времени, смысл жизни и жизненные ориентиры таяли, как лед в моей коле под лучами солнца. Странное это дело, — так, эээ.. было одно королевство. Там правил мудрый и добрый король, и оно, эээ... процветало. И еще у короля было двенадцать, нет, двенадцать — многовато. Семь. Семь сыновей. Король понимал, что когда он состарится, то кому-то из принцев придется взять королевство на себя. Он не хотел передавать власть старшему, как было заведено у монархов, потому что видел в каждом из детей потенциал. И тогда он поставил принцам условие — за месяц они должны найти себе невест и следующим королем станет тот, чья избранница понравится отцу больше всего. И вот все принцы занялись поиском жен, но только один принц... эээ... принц... — Принц Диппер, — подмигнула мне Мэйбл. — Ну, пусть Диппер. Так вот, он... не женился. — Потому что ему нравились мальчики! — Нет, нет... Не поэтому. Это было толерантное королевство. Ему просто это было не надо. Он не хотел управлять королевством, а хотел питаться фастфудом, курить, не спать по ночам и тратить деньги на спецвыпуски "Капитана Америки". Королевство в его планы не входило. Но проблема была в том, что через месяц, когда принцы предстали перед королем со своими невестами, все девушки оказались так хороши, что, как король не старался увидеть среди них ту, которой можно отдать свое предпочтение, они понравились ему все, абсолютно одинаково, и ничего не оставалось, кроме как отдать королевство Дипперу, который вовсе пришел один. А поскольку Диппер нихрена не управлял королевством, а только портил свое здоровье и маялся дурью, то оно пришло в упадок, пошли войны, восстания, голод и чума, короля Диппера все возненавидели, и он вошел в историю как отвратительный парень. Конец. — Концовку слил, — буркнула Венди. Мэйбл перегнулась через стол и растрепала мне волосы. — А теперь слушайте нормальную историю. По моему, она рассказала что-то серьезно классное, но я не слушал, потому что засмотрелся на посетителей, и проводил параллели между собой и принцем Диппером. Кроме одинаковых имен я нашел у нас много общего. *** Обычно я ныл из-за того, что Орегон, в котором я по счастливой случайности провожу каждые каникулы — самый промозглый из существующих штатов, и за все три летние месяца в нем выдается в лучшем случае неделя без проливных дождей, однако в этом году вектор моего нытья немного сместился. Солнышко вознамерилось ласково заглянуть на это лето в нашу местность и заодно превратить ее в некое подобие душегубки. В Калифорнии такое творилось постоянно, но если там, дома, меня это не особенно трогало, ибо я передвигался короткими перебежками из одного кондиционируемого помещения в другое, то в Гравити Фолз такой роскоши не наблюдалось. С кондиционерами тут было туго, и поэтому я, как отважный борец с солнечной радиаци��й, уже спустя неделю был награжден почетными орденами в виде ожогов, а аристократичная бледность моей кожи сменилась на позорный загар. Однако к августу я к такому раскладу дел немного привык, и если в начале июня я уже в холодильнике готов был спать, то этой ночь я вполне нормально провел на своей кровати, лежа в компании ноутбука и недоеденной пиццы, накрывшись фланелевой рубашкой в клетку. Утро четвертого августа началось в половину первого дня, когда я сидел, прислонившись спиной к запыленному стеклу окна на чердаке Хижины Тайн, лавки моего двоюродного дедушки, вытряхивал из своих лохм крошки от пиццы и читал начертанную на вырванном из ежедневника листке фиолетовой ручкой с блестящими чернилами записку от сестры. Из форточки тянуло золотистым полуденным маревом, где-то вдали гудели прибывающие на городской вокзал электрички. С центральной площади пробили часы на местной ратуше. Здравствуй, очередной день в Гравити Фолз, такой же как позавчера, вчера и завтра. "Дипп! — гласила записка, — Я произвела расчёт, учтя время твоего последнего появления онлайн и число часов сна, которое тебе обычно нужно для восстановления, и вероятнее всего, цифра, которую я получила, соответствует цифре, которую ты сейчас видишь на часах. К тому времени, как ты это прочитаешь, я уже успею приготовить завтрак, съездить в дом престарелых и заскочить в программу озеленения (передать им свои фикусы), рассортирую что-то из нашего хлама по коробкам — что только на свалку, что отдать нуждающимся, а что еще можно переформировать в нечто дельное, и раздать всем списки занятости на сегодня. Я нисколько не намекаю на слегка несправедливое распределение наших обязанностей, лишь прошу выбраться наконец из комнаты, разыскать меня и узнать побольше о том, чем тебе предстоит сегодня заняться. Вполне возможно, что ты найдешь меня в гостиной, потому что в это время я собиралась поклеить там новые обои. До встречи! М." Пришла пора вставать, поэтому я перекатился на бок, сполз с кровати на пол комнаты и вперил взгляд в карту звездного неба на потолке нашего чердака. За пять лет она немного повыцвела (особенно вследствие совершенно ненормального уровня солнечного освещения в этом году), но созвездия все еще вполне можно было различить. — Центав��. Волосы Вероники. Южный Крест. Кассиопея. Северная Корона. Цефей. Андромеда. Феникс... нет, Гончие Псы. Да, было время, когда я ходил с кругами под глазами не потому, что ночь напролет смотрел сериалы, а потому, что заучивал как "Отче Наш" созвездия Южного Полушария. Я оперся ладонями о нагретый солнцем и потрескавшийся от старости деревянный паркет и медленно принял сидячее положение, стараясь не организовать себе приступ вертиго. Коробка из-под моей пиццы (пеперонни без лука и с двойной порцией колбасок) загадочным образом мигрировала из-под кровати в мусорное ведро. Видимо, сестра постаралась. Вообще, за годы совместного проживания при кардинально разных биоритмах и уровнях организованности у нас с ней сформировалось нечто вроде негласного свода законов, один из которых заключается в том, что днем в комнате хозяйничает она, а ночью — я, проще говоря, с утра она убирает весь бардак, скопившийся за время моего ночного господства. Нет, серьезно. Иногда у меня возникает чувство, что нас перепутали в роддоме, и биологические родители сестры — пение птиц на рассвете и солнечный свет, а мои — кофе и ночные кошмары. Немного собравшись с мыслями, я встал на ноги и принялся за утреннюю рутину. В ванной у нас висел плакат (угадайте, чьими стараниями) с памяткой о том, что экономия водных ресурсов планеты поможет нам избежать глобального потепления, поэтому я, ознакомившись с его содержанием, стал принимать как можно более короткий душ и выключать воду в кране, пока чищу зубы. После всех этих процедур я застелил постель, отыскал в кармане куртки пачку, зажег сигарету и дымил, пока влезал в наименее мятые джинсы и наиболее чистую футболку (эта оказалась с логотипом "НАСА"). Захлопнул ноутбук, на котором почему-то крутилось какое-то видео из разряда "Сделай сам", где жизнерадостный парень с лучезарной улыбкой втирал мне инструкцию по сотворению своими руками какой-то херни из подручных материалов. Кажется, он сказал что-то про то, что подшипники надо покрыть синей краской. Что вообще такое подшипники? Бычок я потушил как раз перед лестницей, чтобы ни в коем разе не вызвать подозрений у родственников, наивно полагающих, что я уже более-менее образумился и не курю хотя бы с утра. В гостиной царило настоящее буйство красок. В такие жаркие дни Венди не утруждалась ноской одежды, поэтому сейчас поглощала яичницу, сидя по-турецки на стуле у окна прямо в своем малиновом купальнике, который сочетался с гривой ее рыжих волос так, что это вызывало одновременно чувство ужаса и восхищения. Она отдала мне, спрыгнувшему с последней ступеньки лестницы, честь и пошла к плите, налить себе кофе. Весь потрескавшийся пол в огромной комнате, за исключением крохотных островков с диваном, столом и телевизором, был устлан полиэтиленовой пленкой, всей в разноцветных пятнах. У дальней стены, рядом с прилавком, предварительно сняв с нее все экспонаты и объявления, прыгала Мэйбл с валиком в руках, разбрызгивая повсюду капли лаймово-зеленой краски. Радиоприемник, настроенный на главную частоту Гравити Фолз, только что закончил играть что-то вроде "Ай Фил Гуд" из "Красотки" и принялся за вещание "Хорари Ньюс". Меня всегда немного смущала эта рубрика, потому что в таком скучном городе и для еженедельных новостей-то событий маловато, а уж что там можно наскрести для ежечасных — вообще за гранью вообразимого. — Привет, — я топтался рядом с сестрой, стараясь не поскользнуться на пленке, — помочь? — Сама справлюсь, — она встала на цыпочки и дотянулась валиком до самого верхнего края стены, оставив сверкающий след, — доброе утро. Сегодня у меня для тебя дело другого масштаба. Сестра лучезарно улыбнулась и отошла влево, пройдясь валиком по другой части стены. Я застыл, не зная, куда податься, чтобы не наступить на лужу краски, ковер или ногу Мэйбл, прокручивая в голове слова "дело другого масштаба" и на молекулярном уровне чувствуя, как из-за них во мне поднимается, будто вода в Ниле в сезон дождей, паника. — Иди пока завтракай, — бросила сестра, перекрывая голос радиоведущего, только что сообщившего, что недавно в продуктовом магазине было совершено мелкое ограбление. Настоящий экшн. Я дошел до кухни, облокотился о плиту и поднял крышку сковородки. Заморачиваться и класть омлет с беконом на тарелку, садиться за стол, а потом еще и мыть посуду было выше моих сил, так что я просто достал вилку из ящика под раковиной и принялся поглощать еду прямо в таком положении. Венди и Мэйбл открыли все возможные выходы в пространство, включая двери и окна, настежь, поэтому солнечно было просто до ужаса, и мне пришлось подвинуться немного за холодильник, чтобы не ослепнуть. — Как спалось? — спросила Венди, вставшая у раковины со своей тарелкой и открывшая кран. Во все стороны полетели серебристые капельки. — Нормально, — я проглотил здоровый кусок бекона, — меня подшипники разбудили, — я решил приврать для драматичности, — это ты то видео включила? — Нет, — она выдавила мыло на ярко-желтую губку и сжала ее в кулаке, — это наверно Мэйбл с Пассификой, она заходила утром. — Пассифика? Нортвест? — Она самая. — Что вообще Пассифика Нортвест делает в моей комнате с утра пораньше? — я плеснул в свою чашку кофе в состоянии крайнего недоумения. — Диппи, — снисходительно улыбнулась Венди, вытирая уже чистую тарелку вафельным полотенцем, — если ты вдруг запамятовал, то эта комната до сих пор считалась не только твоей. Я подавился кофе и откашлялся, а потом сказал: — О. Ну да. Точно. Мэйбл подоспела как раз к концу удручающе неловкого разговора. — Господи, уже почти час, — она всплеснула руками, — Дипп, ты все? Я как можно скорее напихал за щеки побольше еды, сполоснул вилку под краном и кивнул. — Отлично, — она скрестила руки на груди. Пальцы у нее были в красивых желтовато-зеленых разводах от краски, и майка тоже. — Так что там за дело ты мне подготовила? Сестра достала с верхней полки коробочку из-под чая с надписью "Семейный бюджет", выудила оттуда пару купюр и вручила мне. "Семейный бюджет". Без шуток. Абсолютно серьезно. Я столько раз был на мели, а у нас в шкафчике над вытяжкой стоит коробка денег с надписью "Семейный бюджет". Чего я еще не знал о Хижине Тайн? — Пойдешь в антикварную лавку — кивнула мне сестра, — заберешь там кое-какой товар и оплатишь его. Я сделала заказ еще позавчера, так что уже все скорее всего успели упаковать. А потом еще сходишь на почту, там должны были придти лекарства для леди Кавендиш, мне их вечером вести в дом престарелых. Заказ оформлен на мое имя, их тоже оплати. Ладно, братишка? Все звучало не так и катастрофично, хотя и немного странно. — Погоди-погоди... Антикварная лавка? — Ну да. — Та самая, которую держит МакГаккет вместе с ломбардом? — Ага. — Господи, Мэйбл. Он же совершенно из ума выжил. Ему можно совсем за товары не платить. И в��обще, что ты собралась там покупать? — Кое-что для хижины, — сестра невозмутимо пожала ��лечами. — Да как ты... Вообще смогла с ним договориться? Она встала на цыпочки и потрепала меня по волосам. — С МакГаккетом я и не общалась. Он нанял себе помощника. — Помощника? — Ну да. Ты заберешь у него покупки из лавки и с ним же сходишь на почту, он должен помочь с бумагами. — И кто он хотя бы такой? — Ну, зовут его Билл Сайфер... — Билл Сайфер? — раздался сзади крик Венди, — и с ним наш Дипп сегодня время проводить собрался? — она расхохоталась, — Мэйбл, смотри, чтобы он не вскружил ему голову, а то у твоего братца совершенно отобьется работоспособность. Мэйбл тоже прыснула и прикрылась чашкой с кофе. — Вы о чем вообще? — прошипел я, наклонившись к сестре. — О Билле! — ответила Венди, которая вообще не должна была это услышать, — об этом совершенно потрясающем юноше. — Что в нем такого потрясающего? — Ну, он красив, как Аполлон, — Венди вскочила со стула, закружилась в пируэте и продолжила говорить с интонациями как из школьного драмкружка, — умен не по годам, и... совершенно необыкновенен, — она отвесила поклон, — а вообще этот парень прикатил сюда в начале лета, снял комнату в доме у МакГаккета и устроился работать в его же лавку и дом престарелых. И вскружил половине города головы. О нем уже чуть не легенды слагают — говорят, он до жути загадочный и таинственный. И еще... короче, много о нем болтают. Я его встречала пару раз в книжном — редкий красавчик. Странно, от него вроде как все девчонки кипятком писают, а он все ходит один, без всякой компании. Я что-то слышала про то, что он бежит от прошлого. После минутной слабости, Мэйбл наконец вновь включилась в процесс и поставила кофе на стол. — Ну все, хватит, — она повернулась ко мне, — это ерунда. Билл хороший парень — мы с ним часто встречаемся в доме престарелых. Между прочим идет на звание лучшего работника в этом месяце! Он правда хороший. Только немного неординарный. Я поднял брови. Только неординарных Биллов нам тут не хватало. Мне совсем не улыбалась перспектива целый день проводить в компании черт пойми кого, да еще и с такими рекомендациями от сестры и Венди. Просто подумать страшно. Я заранее представил весь спектр чувств (среди присутствующих: смущение, неловкость, стыд, напряжение, волнение, вина), которые мне предстояло испытать, и чуть не заскулил. — Рассказывать не буду, все сам увидишь! Мэйбл сделала шаг вперед, и я автоматически попятился. Входная дверь и все с нетерпением ожидающи�� меня за ней проблемы становились все ближе и ближе. — Давай я сделаю что-то другое, а? — попытался отговориться я, — ты же знаешь, я не люблю общаться с незнакомыми людьми, тем более с этим вашим неординарным Биллом! — Нет, — отрезала Мэйбл. — Черт возьми, до проверки еще почти месяц! Почему обязательно сейчас? — Потому! Несмотря на всю свою миниатюрность она вдруг стала огромной, как скала, стремительно надвигающаяся на меня и давящая своей тяжестью. Я только и успевал, что переставлять ноги, дабы не оказаться погребенным под нею. — Я покрашу стены. Обои поклею, уберусь. А ты сама сходишь, давай, а? Ну Мэ-эйбл, пожа... Мы уже свернули в коридор. Я пятился, а лицо сестры с нахмуренными бровями то ныряло в пятнышки солнечного света, льющегося из окон, то погружалось в тень. — Диппер, ты с начала лета ни одного дня нормально не провел. Нельзя же всю жизнь общаться со стенами и потолком в комнате! Книги это хорошо, но тебе иногда нужно выходить в реальный мир. Важна со-ци-о-ли-за-ци-я. Понимаешь? Так ты хоть с кем-то проведешь время. Так что это ради твоего же блага. — Но... Она вытолкнула меня за порог и захлопнула входную дверь. Я всплеснул руками. — Почему я всегда такой безвольный? Я же мужчина, в конце-концов. Гладко вытесанные доски мне ничего не ответили. Неудивительно. — Может и так, — прозвучали откуда-то сзади насмешливые интонации Венди, — но без Мэйбл ты бы уже давно погряз в собственном сумасшествии, коробках от пиццы и ворохе нестиранной одежды. Так что... Подумай об этом. Я повернулся. Венди прислонилась к забору и застегивала крепления на роликах. Я не успел заметить, как она вышла из дома. — А ты-то куда намылилась? — я засунул руки в карманы и спустился с крыльца, шаркая ногами по высохшей от жары траве. — К бассейну. Скоро моя смена. — Черт, точно. Я то думал, может со мной съездишь. Она вздохнула и похлопала меня по плечу. — Да чего ты так распсиховался? Всего лишь часок-другой пошкандыбаешься по городу с очень милым парнем. — И очень неординарным. — Ну, может и так. Разве это плохо? — Да нет, просто странно. Венди хмыкнула и убрала руку с моего плеча, а потом выпрямилась и отряхнулась. — Думала, в твоем понимании "плохо" и "странно" — одно и то же. — Они часто похожи. Она пожала плечами и достала из рюкзака пачку сигарет и зажигалку. Огонек и дым, потянувшийся тонкой струйкой, было почти не видно, так вокруг было солнечно. Я похлопал себя по карманам — моих сигарет там, естественно, не было, а возвращение за ними домой положило бы начало катастрофе, так что я просто удрученно вздохнул. Вселенская тоска длилась несколько мгновений, пока Венди не протянула мне свою пачку. — На. Мне все равно на посту курить не разрешат. — Ты просто ангел божий, — кивнул я ей, наклонился к зажигалке и выпустил в нагретый, застоявшийся и искрящийся золотом воздух клубы дыма. Она подмигнула мне и развернулась, укатив вниз с холма Хижины по аллее, окаймленной высоченными соснами. Кружевная тень мелькала на ее длиннющих волосах, они развевались и вспыхивали, как бенгальские огни в ночи под Новый год, пока я смотрел ей вслед. Красиво. Вообще, в любом другом городе девушка в малиновом купальнике и с рыжими кудрями до поясницы, рассекающая по улицам на роликах, вызвала бы как минимум легкое неодобрение в косых взглядах остальных жителей. Но в Гравити Фолз все слишком хорошо притерлись к нравам друг друга, чтобы удивляться чьим-либо выходкам. Ладно. Ладно, ладно. Я смял купюры и сунул их в карман джинс, развернулся и потопал к заднему двору за великом. Тут было едва ощутимо, но все же попрохладнее — слева падала тень от сосновой рощицы. Она с каждым летом все разрасталась вширь и ввысь, препятствуя полному превращению Хижины Тайн в микроволновку. Металлический руль у велика нагрелся, так что стереть об него руки теперь представлялось еще легче обычного. Я снова проклял себя за то, что не захватил перчатки. Воздух плавился и плыл волнами. Сосны взлетали вверх на сотни метров и покачивались под горячим ветром. Я подумал о том, что на их верхушках, наверное, сейчас довольно свежо. Небо тоже как будто выцвело от жары и перекрасилось в такой светло-светло голубой, как незабудки на винтажных чайных сервизах. На нем была парочка облаков, я подумал о том, как было бы здорово, если эти ребята бы вдруг ненадолго сошлись вместе и загородили солнце, но они такого, по видимому, не планировали. Просто висели в вышине, пушистые и золотисто-белые, как карамельная сахарная вата на ярмарке штата в июле, и никуда не торопились. Вообще все как будто застыло. Солнце ни на миллиметр не собиралось сдвигаться со своей крайне удобной для медленного сожжения всего живого позиции. Даже птицы не пели, да и в городе было тихо. Хижина стояла как бы на отшибе, возвышалась на холме над всем городом — почти ниоткуда в Гравити Фолз не открывался такой вид на него самого, как с нашего двора. Мне всегда это нравилось. Я все детство на это место ходил. Вечером, утром, днем — неважно. Сидел часами и думал — вот здорово. Меня никто не видит, а я вижу всех. И все. И как город опутывает сетка одинаковых желтых крыш. И как машины мчатся вдаль по магистрали. И как на водонапорной башне гнездятся аисты. И как на пожарных лестницах чьих-то домов сидят коты. Странное было чувство, то ли плохое, то ли хорошее. У меня и сейчас такое. Как будто совсем один. Как будто вот-вот растворюсь в мареве и исчезну, как мираж в пустыне. Я поежился. Солнечный свет стал вдруг каким-то слишком материальным, даже захотелось стряхнуть с себя всю эту золотую пыль. Делать было нечего. Надо было приводить себя в чувство и ехать навстречу неотложным делам. Я оттолкнулся от пыльной земли, вскочил на седло и покатил по тропинке вниз с холма, слушая треск сухой травы под колесами. Вообще, за семнадцать лет я успел привыкнуть к тому, что мои планы (и в частности планы на лето) нихрена не осуществляются, однако эти каникулы в результате какого-то удивительного неподчинения правилам отвечали абсолютно всем моим ожиданиям. Когда я расправился с экзаменами, и, покидав вещи в чемодан, запрыгнул на заднее сидение отцовского минивэна, все мои надежды на начинающиеся каникулы умещались в емкое "как следует поспать, пожрать и пострадать херней". И они — вау! — сбылись. Почти. Три дня назад, когда мы со Стэном, сидя на диване в гостиной, смотрели новости, поглощали тосты с вареньем и обсуждали назначение в городе нового мэра, в мое счастливое лето вторглись некоторые неприятности. Неприятности в виде двух парней в черных костюмах и не менее черных очках, немедленно засветившие своими удостоверениями и назвавшиеся "инспекцией по торговле". Это не было особой проблемой — подобные инспекции заявлялись в Хижину Тайн с отупляющей регулярностью, однако, хотя всем было прекрасно известно, что данное заведение не отвечает примерно ни одному из длинного перечня требований к торговой точке, они каждый раз каким-то чудесным образом покидали ее без Стэна и ордера на его арест. А вообще арестовать его было бы очень даже к месту. По нормальным ценам в Хижине продаются т��лько некачественные товары, качественные можно купить лишь втридорога, экспонаты и развлечения вгоняют в ужас (и не только внешним видом, но и стоимостью), да и вообще царит антисанитария. Все местные давно отлично осведомлены о хаосе и жутких махинациях, господствующих в Хижине, но вот регулярно проезжающие мимо туристы — нет, а поскольку мой дедушка всегда был гением маркетинга и как никто другой умел зазывать клиентов и выкачивать из них деньги, его лавке до сих пор удавалось отлично держаться на плаву. Поэтому поначалу я из-за инспекторов вообще не парился, даже в разговор не вслушивался — мы даже у телика громкость не убавили. Уверенность в том, что дед сейчас запросто заболтает этих придурков не покидала ни меня, ни его. Долетела до меня только пара шуточек Стэна про их костюмы, с отсылками к "Людям в черном". Шутки были и правда хорошие, я даже засмеялся, правда все веселье внезапно куда-то пропало, когда в воздухе загремели наручники, и прозвучало что-то вроде "руки на капот". Никакого капота рядом не было, потому что мы были в доме, но звучало все это как-то устрашающе противоестественно, поэтому я вскочил с дивана и начал психовать. Что я тогда нес — не помню, зато отлично помню, что оттащили меня от ребят в костюмах (в шерстяных, в тридцатиградусную-то жару) сбежавшиеся на шум Мэйбл и Венди. Разобравшись с ситуацией, сестра уединилась с парнями на парковке перед домом и в очередной раз проявила свою удивительное способность решать все проблемы. Не знаю уж, что она там пустила в ход — гипноз, женские чары или НЛП, но после недолгой беседы инспекция чудесным образом согласилась никого пока не арестовывать и имущество не отнимать, а дать нам шанс привести Хижину в порядок и придти с проверкой через три недели, с условием, что как только нам стукнет по восемнадцать, ее перепишут на нас, ибо Стэн, цитируя: "больше не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к управляющему торговой точкой". Короче говоря — ужас. Хреново было в тот день всем, и не только потому, что для капитального ремонта Хижины за три недели придется выложиться по полной, но и потому, что теперь придется переделать ее из самой необычной лавки, которую только можно встретить в совершенно заурядное заведение, и вдобавок взвалить на себя управление ею. Но за решетку тоже никому особо не хотелось, поэтому теперь у меня просто голова пухла от бесконечной мотовни взад-вперед по городу и выполнением дел из списка за��ятости, который составляла мне сестра каждое утро. За последние дни я достиг такого автоматизма, что позволял телу функционировать самостоятельно, без помощи сознания, а последнее попросту выключал, а когда включал обратно, то обнаруживал себя то за получением каких-то посылок на почте, то за сортировкой книг, то задыхающимся от приступов кашля в пыльной библиотеке, за наматыванием километров на велике, иногда с каким-то грузом на багажнике, поклейкой обоев, завинчиванием шурупов, время от времени — за поглощением картошки фри в компании Венди в какой-нибудь забегаловке, за успокоением в край вымотавшейся Мэйбл или за наполовину притворным смехом над шутками Стэна о горькой действительности, а вопрос "на кой черт я вообще все это делаю?" я успевал задать себе только улегшись в кровать под покровом ночи и проваливался в сон, так и не успев на него ответить. Так что сегодня было своего рода исключением. Антикварная лавка и ломбард МакГаккета находились рядом с центральным парком, в старом доме с чердаком и голубятней на крыше, который романтично выделялся на фоне рядов одинаковых скучных коттеджей, словно его с фундаментом вырвали с улочки какого-нибудь там Амстердама или Парижа и вписали сюда, в обстановку Гравити Фолз. Сам старик МакГаккет, который его держал, тоже был тем еще феноменом. Впечатление милейшого старикашки, которое он обыкновенно производил, немного портил тот факт, что он уже лет двадцать как абсолютно выжил из ума. Терял нить повествования посреди разговора, забывал свое собственное имя, не узнавал старых знакомых и далее по списку. А еще держал ломбард, предпочитая не брать во внимание тот факт, что им, как и соседствующей антикварной лавкой, давно никто не пользуется. Я подозревал, что единственным покупателем там была Мэйбл, которая иногда из жалости скупала чуть не полмагазина и не просила сдачи на кассе. Ах да, представления о современных ценах старик тоже ни малейшего не имел. В дом престарелых его забирать не стали, видимо, решив, что ему и так недолго осталось, родственников у него никаких не наблюдалось, и сиделок он не нанимал, так что то, каким образом он вообще сводит концы с концами и в принципе выживает — оставалось великой загадкой на протяжении многих лет. Думаю, это был один из главных риторических вопросов во Вселенной, вроде "��ткуда мы пришли?", "зачем живем?", и да, "что не так с МакГаккетом?". Если честно, я ни об одном из ��их предпочитал особо не задумываться. Как и вообще обо всем, что могло вывести меня из колеи. Может, старик в некотором роде и вызывал у меня чувство жалости, но я был явно не до такой степени сердобольным, чтобы без конца его жалеть. В отличие, например, от моей сестры. Она вот была сердобольной. Просто на всю голову. Не знаю, как и чьими стараниями так вышло, но с самого вступления в более-менее осознанный возраст у Мэйбл появилось какое-то неукротимое желание всех спасать. Но если в детстве это ограничивалось элементарным тасканием домой блохастых котят и щенят, то в ближайшее время приняло совсем уж какие-то извращенные формы. Пару лет назад сестра зачем-то втемяшила себе в голову, что она — что-то вроде второй Матери Терезы, и пошло-поехало. Сначала отказалась от мяса, а потом и вовсе в веганы заделалась, ест в основном одну траву. Волосы остригла чуть не короче моих и отдала на парики для больных после химиотерапии. Дома почти совсем не бывает — колесит по всему штату, ищет, где, как и кому помочь. Что ни митинг — так она обязательно в первых рядах и с огромным плакатом. Отдала бездомным чуть не половину гардероба. По вечерам читает при свечах — экономит электроэнергию. К деревьям, конечно, уже раз сто себя привязывала, чтоб очередную куцую рощицу не вырубали — куда же без этого. В общем, с ума сходит — носится и помогает, озеленяет, убирается, готовит, отдает, жертвует, покупает, экономит и далее по списку. Короче, не знаю, что с ней не так. Все это конечно очень хорошо, но черт дери, разве ей помешало бы хоть немного подумать о себе? Она же так убьется когда-нибудь, с этой всеобщей помощью. Я в последнее время только и делаю, что умоляю родителей как-то привести ее в чувство, но они только руками разводят. К сестре придираться не за что — она даже учебу умудрилась не запустить. Учится как всегда почти на все свои "отлично" и колледж себе подыскала, целых два — "престижный" и "доступный". Понятия не имею, зачем еще и с "доступным" маяться. Будто сомневаться приходится, что она в крутой поступит. Но, как бы там ни было, Мэйбл все равно самая лучшая, несмотря на все свои сверхценные идеи. Мы с ней с самого детства не разлей вода, и никто так не понимал меня и не помогал мне так, как она. Где бы и кем бы я был без нее — не знаю. Наверно, я до сих пор в конец не запустил свое существование только потому, что постоянно напоминаю себе, в каком я долгу перед Мэйбл. Напри��ер, если на меня внезапно накатывает волна негодования под лозунгом "а какого черта я все лето прозябаю в сонном захолустье, пытаясь соорудить нечто приличное на развалинах старой лавки моего не менее старого дедушки, если это лучшие годы моей жизни, и публика наподобие моих одноклассников сейчас наверняка обдалбывается вусмерть на вечеринках в элитных клубах, крадет родительские машины, практикует изощренные сексуальные методики и вообще живет на полную катушку, а я — здесь?", то я повторяю себе, что да, пусть все дерьмо, но это ради сестры, ведь так я смогу хоть как-то оправдать ее ожидания, правда? Правда. Я свернул у прачечной и нырнул в тенистую улицу рядом с центральным парком. От колес велика стремительно разбежались две жирные кошки, развалившиеся было на нагретом солнцем асфальте. Асфальт, кстати, был потрескавшийся, как будто его использовали в качестве декорации к блокбастеру о землетрясении, а из трещинок в нем пробивались пучки зеленой травы. Где бы я был, если бы не сестра? О, не здесь. Как можно дальше отсюда. Антикварная лавка материализовалась за ближайшим поворотом так же внезапно, как приближаются экзамены, к которым ты не готовился, пребывая в абсолютной уверенности, что времени в запаса еще пруд пруди. Я тормознул на тротуаре напротив входа и прислонил велик к фонарю на кова��ном столбе. Привязывать его не имело ни малейшего смысла — никому в городе и в голову не пришло бы позариться на мой велосипед, а если бы и пришло, то рассекретили бы негодяя настолько быстро, что даже экшн не успел бы начаться. Здесь реально все друг друга знают. Как облупленных. Я решил не тянуть кота за хвост и тем самым не давать страху разгуляться, решительно шагнул к двери лавки и потянул за ручку. Было закрыто. Черт. Чудесно. Прекрасно. Я выудил из кармана телефон и посмотрел на время — пять минут второго. Причина развернуться и укатить назад была просто с ума сойти какая веская, но чувствовать себя последним чудаком на букву "м" рядом с сестрой, которая сейчас трудится в поте лица мне не особенно хотелось, поэтому я нашел компромисс и решил подождать еще десять минут. Десять минут — и все, можно ехать домой с чистой совестью. Так и так, никакого Билла Сайфера там нет, должно быть, он проспал или ушел в запой, или вступил в программу защиты свидетелей и изменил имя и внешность, или у него умерла бабушка, но мне в общем-то все ра��но, так что не суть, а теперь дайте я покрашу стены, помою пол и всякое такое, а потом уйду к себе и буду спокойно деградировать, а вам всем будет даже придраться не к чему, окей? Я остановился у фонарного столба перед входом и медленно-медленно поднял голову, охватывая его взглядом. У подножия лестницы сидели два бронзовых льва, старых, выцветших и почему-то с зеленым отливом, таких, будто они не плавились под солнцем в современной американской глубинке, а таинственно, с тусклым блеском выглядывали из сумерек в какой-нибудь, прости Господи, викторианской Англии. Львы смотрели на меня очень скептично. — Привет, славный малый Диппер, который не знает, что делать со своей жизнью и поэтому просирает ее, — расплылся в мерзкой улыбочке левый лев. Правый согласно закивал. — А еще холит и лелеет свою прогрессирующую социофобию и избегает элементарного общения с людьми! — присоединилась к ним голова бульдога на дверном молотке. — Ой, а сами то хороши, — прошипел я, — в вас значимости еще меньше, чем в этой антикварной лавке, хотя меньше и так уже некуда, но не в лавке дело, а в вас, потому что вы чертовы бронзовые львы, а они никогда никому не были нужны, хотя, может стой вы в местечке получше, с вами бы хоть туристы фоткались, но вы в Гравити Фолз, а тут и туристов-то нет, кроме меня и моей сестры, но мы с вами фоткаться не станем, потому что она сейчас красит стены, а меня вы только что оскорбили. На улице было пусто. От асфальта поднимался едва заметный пар. Моего монолога никто не слышал. До четверти второго оставалась минута. И это, черт дери, была прекрасная минута. Картина моего счастливого возвращения домой обрисовалась у меня в воображении необыкновенно ярко, я даже заранее ощутил невероятное облегчение. А еще внезапно подул долгожданный свежий ветер, и я встал посередине дороги, и мои лохмы разлетались в разные стороны, и я впервые заметил, как красиво ровная цепочка коттеджей сворачивает за угол извилистой улицы, и было хорошо, просто чертовски хорошо, я был практически готов дать точное определение слову "счастье". А потом на горизонте появилась фигура. Поскольку за последнее время я завел привычку заглатывать тома мировой литературы по ночам, лежа и при свете фонарика, что кстати, отлично отвечало моей тенденции портить здоровье, то зрение мое, естественно, значительно ухудшилось, и мне потребовалось некоторое время, чтобы сообра��ить, чем эта фигура, собственно говоря является. Это было нечто определенно слишком высокое для человека, слишком узкое для транспортного средства и слишком материальное для плода моего воспаленного воображения. Поначалу мне было страшновато, но потом фигура приблизилась, да и я поднапряг глаза, и я наконец увидел. Это все же был человек. На велике. Стоящий. Этот парень выпрямился во весь рост, встав на педали и раскинув руки в стороны, и, подставив лицо ветру, он на полной скорости несся под горку прямо к антикварной лавке, освещаемый золотистыми потоками солнца. Зрелище было потрясающее. Я как будто прирос к месту и вообще вошел в какой-то транс, так что даже не предпринимал попыток анализировать происходящее и просто смотрел на этого чувака, как, знаете, смотрят на закат или на полотна прерафаэлитов, и непонятно откуда возникшее, но прямо-таки пьянящее чувство счастья все еще меня не оставляло. Парень на велике все приближался и приближался, а колеса его транспорта крутились все с той же невероятной скоростью, и где-то в уголке моего затуманенного сознания промелькнула мыслишка о том, что что-то здесь есть неправильное, а потом, когда он был уже практически у столба, еще одна: "убьется ведь". И все вернулось в норму так же внезапно, как ее покинуло. Было больно. Везде. Всему. Ужасно больно. Больно, темно и страшно. Это сначала, а потом наступило осознание. Того, что рядом со столбом, о который парню предстояло убиться, стоял еще и я, и что благодаря тому, что это осознание не наступило парой мгновений раньше, я сейчас лежу на земле, придавленный великом и корчащийся от боли, а этот самый парень... — Дружище, — прозвучал незнакомый глубокий голос у меня над ухом, и за мою ледяную ладонь взялась чья-то теплая. Я открыл глаза. Прямо надо мной маячило лицо велосипедиста. Я заметил, что у него были светлые волосы, чуть отпущенные, как мои, но не такие, как мои — они отливали золотом и аккуратно лежали вдоль его лица с выпирающими скулами. Он стоял так, что закрывал мне солнце, но не полностью, так что все выглядело так, словно он в нимбе из солнечных лучей. Я почему-то подумал про Аполлона. Аполлон... Я вскочил с земли, наплевав на все болевые ощущения и отпихнув от себя руку Билла Сайфера. И я снес его волной. Нет, чертовым цунами из ругательств. Начав с самых простых и заканчивая самыми изощренными. Я выругался больше раз, чем за все прожитые семнадцать лет, и должно быть, испорт��л себе карму настолько, что мне уже никогда, даже если я постригусь в монахи, откажусь от земных искушений и буду целыми днями переводить бабушек через дорогу, не светит искупление. А потом у меня кончился воздух. Я закашлялся и выдавил наконец из-себя нечто, принадлежащее к разряду нормативной лексики. — Какого черта... Он не ответил, только ухмыльнулся, поднимая велик с асфальта и пристраивая его к фонарю. — Издеваешься? — я обессиленно всплеснул руками, — мне вообще-то больно. — Это я понял. — Может хоть объяснишь, зачем ты меня переехал, нет? — Не люблю банальные способы начинать разговор, — он пожал плечами. — Но это — просто ужасный способ начать разговор. Он снова улыбнулся. — Но мы же разговариваем! — Ты придурок, — заключил я. — Очень может быть. Придурка зовут Билл Сайфер, кстати. — Я в курсе. — Пайнс, никак? — Да. Диппер. Он протянул ладонь для рукопожатия, я машинально подал свою в ответ. Это движение почему-то отозвалось жгучей болью и я сбивчиво выдохнул. — Черт, что за хрень? — прошипел я, осматривая свое запястье на предмет продырявивших кожу костей и вскрытых вен. Ничего подобного там не оказалось, но болеть оно продолжало. Я наткнулся на взгляд Сайфера, тоже устремленный на мою руку. В нем сквозило какое-то совершенно неуместное участие, мне это показалось ужасно нелепым, и я с учтивостью осведомился, чего это он пялится. — Да ничего, — ответил Билл, — пойдем внутрь. Мы подошли к двери, и он выудил из кармана громко звякнувшую связку ключей. Они, как ни странно, выглядели весьма прозаично и не были ни бронзовыми, ни старинными, ни какой-нибудь удивительной формы. Ключи повернулись в замке и Билл открыл дверь. Она оказалась скрипучей и, судя по всему, жутко тяжелой, ибо даже сквозь все позерство на его лице мелькнула гримаса боли. Мы вошли, я задрал голову вверх и с огромным трудом подавил восхищенное "вау". Свет в лавку проникал сквозь высокие узкие окна, как в готических соборах (не то чтобы я завсегдатай готических соборов и разбираюсь в их архитектуре, но догадываюсь, что окна там выглядят примерно так же), расположенные аж где-то у покатого потолка. Тут вообще были высоченные потолки, высоченные даже для двухэтажного дома. Солнечные лучи пробивались сквозь завесу книжной пыли и терялись где-то в лабиринтах огромных стеллажей. На них стояли книги, столько книг, сколько по-моему я за всю свою жизнь не видел, больше, чем в школьной библиотеке и Хижине Тайн вместе взятых, и куча каких-то разнообразных старинных предметиков (видимо, антиквариат). Все, как один, отливали таинственным тускло-бронзовым блеском. В общем, тут было очень-очень клево, и я даже почти перестал жалеть, что вообще на это пошел. Я будто попал в библиотеку какого-нибудь чертового Хогвартса, серьезно, выйди сейчас из-за угла профессор Дамблдор, потрясающий своей длиннющей бородой и размахивающий палочкой, я бы ничуть не удивился. Единственным, что не вписывалось в загадочно-старинную обстановку лавки и слегка портило ее атмосферу, был Билл Сайфер, сосредоточенно рывшийся в кипах каких-то бумаг за прилавком. На меня он не смотрел и никуда не торопился, поэтому мне внезапно предоставилась возможность как следует его разглядеть. В��обще-то он был довольно смазливый. Внешность в самый раз для поп-певца, от которого все девочки-подростки поголовно писают кипятком. Высокий, даже выше меня, худой, ходит с прямой спиной, да и волосы у него хорошо лежат. Может, он бы мне даже понравился, если б не улыбался, как будто возглавляет список самых разыскиваемых маньяков Америки. И да, не был опасным для общества психом. Когда моя сестра составляла о нем положительное мнение, то явно не брала во внимание тот факт, что Билл развлекается, используя людей вместо тормозов для велика. Кстати о маньяках — неплохо было бы подыскать себе какое-то средство самообороны на случай, если Сайферу приспичит снова выкинуть нечто угрожающее моему здоровью и безопасности. Пока я проходился глазами по полкам, в поисках чего-то, чем можно обороняться и клял себя за отсутствие привычки везде и всюду брать с собой перцовый баллончик, Билл закончил копаться в бумажках и выпрямился, с хлопком кинув какой-то документ на прилавок. — Подпиши во-от здесь, — он ткнул пальцем на одну из строчек и протянул подошедшему мне ручку. Я покорно поставил свою подпись и сложил руки на груди, стараясь сохранять во взгляде максимальное количество льда. — Сейчас принесу товар, — он вылез из-за прилавка и подмигнул мне, удалившись куда-то в лабиринт стеллажей пружинистой походкой. Вернувшись со стопкой коробок, он водрузил их на прилав��к. Я закатил глаза. Чего там Мэйбл назаказывала на три ящика? — Сто двенадцать долларов, сорок девять центов, — отбарабанил Сайфер и улыбнулся широко-широко. И на сто баксов. Я выудил из кармана купюры, наскреб оставшуюся мелочь из завалявшихся в карманах джинс монет и взялся за коробки. Запястье снова заныло, но на этот раз я, проявив все свое мужество, никак не отразил этого на своем лице. Кое-как доковыляв до двери, которую мне поспешил любезно открыть Билл (я состроил ему притворно-благодарную гримасу), я выбрался на улицу, на которой за прошедшие пятнадцать минут ничего не изменилось, только стало еще жарче, хотя казалось бы, куда уже? Коробки рухнули на багажник моего велика, и я, поднаторевший за долгие дни бесконечных перевозок всякого барахла в разные концы города, молниеносно управился с креплением, а потом стянул с себя рубашку (рука продолжала болеть при каждом движении) и выдохнул. Казалось, вдыхаешь и выдыхаешь примерно одно и тоже. — Эй, космонавт, — Билл снова зазвенел своими ключами, возясь с дверным замком. Он вприпрыжку сбежал по лестнице, опершись по дороге о морду одного из львов, подошел к столбу, мне и велику и ткнул пальцем на мою футболку. Меня как-то разморило, и к тому же напрягала рука, поэтому острить в ответ было лень. Тем более, что футболка у него была черная, без единого принта. Никаких тебе логотипов дерьмовых рок-групп или дебильных пошлых надписей. Даже смеяться не над чем. Да и в общем-то, Билл Сайфер больше меня не колыхал. Мучения на сегодня официально закончились, и мои мысли были заняты только тем, как бы поскорее добраться до Хижины и залечь куда-нибудь с вентилятором под боком. — Ага-ага, — я перекинул ногу через раму, предвкушая поездку с ветерком, от которой, вероятно, могло бы стать немного попрохладней, —ну что ж, приятно было пообщаться. Прощай и... — Рано радуешься, — подмигнул он мне, усаживаясь на собственный велик, — нам с тобой еще на почту надо.

[tamgdenettebya]

Гавриил Бошнянский о чипировании и других ужасах будущего

Великий молитвенник сербского народа Гавриил Бошнянский или старец Гавриил из Бошнян оставил после себя множество пророчеств. Сейчас трудно определить, что из этих пророчеств правда, т.е. что именно он действительно говорил, что ему приписали, но приведем все предсказания, которые связывают с его именем.

Немного о жизни старца

О его жизни написано не так много. Пишут, что когда-то он присоединился к богомольческому движению, за что его начали преследовать коммунистические власти.

От него требовалось забыть о своей вере в Бога, вступить в партию. Но Витомир не хотел этого делать, из-за чего его жестоко избивали, так, что лопнула барабанная перепонка, он перестал слышать на одно ухо. Потом его бросили в подвал с ледяной водой, и, подумав, что он умер, решили вынести его тело. Но старец все еще был жив.

После освобождения отправился служить в Ягодинский храм, а в 50 лет оказался в монастыре. Всю жизнь жил скромно, не интересовался мирским, не смотрел телевизор и не читал газет. Умер в 1999 году, в 98 лет, до последнего своего вдоха молился.

Предсказания о Сербии

Монахиня Макрина (Майсторович) жилв в монастыре Бошняны и часто общалась со старцем. Он часто беседовал с ними, говорил о будущем, например, предсказал войну на Косово:

«Ох, дочки, вижу кровавый месяц, небо открылось, красные хоругви с неба на Косово идут. Кровавые хоругви – будет война на Косове. Мусульмане сдружились против нас и наносят удар по Православию, задумали попрать Православие, дерзают полумесяцем нас завоевывать – но Бог им не попустит. Вижу, католики с ними заодно против Сербии. Они обсуждают, как поделить на части нашу землю и отобрать Косово. Надо выносить святыни из церквей, как это делали наши мудрые владыки Чарноевичи – переносили святыни с места на место, чтобы агаряне их не осквернили. Вижу, как горят дома на Косове, как народ бежит, как падают люди, а их убивают. Вижу, дочки, как с храмов сбивают кресты…»

Косовская война началась в феврале 1998 года, а говорил он об этом в конце 80-ых прошлого века.

Также он видел, что Белград погрязнет в беззакониях. В нем богатые будут купаться в роскоши, а бедные не смогут купить даже хлеба детям. Везде коррупция, разврат, сектантство, что навлечет гнев Божий на город. Старец призывал всех к покаянию, а иначе будут последствия, и не очень приятные.

"гнев Божий разольется по всей стране: Сербию разделят на части, оторвут Воеводину, а не только Косово, а Санджак и Черногория станут частью Албании. И сербы не смогут там жить – наши святыни разрушат, а весь мир будет на стороне наших врагов. Когда отберут Воеводину, пророчествовал отец Гавриил, Белград больше не будет столицей Сербии. Народ будет умирать так быстро, что священники не будут успевать на похороны. Людей станет мало, и ради беседы с кем-нибудь придется преодолевать долгий путь. Не будет питьевой воды, только в горных источниках, там люди будут стоять в очереди за водой. Из городов люди станут исходить толпами – не останется средств на жизнь: заводы и фабрики встанут. Нельзя будет купить и хлеба, на все будут налоги…".

Пока Белград - столица Сербии, Косово стало "Республикой Косово", это часть Сербии, но ее властями не контролируется. Черногория - отдельное государство, стала независимой в 2006 году.

Предсказания об Америке

Насчет Америки, его предсказания не отличаются оригинальностью, как и у многих пророков, говорится, что ее жители будут страдать, их Господь будет смирять страданиями, их города будут утопать в воде:

Вот как он об этом говорил:

"От нее проистекает все зло: и разврат, и плохие фильмы, и плохая школа для детей, и чипы они придумали, чтобы управлять нами как животными. Хотят быть нам вместо Бога, а не знают, что Создатель руководит каждым шагом человека… Не даст им Бог господствовать над нами, им уготована смерть и погибель. Бог сотрет этот Вавилон с лица земли за все их беззакония». Я спросила: «Отче, что же будет с людьми?». Он ответил, что верующих людей Бог будет чудесно спасать и украшать мученическими венцами".

О России

О нашей стране предсказаний не так много, и они связаны с Сербией. Старец утверждал, что его стране не видать свободы до тех времен, пока Россия не станет царской.

"Молитесь же Богу, чтобы это быстрее произошло, тогда для сербов настанет рассвет. Тогда все православные сдружатся, поймут, что вместе они сильнее, и будут защищать свою веру и святыни". «После победы России с помощью православных братьев с Востока, Косово вернется к нам, как было. Албанию зальет водой. Албанцы будут уплывать на кораблях, так что от тесноты живые будут вываливаться за борт. А сербы, из-за карточек или чипов, вернутся из чужих стран домой. На Косове не останется ни одного шиптара, а столицей Сербии станет Крушевац».

"Тогда, когда Русский Царь ступит на землю Сербии, чтобы нашего царя короновали, земля под ним дрожать будет. С той, царской свитой Сила Небесная будет. Вся Сербия соберётся в Крушеваце, чтобы и нашего царя короновали короной Неманичей, которая хранится в пещере. И ждёт день, когда её ребёнок из пещеры вынесет и перед Царём принесёт. Потомок Неманичей по женской линии будет коронован. А он не знает, что он этот потомок. Он живёт в России, оттуда его приведут, и в Крушеваце коронуют. Русский подвижник монах это объявит. А он сам не будет знать, что он тот, кто будет коронован. Но будут пытаться ложного, подменить (приказать), но не получится, будет разоблачён. Великий подвижник его проявит и покажет, кто является истинным потомком Неманичей. Блажен тот, кто до этого времени доживёт, говорил отец со слезами. Блажен народ тогда, какая милость будет землёй Сербской владеть. Земля будет пахнуть ладаном. Ангелы Сербию будут кадить, мир будет царить. Урожай будет хороший, и пшеница, и виноградники, и всё, как никогда до этого. Тогда все страны силы (сторонние силы?) с Косова отступят, будут убегать шиптары (албанцы — прим.), так что им Албания будет мала. Не посмеют в Косово Императора Российского дождаться. Тогда Царь царской грамотой вернёт наши земли и подтвердит всё, что наше было. И всё в Косово снова станет нашим. Потому что эта земля нашей кровью пропитана. Не могут они ею править". "Отец Гавриил описывал лицо будущего Сербского Царя Неманичей. Он говорил, что будет красивого лица, высокий, будет иметь родинку на лице, будет спокойным, как и вся территория страны (мир на нём будет почивать, как и на всей территории страны). Народ будет его сильно любить. Сербия, наконец, увидит рассвет. После тьмы свет воссияет".

Другие предсказания

Также старец предупреждал, что впереди большое отступление от Бога, вот какие приводятся слова:

"Кто сердцем не примет Православную веру, поверит разным ложным обещаниям иностранных главарей – обманется. Многие захотят вернуться на родную землю, но с трудом будут находить свои разоренные дома. Хорошо будет тем, кто привык жить скромно. А те, кто привык к роскоши, тяжело будут переносить голод и нищету. Их деньги им не помогут. Хорошо, если у кого будут семена – можно сеять и собирать урожай.

Также старец Гавриил предупреждал, что многие владыки, священники и богословы в последнее время перестанут жить, рассуждать и наставлять в согласии со святыми Отцами, но будут угождать людям и дружить с политиками".

Когда у старца спросили про антихриста, тот ответил, что он придет, когда все мировые правители объединятся, это будет связано с торговлей, с оружием. Они (евреи, масоны) заходят поставить во главе общины своего правителя, центром станет то место, где был храм Соломона. К этому уже готовятся, есть план, особенно старается Америка. А все потому, что они будут невероятно богаты, и им нужно защитить свое богатство.

Святой Гавриил считал, что будущий правител�� уже рожден от нечистой женщины, он злой, хитрый и злопамятный, но будет маскироваться, притворяясь добрым. Антихрист не станет скупиться на обещания, чтобы все думали о нем, как о мудром человеке, который желает добра людям и миру. Он сядет на трон и силой потребует, чтобы его приняли. Все будут его только хвалить.

У него будет особая техника, чтобы управлять людьми через чипы, в которых он сможет найти информацию о каждом человеке. Сначала эти чипы поставят заключенным в тюрьмах, чтобы их быстрее находить, потом и людям, на лоб и руку. В этом чипе будет вся информация: где родился, сколько денег, чем болеет. Сначала их используют для того, чтобы узнавать местонахождение человека, а потом через эти чипы будут ими командовать.

Если информация правдивая, старец заранее знал про эти чипы. Выше приведены вырезки из статьи, там как раз говорится о планах по чипированию:

«Краткосрочная цель компании — построить обобщенный интерфейс мозга и восстановить автономию для тех, у кого есть неврологические заболевания и кто неспособен быть вылеченными обычным медицинским вмешательством, — признается соучредитель и вице-президент по инжинирингу Neuralink DJ Seo, — Долгосрочная цель заключается в том, чтобы сделать технологию доступной для миллиардов людей, раскрыть человеческий потенциал и выйти за рамки наших биологических возможностей».

"И если в 2024 планируется только 11 операций, то далее всё будет набирает обороты: до 22 204 к 2030 году, согласно документам, предоставленным инвесторам".

Христиане не захотят получать этот знак, спрячутся в горах и пещерах. Люди без этого знака не смогут ничего купить или продать, но Господь о них позаботится. На землю обрушится засуха и голод. Люди будут выбрасывать деньги, потому что на них ничего нельзя будет купить. Все это будет длиться около 3,5 лет, потом Бог пошлет святых Илию и Еноха:

"Много чудес произойдет на земле, когда святые Илия и Енох сойдут на землю. Тогда вся техника остановится, все компьютеры, в тот момент, когда с неба ударит молния. Тогда «Вавилон» исчезнет с лица земли, а все считают, что это страна, где созрело всё зло, - Америка. От нее исходило и зло, и наркотики, и безнравственность, и войны, а еще она мучила другие народы. Когда сделают того из своих правителем, он будет один на земле бояться русского царя, он не посмеет (:ему не будет позволено) ступить на землю, где царь находится, он будет трепетать перед ним. А те страны, которые вынашивали план уничтожения Сербии, расчленения и бомбардировки ее, тяжело пострадают, Франция будет гореть в огне, а Германию постигнет большая беда, и голод, ничего не уродится, что они приедут в Сербию искать хлеб, пшеницу, но тогда нашей страной будет царь править, он ће се питати, тогда в Сербии будет расти пшеница и все прочее".

[novateru]

Архитектура: Модернистский дом в Скалистых горах Северной Америки

В середине XX века энтузиасты зимних видов спорта в союзе с инвесторами взялись преобразовывать города Скалистых гор, которые стали вымирать. С тех пор в высокогорных районах можно увидеть удивительные архитектурные структуры горнолыжных курортов и альпинистских стоянок. Современные дизайнеры внесли и свою лепту в коллекцию модернистских объектов, привлекающих к себе внимание. Взять, к примеру, проект студии MacKay-Lyons Sweetapple Architects, который эффектно вписался в живописный ландшафт и громко заявил о себе. Подробнее.. https://novate.ru/blogs/180424/69419/?utm_source=dlvr.it&utm_medium=tumblr

[dyadkova]

Гитлер vs Сталин

Экономическая ситуация в Германии продолжала оставаться очень тяжелой. 1 марта 1921 г. обострились и внешнеполитические отношения с союзниками по Антанте, требовавшими новых репарационных выплат. При этом сами участники Версальской конференции так и не смогли за прошедшие с момента подписания договора долгих 2 года прийти к общему мнению об окончательной сумме контрибуций. Германия, загнанная в экономические давления, просила закрепить репарационные выплаты в сумме в 30 млрд, признав из них выплаченным 21 млрд. Оставшиеся 8 млрд, по предложению Веймарской республики, должны быть погашены страной в течение 30 лет. Для подъема собственной индустрии Германия настаивала на предоставлении ей интернациональных кредитов, понижении налогов на занимаемых оккупационными войсками территориях и возвращении ей Верхней Силезии.

Запад не пошел ни на одну из этих уступок, и когда закончился срок предъявленного Германии ультиматума, союзники ввели войска в немецкие прибрежные города Дуйсбург, Дюссельдорф и Рурорт и осаждали весь германский экспорт новой 50%-ной пошлиной. Эта ситуация, устраивавшая Францию, никак не связывалась с интересами Америки и Великобритании. Именно с их подачи западным союзникам удалось договориться об окончательной сумме контрибуции в 132 млрд. золотых марок и максимальном сроке выплаты в 37 лет с условием погашения первого миллиарда в ближайшие 3 недели. В случае отказа Германии Франция была готова оккупировать Рур. Правительство К. Ференбаха не видело иного выхода, как подать в отставку. Кабинет министров возглавил центрист Й. Вирт, в состав кабинета вновь возвратились демократы, в том числе и В. Ратенау из НДП.

Первый контрибуционный взнос в 20 млрд золотых марок Германия выплачивала сырьем, продовольствием и фармацевтическими препаратами, что отрицательно сказывалось на развитии собственной экономики и .значительно ухудшало условия жизни населения. Чтобы выполнить все договоренности, стране пришлось запустить "печатный станок", что неминуемо вызвало резкое падение национальной валюты. Новое правительство, уверенное в сознательной политике Запада по подрыву национальной экономики Германии и не видевшее возможности договориться с союзниками, стало искать другой выход из политической и экономической изоляции страны и обратило внимание на Советскую Россию, оказавшуюся в такой же ситуации. В 1922 г. был подписан новый мирный договор между двумя странами, положив конец взаимным претензиям сторон по итогам Первой мировой войны и предполагавший развитие дипломатических и экономических взаимоотношений. Подобный договор сильно обеспокоил Запад и заставил его пересмотреть свое отношение к Германии.

Успехи нового правительства по нормализации ситуации вызывали резкое негативное отношение среди правых националистских партий, особенно негодовавших после назначения на пост министра МИД еврея В. Ратенау.

Неприятие политики нового правительства заставило правых экстремистов перейти к политике террора: в Германии была сформирована экстремистская организация "Консул", организовавшая серию политических убийств, в том числе и министра В. Ратенау.

Между тем ситуация обострялась не только внутри страны, где политические силы продолжали свою борьбу, но и за ее пределами. Франция, в очередной раз вовремя не получившая репарационных выплат, объявила мобилизацию и собиралась при поддержке Бельгии оккупировать Рурскую область. В этих сложных обстоятельствах Куно не удалось достичь компромисса, и Франция, успешно пролоббировавшая свои интересы в лагере союзников, в начале 1923 г. ввела свои войска в металлургический центр Германии, обеспечивавший всю промышленность страны углем. Правительство Германии было совершенно не готово к такому беспрецедентному шагу союзников.

13 января на парламентском заседании глава правительства отреагировал на вторжение в страну заявлением о том, что Германия приостанавливает выплату контрибуций и обратился к населению Рура с просьбой бойкотировать любые распоряжения оккупационных властей, не выплачивать налоги, не выходить на работу, не отгружать уголь. Тактика пассивного сопротивления возымела свое действие: добыча и отгрузка угля сократилась более чем в пять раз. На пассивное сопротивление и рост забастовок оккупационные власти ответили ростом репрессий, арестами членов администрации предприятий и высылкой рабочих семей в другие районы.

Ситуация выходила из-под контроля германских властей, так как в ответ на ужесточение политики оккупантов местное население стало переходить к активным действиям до подрыва составов, демонтажа рельсов, сознательного вывода из строя оборудования. Кроме того, длительная забастовка в Руре привела к дальнейшему ухудшению экономического положения страны: инфляция переросла в гиперинфляцию, бумажные деньги стоили не дороже бумаги, на которой они печатались. Длительная оккупация несла разрушительные политические последствия и стала угрожать целостности государства. При поддержке западных союзников на оккупированных территориях были провозглашены Рейнская и Пфальцская республики, а к осени 1923 г. между ними и остальной частью Германии союзными войсками была организована таможенная граница.

Коммунистическое восстание в Гамбурге Вторжение французских войск на германскую территорию привело к резкому обострению и безмерно нестабильной внутриполитической обстановки. Коммунисты приобрели прежнюю популярность в народе и, пользуясь этим, призывали к открытому неповиновению властям. Началась подготовка вооруженных восстаний в Саксонии, Гамбурге и других регионах страны. В ответ на призывы и лозунги коммунистов правые силы, стремившиеся не допустить новой революции, потребовали от правительства силового подавления мятежа. В условиях угрозы выхода из-под контроля властей депутаты от СДПГ призвали рейхстаг выразить вотум недоверия правительству, после чего Куно покинул пост рейхсканцлера и вернулся на прежнюю должность.

Крайне сложная внутриполитическая обстановка в стране вынудила президента Германии ввести в государстве чрезвычайное положение. 13 августа 1923 г. кабинет министров возглавил Густав Штреземан, долгое время остававшийся убежденным реваншистом.

Но политическое убийство В. Ратенау заставило его пересмотреть свои взгляды и изменить монархические убеждения на республиканские. На следующий день, 26 сентября, вновь избранный рейхсканцлер объявил о начале выплат союзникам и прекращении политики пассивного сопротивления в Руре. Для организации выхода из политического и экономического кризиса коалиционное правительство потребовало для себя чрезвычайных возможностей, которые и были ему предоставлены в самый маленький срок – уже 13 октября 1923 г.

К этому времени экономическая ситуация в стране стала близкой к катастрофической: курс марки падал не только каждый день, а каждое время; рабочие стали получать зарплату дважды в день, чтобы в обеденный перерыв успеть потратить полученную сумму. Гиперинфляция способствовала расцвету спекуляции и росту преступности, обесцениванию нравственных ценно��тей, развитию в обществе циничных настроений, что, в свою очередь, создавало благоприятную почву для роста социальной напряженности в массах. Правительство предпринимало меры по стабилизации обстановки, в том числе был введен контроль розничных цен. Это привело к росту классового расслоения общества: мелкие и средние предприниматели полностью разорились, тогда как крупные бизнесмены, имевшие доступ к кредитам, смогли значительно увеличить свои состояния.

Осенью 1923 г. инфляция с новой силой ударила по рабочему классу, оставшемуся всем социальным завоеванием Ноябрьской революции, в том числе права на 8—часовой рабочий день и медицинское страхование. В условиях галопирующей безработицы профсоюзы утратили свой авторитет. Резкое падение общего уровня жизни привело к эпидемиям и росту числа сезонных заболеваний, дети страдали рахитом и туберкулезом. Немецкая нация столкнулась с реальной угрозой вымирания, и, по мнению большинства граждан страны, вина за это лежала на республиканцах, которые за четыре года правления ввергли большинство населения в бедность и хаос.

Гитлер vs Сталин. Тайна двух режимов Алексей Владимирович Крючков

[goshminherz]

К 45-ЛЕТИЮ ИСЛАМСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ В ИРАНЕ

01.02.2024

45 ЛЕТ НАЗАД Я БЫЛ СВИДЕТЕЛЕМ СТАНОВЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОГО ИСЛАМСКОГО ФАШИЗМА.

Этот процесс начался в Иране в осенние дни 1978 года и завершился падением шаха и „воцарением“ аятоллы Хомейни 1 февраля 1979 года.

Я проходил тогда специализацию в больнице Тель-ХаШомер в Рамат-Гане и был командирован в Тегеран на работу в качестве врача-офтальмолога в клинику„ Махарестан“, расположенную напротив парламента ( Меджлис). Израильские больницы Хадасса и Тел-Ха Шомер кооперировали с этой государственной иранской больницей и израильский персонал, работавший в этой больнице, находился под защитой посольства ( точнее, представительства) Израиля в Тегеране. Сейчас это тяжело представить, но во время правления последнего шаха Резы Пехлеви, Иран был самой дружественной Израилю страной на Ближнем Востоке. В то время в Иране работала масса иностранных специалистов, в том числе и тысячи израильтян. Я не помню статистику, но этого было достаточно для того, чтобы в Тегеране работали израильская школа и детский сад. Начало 1978 года было спокойным и ничто не предвещало бурю. Большинству иностранцев положение в стране казалось стабильным. Настораживало только одно: повторяющиеся в частных беседах вопросы местных евреев, когда, по нашему „израильскому мнению“, придет пора евреям покинуть Иран. Эти вопросы повторялись неоднократно, поско��ьку большинство персидских евреев были зажиточны и им было что терять. (Евреи победнее репатриировались в Израиль еще в пятидесятые годы). Вообще, евреи диаспоры всегда более чувствительны к подземным толчкам истории, чем их соплеменники, имевшие счастье родится в Израиле, где они являются национальным большинством. Это притупляет чувствительность к общественным колебаниям. Особенно встревожил персидских евреев тот факт, что шах под давлением либерального американского президента Картера, политического „двойника“ близкого нам по времени Барака Обамы, произвел „либерализацию“: частично снял цензуру и помиловал многих оппозиционеров, в том числе ультра-религиозного направления. Последовавший затем визит президента Картера в Иран персидские евреи, чувствительные, как все жители востока, к тонкостям церемониала, отмечали в частных беседах подчеркнутую холодность Картера к шаху. Впервые я услышал имя Хомейни, от владельца дома, в котором израильское посольство арендовало для нас квартиры. В „ диалоге вежливости“ владелец дома рассказал мне, что его супруга уехала в Ирак на встречу с духовным лидером в изгнании аятоллой Хомейни. ( Почти так дословно и сказал). Так впервые я услышал это имя и только позднее отметил про себя, что этот милый человек, сдававший квартиры израильтянам, уже не боялся открыто говорить мне- израильтянину куда и на встречу с кем уехала его супруга.

К поздней осени „прорвало“. С южных, бедных районов Тегерана через центр города, где мы жили и работали, шли многотысячные толпы демонстрантов на север города, где располагался шахский дворец и особняки элит. Полиция, армия не стреляла. Был дан приказ не допустить кровопролития. В последствии, бывший тогда послом Израиля в Иране, известный дипломат Любрани рассказывал: С одной стороны шах получил предостережение из Вашингтона не применять насилие, с другой стороны шах был убежден, что после того, как он произвел аграрную антифеодальную революцию (так называемая „белая революция“) он любим своим народом и не хотел разрушить иллюзию единства монархии и народа. (Проблема многих властителей-они верят пропаганде своих льстивых придворных). Те же предостережения из Америки получили и шахские генералы. И хотя армия оставалась до конца преданной престолу, она фактически почти не противодействовала революции. Видимо, это было следствием глубоко укоренившегося чувства зависимости от заокеанского Большого Боса. В конечном итоге, все это привело не только к крушению монархии, но и физической гибели многих высших чиновников и офицеров, практически без сопротивления положивших свои головы на плаху революции. Я задаю себе риторический вопрос: будь шах хоть немного Саддамом Хусейном, возможно история пошла бы другим путем и, хотя несомненно во время подавления демонстраций в Тегеране могли бы погибнуть тысячи людей, не исключено, что были бы спасены сотни тысяч. Например, не было бы войны Иран-Ирак и жертв исламского террора. Впрочем, ИСТОРИЯ не знает сослагательного наклонения.

В больнице все шло по расписанию, но чувствовалась какая- то подчеркнутая религиозность, которая раньше не наблюдалась, и отчуждение персонала от израильтян. Это не была открытая враждебность-это было холодное отторжение.

В конечном счете, всех израильтян эвакуировали. Последним эвакуировали израильское посольство, в опустевшем здании которого спустя пару месяцев открылось посольство Палестины. Президент Картер уговорил шаха покинуть страну и отречься от престола в пользу несовершеннолетнего сына. Новым главой правительства был назначен оппозиционер Шапур Бахтияр. Бахтиар вернулся из парижского изгнания, провёл либеральные реформы, предостерег народ от опасности клерикального деспотизма и был через 1,5 месяца свергнут сторонниками упомянутого деспотизма. Бахтиар вернулся в Париж, где в последствии был убит. Хомейни триумфально вернулся в Иран. Его сопровождали бородатые молодые мужчины в черных элегантных костюмах и завернутые в черный „чадур“ молодые женщины, чей прекрасный английский и манеры выдавали персидскую интеллигенцию, прошедшую обучение в лучших университетах Британии и Америки. Но это я уже наблюдал из Израиля по телевизору.

Позволю себе пару обобщений:

Сто лет назад ислам на Ближнем Востоке, за исключением отдельных эксцессов, не был столь фанатичным, как в наши дни. С распадом Османской Империи молодые государства Ближнего Востока, традиционно базирующиеся на клановой (хамуллы) основе, все более принимали национальные формы. Лидеры этих формирующихся государств подавляли радикальный ислам, поскольку он, среди прочего, препятствовал формированию современной национальной общности. Отец последнего шаха был гонителем религиозного фанатизма. Той же дорогой „светского ислама“ последовательно шел и его сын. Враги Израиля, Насер, Арафат; Саддам Хусейн и др. тоже были светскими националистами. Религиозный фактор имел важное, но подчиненное значение. ИСЛАМО-ФАШИСТСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ХОМЕЙНИ, КОТОРАЯ ПРОИЗОШЛА ПОД РУКОПЛЕСКАНИЯ “ПРОГРЕССИВНОЙ“ ОБЩЕСТВЕННОСТИ ЕВРОПЫ И АМЕРИКИ, ВЫЗВАЛА ИЗ ПРЕИСПОДНИ МОНСТРА, который, вырвавшись на свободу, не только исключает решение арабо-палестинского конфликта и подминает под себя страны умеренного ислама, но и бросает вызов христианскому миру, спровоцировав конфликт цивилизаций. Что касается евреев- мы, как всегда, „вляпались“ в Историю, очередной раз став катализатором борьбы цивилизаций.

Др. Зеэв Ицхар

[asestgrin]

США и Великобритания начали новую масштабную атаку на Йемен

После атаки йеменских хуситов на американское грузовое судно Genco Picardy, стали поступать сообщения о авиаударах, осуществленных Соединенными Штатами Америки и Великобританией по территории Йемена. Эти действия, по всей видимости, являются ответом на действия хуситов, ранее атаковавших американское судно с использованием дрона-камикадзе. Согласно йеменским источникам, под удар попали города Замар, Ходейда, Саада, Таез и Аль-Байда. Использовались тяжелые планирующие авиабомбы, а атаки осуществ... Читать дальше »

[schizofr]

Donald, you're on!

24 сентября 2024 года 21:24 по мск.

Сегодня была у Посольства США в Москве - обошла его с вот такой папкой, где черным по желтому было на одной стороне написано "info for MID", а на другой стороне адрес сего блога на tumblr.

В одну сторону медленно, почти вдоль всего периметра посольства - и с лицевой стороны, и со стороны входа на Девятинском переулке, и с задника - прошлась с первой надписью, а уже обратной дорогой прошлась перевернув сию папку другой стороной. Все камеры, будки, полицию обошла - они меня и надписи на папке видели. Надписьвидна лучше номерных знаков на авто.

А сейчас в прямом эфире на инстаграм аккаунте Дональда Трампа из Америки я написала неоднократно просьбу к Донни: помочь нашему МИДу узнать о моем блоге и о собоанной мною за несколько десятилетий информации.

Надеюсь, что служба безопасности Сорок Седьмого меня и МИД не подведет, так ведь, Донни?

Кстати, Донни, хата, где я прописана в Москве, имеет номер сто сорок семь! Это означает, что добавь к тебе еще спереди единицу, палку, то бишь, получишь саму меня! Гордись, Сорок Седьмой!

Мы ждем помощи, Донни - МИД и я.

Фото ниже от сегодняшнего дня:

Посольство Америки яркой лампой на 4 этаже дает знать о каких-то случившихся делах.

К Баррикадной при подходе появился дым - аж стояком стоит! - в системе читай-китай-города после неких жарких событий стоячий мясной жарогрилевой дым о повышении градуса ситуации говорит - пахнет жареным мясом, по-иному, аж за версту несет!

Моя папочка с надписью "info for MID", с которой я и к самой МИДовской высотке на Сенной сегодня так же сходила - уже после Американских дел на Девятинском. Но, Донни, наши МИДовские хлебные идиоты ничего не хотят замечать, понимаете, о чем я пытаюсь и им и вам донести?

О том, что политики как таковой в чистом виде ныне нет - есть лишь политика продуктового влияния, Дональд.

Война есть еда - еда есть война. И всë.

И у меня для вас, Донни, припасена давным-давно целая страничка - под названием 47. Надеюсь, ваша служба безпеки, как выражаются на Украине, сможет одолеть мой крупный блог.

Жду вас в своих подписчиках, Дональд. Буду вам лучшие слоганы придумывать, ок?..

И помни, Донни, культура - есть наивысший метод достижения цели, так ведь?..

На нижнем фото недалеко от американского посольства в Москве УСовые дела гоу-азиатов на московских площадях. "Центральный институт УСовершенствования врачей" - УСовая тематика медицины в ее наичистейшем виде.

Скриншоты из-под Донни аккаунта вылетают - птичка села, попела чуток, и теперь весь мир знает!

Послице, Донни, не забудь сию новость о моем блоге передать! Я тебя после отблагодарю - напишу тебе лучшие фразы для продвижения твоей карьеры вверх по лестнице! И не спрашивай меня, Донни, куда ж еще выше продвигаться - Арарат тебя будет ждать, Донни! Ты там Президентом еще не был - будешь!

[7ooo-ru]

Озеленение поможет спасти города от ливней и наводнений

Почва парков и садов может впитать влагу при экстремальных осадках. Это значительно снизит ущерб от стихийных бедствий.

Увеличение количества сплошных зеленых насаждений в городах поможет значительно снизить ущерб от очень сильных дождей и наводнений. Об этом рассказали ученые из Автономного университета Барселоны, которые провели исследование на примере ряда населенных пунктов в Латинской Америке. Результаты они опубликовали в журнале Global Environmental Change.

По словам ученых, во время экстремальных ливней, наводнений и других стихийных бедствий улицы городов, покрытые асфальтом и схожими материалами, увеличивают сток воды. Оказалось, что деревья и другие растения с открытой почвой помогут фильтровать влагу, чтобы снизить количество жидкости на улицах. Исследователи это выяснили, проанализировав ситуацию в 630 городах семи стран Латинской Америки. В выборку попали населенные пункты, где проживают больше 50 тыс. человек, а плотность населения превышает 1500 человек на один квадратный километр. Если густая растительность превышает 20% от общей площади города, негативное влияние экстремальных осадков снижается почти в два раза по сравнению с городами, где нет такого количества зелени. Однако специалисты подчеркивают, что отдельные деревья не могут повлияют на ситуацию, в отличие от массивов вроде парков или садов.

Ученые отметили, что, согласно расчетам на 2015 год, если бы в четверти городов, которые вошли в исследование, увеличили степень озеленения, это помогло бы сократить потери от стихийных бедствий на 6,5 млрд долларов. Это эквивалентно 19% от общего объема потерь. Исследователи считают, что такой подход помог бы значительно обезопасить города от наводнений, которые происходят все чаще. «Если в 1960-х годах сообщалось в среднем о четырех наводнениях в год, то в последнее время эта цифра резко возросла, достигнув показателя в 13,8 наводнения в 2010-х годах — и более 22 наводнений в начале 2020-х», — говорится в исследовании.

Подробнее https://7ooo.ru/group/2024/06/22/424-ozelenenie-pomozhet-spasti-goroda-ot-livney-i-navodneniy-grss-318573988.html